Глава 38
«Разумные» доводы освобожденного Казаряна не были услышаны российскими миротворцами. Они начали действовать. Выпускать «этих ублюдков», как выразился Огольцов, конечно же никто и не собирался. Не для того происходило недавнее десантирование, чтобы вот так просто дать уйти преступникам.
Поняв, что их действительно обложили, похитители открыли ответный огонь. Они находились в менее выгодном положении и поэтому били из-за камней короткими очередями. Кто-то из десантников начал стрелять из подствольника, отрезая им путь к отступлению.
– Надо их брать в кольцо! – кричал капитан, отдавая команды.
Локис растворился в бою, уйдя в него с головой.
– Уйти решили? Не выйдет, ублюдки! – Сержант почувствовал, что уходит дневная усталость, что его вновь захватывает пьянящий азарт боя.
Светящиеся светлячки пуль прочерчивали трассы. Пуля ударила рядом, Локис переместился левее.
Тем временем Онищенко, высунувшись из-за камня, увидел темную фигуру человека с автоматом. Это не был десантник, а значит…
Вдох-выдох, на полувыдохе десантник затаил дыхание и совместил прорезь прицельной планки, мушку и темное пятно фигуры на одной линии. Черт! Не стоит на месте, перемещается. Ничего, сейчас, сейчас… Ага! Вот эта сволочь. Уже не выцеливая, десантник дал короткую очередь. Похититель завалился, издав сдавленный крик. Ранил – ну что ж, хорошо.
Бой продолжался. Локис, держа автомат у плеча, на ходу бил короткими очередями. Бросок влево, перекат, с колена по вспышке, перекат вправо, еще перекат, лежа – очередь, вскочил и вперед. По мере сближения очереди становились все длиннее. Обе стороны стреляли озверело – на звук, на тень, на вспышку.
– Не уйдешь, – в азарте говорил он, высматривая следующую цель, – хватит, наигрались в кошки-мышки.
Пуля свистнула у щеки.
– Молодец, Серега! – крикнул Локис, видя, как тот завалил любителя шальных денег. – Так держать.
Сержант успел подумать о том, что Онищенко на самом деле оказался хорошим бойцом. Но те двое, прятавшись за камни, сдаваться и не думали. Огневые вспышки трепетали то слева, то справа. Противник также не желал становиться легкой мишенью, меняя места. Вдруг, переместившись еще, Локис увидел, как один из похитителей крадучись спускается вниз по склону. Несмотря на темноту, он узнал его – это был Керимоглу.
– Ну что же, посмотрим, – прошептал сержант, съезжая вниз по траве.
Через несколько минут он уже был на поляне. Удалявшийся цокот копыт указал направление. Под свистевшими вокруг пулями Локис поймал пляшущую лошадь, отвязал ее и, вскочив в седло, поскакал за турком.
* * *
Спускаться ночью по крутому склону сидя верхом – выглядело чистым самоубийством. Ощущения незабываемые, адреналин давал о себе знать на все сто… Сержант сильно упирался в стремена, отклоняясь назад для перемещения центра тяжести, иначе можно было перевернуться. Лошадь перескакивала поваленные деревья, ноги еле удерживались в стременах.
Локис знал, что лошади – очень умные животные, но есть у них один недостаток – пугливость. Пугаются, услышав малейший шорох. Тут уже надо всаднику ухо востро держать, чтобы лошадь не понесла. Если понесет – это страшно. Коня надо голосом успокаивать, если он почувствует, что всадник не волнуется, он тоже успокоится. Но это в более-менее нормальных условиях. А тут о спокойствии речи уже не шло…
* * *
Хасан, нахлестывая коня, галопом летел в темноте. Спустившись вниз, он промчался через ручей и снова выскочил наверх, выехав на извилистую дорогу. Турок еще подхлестнул коня, жеребец уже подустал, но Керимоглу было наплевать на все. Он мчался, думая только об одном – оторваться. Только бы уйти – тогда будет все!
