Глава 4
Полоса препятствий для десантников – штука знакомая до боли. Для того чтобы сделать из них настоящие боевые машины, проходить подобное развлечение приходится регулярно и в разных «вариациях». Так было и сегодня. На базе элитного подразделения десантуры, где служил сержант Владимир Локис, жизнь била ключом.
Как тут не вспомнить проверенную Афганистаном, Чечней и прочими менее известными точками мудрость: больше пота на полигонах – меньше крови в бою. А к бою десантники, как известно, должны быть всегда и, скажем так, особенно хорошо готовы. Потому что так уж повелось – в бой они всегда вступают первыми. И самые трудные боевые операции в войнах и конфликтах последнего времени поручаются именно «крылатой пехоте».
Протянувшаяся более чем на два километра десантно-штурмовая полоса позволяла преодолевающим ее десантникам получить очень многие необходимые в бою навыки. Это была не спортивная, а тактическая, то есть боевая полоса препятствий. Поэтому преодолевалась она в составе отделений и с обязательной отработкой тактических элементов. Проще говоря, пока одни бойцы отделения преодолевали те или иные препятствия, другие их прикрывали.
От других учебных мест полоса отличалась, как говаривали бывалые спецназовцы, «особыми фишками». Здесь каждый элемент был призван формировать определенные навыки. Например, преграда «высотные столбы» помогала выработать быстроту реакции; трапеция, имитирующая высотное здание, – приобрести ловкость в действиях на высоте.
Во время прохождения этой двухкилометровки, которая штурмовалась не в одиночку, а в составе отделения, десантникам приходилось перебираться через противотанковый ров глубиной в рост человека, мини-скалодром, преодолеваемый при помощи альпинистского снаряжения, бассейн с горящим верхним слоем из бензина, двухметровый забор… Ну и конечно, натянутая низко над землей колючая проволока, способствующая выработке у обучаемых морально-психологической устойчивости. Выполнить норматив на время по огневой подготовке после преодоления столь сложной десантно-штурмовой полосы, конечно, очень непросто, но ведь и на войне, как сказал командующий, «тепличных условий не предвидится».
Несмотря на то что первоначально эта тактическая десантно-штурмовая полоса замышлялась исключительно для подготовки разведчиков, командующий ВДВ принял не подлежащее обсуждению решение: такую полосу должны уметь преодолевать все десантники, даже включая личный состав подразделений тылового обеспечения.
Бойцы выходили на полосу препятствий. Под выстрелы и крики они проходили все. Во время испытания десантников постоянно задымляли удушливым дымом. Особенно трудно приходилось в «мышеловке». Она представляла собой сужающийся к выходу бункер под землей. На выходе имелся длинный ров под колючей проволокой, ползти по нему в противогазе надо было метров двадцать, прижимаясь к земле так, что на зубах скрипел песок. И дым, всюду стоял дым… Едкая дрянь затрудняла дыхание, которого и без того не хватало. А время шло. Пространства было мало, назад пути не существовало. Только вперед, задыхаясь от дыма в противогазе, который от него почти не защищает…
Локис вместе с остальными участниками испытаний метал нож и саперную лопатку, спускался и поднимался по канатам на высоту трехэтажного здания, преодолевал горящую городскую свалку, проволочный забор, минно-заградительные препятствия. Скрежеща зубами от напряжения, он переправлялся по тросу, натянутому на высоте десяти метров между макетами вертолетов, обливаясь потом, переносил на себе «раненого» и проходил «обкатку» гусеницами, сидя в окопе. И все это под непрекращающимся огнем «противника», который имитировали холостой стрельбой из орудий и пулеметов несколько БМД.
Несмотря на сегодняшнюю почти запредельную насыщенность полосы, Локис укладывался в нормативы. Рядом с ним находился молодой пацанчик, тоже, естественно, контрактник. Звали рядового Сергей Онищенко. На контракте в ВДВ он был совсем недавно, и получалось у парня не все. Поскольку норматив засчитывался «по последнему», Локис должен был тащить Онищенко на себе – в переносном, а иногда и в буквальном смысле. Так что работать часто приходилось за двоих.
