История 9
Дороги Мурьесы

Двенадцать часов в седле выдержит далеко не каждый. Ноги с непривычки одеревенели, поясницу ломило, а лицо горело, овеваемое стылым ветром. Фламер давно уже проклял норовистую кобылу, невзлюбившую его и то и дело выделывающую подлые фортели, и не менее своенравную баронессу, спешившую попасть в Нисс, и поэтому не жалеющую верных слуг, которым, пока она нежилась на мягких подушках сиденья кареты, приходилось натирать зады о жесткие седла. За двенадцать часов они сделали всего три остановки и то не дольше десяти минут; ни тебе поесть, ни оправиться, не говоря уже о других, более важных потребностях.

Анри постоянно чувствовал на себе холодные, подозрительные взгляды солдат. За ним следили, его изучали во время пути, отслеживали каждый жест, каждый поворот головы в сторону простиравшегося вдоль дороги леса. При таких обстоятельствах бессмысленно было даже пытаться избавиться от коммуникационной сферы. Как только рука тянулась к дорожному мешку, Анри сразу чувствовал на себе взоры нескольких пар недоверчивых глаз. Работа шпиона тяжела тем, что слежка входит в привычку, становится нормой обыденной жизни. Если бы даже баронесса и не приказала своим холуям присматривать за ним, то они занимались бы этим добровольно, просто потому, что иначе не могли. Боязнь заговоров быстро превращается в манию, в болезнь, от которой уже не найти лекарства.

Погода за время пути несколько раз изменилась: сначала глаза слепило яркое солнце, затем шел дождь, потом повалил хлопьями снег. Отряд ехал полем, лесом, мимо какого-то озера, вдоль речушки и, наконец, опять въехал в лес. Юго-западную часть провинции Анри не очень хорошо знал, но ему почему-то казалось, что они направлялись не к Кании, а забирали намного западнее, как будто хотели проехать через объятую мятежом провинцию Мурьесу, закрытую для всех, кроме имперских солдат.

В принципе желание баронессы добраться до Нисса кратчайшим путем было вполне объяснимо. Вместо того чтобы делать большущий крюк через Канию и тратить на дорогу шесть-семь лишних дней, гораздо проще было бы проехать напрямик. Примерно сутки протрястись по разбитым дорогам Мурьесы, и они уже возле северной границы Вакьяны, провинции цветов, теплого моря и вечного лета, как любили называть этот удаленный уголок имперских владений поэты и прочие люди искусства. Нисс находился на самом побережье, значит, до него было еще около двух суток пути. Итого дорога заняла бы у них всего трое суток вместо обычных десяти. Приятная новость, но не очень…

Фламер не сомневался, полномочий Лиор с избытком хватило бы, чтобы беспрепятственно миновать заградительные, карантинные посты имперских войск. А что потом? А потом им предстояло проехать несколько десятков миль по местности, на которой бушевала не объявленная никем война. Запустение на дороге и невзрачный пейзаж, основными композиционными элементами которого являются гниющие трупы, раскиданные вдоль обочины, раскачивающиеся на деревьях и дорожных столбах висельники и сгоревшие поселения, были далеко не единственными неудобствами, подстерегавшими их впереди. Осажденные города, заслоны имперских войск, засады мятежников, стычки, мародерствующие дезертиры с обеих сторон и прочие прелести военной жизни поджидал и их на этом пути. Отряд в полсотни всадников, а если точнее, сорок шесть конных солдат, трое слуг и один старенький кучер, этого было мало, слишком мало по меркам военной поры, чтобы надеяться пересечь провинцию без происшествий.

Как большинство жителей Империи, Анри очень мало знал об этом затянувшемся на не один десяток лет конфликте, называемом одними освободительной войной, а другими – мятежом, спровоцированным внешними врагами Империи. Когда-то, лет сто назад, Мурьеса была маленьким, формально независимым королевством, но на самом деле находилась под жесточайшим протекторатом соседствующего с Империей Кольбера. В ходе какой-то войны, Анри точно не помнил, какой именно по счету, Мурьеса была захвачена имперскими войсками и тут же провозглашена провинцией. С тех пор и шла то прекращающаяся, то вспыхивающая вновь заварушка. Мурьесские мятежники, щедро финансируемые кольберским двором, пытались отстоять свою независимость, а Император упорно не хотел уступать клочок бесплодной, разоренной земли, являющийся стратегически важным плацдармом в военно-политических играх с юго-западными королевствами: Кольбером, Бертоком и Наполисом.

