22

Локис с Колодеевым стояли уже по колено в ледяной воде, продолжавшей прибывать из раскуроченного взрывом подземного озера, когда камнепад внезапно прекратился и выход из пещеры стал безопасным.

– Ну что, Медведь, выскакиваем? – посмотрел на Локиса Колодеев.

– Подожди, Игорек. Давай еще чуток потерпим, не хотелось бы булыжник в голову получить.

– В спину тоже хреново.

– И в спину тоже.

Володя оказался прав. После некоторого затишья сверху скатилось еще несколько камней. Лишь через несколько минут, когда десантники окончательно убедились в том, что каменная лавина сошла полностью, они осторожно выбрались из пещеры.

Локис через прибор ночного видения, закрепленный на стволе его снайперского карабина, осмотрел душманскую крепость или, вернее, то, что от нее осталось. Конечно, полностью масштаб разрушений можно будет оценить только при дневном свете, но уже сейчас было ясно, что задание, полученное в Москве, десантники выполнили.

Каменная лава накрыла глинобитный дувал, ограждавший крепость с севера, со стороны нависавшей над ней скалы. Лавина полностью разрушила те дома, где, по данным аэрокосмической разведки, был завод по переработке мака.

Там, где стояли эти здания, сейчас была лишь груда камней. Частично уцелела только южная часть крепости – там располагались жилые помещения и тюрьма, в которую бросили троих оставшихся в живых десантников.

– Ну что там? – спросил Игорь.

– На! Посмотри, чего ты наделал, диверсант, – сказал Локис, уступая место у окуляра.

– Чего это я? Вместе наделали. Да! Глянь ты, как суетятся!

Действительно, душманы, выжившие под завалами и в уцелевших строениях, высыпали на развалины. Издалека они походили на муравьев в потревоженном муравейнике. Впрочем, выживших было немного. Последствия подрыва скалы, рассчитанное специалистами-взрывниками еще в Москве, превзошли самые смелые ожидания.

– Так, Игорек, хватит любоваться, пойдем, пока у них паника, товарищей выручать.

– Смотри, а возле этой темницы и часового уже не видно.

– Значит, не до пленных им сейчас. Давай, пока не очухались.

– Мне сдается, они не скоро очухаются, они сейчас в панике, думают, наверное, что это кара небесная за их темные делишки.

– Какая разница, чего они думают? Пошли!

Однако у десантников не было никаких шансов в открытом бою освободить своих товарищей, даже после того как из крепости ушла колонна, в которой было не менее полутора сотен душманов. В любом случае в резиденции полевого командира должно было остаться еще полсотни боевиков.

...Полковник Главного управления генштаба России Виктор Петрович Волков, он же Волк, понимал, что винить ему себя не в чем, в конце концов, даже он, с его опытом, мог не заметить в темноте растяжку, к тому же умело замаскированную, что уж говорить про радиста Колю Игнатова, ее зацепившего. С десяток острых металлических осколков засели в спине и бедре полковника и сейчас напоминали о себе при малейшем движении. И все же душевная боль донимала гораздо сильнее, чем физическая.

Как бы то ни было, виноват он, командир, не сумевший уберечь своих бойцов. А он ведь словно предчувствовал и с большой неохотой возглавил группу диверсантов, хотя никто из его подчиненных об этом не догадывался.

– Это очень напоминает авантюру, – сказал он начальнику оперативного отдела управления Кочергину, когда тот изложил ему идею, родившуюся у кого-то из штабных. – Ведь таких заводов в регионе десятки, причем большая часть в Пакистане. Даже если мы уничтожим один завод, это не изменит общей картины. Для чего все это?

Генерал Кочергин отвел взгляд и посмотрел в просторное окно своего кабинета. Он заслужил большую звезду на погонах непосредственным участием в десятках операций по всему миру, и никто не мог назвать его паркетным генералом. Он понимал, что Волков прав, и счел нужным объясниться, хотя мог бы и не делать этого.

