17

Майор Рэдманс после проигрыша немалой суммы денег рыжему секонд-лейтенанту Томми Уэльсу выпил почти целую бутылку шотландского виски и проснулся лишь к полудню. Ночью и утром его никто не беспокоил – все в лагере знали, что майор крупно проигрался, и поэтому держались от него подальше.

Надо сказать, что майора его подчиненные не очень любили, впрочем, майор и не стремился эту любовь завоевать. Все подчиненные майора руководствовались принципом – не буди лихо, пока тихо. Майор проснулся с жуткой головной болью и в дурном настроении. Он сам приготовил себе кофе и, поколебавшись несколько секунд, влил в чашку с кофе остатки виски из начатой вчера бутылки.

После такого коктейля настроение майора заметно улучшилось, и он решил проверить состояние дел в вверенной ему части. Выйдя из своего трейлера, офицер осмотрелся и не обнаружил явных отступлений от устава. За исключением, пожалуй, одного – на территории лагеря были посторонние.

За столиком под тентом рыжеволосый секонд-лейтенант Уэльс беседовал с той самой тетушкой спасенного им афганского мальчишки. «Не хватало мне тут еще „Ромео и Джульетты“ в афганской версии», – подумал майор и чертыхнулся. Однако, подойдя поближе, он убедился, что девушка лишь исполняла роль переводчика. На самом деле лейтенант разговаривал не с ней, а с ее братом Азизулло – с тем самым парнем, который фотографировал их, когда они только прибыли в кишлак.

Судя по всему, Азизулло пришел по важному делу. Об этом свидетельствовало то, что юноша не понадеялся на своей небогатый запас английских слов и привел с собой сестру.

– Обговариваешь размер выкупа за невесту, сынок? – благодушно поинтересовался майор у Томми, который поднялся при его приближении.

Майор склонился над его ухом:

– Скажу по секрету, что больше трехсот афгани согласно законам шариата за калым просить нельзя. Если ее братец требует больше, значит, хочет обдурить – товар того не стоит. Здесь замуж выходят обычно лет в четырнадцать. А ей явно больше.

– Я полагала, что офицеры армии Ее Величества более благовоспитанны, – неожиданно твердо сказала афганка, не глядя на майора. – Я полагала, они не позволяют себе сальных шуток, по крайней мере, в присутствии женщин.

– Ах, извините, мисс. – Майор сделал вид, что только увидел Хумайру. – Вы знаете, никак не привыкну к здешним одеяниям, просто не разглядел вас. Подумал, кто-то из местных мужчин. Извините великодушно, мисс. Я хотел пошутить вовсе не над вами, а над моим другом Томми. У вас хороший слух.

Хумайра ничего не ответила майору, молчала, опустив глаза. Азизулло, который понял далеко не все из того, что сказали майор и его сестра, все же уяснил, что сестру оскорбили, а он не смог защитить ее.

Его смуглое лицо побледнело и стало пепельно-серым.

Несмотря на благодушное настроение, обусловленное благотворной смесью кофе и виски, майор понял, что перегнул палку.

– Еще раз прошу извинить меня, леди, – сказал он. – Накануне мы разговаривали с Томми о ваших обычаях, и я просто продолжил тему, нисколько не имея вас в виду. Извините.

Хумайра вновь проигнорировала извинения.

Секонд-лейтенант, который за эти секунды несколько раз заметно менял цвет своего лица, наконец сумел вставить несколько слов.

– Эти люди пришли с важным сообщением, сэр, – сказал рыжий Томми и, не удержавшись, добавил: – По-моему, они не для шуток пришли, сэр. Особенно если они неуместные.

Майор яростно сверкнул на подчиненного глазами, но разнос устраивать не стал, не тот момент был, хотя решил про себя, что так просто это не оставит и еще отыграется на заносчивом юнце, который позволяет себе делать замечания подобного рода старшим по званию.

– Итак, в чем дело, господа?

Секонд-лейтенант, не желая лишний раз утруждать Хумайру (впрочем, он так и не узнал, как ее зовут), сам пересказал майору содержание их разговора.

– Этот юноша, Азизулло, утверждает, что знает, где расположено еще одно большое поле мака, и готов показать его нам.