Тяжелее всего Онищенко пришлось на «стенке» – вертикальном заборе высотой два с половиной метра, для преодоления которого необходимо было сделать «выход силой». Без тяжеленной разгрузки и «броников» рядовой, может быть, и смог бы это сделать, но после того, как тело уже выдержало запредельные нагрузки, такой поворот событий уже казался фатальным. С первого раза проклятая стенка не поддалась. Сжульничать и обойти стенку было нельзя. За процессом выполнения задания зорко наблюдали. Онищенко сделал три бесплодные попытки и уже было хотел сдаться, но внезапно злость на самого себя открыла в организме невиданные резервы энергии. Десантник заорал и перемахнул через стенку так, как будто прыгал максимум через низенькую ограду песочницы.
Затем предстоял экзамен по стрельбе из оружия. Здесь тоже было где развернуться – семь видов, включая крупнокалиберный танковый пулемет. И из всего этого богатства нужно было попасть в цель.
* * *
И в конце, «на сладкое», приходился спарринг, свободный бой со свежими бойцами, которые не бежали кросс, не проходили полосу. И здесь нужно было выстоять.
Спарринг – это двенадцать минут беспрерывного боя, когда против одного претендента выступают четыре сменяющихся противника. В роли противников обычно выступают более опытные бойцы – товарищи по службе, но бьют они совсем не по-товарищески. А после боя эти самые противники поздравляют тех, кто прошел последний этап.
– Начали! – прозвучала команда, и несколько десятков человек запрыгали как мячики, замахали руками и ногами, испытывая друг друга на прочность.
Здесь уже правил было поменьше, и каждый думал о том, как выстоять.
– Ничего, держись, Серега! – ухмыльнулся Локис, похлопав напарника по плечу. – Всем поначалу тяжко. С десяток таких полос – и станешь совсем другим человеком.
– Ну да, – вздохнул тот, думая о том, что еще не закончены сегодняшние испытания.
Спарринг-партнером у них оказался зверовидный старшина Каширин. Махался он так, словно на карту поставлена его жизнь. Он и всегда так дрался – совершенно не жалея соперников. Сам Локис уже имел счастье пару раз с ним спарринговаться, чудом уцелев. Это была жуткая машина для уничтожения.
Работали бойцы в полный контакт, имея из защитного оборудования только легкие боксерские перчатки, от которых толку было мало.
Не повторяя ошибки соседей, сержант с первых секунд очень серьезно отнесся к своему противнику. Впрочем, иначе тут и не выходило. Здоровяк Каширин, которого за глаза именовали Гирей, был сложным противником. Совмещая бешеную скорость и мощь, он взялся за дело основательно. Локис едва успевал ставить блоки, затем провел серию контрударов, ни один из которых, правда, не достиг цели. Каширин попробовал пробить сержанта прямым ударом ноги, но тот, рванувшись в сторону, мастерской подсечкой сбил противника с ног. Болевой на шею не удался: Каширин кошкой выскользнул из захвата Локиса, перекинул его через себя и врезал боковым с ноги по скуле. Сержант упал на землю, но тут же развернулся, избежав дополнительных ударов ногами. Откатившись, он вскочил на ноги.
– Время!
У его напарника дела обстояли куда как худо. Когда Онищенко с ходу достал ногой до физиономии старшины, многие даже прыгать перестали – до того десантникам стало интересно.
– Сейчас здесь будет море крови. Каширин с ним разделается по полной программе, – ухмыльнулся бритый наголо татарин Хабибуллин.
Хабибуллин уже имел печальный опыт столкновения с кулаками Каширина. И его прогноз стал оправдываться немедленно. Переходя в наступление, сначала Каширин заехал Онищенко справа кулаком в челюсть. Тот схватился за скулу и что-то крикнул. Догадаться было несложно – по лицу рукой бить нельзя.
