Глава 5
Дриблинг авантюриста

За все в жизни нужно платить, и, к сожалению, далеко не всегда звонкой монетой. На этот раз моррону повезло: разбитый нос, пара порезов на макушке и с дюжину синяков по всему телу – не слишком большая цена за потерю бдительности и беспечное времяпрепровождение в мире грез. Могло быть и хуже, намного хуже…

Дарк не был задумчивым профессором, бьющимся над разрешением загадок бытия даже в свободное от работы время, или мечтателем, вечно витавшим в заоблачных высях иллюзорных фантазий, но накопившаяся усталость и нервное напряжение взяли свое. Он неожиданно погрузился в воспоминания, потерял бдительность и, как следствие, при выходе из здания вокзала тут же попал под колеса промчавшегося с явным превышением скорости энергомобиля.

«Не повезло!» – посетовал бы на судьбу кто другой, но Аламез ругал только себя и не пытался свалить вину на ротозея-водителя или на неблагоприятное стечение обстоятельств. По мнению умудренного многовековым опытом жизни юноши, случайности вообще были не чем иным, как маленькими частичками закономерности. Он устал, частые переезды с места на место, высокий темп жизни и, конечно же, события последних дней утомили его, а когда человек ослабел и рассеян, то всегда совершает глупые, непростительные ошибки.

«Сам виноват, расслабился», – едва слышно прошептал моррон, поднимаясь с холодного, покрытого тонкими слоями льда и грязи асфальта. В глазах двоилось и расплывалось, а непослушные ноги, как назло, расползались в разные стороны. Дважды он поскальзывался, падал и дважды пытался подняться заново, пока наконец-то телу не удалось приобрести искомое вертикальное положение.

Прохожие шли мимо, с опаской косясь на перепачканного с ног до головы кровью и грязью мужчину, робко проявляли интерес к происходящему, но не спешили на помощь. Так уж устроен мир: каждый сам по себе и сам за себя. Никто не хочет просто так помогать другим, взваливать на свои хрупкие плечи груз чужих тягот и невзгод, но в глубине души любой человек надеется, что если беда приключится именно с ним, окружающие тут же кинутся ему на помощь. Таков уж этот мир, мир замкнутых, ущербных индивидуумов, мнящих себя центром вселенной.

К счастью, за столетия жизни среди людей Дарк так и не сумел заразиться эгоистичной манией величия, отягченной гипертрофированно преувеличенной значимостью своей персоны, поэтому и не ожидал, что кто-нибудь из толпы спешивших в утренний час горожан поможет ему подняться на ноги.

«Собственно, ничего особенного не произошло. Ну, сбила человека машина, но ведь не насмерть же! Сам поднялся, отряхнулся, немного поохал, куда-то побрел, ничего интересного. А вот если бы мозги по мостовой разбрызгал или хоть руки переломал, вот тогда бы уж точно зеваки набежали. Все про дела неотложные позабыли бы, чтоб на такое зрелище полюбоваться…» – ворчал моррон по пути к ближайшей скамейке, где хотел немного отдышаться и остановить сочащуюся из затылка и носа кровь. На создание хрупкой иллюзии приличного внешнего вида Дарку не приходилось рассчитывать: свитер и джинсы в грязи, лицо и руки в крови. Однако он тешил себя слабой, почти призрачной надеждой, что сердобольные продавщицы из видневшегося прямо через дорогу магазина модной одежды все же позволят потрепанному голодранцу с побитой физией переступить порог их респектабельного заведения.

Вера в доброту человеческой души в очередной раз подверглась тяжкому испытанию, как только прихрамывающий на обе ноги беглец переступил порог дорогого салона одежды. Будь магазин чуть попроще, находился бы не в центре города, а где-нибудь в захолустье, среди исписанных похабными надписями стен домов и заборов, возможно, к его неординарному виду отнеслись бы терпимее. Однако у моррона не было времени, а главное, сил бегать по гуппертайльским кварталам в поисках убогой лавчонки, хозяева которой были бы непритязательны и привычны к любым покупателям, даже к таким потрепанным доходягам, как он.

Естественно, у продавцов дорогого магазина было свое представление о том, как должен выглядеть клиент. О недовольстве служащих его появлением красноречиво говорили беглые взгляды морщившихся от отвращения молоденьких красоток в униформе нежно-голубого цвета и та поспешность, с которой пара крепких охранников направились к двери, видимо желая наглядно и доходчиво изложить утреннему посетителю суть концепции фирмы по обслуживанию не очень платежеспособных клиентов.

У моррона было в запасе достаточно инструментов для эффективного разрешения подобных конфликтов: деньги, оружие, очаровательная улыбка перепачканных кровью губ и, конечно же, поддельные документы. Нужно было только быстро принять решение: встать ли на позицию силы или попавшей в беду добродетели. Внутренняя борьба продлилась не долее пары секунд, выбор был сделан. Хоть игры в «хорошего парня» моррону порядком надоели, но он и на этот раз решил разрешить конфликт способом наиболее приемлемым с точки зрения морали, гуманности и пацифизма. Вопреки подсознательной неприязни к физиям раскормленных охранников, юноша сделал все, чтобы избежать радикальных мер. В конце концов, служащие магазина не были виноваты в том, что судьба изваляла его в грязи да к тому же расквасила нос.