– Ты, как всегда, прав, Витя, – размеренно произнес генерал. – Но решение принимал не я. Ты же знаешь, какая это проблема для страны. Если реально смотреть на вещи, ни служба безопасности, ни милиция пока не в состоянии справиться с этой проблемой. Если уж не могут справиться Штаты с их ресурсами... Сам понимаешь. И тем не менее. Кто-то из руководства нашего министерства, видимо, захотел получить возможность сказать Президенту при случае – и мы пахали. И таким образом заслужить благосклонную оценку трудов своих праведных. И орденок, конечно. И переход на ступеньку выше. Это все в том случае, конечно, если ваша экспедиция будет относительно удачной.

– А если не будет? – прямо спросил Волков. – Что тогда?

– Тогда будет, как всегда в таких случаях, – не стал кривить душой генерал.

– И никто не узнает, где могилка моя? – осклабился Волков.

– Вроде того, – согласился начальник оперативного отдела. – Но ты же...

– Товарищ генерал, – позволил себе дерзость перебить начальника полковник, – надеюсь, вы не будете напоминать мне о том, что я давал присягу?

Генерал не одернул Волкова, прощая дерзость человеку, которого он посылает если и не на верную гибель, то, во всяком случае, на дело крайне опасное.

– Витя, это будет твоя последняя командировка. Даю слово. Я уже подал рапорт. Ты будешь сидеть в моем кабинете. И тогда поймешь, что легче: выполнять или приказывать.

– Ну, положим, это я уже давно понял. Не один «двухсотый» из Афгана отправил. И меня, откровенно говоря, не очень радует перспектива сидеть в вашем кабинете, если вы собираетесь на пенсию.

– Собираюсь, Витя. Потому и собираюсь, что ничего не могу поделать. Я человек военный, приказы не обсуждаю, а выполнять то, к чему не лежит душа, трудно.

– В мой огород камень? Извините, Николай Иванович, в самом деле, позволил себе. Накипело, – признал Волков. – Но как это вы не можете ничего поделать? Вы?! Генерал? Начальник оперотдела? У вас что, нет аргументов?

– Витя, что ты как маленький, – с нескрываемым раздражением сказал генерал. – Как будто ты не знаешь, что генерал-майор в Москве такая же шишка, как старший лейтенант в Рязани. И вообще, если не хочешь – можешь отказаться. На твоей карьере не скажется, я придумаю благовидную причину... Ну, так как?

– Как обычно, товарищ генерал! Готов выполнить любое задание Родины.

– Вот и хорошо, – вздохнул генерал.

«Генерал Кочергин оказался провидцем, – подумал Волк, лежа на холодном полу зиндана. – Эта командировка, видимо, будет для меня последней».

Волк попытался сесть и невольно застонал от боли в иссеченном осколками теле. Тимур Валиахметов придвинулся к нему:

– Болит, товарищ полковник?

Он перевязал командира, порвав свой тельник, сразу же после того, как их бросили в эту зловонную яму с невысокой глинобитной надстройкой. Тысячелетняя традиция устройства подобных темниц не давала никаких шансов на побег без посторонней помощи, и наверху иногда слышались размеренные шаги часового.

– Все нормально, – ответил Волков. – Давай только разговаривать потише. Они ни в коем случае не должны знать, кто мы.

– Уви уивил ток ин инглиш? – спросил Тимур. – Будем разговаривать по-английски? Они ж все равно не поймут.

– Они десять лет воевали с нами. Многие понимают по-русски. По крайней мере, могут отличить на слух, что говорят по-русски.

– Я об этом не подумал, – признался Тимур.

– Как ты сам?

– Да вроде ничего, меня особенно и не зацепило. Только в ушах звон не проходит.

– Это контузия. Пройдет. Что там с Николаем?

Игнатов, подорвавшийся первым на растяжке, был без сознания, сказывалась большая потеря крови и болевой шок – левая ступня радиста держалась практически на лоскутах кожи. Вася перетянул ему ногу ремнем и сумел остановить кровь.