– Вот как? – слегка удивился майор. – Замечательный юноша. Спроси у него, а он понимает, что рискует навлечь на себя гнев своих кровожадных соплеменников?

Прежде чем секонд-лейтенант повторил вопрос майора, в чем, собственно, не было необходимости, Хумайра сказала несколько слов на таджикском языке брату. Он ответил короткой отрывистой фразой.

– Брат говорит, он знает, что рискует, но у него есть интерес.

– Да? – вновь сделал удивленный вид майор. – И какой же?

– Брат хочет, чтобы вы ему заплатили.

– О! Теперь все понятно, – засмеялся майор. – Благородные порывы продиктованы меркантильными соображениями. Это весьма характерно для местных нравов, Томми. Надеюсь, я никого не обижаю своим замечанием?

– Вам лучше знать, сэр, – лаконично ответил секонд-лейтенант, которому не нравилось поведение майора.

Афганцы выглядели очень напряженными. Азизулло совсем не был похож на раскованного назойливого папарацци, каким выглядел в первый день их знакомства. И девушка вела себя очень странно, она не смотрела не только на майора, но даже на секонд-лейтенанта. А они ведь уже общались раньше, и Томми никак не мог вычеркнуть из памяти взгляд, преисполненный благодарности, который Хумайра подарила ему, уводя спасенного племянника. Что случилось? Ведь не шуточки майора сказались, она была столь же настороженной и закрытой и в самом начале их разговора. И эта вчерашняя предостерегающая записка, которую явно написала она? Секонд-лейтенант не знал, что и подумать.

– Мисс, спросите, пожалуйста, у вашего брата, сколько он хочет за свою информацию? – уже серьезным тоном поинтересовался майор.

– Тысячу долларов, – перевела ответ брата Хумайра.

– Ну, он фантазер! Наверное, в детстве ему много читали сказок? «Тысяча и одна ночь»? Скажите ему, что мы не платим таких денег за такую информацию.

– А сколько вы можете заплатить?

– Ну, пятьдесят долларов от силы.

Английские числительные Азизулло знал все же неплохо. Услышав ответ майора, он сразу сделал энергичный жест рукой, явно означавший отрицание, и разразился длинной тирадой.

– Брат не будет рассказывать, где находится это поле, за такой маленький гонорар, – пояснила Хумайра.

– Не будет и не надо, – спокойно отреагировал майор. – Рано или поздно это поле обнаружат с помощью аэрофотосъемки, и его информация тогда не будет стоить и цента, а не то что полсотни долларов.

Азизулло задумался, а потом начал говорить, сначала медленно. А потом все быстрей и все более взволнованно.

– Брат говорит, что никогда не видел над тем полем самолетов. А даже если вы и увидите с воздуха это поле, добраться до него без проводника будет совсем нелегко, – еле успевала переводить Хумайра. – Но даже если вы и доберетесь когда-нибудь туда сами, с этого поля несколько раз снимут урожай опиумного мака. А он стоит гораздо больше полусотни долларов. Брат согласен показать его за пятьсот долларов.

– Ну, это другой разговор, – майор напустил на себя довольный вид, хотя на самом деле этот торг его забавлял. – Налицо поиск разумного компромисса. Так и быть. В порядке, так сказать, исключения дам сто долларов. Это очень много, между прочим.

– Четыреста, – быстро вставил Азизулло самостоятельно.

В конце концов сошлись на ста пятидесяти.

– Где находится это ваше маковое поле? – спросил майор после того, как было достигнуто соглашение.

– Аванс! – потребовал Азизулло.

– Нет, никакого аванса не будет, – твердо отказал майор. – Расчет на месте. Я должен убедиться, что меня не водят за нос.

Юноша подумал и согласился назвать примерное направление.

Хумайра перевела, по-прежнему не глядя в глаза офицерам:

– Это вверх по ручью, надо будет подниматься в горы. Правда, на автомобиле и даже на бронетранспортере к самому месту не проехать, часть пути придется идти пешком.

– Долго надо идти пешком?

– Нет, где-то около часа. Может, чуть больше.