– Назад! – громко выкрикнул Дарк, одновременно доставая фальшивое удостоверение фальтербергского инспектора и несколько помятых сотенных купюр.

Позолоченная книжечка представителя власти внушала страх, деньги – раболепное уважение и желание угодить. Вместе же священные предметы произвели неизгладимое впечатление на опешивших здоровяков: они застыли на месте, так и не успев стереть с лиц грозное выражение. Вялотекущие мыслительные процессы остановились в поисках нового направления, а едва различимые за узкими амбразурами опухших век глазки быстро забегали из стороны в сторону, пытаясь сфокусироваться на посетителе, но постоянно отвлекаемые видом желанных купюр.

– Полиция, старший инспектор Краузе, – отрывисто произнес Дарк, решив не выпускать инициативу из рук, а заодно уж и вывести респектабельных вышибал из состояния столбняка, – непредвиденные обстоятельства, нужна ваша помощь, плачу…

Радостное известие еще глубже погрузило охранников в пучину непонимания и замешательства. Медлительные бортовые компьютеры машин для заламывания рук и производства синяков зависли окончательно и бесповоротно. Вводные данные: «Полицейский платит наличными, а не берет добро бесплатно, ссылаясь на последующую и, как правило, запоздалую оплату со счета городской управы…» – разрушили стандартные логические алгоритмы и привели к ощутимой перегрузке. В головах костоломов перегорели все схемы и вылетели все имеющиеся предохранители.

На помощь обескураженным стражам пришла молоденькая эфиолка в укороченной до неприличия юбке и с очаровательной улыбкой.

– Я Эмма, пойдемте, господин инспектор! Вам нужно умыться, а потом мы позаботимся об остальном… – затараторила девушка, нежно взяв Дарка под руку и настойчиво увлекая его за собой в темные и путаные дебри подсобных помещений.

Приятный теплый душ и пахнущее ландышами мыло, щедро выданное миловидной девушкой Эммой из скромных запасов магазина, помогли Дарку снова почувствовать себя уважаемым и вполне респектабельным человеком, а не грязным замарашкой из городской ночлежки. Всего пять минут теплые струи воды хлестали по лицу и оголенному торсу, разливая по телу волны неги и несказанного наслаждения, всего пять минут – вот то недолгое время, на которое Дарк мог позволить себе забыть о навалившихся невзгодах и, отключив кричащий о подстерегающих опасностях разум, отдаться самому древнему и блаженному ритуалу человечества – упоительному процессу мытья.

Рука быстро и резко повернула вентиль крана, и вместе с последней каплей воды из служебного душа упало и настроение. Аламез снова превратился в Зануду Ди, но только на этот раз недовольного не неумелой игрой актеров, а собственными нерасторопными действиями. Он терял время, тем самым давая преследователям возможность замкнуть кольцо облавы, исправить их просчеты и ошибки.

Любезная и предприимчивая продавщица Эмма поджидала гостя в раздевалке персонала. Деликатно отвернувшись от только что вышедшего из душевой Дарка, девушка для проформы осведомилась о его самочувствии и тут же начала бойко перечислять самые дорогие из имеющихся в магазине товаров, сопровождая рассказ профессиональными комментариями, а порой даже цитируя изречения наиболее модных модельеров.

– Эммочка, милая, мне это неинтересно, – стараясь не задеть самолюбия высококвалифицированной продавщицы дорогостоящих тряпок, произнес Дарк как можно ласковее и дружелюбнее. – Моя одежда пришла в негодность, подбери мне джинсы, свитер и спортивную куртку на теплом меху. Цена, фасон и прочая ерунда не имеют значения, лишь бы одежда не была чересчур пестрой и яркой. Род моей деятельности не позволяет выделяться из толпы.

– Но как же… – пыталась возразить эфиолка, невзначай повернувшись и застав посетителя в тот самый пикантный момент, когда мокрое полотенце уже лежало на скамье, а нижнее белье еще не успело обтянуть верхнюю часть стройных мускулистых ног хозяина.

Буквально через несколько мгновений их взгляды встретились. «Как жаль, что я на работе, а за дверью полно людей», – прочел Дарк в глазах прекрасной эфиолки. «Как жаль, что времени так мало и так много проблем!» – с прискорбием прокричала голубая бездна глаз моррона.

– Мои размеры вы уже знаете, так что принесите одежду прямо сюда. Не хочу после душа снова влезать в грязное и мокрое шмотье, – без дрожи в голосе и прочих признаков бушевавших внутри эмоций продолжил моррон, вежливо улыбаясь и стараясь больше не смотреть в карие миндалевидные глаза. Уж слишком сильно было спонтанно вспыхнувшее желание накинуться на обольстительницу и, перекинув ее стройное тело через плечо, укрыться в каком-нибудь теплом укромном местечке, на мягком ковре из благоухающих трав. – Оплата по карте, а это вам… за беспокойство, сочувствие и хлопоты…

Молча взяв престижную банковскую карту и две сотенных купюры, Эмма загадочно улыбнулась и тут же оставила Дарка наедине с печальными мыслями об условностях и обстоятельствах, которые почти всегда почему-то оказываются выше и сильнее нас.