По правде говоря, до страданий мурьесцев никому не было дела, да и народу такого вообще никогда не было. Сколько Фламер ни раздумывал над сутью кровопролитнейшего конфликта, так и не смог понять собственных интересов жителей этой многострадальной местности, наверное, потому, что их и не было… Какая по большому счету крестьянам и горожанам была разница: жить под имперским флагом или воздавать хвалу разжиревшим на чужом горе марионеткам кольберского двора? Обывателей не интересуют высокие политические цели и туманные игрища господ, им нужен мир, спокойствие и приемлемые налоги, то есть как раз то, что при данных обстоятельствах не могла дать ни одна из враждующих сторон.

Худшие опасения Анри оправдывались. На развилке отряд свернул на западную дорогу, до Кортьера, опорного форта имперских войск, находившегося на левом берегу Бьерки, оставалось не более трех миль. Стоит ли говорить, что правый берег маленькой речушки принадлежал уже Мурьесе.

Фламер пришпорил кобылу. Своенравное животное замотало головой и поддернуло крупом в надежде стряхнуть с себя беспокойного седока. Однако жалкая попытка не удалась, рослый лейтенант крепко держался в седле и терпеть не мог любого проявления неповиновения со стороны ездового, а также вьючного скота. Удар острых шпор усмирил неуемную прыть, лошадь повиновалась, хотя и проржала трясущимися, шлепающимися друг о дружку губами все, что она думала о своем хозяине. Анри подъехал к карете и уже собирался постучать в окошко, но на его плечо вдруг властно легла чья-то рука.

– Не положено, пшел прочь! – кратко приказал подъехавший к Анри солдат.

– Да я ж только…

– Беспокоить баронессу запрещено, – поддержал солдата неизвестно откуда появившийся позади Сонберс. – Ишь чего удумал, морячок! А ну, давай вперед отряда, чтоб я тебя больше возле экипажа не видел! Нужен будешь, госпожа баронесса сама позовет!

Фламеру не оставалось ничего другого, как подчиниться. Спор с самоуверенным командиром мог привести лишь к преждевременной ссоре.

«И чего я волнуюсь? В конце концов, мне, как рядовому бойцу отряда сопровождения, нет дела, куда мы едем. Я-то и думать не должен, направляй коня, куда прикажут, вот и все!» – успокоил себя Анри и с чистой совестью продолжил ломать голову над тем, как незаметно для соглядатаев выбросить магическую сферу вместе с комплектом целебных зелий.

Смерть непредсказуема, она может подстеречь солдата где угодно: в бою, на отдыхе или на вроде бы мирной дороге. Если бы ему даже и удалось отговорить Лиор от рискованного маршрута поездки, его жизнь все равно бы не стала более степенной и размеренной. Неизвестно, кого больше стоило опасаться старому вояке: притаившихся в кустах мятежников с луками или едущих рядом солдат – молчаливых, угрюмых, явно себе на уме.

Сорок шагов, каких-то несчастных сорок шагов отделяли Мансоро и его подручных от берега Бьерки. Конный разъезд только что миновал их укрытие, но вдали уже виднелся второй. Патрулирование ставшей недавно пограничной территории велось основательно, как во время настоящей войны. Разъезды, заслоны, да еще наблюдатели на деревянных башнях, возведенных вдоль берега через каждые триста шагов. Поначалу Мансоро показалось, что они напрасно теряют время, что им ни за что не пробраться на тот берег – такой близкий, желанный и одновременно недосягаемый, но потом Намбиниэль понял, что у них был шанс… хоть ничтожный, но все-таки был.

Лесок, в котором прятались эльфы, подходил к берегу почти вплотную. Течение в этом месте было сильным, а значит, всадники не осмелятся въехать в воду, пожалеют лошадей. Главное было успеть пробежать эти проклятые сорок шагов, чтобы их не остановили ни выпущенная с башни стрела, ни меч догнавшего всадника. Задача не из легких с учетом того, что разъезды были частыми, кони у солдат хорошими, а лучники наверху наверняка отменно стреляли.