– Хорошо, договорились. Время тянуть не будем. Завтра и отправимся. На сегодня у нас все. Спасибо за желание помочь. И вам спасибо, мисс, – с легким поклоном в сторону Хумайры закончил переговоры майор.

Девушка вновь никак не отреагировала на слова майора, обращенные к ней, и, не простившись, посеменила вслед за братом.

– Сынок, тебе не кажется, что ты много себе позволяешь? – спросил майор рыжего Томми, когда афганцы ушли из лагеря.

Лейтенант молчал, вытянувшись перед майором.

– Значит, не кажется, – констатировал командир. – Что ж... Придется преподать тебе хороший урок...

– Извините, сэр, – все же выдавил из себя рыжий секонд-лейтенант Уэльс, перебивая своего начальника.

Командир оценивающе посмотрел на подчиненного, раздумывая, принимать извинения или нет. Первый гнев уже прошел, да и сам майор отдавал себе отчет в том, что вел себя не лучшим образом. Нет, надо поступить по-джентльменски. «Этот молокосос, чего доброго, подумает, что я придираюсь к нему из-за проигрыша», – решил майор.

– Ладно, Томми, забудем.

– Сэр!

– Да?

– Я вчера не доложил вам. Мальчишка действительно принес мне записку от своей тетушки.

– Что ты говоришь! – оживился майор. – И что было в записке?

– Предостережение. Девушка написала о какой-то грозящей опасности и рекомендовала немедленно уехать. Вчера я не придал записке значения, но сегодня после их визита она мне показалась странной.

– Не бойся, сынок.

– Я не боюсь.

И в самом деле, рыжий Уэльс не был трусом, он уже продемонстрировал это, спасая мальчишку-афганца, поэтому упрек майора выглядел неуместным, и тот сразу понял это и поспешил уточнить:

– Все очень просто, сынок. Девица эта, видать, неглупа. Помнишь, что она сказала нам в первый день нашего знакомства?

Секонд-лейтенант пожал плечами.

– Она сказала, вы пришли не навсегда, когда-нибудь вы уйдете, а мы останемся здесь со своими проблемами. Если кто-то узнает, что ее братец сдал нам целое поле мака, у него будут проблемы. Очень серьезные. Ему не сносить головы.

– Зачем же он идет на такой риск? – удивленно спросил Томми.

– Из-за денег, ты же видел! Ты же знаешь английскую пословицу – жадность убивает больше, чем меч?

– Это понятно. И все-таки класть свою голову на плаху из-за таких жалких денег?

– Не он первый, сынок, не он последний.

– Поэтому его сестра прислала мне записку об угрозе? Чтобы мы не пошли к этому полю?

– Именно так, сынок. Она решила нас напугать, чтобы мы убрались, не тронув это поле. Ведь если ее шустрого братца прикончат, ей тоже придется совсем не сладко. Вполне возможно, ее тоже поставят к стенке, да еще позабавятся с ней перед этим. Перспективы не радужные.

Секонд-лейтенант сдвинул кепи на нос и задумчиво погладил себя по затылку растопыренными пальцами.

– Но ведь она же сама пришла со своим братом сюда и к тому же еще переводила, тем самым усугубляя свою вину. Нет, что-то здесь не вяжется.

Майор иронически ухмыльнулся:

– Все вяжется, все вяжется. Этот парень, видимо, сейчас в ее семье самый старший мужчина, и прекословить она ему не может. То есть, может быть, и прекословит дома за толстыми глиняными стенами, но на людях она должна быть абсолютно покорной. Она прежде всего афганка, несмотря на хороший английский. А чтобы избежать нехороших сюрпризов, мы возьмем с собой не только его, но и ее.

– Мы возьмем в заложницы женщину?! – возмущенно воскликнул Уэльс.

– Что делать, сынок, что делать. Такова жизнь. На войне как на войне.

– Но это недостойно!

– Ты опять хочешь учить меня хорошим манерам? – рявкнул майор. – Еще раз объясняю. Мы для них – не люди. Значит, и к ним мы должны относиться, как к зверям. Ты меня понял, секонд-лейтенант?

– Понял, сэр, – вытянулся по стойке «смирно» рыжий Томми.