Выбор Эммой одежды был великолепен, правда, у Дарка не было возможности сообщить ей об этом. Девушка больше не появилась, видимо опасаясь искушать судьбу. Карту и запакованные по пакетам покупки в раздевалку принес охранник. Молчаливый рослый субъект в строгом костюме деликатно удержался от смешков и хмыканья, но все-таки демонстративно окинул худосочную, с его точки зрения, фигуру Аламеза снисходительным взглядом.

«Что делать? – подумал про себя Дарк, когда дверь за мускулистым парнем закрылась. – Когда сутками лазаешь по подвалам и чердакам, дерешься, стреляешь и прыгаешь из окон горящих домов, катастрофически не хватает времени на систематические занятия спортом. Да и на дешевом кофе с отравой из забегаловок мышечную массу не нарастишь. Вот уж когда устану от беготни, пошлю всех к черту с их нытьем, дрязгами и мировыми проблемами, вот уж тогда точно раскормлюсь. Буду растить мясо, соблюдать режим и с мудрым видом вещать по телевизору о необходимости правильного, сбалансированного питания».

К несчастью, моррон знал, что времена праздного безделья и самосовершенствования никогда не наступят. Он мог обмануть других, но только не себя, прекрасно понимавшего, что подобная смена образа жизни просто невозможна. Разогнавшийся локомотив не может мгновенно остановиться, а конь, замерший на полном скаку, тут же падает с разрывом сердца. Его удел – постоянное движение, быстрая смена темпа равносильна смерти, мгновенной или мучительной, сопровождаемой зудом старых ран и появлением новых, совершенно неожиданных болячек и недугов.

Неизвестно почему, наверное мечтая еще раз взглянуть в очаровательные глаза сногсшибательной эфиолки, Дарк поступился принципами и покинул магазин не тайком, через служебный вход, а демонстративно пройдясь в обновах по торговому залу. Приветливо махнув рукой на прощание прекрасной Эмме, в чьи крепкие сети соблазна уже попала новая жертва, Дарк вышел на улицу и тут же, не успев отойти и пары шагов от магазина, сообщил по телефону о пропаже банковской карты. Интонациям трясущегося от испуга голоса мог бы позавидовать самый талантливый актер, а та настойчивость, с которой моррон не переставал долдонить в трубку, что карту, скорее всего, украли, а он уже покинул Гуппертайль и теперь не знает, что делать, не оставляла сомнений в правдивости его слов.

Насолить магазину Аламез не хотел: несмотря на неприветливую встречу, прием, в общем и целом, оказался радушным, даже более чем радушным, но положение беглеца обязывает быть неблагодарным и заботиться только о себе. «Магазину просто не повезло, он не успеет снять деньги с моего банковского счета. Ближайший межбанковский процессинговый центр находится в Фальтенберге, значит, на проведение трансакции должно уйти не менее шести часов, – размышлял Дарк, не спеша бредущий по направлению к центру города. – В то же время сигнал о несанкционированном использовании карточного счета уже поступил из телефонной службы процессинга в ближайший полицейский участок».

Какими бы сложными паролями и хитрыми электронными уловками ни пользовались полицейские, пытаясь защитить свою единую сеть от посягательств со стороны незаконопослушных граждан, но желание время от времени покопаться в базе данных правоохранительных органов было настолько велико, что превратилось чуть ли не в самоцель деятельности многих преступников. Одни взламывали пароли или искали, как сокровища, закопанные глубоко под землей оптоволоконные кабели, другие не жалели денег на подкуп полицейских и на покупку самодельной аппаратуры по дистанционному перехвату и считыванию. Одиннадцатый Легион усердно устраивал на работу в отделы электронной коммуникации полицейских управ своих членов, а Ложа Лордов-Вампиров неустанно поставляла любовниц начальникам тех же самых отделов. В результате о том прискорбном факте, что беглец Аламез позволил себя обокрасть в Гуппертайле, мгновенно узнали все, но ни вампиры, ни морроны не могли и подумать, что Дарк сам наводил их на собственный след.

«Вампиры потеряли меня на вокзале, следующее известие обо мне поступило из Гуппертайля, притом когда я якобы уже покинул город. Предположим, вампиры и морроны действуют заодно и оперативно обмениваются информацией о моих перемещениях, значит, и те и другие будут искать меня в южном направлении: в Виверии и, конечно же, в самой Варкане. Ну что ж, все идет хорошо, пускай и дальше мчатся на юг, а мне пора отправиться на северо-восток и посетить милое сердцу Полесье», – усмехнулся Дарк, злорадствуя при воспоминании о том, что Картиш Адамур, глава Совета Клана, стал жертвой собственной лености и тугодумия.