– Карвабиэль, приведи лошадей, – отдал приказ Мансоро, спускаясь с дерева, где он наблюдал за местностью, и ложась плашмя на сырую траву.

Джер тут же последовала примеру командира, а вот Карвабиэль, на лице которого еще красовались следы недавней стычки с Анри, не спешил двигаться с места и выполнять команду.

– Пусть Джер сбегает! Ей полезно, добрее станет, а то как змеюка всю дорогу шипит, – возразил Карвабиэль и в подтверждение своего категорического отказа уселся на траву.

Намбиниэль удивленно вскинул брови, такое за долгие годы случалось впервой. Всегда дисциплинированный, исполнительный полуэльф никогда не ослушивался, не говоря уже о том, что настроение у него было престраннейшее. Вот уже более суток Карвабиэль не шутил, почти не отпускал колкостей в адрес Джер и даже, когда они проезжали мимо деревень, не заглядывался на пышногрудых деревенских девиц. Причина разительной перемены была неясна, по крайней мере Мансоро не видел поводов для беспокойства и впадения в аморфное состояние, называемое у людей депрессией.

– Джер, четверти часа хватит? – спросил Намбиниэль, решивший все-таки выяснить, в чем было дело.

– За пять минут управлюсь, – проворчала эльфийка, явно недовольная, что тащиться через чащу придется ей.

– Я сказал, четверть часа, – повторил командир и выразительно посмотрел на спутницу, намекая, что ее присутствие при предстоящем разговоре крайне нежелательно.

– В чем дело, Карв? Ты сам на себя не похож. Неужели в твоей глупой вылазке? Так ведь легко отделался, целым остался, а мог бы совсем не вернуться! – тут же начал разговор Мансоро, как только Джер скрылась за деревьями.

– Не-е-ет, не в ней, – отрешенно протянул Карвабиэль, сосредоточенно изучая замысловатый узор из веток деревьев и листвы, но вдруг оживился и даже решился встретиться взглядом с командиром. – Не только в ней! Тебе не кажется, что нами играют, как фишками, заставляют совершать действия, выгодные кому-то еще, подталкивают, как слепых кутят, к краю пропасти? Мы не борцы, а безвольные марионетки, руками которых шевелит невидимый злодей! И началось все именно после Барката!

– Это нервы, успокойся. Мы просто очень-очень устали, нам всем нужно как следует отдохнуть, набраться сил, – пытался подбодрить Мансоро внезапно затрясшегося, раскрасневшегося в лице товарища.

– Нет, это не нервы! Меня преследует нехорошее чувство, я чую, нас ведут на убой, заманивают в западню! С Торалисом понятно, мы должны были туда приехать, но потом… Скажи, почему мы едем в Нисс через Мурьесу, а не окольным путем?!

– Потому, что так короче, – доброжелательно улыбнулся Намбиниэль, старавшийся своим нарочито спокойным, невозмутимым видом придать уверенности в себе товарищу. – Нами никто не управляет, на нас никто не воздействует, наши действия основываются на здравом смысле, они вполне адекватны обстоятельствам и логичны. Манускрипт выкрал бертокский агент. Самый безопасный для него путь на родину – через Нисс, а самая короткая дорога в Нисс – через Мурьесу. Война войной, карантин карантином, а у мерзавца явно был подготовлен проход через мятежную провинцию. Не думаешь же ты, что он направил коня в объезд, через Канию? Полагаю, Лиор тоже отправилась в погоню, и плевать вертлявой баронессе на какой-то там карантин. У нас нет другого выхода. Если поедем в Нисс другим путем, то непременно опоздаем, уступим манускрипт или бертокскому королю, или Корвию, в зависимости от того, чей слуга будет шустрее. По-моему, наши действия логичны, и альтернативы им нет.

– Вот-вот, я именно об этом! – забыв об осторожности и близости солдат, почти выкрикнул Карвабиэль. – Кто-то исключил все возможные варианты действий, кроме одного… принуждает нас поступать так, как выгодно ему!

– И имя этому злодею «провидение», – покачав головой, рассмеялся Мансоро. – Нет, тебе точно стоит на месяцок-другой отойти отдел и хорошенько отдохнуть на теплом побережье.

