Глава 29

– Не гони ты так, Башка, не гони! – в очередной раз взмолился Локис, когда в нескольких метрах от аэросаней коварной пастью мелькнул очередной ледяной провал. – Они же пешком идут, а не на вездеходах. Сколько они могли за четыре часа пройти? Даже средним темпом по хорошей дороге это километров пятнадцать-двадцать, – поучал он товарища, – а по такому снегу, да без лыж – считай, раза в три меньше. Догоним. Куда им деться, – уверенно сказал он и не менее уверенно добавил: – А с твоей бестолковой и никому не нужной гонкой ты нас угробишь. Это точно.

– Не бурчи, – отмахнулся Кондратьев от надоевшего товарища, – знай себе – поглядывай.

– Поглядишь тут с твоей тряской, я бинокль удержать не могу. Того и гляди шары окулярами повыдавливаю, – огрызнулся Володя, однако бинокль от глаз не отнял. Ближе к обеду пурга стала заметно тише, снег стал редеть, и теперь можно было рассмотреть хотя бы ближайшие окрестности.

– Притормози! – резко выкрикнул Локис, и Александр послушно сбавил ход. – Ну-ка, глянь. – Володя протер линзы и протянул напарнику бинокль. – Что скажешь?

Прямо перед их санями зиял большой провал, концов которого не было видно.

– Следов никаких не видел? – поинтересовался Кондратьев, разглядывая непреодолимое препятствие.

– Нет. – Володя мотнул головой.

– Они же тоже где-то здесь, – резонно заметил сослуживец, – на этой стороне. Не могли же они преодолеть эту трещину без снаряжения. – И Локис был вынужден согласиться.

– Не могли. Давай-ка проедем вдоль нее. И следы поищем, а может, и самих их найдем. Я бы на их месте так и сделал – пошел искать какой-нибудь переход или окончание пропасти. Давай пару километров в одну сторону, а если не найдем – проедем в другую. Вряд ли они пешком дальше отошли. Только не гони ты. И так по самому краю бездны ходим, ты еще тут… Шумахер хренов… – в сердцах обругал сослуживца Локис.

Володя и сам любил быструю, скоростную езду. Еще в школе увлекался картингом, а перед самой армией пересел на автомобиль и даже успел несколько раз поучаствовать в городских соревнованиях. Но смотреть на то, как сквозь мощные линзы бинокля на тебя буквально за долю секунды надвигается выросшая из земли трещина или ледяной торос, было жутковато. Хотя на самом деле, когда Володя потом смотрел на это все без бинокля, глыбы оказывались не более метра в высоту.

Локис поднял вверх руку, призывая друга притормозить, в очередной раз протянул Кондратьеву бинокль и, указав направление, спросил:

– Видишь?

– Что?

– Вон там, метрах в двухстах, ледяная спайка.

– Теперь вижу.

– Как думаешь, проскочим?

– Мы с нашей бронетехникой – не знаю, – уклончиво ответил Кондратьев, – а вот те, кого мы ищем, вполне могли перебраться на другую сторону. Во всяком случае – стоит попробовать, – и с этими словами Александр взял курс на намеченную точку.

– Вот что, Башка, ты смотрел фильм «Парень из нашего города»?

– Давно. В детстве еще, – ответил Кондратьев. – А что?

– А то, что есть там сцена, как танк перелетал через хлипкий мостик, и тот оставался целым. Понимаешь? – начал объяснять Локис. – А в один момент двигатель заглох, танк остановился на мосту и вместе с ним ухнул в воду.

– Ты это к чему? – не понял сослуживца Кондратьев.

– А к тому, что если наши беглецы перебрались через эту ледяную спайку, то и нам надо. Но только вместе с санями. Иначе мы окажемся в таком же положении, что и они: без лыж и даже без самодельных снегоступов. Хрен нам тогда их догнать, – констатировал Локис, и на сей раз Александр притормозил без команды.

– Ты что, хочешь рискнуть и перелететь? – Он уставился на друга.

– Хочу, – утвердительно кивнул головой Локис. – Место здесь подходящее, самое узкое, потому-то и смычка получилась. При хорошей скорости мы могли бы и так перемахнуть. А уж коли под полозьями будет хоть какая-то, пусть и не очень надежная опора – тут даже и без вопросов. Сделаем, – с уверенностью пообещал другу Володя. – Ты возьми только метров за сто пятьдесят до мостика для разгона и дай полный газ.

– Ладно, – неожиданно легко согласился Кондратьев, чуть выворачивая в сторону от пропасти, – хозяин – барин.

– Сашка, без обид, – мягко предложил Локис, – давай я сяду за управление. Я все-таки какой-никакой, а автогонщик, и подобные штуки мне уже приходилось делать.

– Да пожалуйста, – пожал плечами Кондратьев, послушно покидая водительское кресло.

– Ну, Сашка, жмем! – скомандовал Локис, когда машина заняла исходный рубеж, и мелко перекрестился. – С богом…

Аэросани резво взяли с места и понеслись прямо на узенький мостик, перекинутый через глубокую трещину.

– Держись! – крикнул Локис, и сани, высоко подпрыгнув, оттолкнулись от горбатого края наледи, взмыли в воздух и легко перемахнули провал.