Еще полгода назад Дарк с пеной у рта пытался доказать необходимость внедрения агентов непосредственно в сами межбанковские процессинговые центры, а не довольствоваться скудной, усеченной информацией, предоставляемой этими центрами в полицию. Если бы Картиш не был столь упрям в своей глупости, то сегодняшний трюк наверняка не удался бы. Агент-программист из Фальтенбергского процессингового центра легким нажатием пары клавиш сопоставил бы данные, поступившие в полицию, с входящими данными телефонного звонка и кратким описанием внешности последнего покупателя по карте, непременно составляемым и отправляемым в процессинговый центр при любой оплате с карты, производимой в другом городе. Даже если бы он был неопытен в сыскных делах и несказанно глуп, то все равно бы пришел к единственно возможному заключению, что карту не крали, а сумасшедший владелец просто чудит. Но, к счастью, мир зиждется на самовлюбленных дураках и лентяях, неспособных мыслить и из зависти не позволяющих это делать другим.

Глаза великана открылись, инстинктивно повинуясь позывам назойливой телефонной трели. Волевой лоб, плавно переходящий в лысину, нахмурился, отчего по всему лицу пробежала волна витиеватых, похожих на инеевый узор на стекле морщин, а огромная рука властно опустилась на трубку дребезжавшего аппарата.

В ранний утренний час в кабинете никого не было, но разговаривать по громкой связи человек-гора в дорогом костюме не любил, тем более когда на дисплее телефона высвечивалось имя Марты, его неофициальной помощницы по грязным, пикантным, деликатным, скандальным и прочим позорящим светлый лик преуспевающего бизнесмена делам.

– Да или нет? – скупо прошептал мужчина в трубку, напряженно вслушиваясь в затянувшееся молчание на другом конце провода.

– Мы взяли его, но он успел передать диск курьеру, – быстро и вкрадчиво забормотал приятный женский голос, который немного портили кашель и хрипотца.

– Тупицы, – устало прошептал великан и, небрежно бросив трубку, снова закрыл глаза.

Огюстину Муэрто Дору, некоронованному королю пищевой промышленности Старого Континента, уже давно надоело объяснять своим нерасторопным помощникам, что его интересует только результат, притом окончательный, а не промежуточный. Он сидел в кабинете и ждал, ждал всего одного слова, всего одного краткого и четкого «да», слетающего с женских губ. А вместо этого его пытались неумело успокоить или озадачить потоком противоречивой, путаной информации и малозначительных, неинтересных фактов. Тупость и нерасторопность слуг злила хозяина, он устал от их заискивания и сбивчивых рассказов о ходе поисков. Ему нужен был результат, но как раз результата никак не удавалось добиться.

Телефон зазвонил во второй раз, Огюстин Дор потянулся за трубкой, всерьез начиная размышлять о замене докучливой Марты на кого-нибудь менее раболепного, но более сообразительного и трудолюбивого.

– Выслушайте, прошу… – заискивающе произнесла Марта и замолчала в ожидании господского ответа.

– Он передал диск курьеру, что дальше? – снизошел до разговора некоронованный король.

– Курьер ликвидирован, но диск забрал некто Генрих Краузе из фальтенбергской полиции. Следим за ним, ждем указаний!

– Зачем следите и чего ждете?! – прогремел голос великана, окончательно выведенного из себя тупоумием подчиненных. – Ты что, надеешься, что я лично буду санкционировать каждый твой шаг, или данное в детстве обещание престарелой мамочке хорошо вести себя не позволяет тебе убивать более двух полицейских в день?!

– Шеф, но в полицейской управе Фальтенберга никакого Генриха Краузе не числится! Парень бывалый и сам, кажется, в бегах… Я думала, он работает на вас…

– Через час диск должен быть на моем столе, – уже спокойно произнес Огюстин Дор и повесил трубку.

Могучее тело уставшего великана опустилось в кресло и расслабилось, бесцветные рыбьи глаза закрылись, а морщинки разгладились, мгновенно исчезнув с широкого лба. Порой и королям приходится ждать, погружая свой царственный мозг в крепкий, но отнюдь не беззаботный сон.

Колокола гуппертайльского собора прозвонили одиннадцать раз, оповещая горожан не только о времени, но и об окончании субботней утренней службы. Одним глотком Дарк осушил чашку остывшего кофе и, закурив последнюю сигарету, стал внимательно следить через окно маленького кафе, как из массивных церковных ворот, высотой чуть более четырех метров, не спеша начали выходить люди. Их было немного, всего около двадцати, все старше сорока и с явным отпечатком на челе непосильного груза житейских проблем. А совсем недавно, еще лет сто назад, все было бы совсем иначе. Весело щебеча и галдя, из собора на площадь хлынул бы многолюдный поток взволнованных проповедью священника горожан. Живая река нарушила бы размеренное, неторопливое движение карет и дилижансов, внесла бы в жизнь города сумятицу и неразбериху, которая непременно продлилась бы до самого вечера, как минимум часов до восьми, пока не закрылись бы лавки торговцев и не опустела бы находившаяся всего в нескольких шагах отсюда рыночная площадь. В ту пору субботняя проповедь была чем-то особенным, пожалуй, одним из самых важных церемониалов в жизни города, теперь же кучка престарелых прихожан мгновенно растворилась в многоликой толпе горожан, забывших за будничными, суетными делами о боге.