– А я не прочь отправиться на отдых, притом прямо сейчас, только не через Мурьесу! – В голосе Карвабиэля слышались злость и обида: его опасения не воспринимали всерьез, его мнение не считали достаточно зрелым.

– Ты это серьезно?!

Карвабиэль отвел взгляд и пару раз тряхнул копной непослушных рыжих волос. Острые зубы закусили в кровь нижнюю губу. Полуэльфу было страшно, горько и одновременно обидно. Доставшаяся по наследству от людей интуиция предвещала беду, кричала близорукому сознанию, что впереди поджидала опасность, а возможно, и смерть. Юноша был готов оставить борьбу, но не мог бросить своих товарищей. Представления о долге и чести вступили в конфликт с инстинктом самосохранения. Совесть воевала со страхами и в конечном итоге одержала победу.

– Нет, мы будем вместе до конца, – прошептал полуэльф, так и не осмелившись взглянуть командиру в глаза, – но учти, я предупреждал…

Договорить Карвабиэль так и не успел, мысль осталась недосказанной, хотя Мансоро и так понял, о чем его хотел предупредить соратник. Ему самому было неспокойно на душе и почему-то казалось, что выжженная пожарами войны земля Мурьесы станет для них братской могилой.

Неподалеку раздался хруст. Ломая сучья и лежащие на земле ветки, из-за деревьев появилась Джер с тремя лошадьми. Ездовые животные были не приспособлены для бесшумного передвижения по лесу. Ведя их под уздцы, трудно было рассчитывать остаться незамеченным.

– Слушайте меня и не смейте говорить, что я спятил, – произнес Мансоро после того, как еще раз проверил обстановку на берегу. – Всю поклажу берем на себя, седла снимаем и оставляем здесь. По моей команде галопом к берегу, и в воду! Перебираемся вплавь. Как только нас подхватит течение, бросаем лошадей.

– Но ведь лошади… – робко возразила Джер.

– …выплывут, – перебил Мансоро, – а не выплывут, значит, не судьба. Сносными кобылами и в Мурьесе разжиться можно. Проверьте лучше поклажу, сердобольные мои, лишнего ничего не должно быть, только необходимое, нам ведь с этим плыть.

Джер растерянно посмотрела на Карвабиэля, видимо, ища поддержки, но полуэльфу не было дела до судьбы животных. Лишившись головы, по волосам не плачут. Рыжеволосый великан чувствовал нависшую над ними беду и не собирался радеть за жизнь несчастных лошадок.

– Пора! – скомандовал Мансоро, и эльфы, едва успев снять седла, быстро вскочили на спины животных.

Из широко открытой пасти сержанта вырвался мощный поток изощренных ругательств, когда шагах в семидесяти впереди, ломая молодые деревца и вытаптывая кусты, из леса выскочили трое всадников. Командир разъезда так и не смог разобрать, были ли это эльфы или люди, но помыслы троицы не вызывали сомнений. Низко пригнувшись к гривам коней, они неслись к реке. Емкое слово «нарушители» отпечаталось в голове служаки и незамедлительно побудило к решительным действиям. Конный отряд из десяти солдат галопом сорвался с места, но было уже поздно, эльфы достигли берега и въехали на лошадях прямо в воду. Быстрый поток тут же подхватил тела смельчаков вместе с животными и понес вниз по течению.

Холодная вода заливалась в рот и уши Мансоро, предательски просачивалась в сапоги и сквозь одежду, утяжеляя ее до веса полноценных рыцарских доспехов. Позади доносились грубые выкрики солдат, так и не решившихся продолжить погоню. Где-то совсем рядом шлепались в воду стрелы. Лучники привыкли давать поправку на ветер, но не на силу течения, поэтому и мазали.

Расчет бывшего командира Джабона оказался верным. Изрядно промокшим и смертельно уставшим эльфам все-таки удалось пересечь хорошо охраняемый пограничный рубеж. Побарахтавшись в воде около получаса и потеряв лошадей, странники все-таки выбрались на противоположный берег и тут же скрылись в спасительном лесу. На такой отважный поступок, к счастью, способен далеко не каждый, иначе граница была б не границей, а проходным двором.