Однако аэросани – не спортивный автомобиль, подвески и амортизаторы в них не рассчитаны на воздушные кульбиты, поэтому при приземлении удар о лед был настолько сильным, что Кондратьева выбросило со своего места. Для него все обошлось благополучно: он ничего не сломал, сознания не потерял, но едва смахнул с лица набившийся в глазницы снег, как услышал недовольное низкое рычание и увидел в нескольких метрах от себя поднявшегося на задние лапы грозного повелителя арктических льдов – гренландского белого медведя…

Автомат при падении отлетел метров на пять-шесть, да и стрелять в медведя даже с такого расстояния – вещь неблагодарная. Череп у хозяина белого безмолвия такой, что лом может погнуться, а мишке – хоть бы хны. А уж коли на таком расстоянии медведя ранить, что, скорее всего, и получится, потому что наповал убить – это крайнее везение, то подстреленный хищник разорвет нерадивого охотника в одно мгновение. Белый мишка – он такой: морского слона или моржа одним ударом убить может. Что уж говорить о хрупком человеке…

И Кондратьев сделал то, что мог сделать в сложившейся ситуации, – дико заорал на зверя, встал, выхватил нож и стал потихоньку пятиться к отброшенному оружию. Если уж мишка встал на задние лапы, значит, намерения у него самые серьезные, а отдавать свою жизнь за просто так Кондратьев не хотел.

От крика хищник на секунду опешил и присел. Но потом снова взметнулся, надвигаясь на человека.

– Беги! – услышал Кондратьев крик Локиса и не раздумывая задал стрекача. Тут же раздалась автоматная очередь, и на белой шкуре медведя расцвели два ярко-красных пятна.

– Пошел вон, падла! – Володя добавил свой вопль к крику Кондратьева и снова полоснул из автомата по зверю, целясь в ноги. Убивать красавца Локис не хотел. Он сидел в аэросанях метрах в пятнадцати от происходящего и был уверен, что, прояви медведь излишнюю агрессивность – рожок в зверюгу он точно успеет всадить. А против этого никакой медведь не устоит. – Зверю-у-у-уга! – еще раз заорал Локис и снова для верности выпустил короткую очередь в снег. Пока мишка соображал, на кого же первого бросаться, Кондратьев успел на бегу подхватить свое оружие и полоснул очередью с другой стороны. Огорошенный громыханием, не привычный к такому шуму и отпору, подраненный медведь рыкнул для острастки, и, опустившись на четыре лапы, задал лихого стрекача, спасая собственную шкуру, подгоняемый радостными и грозными воплями победителей из спецназа.

– Надо было его грохнуть, – с сожалением произнес Кондратьев, переведя после схватки дух, – наверняка эта тварь забралась в нашу палатку и разорвала Карпушенко…

– Вряд ли, – откликнулся Володя, на всякий случай меняя автоматный рожок, – такое расстояние, как мы на аэросанях, мишка вряд ли пробежал бы. Это или другой шатун, или что-то иное. Ладно, – предложил он, – давай поищем следы. Если эти гаврики перебрались через расселину здесь, то наверняка наследили.

Сослуживцы подошли к краю пропасти и стали двигаться от нее, внимательно изучая снег.

– Вовка, давай сюда! – услышал через минуту Локис и побежал на крик. Вместо следов беглецов Кондратьев наклонился над чьим-то распростертым телом.

– Кто это? – поинтересовался Володя, присаживаясь рядом с товарищем и внимательно осматривая окровавленного мужчину. – На Еременко вроде не похож. Может, это тот, второй? С ним же еще ирландец пошел? – предположил Локис.

– Не знаю, – ответил Кондратьев, стараясь прощупать пульс. – Ишь, как его мишка отделал… Кажись, хана парню…

– Ребята, – по-русски произнесло тело, принадлежавшее старшему лейтенанту Шулипову, – вы кто?

– Тихо, парень, тихо, – заботливо откликнулся Володя. – Мы – российские спасатели. Сейчас доставим тебя в больницу.

– Не надо, – тихо попросил Константин Валерьевич, – не доехать мне. – Он скосил глаз на автоматы и заговорил снова: – Я – офицер ФСБ… – Он тяжело произносил слова, захлебываясь после каждой фразы накопившейся во рту кровью. – Здесь произошло убийство… Еременко…

– Вы его знаете? – насторожился Кондратьев, и в ответ фээсбэшник слабо кивнул головой.

– Он преступник… и убийца… Найдите его… – попросил умирающий.

– Да погоди ты отдавать богу душу, – возмутился Локис, – у нас аэросани. Сейчас мигом в клинику доставим.

– Позвоночник… – слабо прошелестели губы Константина Валерьевича, – немного осталось… Еременко… убил ирландца… у него снегоход…

– Откуда? – удивился Локис, но Шулипов только отрицательно качнул головой, мол, не знаю.

– Он уехал на снегоходе? – задал более конкретный вопрос Кондратьев и получил утвердительный кивок. – Давно?

Вместо ответа Константин Валерьевич сильно впился в руку Володи, глаза его на секунду заблестели и потухли…

– Отошел… – тихо произнес Локис, снимая с головы вязаную шапку и капюшон. – С собой заберем, – коротко приказал он товарищу и пошел за очередной плащ-палаткой. – Слушай, Башка, – задумчиво произнес Володя, заворачивая тело в брезентовую ткань, – а ведь наш этот Еременко совсем недавно тут был.

– Следы от снегохода видел? – спросил Кондратьев.

– Следы следами, – Локис глянул на товарища, – их я тоже видел. Но этот фээсбэшник сказал, что видел убийство. А мишка на него напал, ну, может, минут десять назад. Никак не больше. Значит, и Еременко отсюда слинял примерно в это же время, – сделал он категоричный вывод.

– Давай-ка поторопимся, – предложил однополчанин, – нам его след никак нельзя упускать. Да и посчитаться с ним не мешало бы. По всему видать – еще та штучка. Сколько людей из-за него полегло…

– Да и у самого, я так понял, руки в кровище… – справедливо заметил Володя, и друзья принялись сноровисто перевязывать тело фалом.