Ни для кого уже давно не было секретом, что Единая Церковь окончательно и бесповоротно утратила свои позиции в обществе. Массовые церковные ритуалы доживали последние дни. Лишь изредка, по самым известным и значительным религиозным праздникам, под высокими сводами соборов и церквей собиралось более-менее приемлемое число верующих, чтобы не считать залы полупустыми. Если кто-нибудь в последнее десятилетие удосужился бы провести социологический опрос «Веруешь ли ты, сын мой?» – то самым распространенным ответом наверняка бы стало: «Верую, обращаюсь к богу по праздникам и на дому». Люди, в основной массе своей, настолько слабы и двуличны, что не могут признаться даже самим себе, что забыли о боге и что повседневные заботы и жажда развлечений в редкие часы досуга напрочь стерли из их мозгов стремление к духовному и возвышенному, чистому и святому. Многие уже давно не верят, но боятся показаться асоциальными и бездушными, боятся попасть под сформированный обществом стереотип: «Раз ты не веришь, значит, сатанист», поэтому большинству приходится чуть ли не каждый день врать, обманывая таких же тайком неверующих соседей.

Дождавшись, пока последний прихожанин покинет лоно святой обители, Дарк быстро поднялся и, на ходу расплатившись с подбежавшим официантом, вышел из кафе. Из пасмурной выси небес накрапывал то ли дождь, то ли мокрый снег. Беглец был осторожен: то и дело оглядывался по сторонам и перешел на противоположную сторону площади только после того, как приветливо замигал зеленый свет светофора. Слежки или открытого нападения он не боялся, однако одной встречи за утро с лихачом-водителем ему показалось вполне достаточно. Новая одежда нравилась Аламезу, да и повторно валяться в грязи не хотелось.

«Двери храма всегда открыты» – это фигуральное выражение одного из основателей Единой Церкви стало призывом к действию для его ретивых последователей, причем было почему-то истолковано второпях, то есть как в прямом, так и в переносном смысле. В любую погоду и вне зависимости от времени суток скрипучие двери деревенских церквей, ворота удаленных монастырей и городских соборов оставались открытыми, как будто предлагая уставшим путникам зайти и остаться с Истинной Верой навеки.

Прошедшая через века традиция оказалась как нельзя кстати. Скорее по привычке, нежели боясь преследователей, Дарк еще раз проверил, не следят ли за ним и, стараясь не думать о своей затерянной в потемках мироздания душе, ступил на каменные плиты собора.

Широкие колонны, украшенные резными узорами, фресками, барельефами и скульптурами святых, словно огромные стволы корабельных сосен, уходили ввысь и, пересекаясь, образовывали величественный свод. Повеяло холодом и печалью, в голове моррона возникла мысль о ничтожности и бесцельности существования. Какое-то время Дарк стоял неподвижно среди поражавшей размерами залы и озирался, пытаясь вспомнить, как выглядело внутреннее убранство собора пятьсот двадцать семь лет назад, в тот самый день, когда он в первый раз переступил его порог.

«Пожалуй, все как прежде, – подытожил наблюдение Дарк, – только нет флагов гуппертайльского герцога и рыцарских орденов, чуть меньше священников, да и посетителей не ахти!»

Действительно, в храме находилось не более десяти человек, притом занятых своими делами и не обративших внимания на робко застывшего у порога юношу. Двое священнослужителей копошились возле алтаря, расставляя в строго определенном канонами церкви порядке священные предметы, несколько прихожан сидели на скамьях, вслушиваясь в нежные звуки струившейся из-под сводов собора музыки и думая о чем-то своем. Возможно, они мечтали или просто заснули, убаюканные мелодичным голосом пастыря, пропустив долгожданный конец проповеди. В конце концов, чем бы ни вызывалась их сонливая неподвижность, а Дарку она была только на руку. Он пришел в храм по мирскому делу, а не исповедоваться в тайнах бессмертной души.

Подойдя вплотную к одной из колонн, Аламез стал внимательно изучать барельеф, изображавший подвиг гуппертайльских рыцарей при Кертонской битве. Одновременно нажав на голову самого сиятельного герцога и левый башмак павшего барабанщика, Дарк едва успел отскочить в сторону. Часть колонны бесшумно отъехала влево, и перед беглецом открылся узкий проход. Как только Аламез ступил внутрь колонны, отверстие мгновенно закрылось, и платформа пола медленно поползла вниз.

Двойная жизнь не столько сложна и опасна, сколько разрушительна для сознания. Страх быть пойманным и раскрытым вкрадывается в голову постепенно и с каждым днем все больше и больше овладевает мозгом, лишает возможности трезво оценивать возникающие ситуации, подавляет собственное «я» человека. Члены любого тайного сообщества – потенциальные параноики, боящиеся собственной тени и, как никто другой, ощущающие на себе молчаливую враждебность окружающего мира. Их удел – притворство, а образ жизни – постоянный маскарад, от которого можно быстро устать или окончательно сойти с ума, потеряв самого себя в обилии играемых ролей.