Старшина и бровью не повел. Через несколько секунд он снова ударил в голову Сереги.
– Гляди, что делает, сволочь, – сказал Хабибуллин, – ему бы так кто-нибудь въехал – я бы на него посмотрел.
Каширин специально бил на поражение. Мало ему было того, что он соревновался с заведомо более слабым соперником, что он был тяжелее килограммов на тридцать и выше на голову. Ему нужно было подавить противника, сломать его.
– Хватит, Каширин! – Локис пытался оттянуть вконец озверевшего старшину.
– Чтобы служба медом не казалась, надо ввалить… – сквозь зубы процедил Каширин. – Пускай почувствует, что такое десантура.
Очередной удар снова сбил Онищенко с ног. Далее последовал сильнейший удар ногой. Да, выстоять «молодому» против этой машины было невозможно.
– Ты что ж делаешь, идиот? – схватил Локис старшину за плечо. – У тебя спарринг или смертоубийство?
– Иди отсюда, – огрызнулся тот.
– Совсем голова не работает? – не успокаивался сержант.
– Я свое оттянул, – поучительно сказал Каширин, – и перенес всего столько, что ему и не снилось. А он что, филонить будет?
– Ты же убьешь его!
– Выживет, – выдохнул старшина, – а хлюпики нам не нужны.
Смертельно вымотанный после всего сержант некоторое время сдерживал себя, глядя на настоящее избиение товарища. Здесь уже не пахло ни честной борьбой, ни вообще спаррингом. Последние попытки сопротивления Онищенко были сломлены.
– Отойди, я сказал! – заорал сержант.
Но это было бесполезно. Каширин, казалось, не слышал ничего. Противник сжался в комок, получая удары.
– Ну, погоди, скотина! – Видя, что старшина окончательно потерял над собой контроль и дело может закончиться тяжелыми увечьями, Локис применил единственно возможное средство.
Сильнейший неожидаемый удар правой наотмашь вырубил Каширина. Словно подкошенный, он тяжело рухнул на землю, распластавшись в форме морской звезды.
– Вот так-то будет лучше, – проворчал сержант, вытирая кровь с разбитой губы. – Чем больше шкаф, тем громче падает…
– Не ожидал, – пожал ему руку Хабибуллин, – неплохо ты этого гоблина приложил.
– Подымайся. – Локис подал руку поверженному Онищенко. – На сегодня испытания закончены.
Но, как оказалось, это было не совсем так. «Воспитательная» сцена, как это бывает в таких случаях, не осталась незамеченной. За спаррингом наблюдали офицеры.
– Это что ж такое? – озадаченно спросил подполковник из штаба своего коллегу.
– Полный беспредел, – лаконично произнес тот. – Ну, я им устрою!
Его тучная комплекция наглядно демонстрировала, что документы и бумаги целиком и полностью заменили офицеру боевые, да и учебные будни. Однако это не помешало майору быстрым шагом направиться туда, где этот самый «беспредел» происходил.
* * *
– Входите, голуби, – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес командир части полковник Каменев.
Все трое – Каширин, Локис и Онищенко – стояли в кабинете командира части. Сержант, войдя последним, закрыл за собой дверь.
– Ничего не хотите мне рассказать? – вкрадчивым тоном поинтересовался Каменев.
Троица молчала. Нет, конечно, у каждого из них было что сказать, но по разным причинам это не озвучивалось. Старшина немигающим взглядом уставился на командира, Онищенко опустил взор на ножки стола. Сержант негромко вздохнул, прекрасно понимая, что сейчас его мнение полковника не интересует. Неплохо зная Каменева, он уже был готов к тому, что вот-вот разразится буря.
– Так что, неужели ничего? – продолжал допрос хозяин кабинета. – Я-то рассчитывал, что у вас найдется, что мне сообщить.
