5
Происшествие с Зойкой Черненковой надолго взбудоражило дворовую общественность. Оно дало благодатную почву для сплетен и пересудов, многочисленные свидетельства очевидцев по сто раз на дню обсуждались. И каждый участник или чаще участница этих обсуждений претендовали на истину в последней инстанции.
– Я вам так скажу, – авторитетно заявляла тетя Агаша с первого этажа. – В тихом омуте черти водятся. А чужая душа – потемки. Не все, значит, ладно, промеж учителей было. Наружу просто не выходило.
– Да ладно тебе, – возражала ей Мария Петровна из соседней пятиэтажки. – Сама ж говорила, какая семья, какая семья!
– В том-то и дело, что сразу ничего понять невозможно. А теперь, как все наружу вылезло, смекаю, в чем дело.
– Ну и в чем?
– Учителя, видать, были тайными алкоголиками! А яблоко от яблони недалеко падает. Белая горячка у Зойки была! Вон невестка Антоновых, что со второго подъезда, – медсестра, – она сразу сказала: тут гадать нечего – белая горячка. А она все-таки медик как-никак!
– Белая горячка от водки бывает, а не от наркотиков, – твердо стояла на своей точке зрения Мария Петровна. – А Зойка водки не пила, это все знают. И родителей ее никогда и никто пьяными не видел. С тех самых пор, как они тут живут. И нечего напраслину на людей возводить – такое горе у людей.
– Горе, – согласилась тетя Агаша. – Зойка теперь все равно пропала, даже если и не помрет. Это, считай, конченый человек.
– И вовсе даже не конченый, я по телевизору видела – избавляют их от этой зависимости. Конечно, только тех, которые сами этого хотят. Которые не хотят – с ними что в лоб, что по лбу – опять за свое возьмутся, как ни лечи.
– Вот и я о том же, – горестно вздохнула Агаша. – Толку от Зойки никакого не будет. Напрасно Анькин Вовка ее спасать кинулся.
– И ничего не напрасно. Если б не Мишка ваш, она б даже в больницу не попала. Это он свой край отпустил, а она и слетела с брезента.
– По-твоему, лучше было бы, если б она нашего Мишку насмерть зашибла? – возмутилась тетя Агаша. – Сама б разбилась и Мишку нашего с собой на тот свет забрала? Так, по-твоему?
– Нет, не так, – пошла на попятную соседка. – Конечно, не так. Упаси бог!
– Мы, если хочешь знать, Мишке дома такую баню устроили, что ой-ей-ей! Зять ему чуть в глаз не заехал, дочка еле оттащила. Чего полез? Его какое дело? Что ему до той Зойки?
– В школу ходили вместе.
– И что с того?
– Ну, вишь, люди не на один копыл сделаны. Вовка Локис вон не думал, как и что, он же старше ее насколько, а все равно кинулся спасать, и хорошо так сообразил с брезентом этим.
– Так военный! Учат их, должно быть.
К подъезду подошла Анна Тимофеевна, возвращавшаяся с покупками из продуктового магазина, и сразу была вовлечена в дискуссию.
– Вот, Аннушка, Агаша говорит, что, мол, напрасно Володька твой Зойку спасал, – остановила Локис Мария Петровна. – Наркомановка она, и толку от нее никакого не будет.
– Ну как так можно, соседушки, милые мои! Ведь даже грех думать так. Живая душа ведь, как можно? – запричитала Анна Тимофеевна. – Ведь собаку и то жалко, а тут живой человек. Молодая еще. Может, и образумится. Вся жизнь впереди.
– Конченый она человек, конченый, – упорствовала Агаша. – Чем скорее эти самые наркоманы себя порешат, тем лучше и для них, и для окружаюших. Меньше этой будет заразы.
– Нет уж, Агаша, извини, соседка моя дорогая, что-то ты не то говоришь! – решительно ответила Анна Тимофеевна.
– Ты чего возмущаешься, мам? – тронул ее за плечо сын, подошедший вслед за ней к подъезду. Он улыбнулся соседкам: – Нервные клетки не восстанавливаются.
– Да вот, Володя, тетя Агаша говорит, что напрасно ты, сынок, суетился. Не надо было Зоеньку ловить, спасать не надо было, – чуть не плача пожаловалась ему Анна Тимофеевна. – Сама, мол, виновата.
– Виновата, конечно, – посерьезнел Володя. – Только я ее не виню. По молодости многое хочется попробовать, по себе знаю. Только вот оказалась рядом с ней сволочь, которая предложила попробовать ей именно наркотик. Вот таких сволочей я бы убивал на месте. Нечего с ними цацкаться. От них все зло.
Уже у себя в квартире Анна Тимофеевна сказала сыну:
– Ты бы сходил навестил Зою. Как-то тягостно мне на душе от этих разговоров. Зоеньке и так сейчас тяжело, а тут пересуды всякие. Сходи, сынок, не ленись. Вон купили в магазине бананов, апельсинов – занеси ей. Мы еще купим.
– Хорошо, мама, – легко согласился Володя. – Я и сам хотел. Сейчас перекушу и сбегаю.
Центральная районная больница в Балашихе располагалась на их улице, но только в другом конце, примерно в полукилометре от их дома. Володя с целлофановым пакетом в руке, в который мать положила фрукты, пробежал это расстояние всего за несколько минут. Но все-таки опоздал.