Дарк не мог точно вспомнить, кто первый из морронов предложил устраивать «лежбища», маленькие, скрытые от посторонних глаз закутки, которые служили членам Клана не только тайными убежищами, но и приютами, где можно было немного побыть собой, отдохнуть от притворства и навязываемых жизнью ролей.

О маленьком укрытии в самом сердце Гуппертайля знали немногие. Лет триста назад ему по секрету сообщил о «лежбище» в соборе его лучший друг, Мартин Гентар, бывший маг, дипломат и некромант. Годы шли, магия ушла из жизни людей, уступив место чудесам божественного происхождения. «Живую» воду стали называть «святой», а тот, кто не хотел свернуть с увлекательного пути познания, должен был или идти в монахи, или прятаться по дальним пещерам и заброшенным ответвлениям канализационных стоков крупных городов.

Старый друг и в каком-то смысле учитель Дарка питал отвращение к церковным песнопениям. Лишь однажды он решился уйти в монастырь и потом сожалел об этом опрометчивом шаге на протяжении долгих веков. Врожденная же любовь к комфорту не позволила Мартину встать на тернистый путь отречения от мирских благ, поэтому в далекую эпоху гонений на магов и духовно-светских перемен бывший некромант сменил род деятельности. Он стал архитектором, как раз одним из тех ученых мужей, которые начинали строить гуппертайльский собор более шестисот лет назад.

Платформа остановилась настолько резко, что Дарк чуть не упал в простиравшуюся впереди пустоту. В подземелье царил кромешный мрак, но в отличие от других подвалов, в которых Дарку приходилось довольно часто бывать, здесь не веяло холодом и пробирающей до костей сыростью. Правая рука моррона зашарила по стене в поисках факела, однако, к великому удивлению ее хозяина, наткнулась на маленький компактный выключатель. Щелчок, вспыхнул яркий свет, мгновенно озарив убранство далеко не аскетического убежища. Дарк удивленно присвистнул. Любовь бывшего некроманта к удобствам оказалась столь велика, что не умещалась в узких рамках конспирации и самоотречения. Широкая двуспальная кровать и мягкие диваны, обилие электронной аппаратуры, колб с реактивами и, конечно же, произведения искусства, развешенные по стенам вперемежку с редкими экземплярами коллекционного оружия, навевали мысль, что ты попал не в убежище пугливого беглеца, а в подземную лабораторию непризнанного, но тем не менее весьма обеспеченного гения. Увиденное никак не укладывалось в голове Дарка и совершенно не соответствовало его представлению о походных условиях.

Включив отопление и проведя экспресс-ревизию в запасах съестного, Аламез проверил спиною мягкость диванов, и только после того, как мышцы полностью расслабились, а ушибленный утром затылок перестал болеть, моррон принялся размышлять о дальнейших действиях.

«Последний посетитель был в убежище недавно, месяца три, а может быть, четыре назад. Об этом месте знали всего трое: я, Мартин и Анри. Холодильник полон, срок годности консервов не истек, а вещи в идеальном порядке: вазы не побиты, мебель и ковры на своих местах, значит, здесь был не Анри. Старый усач, определенно, не удержался бы и опробовал весь арсенал развешенного по стенам оружия, начиная от охотничьего ножа и заканчивая тяжелым двуручным топором, самым грозным и малоценным предметом коллекции. Поскольку хрупкие реторты и колбы в сохранности, а оружие не свалено в угол, значит, последним здесь все-таки прятался Мартин, но вот только вопрос: от кого?»

Привычки профессиональной ищейки взяли верх над желанием выспаться. Дело в том, что о Мартине и о старом вояке Анри Фламере уже давно ничего не было слышно. Около тридцати лет назад они бесследно исчезли, не на шутку встревожив и озадачив Совет Клана, членами которого, кстати, сами являлись.

К сожалению, Дарк был несведущ в естественных науках. Мутные, почти до конца испарившиеся осадки в ретортах и колбах, а также хаотично разбросанные по столу листы с записями свидетельствовали о том, что Мартин проводил какие-то эксперименты, но вот над чем бился пытливый ум бывшего некроманта – для Аламеза оставалось загадкой. Эликсир вечной молодости, зелье левитации, лекарство от какой-нибудь не излечимой медициной болезни, просто мазь от прыщей, вечно зудящих и портящих внешний вид ранимых подростков, – зная размах и непостоянство натуры гения, нельзя было исключать ни одного из возможных вариантов. Закончив ломать голову над тем, что все равно никогда не смог бы понять, Дарк отошел от лабораторного стола и занялся привычным для него делом, то есть поиском улик.

Записок, заметок, написанных на человеческом языке, а не пугавших каждого здравомыслящего человека формул, маг после себя не оставил. В бесчисленных тайниках, найденных сыщиком, не было ничего, кроме пыли, обрывков истлевших тряпок и денег. Вытащенных на свет божий помятых бумажек с портретами выдающихся личностей Старого Континента и дальверийских глав правительств было вполне достаточно, чтобы совершить увлекательное кругосветное путешествие в сопровождении трех десятков весьма притязательных красавиц или на месяц арендовать для прогулок океанский лайнер.