– Никак нет, товарищ полковник, – не выдержал Онищенко.
– Ах, вот так, значит? Ну, тогда я вам кое-что скажу, – зловеще пообещал тот.
Было видно, что надвигается буря. Каменев откатился вместе с креслом от стола в сторону окна. Там открывалась стандартная панорама – перпендикулярная сеть асфальтированных дорожек, здания столовой, казармы и прочие соответствующие воинской части объекты.
– Ты где служишь, Локис, в части ВДВ или, может, ты терминатором решил заделаться? – перешел командир части в атаку. – Это что же происходит: вместо того чтобы успешно преодолевать полосу препятствий, ты решил устроить цирковой номер, или как это у тебя называется?
– Товарищ полковник, я ведь всего лишь за молодого заступился, – ответил сержант.
– А что же случилось? Ему что-то угрожало?
– Не что-то, а кто-то…
Старшина Каширин, пока его не просили, в разговор не вмешивался, но его сжатые зубы свидетельствовали о крайнем напряжении.
– Товарищ полковник, Локис ни в чем не виноват, – попробовал вклиниться в разговор Онищенко. – Он…
– А ты помолчи, пока разговор не с тобой идет! – рявкнул Каменев. – Ишь, адвокат выискался. О тебе вообще разговор особый. Выполнял бы ты нормативы, то и проблемы не было бы! А ты, старшина, язык проглотил? – избрал Каменев следующим объектом Каширина. – Или у тебя мозги совсем уже отбиты?
Полковник встал с кресла и, пройдя от одной стены к другой, приблизился к бойцам. С минуту он молча переводил взгляд на каждого из них поочередно. Дальнейшая его тирада отличалась еще большей экспрессивностью. В ней поминались и сами участники происшествия, и их ближайшие родственники, и много всего прочего. В отличие от Локиса и Онищенко, которые пытались как-то оправдываться, старшина занял глухую позицию, отмалчиваясь и, похоже, затаив злобу.
Распекание десантников прервал телефонный звонок.
– Слушаю, – с видимым неудовольствием произнес Каменев, – да, я… когда прибудут машины?
Как оказалось, разговор пошел о каких-то хозяйственных проблемах. Ненадолго оставленные бойцы получили возможность немного перевести дух.
Сержант невольно вспомнил свою собственную молодость, которая в точности походила на все то, что сейчас происходило с Онищенко. Да, по большому счету в армии все построено на обычной схеме, будь ты срочник или контрактник. И начальный период службы никогда легким не бывает. Сам Локис прошел через это, поэтому прекрасно знал все до мелочей.
Присмотревшись к Онищенко, он видел, что тот – пацан нормальный, и издевательства старшины, который давно лез на рожон, его окончательно вывели из себя. Каширин вообще считался притчей во языцех, и горе было тому «молодому», который оказывался в зоне его повышенного внимания.
Локис покосился на старшину. Тот внешне выглядел спокойным, но на его щеках ходили желваки, что говорило о том, что и у него на душе не полный штиль. Зная Каширина, сержант прекрасно себе представлял, что тот еще вспомнит все это, причем по полной программе.
После завершения разговора, немного поостыв, Каменев вернулся к прерванной теме.
– В общем, я не желаю слушать весь этот бред. Один не может выполнить задачу, у другого крышу сносит и так далее. Кто из вас виноват – разбираться я не собираюсь. Ясно одно – своими действиями вы все трое просто позорите часть.
На этот раз полковник, несмотря на столь серьезные высказывания, говорил уже несколько спокойнее, во всяком случае, его физиономия не была такой багровой, как еще совсем недавно.
– Моя бы воля, соколики, я бы вас всех троих разобрал по косточкам, вы бы у меня сортиры чистили, как духи-первогодки, – с легким сожалением говорил Каменев.