– Генсек в отключке, в себя не приходил, – грустно констатировал Валиахметов. – Может, оно и к лучшему. Вонь тут, однако...

– Скоро принюхаемся, – утешил полковник, – свое дерьмо не пахнет.

– Что делать будем? Может, как стемнеет, я подсажу вас?

Стены зиндана, глубокой трехметровой ямы, были выложены необожженным глиняным кирпичом. Скатиться вниз по наклонной стене, которая вела к выходу из темницы, было очень легко, а вот подняться самостоятельно невозможно.

– Попробуем, – неопределенно сказал Волк. – Хотя смысла особого не вижу.

– Так что? Сидеть и ждать?

– Я думаю, Тимур, ситуация не столь трагическая. Может, еще на свадьбу к себе успеешь.

– Да уж, – мгновенно помрачнел Валиахметов, и полковник пожалел, что напомнил ему о свадьбе.

– В самом деле, – поспешил утешить его командир. – Во-первых, Медведь с Колодеем должны выполнить приказ и подорвать скалу. Они все видели, может, смогут помочь.

– А если не смогут?

– Даже если не смогут. Мы для душманов выгодный товар. Они будут пытаться продать нас натовцам.

– Так ведь на хрен мы натовцам нужны, у них же на самом деле никто не пропадал? – высказал вполне здравую мысль Валиахметов.

– Все равно должны заинтересоваться. В любом случае, достаточно долго, кроме побоев, нам реально ничего не грозит.

– Это радует, – серьезно сказал Тимур. – Ладно, будем терпеть.

Терпеть ему пришлось недолго. Даже для десантников, ожидавших взрыва, он прозвучал как гром среди ясного неба. Мощный взрыв потряс землю, которая продолжала содрогаться и после первого раската, принимая на себя тонны камней и песка, катившихся со склона горы.

– Подорвали! Медведь с Колодеем! Подорвали! – вскрикнул во весь голос Валиахметов, забыв о том, что командир приказал не говорить по-русски громко. Впрочем, в такой ситуации душману, стоявшему наверху у дверей зиндана, было явно не до них.

У душманов, остававшихся в крепости, теперь за главного был Гулом – он хотя и не имел боевого опыта, но был наиболее близким человеком к Насрулло. Уже одно это обстоятельство заставляло всех остальных беспрекословно повиноваться молодому таджику с аккуратно подстриженной бородкой.

Как человек далекий от военного ремесла, он представить себе не мог, что каменный поток, практически уничтоживший крепость, – дело рук человеческих. Гулом решил, что произошло землетрясение, которые иногда случались в этой гористой местности. При землетрясении, как он знал, нельзя оставаться в помещении – нужно выбраться куда-то на открытое пространство подальше от строений и гор. Поэтому он распорядился срочно вывести всех, кто еще оставался во внутренних покоях, наружу, в том числе трех жен Насрулло с детьми.

Женщин и детей он приказал усадить в автомобили. В крепости еще оставались три неповрежденных джипа, правда, завести сумели только два. На третьей машине, видимо, сел аккумулятор, но и двух джипов было достаточно для эвакуации семьи Насрулло. Гулом приказал водителям, двигаясь на первой передаче, ехать вниз по течению ручья в долину, а всем остальным нукерам сопровождать машины пешком.

– Выступаем немедленно! – приказал Гулом.

– Ходжа Гулом, а что делать с кяфирами, которых сторожит Рустом? – спросил кто-то из нукеров.

– Куда они денутся! Из зиндана невозможно выбраться. Сейчас не до них – в любой момент может повториться подземный толчок. Пускай Рустом идет вместе со всеми.

Нукер бросился к зиндану, который охранял его старший брат Рустом, чтобы передать ему приказание идти вместе со всеми, оставив пост.

– Ну, нет! – сказал старший брат, выслушав приказ.

Рустом много лет воевал бок о бок с Насрулло и против шурави, и против талибов и хорошо знал, как бы поступил в этой ситуации его командир.

– Я этих так не оставлю. Пусть с ними шайтан разбирается.