«Хоть что-то ценное, хоть недаром зашел», – недовольно ворчал Дарк, выкладывая на стол оружие и забивая сумку помятыми купюрами. Бегство моррона близилось к концу, ему оставалось добраться до гуппертайльской аэробазы, долететь оттуда в Мальфорн и сделать пересадку на Урву. Военный арсенал при этом только бы мешал, гражданские авиалинии не любили, когда пассажиры перевозили оружие, а фальшивое удостоверение полицейского котировалось только на территории КС, то есть до полесской границы. Вряд ли командир авиалайнера позволил бы недогадливому полицейскому открыть иллюминатор на высоте десяти-одиннадцати тысяч метров и вывалить полный боекомплект над нейтральными пограничными землями. Деньги же Дарку могли пригодиться, тем более что расследование в Полесье могло затянуться на неопределенное время, а многочисленным набором банковских карт пользоваться было нельзя. Частенько Дарк прятался от преступников и врагов, но моррон не смог предусмотреть, что однажды ему придется бежать от своих. У него не было абсолютно чистой карты, как, впрочем, и документов, с которыми его не могли бы узнать.

«Главное, добраться до Урвы, главное, покинуть пределы Сообщества, – тешил себя надеждой Аламез, утрамбовывая ветхие, помятые купюры в сумку. – В Полесье все просто, не как здесь, у нас. Если нет денег, то с голоду дохнешь, а если в кошельке что-то шелестит, то и документы любые сделаешь, и оружием под завязку отоваришься». Наконец-то набитая деньгами сумка примялась, и тугие замки «молнии» сошлись. Спать уже не хотелось, преследовавшая всю дорогу моррона усталость при виде мягкой кровати куда-то ушла, затаилась, чтобы застигнуть его вскоре вновь, но в неподходящей для сна обстановке.

Взяв сумку и еще раз окинув взглядом пристанище, в котором ему не суждено было отдохнуть перед долгой дорогой, Дарк направился к выходу. Бесследное исчезновение Мартина и Анри по-прежнему оставалось загадкой, ломать голову над которой, к сожалению, не было ни времени, ни сил. Успокаивало лишь то, что, по крайней мере, месяца четыре назад Гентар был жив.

Случайности – они на то и случайности, что происходят крайне редко. В основном же причинами провалов миссий и неожиданной гибели агентов бывают логические просчеты. Однако люди неохотно расписываются в своих ошибках и предпочитают свалить вину на кого-нибудь другого, а уж если непосредственного виновника найти трудно, то на выручку личностям с врожденными дефектами интеллекта приходит палочка-выручалочка: превратное стечение обстоятельств. «Извини, так получилось… Ну, кто же мог знать, что… Так сложились обстоятельства» – наверняка эти магические слова многократно доводилось слышать каждому и непременно тогда, когда затеи были изысканны, хитроумны и просто обречены на успех.

О том, что он был беспечен и совершил непростительную ошибку, променяв пару надежных пистолетов на охапку бумажных купюр, Дарк понял сразу же, как только вступил внутрь колонны и медлительный подъемник повез его наверх, туда, откуда доносилось приглушенное эхо перестрелки. Опасность была совсем рядом, она поджидала его впереди. В церковном зале, где испокон веков звучала только успокаивающая музыка да профессионально поставленные голоса священнослужителей, теперь бушевало настоящее сражение, причем, судя по доносившимся звукам, стороны не гнушались применения автоматического оружия и взрывчатых средств армейского образца.

Дарк думал, что враги остались далеко позади, знал, что обязательно встретится с ними, но не предполагал, что так скоро: сегодня и здесь. Оставив на потом размышления на тему: «Каким образом преследователям удалось так быстро выйти на мой след?» – он судорожно пытался сообразить, что же ему делать буквально через несколько секунд, когда подъемник достигнет верхней точки и створки колонны раскроются, предательски выпустив его прямо в гущу бушующего сражения. Не важно, кто ждал его снаружи, ждали ли они именно его и почему стреляли друг в друга. Главное сейчас было выжить, уцелеть без оружия среди стаи озлобленных, кровожадных парней, азартно нажимающих на курки и вырывающих чеки противопехотных гранат.

Иногда время тянется, сейчас же оно летело, как сумасшедшая птица, решившая геройски погибнуть в полете от истощения сил. Лифт остановился, створки открылись, и под ставший нестерпимо громким гул стрельбы к ногам Дарка свалилось бездыханное тело.

Выстрел с десяти-двадцати метров мгновенно лишил человека жизни, пуля насквозь пронзила гортань и, пролетев дальше, испортила бесценную фреску возрастом в шесть сотен лет. Оставляя кровавый след, обмякшее тело мужчины беспомощно сползло по колонне на пол и, когда потайная дверца открылась, повалилось внутрь, прямо к ногам удивленного беглеца.