Вскоре гора скрылась за поворотом. Беглец снова огрел жеребца плетью и вломился в чащу. Ветки деревьев хлестали по груди и бокам, но он гнал и гнал коня сквозь густые заросли. Вдруг конь всхрапнул, и в следующее мгновение турок почувствовал сильный удар, затем ощутил, что куда-то летит.
Толчок едва не выбил его из седла. К счастью, это была какая-то яма, из которой конь вынес его. Керимоглу все время оглядывался. Пока не было видно никого – ни одного живого существа, ни зверя, ни птицы, ни человека. Только звезды, похожие на поблескивающие вдали маленькие язычки пламени, колеблемые ветром, лили на землю холодный и неприветливый, тусклый свет.
Внезапно конь Хасана остановился, запрядал ушами, а затем вновь рванулся вперед. И здесь турок заметил, что по склону ближайшего холма, в том же направлении, в каком ехал он, позади промелькнула какая-то черная тень. Все. Погоня. Осматриваясь по сторонам, он пришпоривал жеребца еще сильнее.
* * *
Сержант хлестнул лошадь и поскакал влево, к краю ложбины, чтобы найти удобное место, где можно было бы перескочить через нее. Впереди он видел беглеца. И тут у него на глазах конь турка слетел в овраг. Предположив, что тот разбился о камни, Локис помчался к нему, но вот со дна оврага послышался звук копыт: Керимоглу остался невредим, нашел тропку и гнал коня вверх по склону, чтоб выбраться из оврага. Локис увидел, как конь вскарабкался и мощным скачком поднялся на возвышенность.
– Стой! – крикнул Локис. – Стой, говорю тебе!
Было понятно, что противник сделать это и не подумает, но в таких случаях человек кричит именно это – инстинкт. Сержант сжал коленями бока своего жеребца, конь рванулся вперед, внизу ревела раздувшаяся река.
Было еще темно, и скачка двух наездников была видна слабо им самим. Они то сближались, то отдалялись друг от друга; беглец временами оборачивался назад, вглядываясь в ночь. Локис прилагал все силы, чтоб нагнать его, но резвый конь уносил беглеца как на крыльях.
Локис с немалым трудом держался в седле. Верховой езде в десантуре не учат – сейчас он пожалел об этом. Единственное, что хоть немного помогало, – это несколько «проб», сделанных еще в подростковом возрасте.
В то далекое время Володя Локис ухаживал за одной девчонкой – Ларисой Малининой. А она была большой любительницей лошадей. И вот выходило так, что для того, чтобы оказаться поближе к ней, Локис вынужден был сам пойти на занятия по верховой езде. Впервые оказаться на спине у коня – это было сильным впечатлением в двенадцать лет. Потом начались занятия верховой ездой. Падения, неудачи… Было обидно – кто-то ездит, а у него никак не получается. Надо было успокоиться, присмотреться, как более опытные наездники общаются с животными, как они находят к ним подход, поучиться у них. Первый барьер, психологический, был взят. Но вот дальше дело не пошло. Из-за какой-то глупости Володька рассорился с Малининой и забросил «скачки» после нескольких занятий. Вот и весь, как говорится, боевой опыт.
Но все это сейчас долго продолжаться не могло. Сержанту было предельно ясно – еще немного, и он потеряет беглеца. Дальше – больше: уходивший турок сделал резкий поворот направо, а Локис его пропустил – лошадь сама поскакала по более широкой тропке, ведущей вверх. Да и вообще – в темноте сержант просто не заметил раздваивавшейся дороги.
– Твою мать! – проревел десантник. – Да что же это такое?!
Решение, причем почти безумное, пришло мгновенно. Тропинка, по которой поскакал Хасан, делала крюк, прежде чем ниже вернуться к скале. Сержант натянул поводья, остановив лошадь. Спрыгнув на землю, он понял, что его немного шатает, а идти получается как-то «пьяновато».
– Не слушаются ноги-то, с непривычки, – пробормотал он, – ну, ничего, сейчас главное – прыгнуть!
Он стал на кромке. Под ним, внизу, шла старая тропа, по которой двигался жеребец Керимоглу.