Душман разогнул усики, а затем, выдернув чеку с советской гранаты Ф-1, ногой распахнул дверцу помещения, накрывавшего яму, и, подождав несколько мгновений, показавшихся его младшему брату вечностью, бросил гранату вниз.

Рустом был опытным бойцом, он знал, что советская «лимонка» обычно взрывается через три-четыре секунды после срыва чеки, и не хотел, чтобы те, кто был в яме, успели отбросить гранату наверх. Его выдержка оправдала себя. Сухой стук «лимонки» об утоптанный глиняный пол ямы лишь на секунду предварил взрыв.

– А вот теперь пошли, – с удовлетворением сказал Рустом.

Но далеко уйти братьям не удалось. Их настигли пули, выпущенные из снайперского карабина Локиса. Десантники были уже в полсотне метров от входа в зиндан, они не успели предотвратить бросок гранаты, но Медведь, припав на колено, практически не целясь, выстрелил два раза. Он не позволил бандитам остаться безнаказанными.

Услышав взрыв гранаты и два последовавших за ним выстрела, Гулом поморщился – он не любил кровопролития, но решил не выговаривать Рустому, – кто его знает, как могло обернуться их противостояние. Он не стал дожидаться братьев, полагая, что те догонят. Ходжа – так называли тут всех ученых людей – приказал немедленно уходить из крепости. Колонна из двух автомобилей, окруженных автоматчиками, покинула крепость через южные ворота. Начинало светать.

Локис наклонился над темной ямой, откуда несло нестерпимым зловонием.

– Есть кто живой? – крикнул он вниз.

В ответ не раздалось ни звука.

– Игорь, посмотри, тут где-то должна быть лестница или канат, – обернулся Локис к Игорю. – Не исключено, там внизу кто-то из наших без сознания.

– Есть, Медведь, есть, – почти сразу же ответил Колодеев и бросил ему конец толстой конопляной веревки. – Я держу.

Локис спустился с помощью веревки по наклонной стене зиндана. Посветив себе фонариком, он обнаружил три окровавленных тела. Коля Игнатов неподвижно лежал, раскинув руки, с выпущенными из развороченного осколками живота кишками. Тимур Валиахметов лежал ничком на полковнике, видимо, за мгновение до взрыва успев прикрыть Волка.

Локис проверил пульс на шее у своих товарищей. И Тимур и Коля были мертвы, и лишь Волк глухо застонал, когда Володя стянул с него труп Валиахметова.

– Колодей! Волк живой! – крикнул вверх Локис. – Я сейчас его обвяжу, и ты его вытащишь. Только очень осторожно – он сильно изранен.

– А Тимка? А Генсек?

Медведь не ответил, и Игорь понял, что они мертвы.

Вдвоем они подняли полковника наверх. Он был без сознания и только иногда тихо стонал.

Небо на востоке уже было подкрашено бледно-лимонным светом солнца, поднимающегося за темно-синими горами.

Десантники быстро обработали многочисленные раны полковника и перебинтовали его.

Володя сделал две инъекции – антибиотика и обезболивающего в левое бедро лежавшего в беспамятстве командира. На правой ноге у него не было живого места, как, впрочем, и на спине, и на груди.

– Не жилец он, – меланхолично сказал Колодеев, наблюдая за манипуляциями Медведя.

– Не каркай, Колодей, под руку, – с раздражением ответил Локис. – Выживет Волк. Должен выжить. Посмотри лучше, что с джипом.

Колодеев был в их подразделении не только лучшим сапером, но и считался неплохим автомехаником. И это было действительно так. Автомобиль, который душманы, не смогли завести, ожил сразу после того, как Игорь открыл капот и немного покопался в сплетении разноцветных проводов. Торопясь уйти из крепости, душманы не сняли с джипа крупнокалиберный пулемет. В салоне машины лежали два цинка с патронами к пулемету и целый ящик гранат.

Колодеев подъехал к зиндану, и вместе с Локисом они устроили полковника на заднем сиденье.

Надо было спасать Волка. Надо было искать дорогу домой.