«Не более двадцати пяти лет, умер мгновенно, – пронеслось в голове Дарка, пока ноги стремглав несли его согнувшееся в три погибели тело под защиту крайней слева колонны. – Плохо, очень плохо, гораздо хуже самых отвратительных предположений, шансов выбраться почти нет…» Причина пессимизма опытного бойца крылась, конечно же, не в шоке от юного возраста погибшего и не в размерах незапланированного ристалища, охватившего весь зал, а в том удручающем факте, что на убитом была залитая кровью и перепачканная известкой куртка полицейского капрала. Инцидент никак не походил на спонтанно завязавшуюся перестрелку не так посмотревших друг на друга бандитов или на неудавшийся террористический акт увлеченных бредовыми идеями юнцов. Судя по отрывистым командам, иногда различимым сквозь свист пуль и канонаду взрывов, Дарк понял, что угодил в самый центр тщательно подготовленной и, как всегда, неожиданно вышедшей из-под контроля полицейской операции. Штатный арест перерос в маленькую войну, поэтому каждый гражданский, которому удастся выбраться из храма божьего живым, будет или по ошибке пристрелен перепуганными служаками из оцепления, или надолго задержан для дачи показаний, что в его случае было почти одно и то же.

Дарк осторожно выглянул из-за укрытия и тут же отпрянул назад. Всего в каких-то десяти сантиметрах от его головы просвистели пули: две из них врезались в основание колонны, уничтожив уникальную фреску, изображавшую благословение святым Канасием гуппертайльского воинства в 1547 году, а остальные пролетели дальше, к выходу. Краткого мгновения оказалось достаточно, чтобы беглый взгляд моррона зафиксировал мельчайшие детали увиденного, а мозг выстроил цепочку возможного развития событий, произошедших за те полчаса, пока он беспечно отдыхал внизу.

С полной уверенностью Дарк сказать не мог, однако многолетний опыт работы детективом подсказывал наиболее вероятный вариант происшедшего. Полиция, скорее всего, проводила групповой арест, но хорошо вооруженной банде каким-то чудом удалось выскользнуть из сетей облавы и укрыться в соборе. Перевернув скамьи, столы и прочий церковный инвентарь, о назначении которого несведущим в религиозных тонкостях оставалось только догадываться, преступники неплохо забаррикадировались у алтаря. Надежды на спасение у нарушителей закона не было, но удачно выбранная позиция и отменная меткость стрельбы гарантировали им возможность дорого продать свои жизни.

На полу уже лежало около двух десятков обезображенных смертью тел, и всего двое из убитых были в штатском. Из-за арок, колонн и высоких спинок скамей то и дело появлялись черно-зеленые шлемы штурмового подразделения полиции и голубые фуражки патрульных. Должно быть, городская управа бросила в бой все свои силы, но пули до сих пор продолжали свистеть, а памятники старины разлетаться на мелкие осколки от разрывов гранат.

Ругая себя за чрезмерное любопытство, которое уже не раз стоило ему жизни, Дарк на секунду высунулся из-за колонны, и его изумленным глазам предстала незабываемая картина агонии боя. Выждав момент, когда большинство полицейских перезаряжало оружие, из-за баррикады появились трое: двое рослых мужчин в черных плащах вели заградительный огонь из автоматов, а стоявшая между ними черноволосая девушка с сумасшедшей ухмылкой на лице орошала зал снарядами из подствольного гранатомета. Как только перед взором беснующейся дьяволицы предстала взъерошенная шевелюра Дарка, осыпанная тонким слоем штукатурки, женщина тут же издала громкий победоносный рык и направила оружие в его сторону.

В голове моррона щелкнул переключатель. «Бежать, пробиваться к выходу любой ценой!» – пришла в голову мысль, подавившая и растоптавшая все логические «за» и «против». Ноги сами понесли беглеца к выходу. Подгоняемый грохотом раздающихся позади разрывов, Дарк бежал напролом, сквозь ряды перешедших в глубокую оборону полицейских. Лишь у самых ворот собора его попытались остановить. Очередь из пистолета-автомата перепуганного полицейского-новобранца пронзила бы насквозь грудь мчавшегося прямо на него Дарка, если бы буквально за секунду до того, как парень нажал на курок, шальной осколок разорвавшейся вблизи гранаты не снес бы верхнюю часть черепа служителя порядка.

Полицейские из томившегося в оцеплении резерва были слишком напуганы перспективой вступления в бой. Осознание прискорбного факта, что им не столько платят, чтобы рисковать жизнью, деморализовало сознание и превратило бойцов в медлительных зомби. Растерявшись, они не успели остановить неожиданно выскочившего из ворот собора парня в джинсовой куртке, который, воспользовавшись моментом общего замешательства, поддернул на бегу ремень съехавшей с плеча сумки и кинулся к ближайшей патрульной машине. Нецензурная брань командиров, подкрепляемая однозначными обещаниями в адрес ротозеев и легкими тумаками, заставила полицейских прийти в себя и пуститься в погоню.

Служебную машину с противно воющей сиреной и работающими мигалками нашли в пустынной подворотне всего через пару кварталов, но странного длинноволосого парня с уродливым шрамом на лбу в ней уже не было.