– Последний шанс! – пробормотал сам себе Локис, прыгая вниз. – С богом!
Сказать, что это было рискованно, – значит не сказать ничего. Но оставался только один вариант…
Упав на коня, сержант с ходу выбил беглеца из седла. Два человека покатились по узкой тропинке. Конь, потерявший наездника, громко заржал и поскакал дальше, скрываясь за очередным поворотом. Упав на камни, Локис больно расшиб ногу, но в пылу схватки не обратил на это внимания. Бежать было некуда, так что…
Керимоглу побагровел и пригнул голову к мускулистой груди. На шее выступили жилы.
– Ах ты, мразь! – выдавил он сквозь зубы, накинувшись на Локиса со злостью и неудержимостью подстреленного буйвола.
Локис был на голову выше, моложе, а «медик» – массивнее. Еще не пришедший в себя сержант промедлил долю секунды, не успев увернуться от атаки: в плечо, словно пушечное ядро, врезался кулак. Удар пришелся вскользь, однако нанесен был с такой силой, что Локис отлетел назад, растянувшись поперек тропинки.
Турок попытался завершить начатое, но Локис уже вскочил на ноги. Следующий выпад Керимоглу пришелся в пустоту, а десантник использовал этот момент по полной программе, приложившись ногой в живот противнику. В два прыжка Локис подлетел к Хасану и врезал ему в ухо – да так, что у того зубы лязгнули. Турок упал на колени.
У него помутилось в глазах, однако Локис вздернул его на ноги, примерившись для нового удара. Керимоглу, собрав силы, ударил Локиса камнем, который успел схватить. К счастью для десантника, камень скользнул, лишь ободрав ухо.
«Доктор» снова перешел в атаку: его лицо исказилось, в глазах сверкало бешенство, а в руке – нож. Напряженный, как свернувшаяся перед броском гадюка, Локис подтянул ноги к груди и врезал пятками в грудь нападающего.
Удар пошатнул турка, и он на секунду застыл, словно в грудь ему попала пуля. Несколько мгновений Керимоглу пытался удержаться на краю, а затем, будто тряпичная кукла, взмахнув руками и мотая головой, Хасан полетел вниз. Он врезался спиной в большой камень и сполз на землю.
Локис, вытянув шею, всматривался вниз, в предрассветные сумерки. Да, похоже, конкурент вышел из игры. Турок лежал неподвижно, откинув голову, и громко стонал.
Хасан понимал, что это – конец. Все закончилось – карьера, перспективы, жизнь. Сегодняшний шанс, тот самый, который бывает один из тысячи, он упустил. На этот раз судьба оставила его в роли проигравшего. Перед глазами проносилась вся жизнь. Она никогда не была особо милостива к Керимоглу, но он умел вырывать удачу. Так было раньше, так было и сегодня, но вот… все. Страшная боль, не дававшая возможности пошевелиться, смешивалась со злобой к этому русскому. Ведь все так отлично шло. И если бы не он…
Десантник, перескакивая через камни, приближался. Остановившись в двух метрах от поверженного врага, он молча смотрел на его залитое кровью лицо. Утро постепенно вступало в свои права, и темнота понемногу светлела.
– Помоги… – прошептал Керимоглу, – я сдаюсь.
Говоря это, он из последних сил сжимал пистолет. Кисть руки была опущена в расщелину между камнями, так что Локис ни о чем таком и не подозревал.
– Наигрался? Идти можешь? – спросил сержант, перепрыгивая на камень.
Едва он прыгнул, как прозвучал выстрел. Пуля больно обожгла левую руку повыше локтя.
– Ах ты, гадина! – прорычал десантник, не давая противнику сделать еще один выстрел.
Превозмогая боль, он ногой прижал руку Хасана к камню. Тот завыл, словно волк.
– Вот и все. – Слова миротворца прозвучали для турка как приговор.
Подобрав пистолет и перехватив раненую руку, сержант присел на корточки. У его ног лежал источавший какие-то непонятные ругательства Хасан Керимоглу. Правда, теперь он напоминал змею, у которой вырвали ядовитый зуб.
Занималось утро.