– Вы кем ей приходитесь? – спросил молодой чернявый доктор, немного помятый и небритый – очевидно, после ночного дежурства.
– Никем, в общем-то, – замялся Локис. – Соседом. В одну школу когда-то ходили. Только она младше была на несколько лет. Хорошая девчонка.
– Нету больше вашей хорошей девчонки, – отрезал доктор и наморщил нос, как будто собирался чихнуть.
– Как нет?
– Так. Отдала богу душу.
– Зойка умерла?! Не выходили, значит?!
– Не выходили. Ее и выхаживать не надо было! В рубашке, можно сказать, родилась – с такой высоты сиганула, и без серьезных повреждений. Говорят, поймали ее внизу.
– Ну да, поймали, – озадаченно подтвердил Володя. – И что потом?
– Суп с котом! – отчего-то разозлился доктор и почесал свой нос. – Оставили в больнице на всякий пожарный, ну там, на случай, если вдруг внутреннее кровотечение или еще какие-то осложнения.
– И что?
– А то, что какой-то гад подогнал ей наркоту. Она и укололась, вот только доза непростая была, а «золотая» – как они там говорят. Укололась, и все. Типичная передозировка. Кололась бы дома, если так приспичило, так нет – у нас. Теперь прокуратура всех трясет – показания снимает. Как будто нам больше делать нечего, как со следователями об этой… дуре беседовать.
– Но у нее же не было денег! Ее же голышом «Скорая» в больницу забрала!
– Кому-то, очевидно, очень не хотелось, чтобы она заговорила после своего неудачного прыжка. Милиция все равно поинтересовалась бы, чего это она прыгать надумала. Вот кто-то и подстраховался. Так что опоздали вы, молодой человек. Опоздали.
– Извините, – почему-то извинился Локис и, опустив голову, побрел домой.
«Неспроста у матушки моей на душе тяжело было, видно, почувствовала», – думал он по дороге назад.
Возле стройки нового дома, огороженной сплошным дощатым забором, к нему чуть ли не под ноги бросилась девочка лет четырнадцати в красной курточке:
– Помогите! Помогите!
– Что случилось?
– Там мою подружку Настю! Взрослые!
– Где?
– Там, за забором!
Локис ударом ноги вышиб калитку в заборе и влетел на территорию строительной площадки. За забором никого не было. Володя огляделся по сторонам, и тут его ударили чем-то тяжелым по затылку. Он на несколько секунд потерял сознание. Очнулся он уже на земле, открыл глаза и увидел перед собой блестящее широкое лезвие ножа.
Бритый наголо качок в черном кожаном пиджаке сидел у Локиса на животе. Приставив к горлу нож, он ехидно поинтересовался:
– Ну что, каратист, допрыгался? Опять девочек спасаешь? Как затылок? Не бо-бо? Сейчас перестанет! Ничего чувствовать не будешь! Пипец тебе пришел, каратист!
– Кончай его! Что ты базар разводишь? – нервно спросил у качка топтавшийся рядом вихлястый юнец в длинном темном пальто и широкополой шляпе, потом пнул в висок лежавшего на земле Локиса острым концом туфли. – Кончай!
Но качок сделать ничего не успел – изогнувшись, Володя ногами схватил и зажал его голову, а потом сбросил его с себя. Перекатившись в сторону, Локис вскочил на ноги и резким ударом левой ноги выбил нож из руки качка, который тоже успел встать на ноги. Лезвие зазвенело, ударившись о камень. Вторым ударом – правой в солнечное сплетение – десантник окончательно вырубил своего противника.
Вихлястый юнец, мгновенно оценив обстановку, с неожиданной резвостью побежал к строящемуся зданию. Не мешкая, Локис бросился вдогонку. Вихлястый, расстегивая на ходу пальто и перепрыгивая через ступеньки, помчался вверх по лестнице, которая вела на крышу девятиэтажки. Между четвертым и пятым этажами юнец снял с себя пальто и кинул его в голову Локису, но тот увернулся и продолжил преследование.
Выскочив на крышу, вихлястый засуетился: бежать больше некуда, и Локис уже был на крыше.
– Не подходи! – истерично взвизгнул юнец, пятясь от десантника.
– Запрещаешь, значит? Где девочка?
– Какая девочка? – спросила вихлястый, продолжая пятиться, судорожно оглядываясь по сторонам.
– Девочка Настя, которую вы сюда затащили?
– Не было никакой девочки, ты на подсадную утку клюнул! – оправдывался юнец, пятясь к краю крыши, который был уже совсем близко. – Тебя сестра моя позвала!
– Ты Зойке наркоту подбросил? – наступал на него десантник.
– Она сама просила! Сама!!! Ты не знаешь, что такое абстяк!
– Ах ты, гнида паршивая, – негромко сквозь зубы процедил Локис, медленно надвигаясь на вихлястого.
Вихлястый юнец отступал назад – вдруг он потерял равновесие и, замахав руками, полетел вниз с крыши девятиэтажного дома. Удар о землю оборвал его предсмертный крик.
Володя подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Убийца Зойки неподвижно лежал на железобетонной плите, которую не успели убрать строители. Вокруг лысой головы юнца растекалась лужица темной крови.
В это время внизу мелькнула тень. Очнувшийся качок в черном кожаном пиджаке резво перемахнул через забор и побежал прочь от строительной площадки.