Локис, слушая столь внушительные обещания, понимал, что из-за немалого количества «бы» на уме у полковника что-то другое. И он не ошибся.
– …да только что пришли документы: вся троица в числе прочих миротворцев направляется в Карабах. Моя бы воля, вас бы там не увидели никогда, но… ладно. Так что собирайтесь и готовьтесь к почетной миссии.
Сержант взыграл духом. Вот уж такого развития событий он точно не ожидал! После того, что они поначалу услышали от Каменева, можно было настраиваться на самые печальные перспективы. Да, начало разговора не сулило ничего хорошего – и тут такое развитие событий.
Эта командировка отнюдь не являлась наказанием или почетной ссылкой. Совсем нет – по иронии судьбы всем троим крупно повезло, они уходили от всякого наказания да еще и получали возможность попасть туда, куда обычно рвутся военные – и денег побольше, и выслуга идет.
Все очень просто – из тех, кто побывал в шкуре миротворца, никто особо не жалуется на заграничную жизнь. Наоборот, туда стремятся попасть еще хотя бы разок, поскольку игра стоит свеч. Служба в миротворческом контингенте, как и всякая воинская служба, – конечно, не мед. Но, в отличие от исполнения похожих обязанностей на родине, интереснее и лучше оплачиваемая, что и является самым решающим фактором.
Зарплата, или, как принято говорить у военных, ежемесячное денежное содержание, здесь начинается с довольно круглой суммы. Кроме этого – бесплатное и разнообразное питание. Обеспечение обмундированием, вооружением, боезапасом, лекарствами для миротворца тоже не стоит ни копейки. Так что удача, похоже, сама шла в руки.
То, что не озвучил полковник, выглядело следующим образом. Документы уже были оформлены, и командир части даже при желании не мог ничего изменить. Иначе пришлось бы давать официальный ход инциденту, а это – искать приключения на свою же голову. Тем более что документы на всю троицу он сам и подавал…
– Какова наша задача, товарищ полковник? – поинтересовался старшина.
– Очень проста. Цель миротворцев, как и во всех подобных операциях, – разводить противоборствующие стороны по разные стороны, никому из них не демонстрируя симпатий, – произнес Каменев. – И очень надеюсь на то, что там вы проявите себя по назначению.
При слове «разводить» Онищенко едва удержался, чтобы не расплыться в улыбке, но, вспомнив о том, чего он так удачно избежал, сохранил серьезный вид.
– Но вы не думайте, что отбываете на курорт. Такая роскошь вам не представится. Следует помнить, что вас оправляют за границу не военным туризмом заниматься, а превращаться в живую разделительную стену между бьющимися насмерть народами. Да-да, мои нарушители. Там стреляют и подрывают начиненные взрывчаткой автомобили. Поэтому надлежит всегда следовать инструкциям и рекомендациям. К примеру, если выехал в рейс на патрулирование и, изрядно напарившись, снял бронежилет – твое горе. В случае такого ранения никто не оплатит тебе многотысячную страховку – нарушил инструкцию. Конечно, жаль человека, но юридически не подкопаешься…
Он прошелся по кабинету, остановился у окна.
– Основная задача миротворческой операции – это предотвращение возобновления насилия и поддержка миротворческих процессов. Обычно при так называемом замороженном конфликте вероятность прямых столкновений между враждующими сторонами очень низкая, но отдельные столкновения и боевые действия могут наблюдаться. Иногда задача миротворцев развести враждующие стороны, – пояснял Каменев, – в таких случаях миротворцы напрямую вынуждены участвовать в военном противостоянии. Военнослужащие следят за соблюдением договоренности о прекращении огня и создании зон разъединения и буферных зон.
Полковник кашлянул, критически глядя на десантников.
– Впрочем, все узнаете подробней в свое время. А пока – кру-гом! Шагом марш!
Со вздохом облегчения десантники подались к выходу.
– Чудеса, да и только, – прошептал в спину Локису Онищенко.