Когда-то форт Контьер был одним из самых лучших пограничных укреплений. Возвышающиеся на отвесном берегу реки каменные стены и башни отпугивали врагов своей неприступностью, а также несколькими десятками установленных по периметру катапульт. Стоило только мурьесцам попытаться пересечь реку, как на их головы тут же обрушивался шквал камней.

С тех пор как Мурьеса потеряла независимость и стала провинцией, многое изменилось. Грозная пограничная крепость частично потеряла свою мощь и назначение: площадки для осадных орудий опустели, а гарнизон был уменьшен как минимум в двадцать раз. Граница Великой Восточно-Континентальной Империи переместилась на запад, а при дворе все чаще и чаще дискутировался вопрос о сносе сослуживших свою службу стен и о продаже камней местным землевладельцам. Однако из-за участившихся смут в Мурьесе неприступный форт не был разобран на фундаменты для курятников и винных погребов. Всего через тридцать лет после падения Мурьесского Королевства над главной башней форта вновь гордо взмыл имперский флаг, а на пустовавших какое-то время стенах появились солдаты. Правда, катапульты обратно так и не привезли, видимо, решив, что мятежники не осмелятся переправить на другой берег Бьерки крупные экспедиционные отряды.

Отряд сопровождения подъехал к форту и уже начал заворачивать направо, по дороге, ведущей вниз, к основному мосту, как на стенах появились лучники, и протяжно завыла труба, приказывая всадникам немедленно остановиться. Сонберс и не думал ослушиваться, он поднял вверх правую руку, подавая знак отряду прекратить движение, а потом резко опустил ее вниз, что означало: «Спешиться!». Охранники с радостью покинули опостылевшие седла, численность лучников на стенах сразу уменьшилась вдвое.

Фламер облегченно вздохнул и, нежно потрепав по загривку так и не сумевшую ни разу сбросить его кобылу, ступил ногой на твердую землю. Онемевшую поясницу мгновенно пронзила острая боль, а отвыкшие от тяжести тела колени предательски подогнулись. Анри отошел от отряда на пару шагов и, не задумываясь о том, какие шуточки в его адрес отпустят новые сослуживцы, блаженно растянулся на придорожной траве. Боль отпустила, а засунутая в рот травинка позволила на какое-то время позабыть о еде, точнее, об ее давнем отсутствии в недрах ноющего желудка.

С этой лежачей позиции хорошо просматривались и спешившийся отряд вместе с каретой, и крепостная стена, и видневшиеся внизу под возвышенностью, на которой они находились, каменный мост и выехавший из ворот имперский офицер, видимо, один из заместителей начальника форта, в сопровождении чисто символического эскорта из трех человек. Отсутствие обоза значительно сокращало время на осмотр багажа и на прочие неприятные процедуры. Вновь оседлавший коня Сонберс поехал офицеру навстречу, но как-то неохотно, медленно, не лишая удовольствия тучного лейтенанта потрястись в седле несколько десятков лишних шагов.

Изжеванная травинка наконец-то покинула рот. Фламер, по-стариковски кряхтя и причитая, поднялся. Занятая им позиция на траве была плоха лишь тем, что ничего не было слышно, в то время как разговор командиров затянулся и, судя по активной жестикуляции, шел на повышенных тонах.

Возмущенная кобыла выразила свой протест громким ржанием, когда на нее раньше времени влез тяжелый седок. Но Анри не было дела, что привередливая тварь еще не наобщалась со своими более везучими подругами и вдоволь не нащипалась сочной травы. Отставному лейтенанту береговой охраны захотелось подъехать ближе и узнать, в чем же заключалась причина возникшей заминки.

– И чего ты мне своей бумажонкой в морду тычешь?! Я и грамоте-то толком не обучен. Баронессу видеть хочу! – Розовощекий, изрядно растолстевший от просиживания штанов в форте офицер небрежно отвел в сторону руку Сонберса, протягивающую ему важный документ.

Естественно, обрюзгший коротышка нагло врал. Имперская армия – не филанийское ополчение, в нее принимали далеко не всех, и даже сержантские лычки не вешались на плечи только тех, кто не мог читать хотя бы по слогам. Правда, далеко не все офицеры и далеко не всегда понимали смысл прочитанных ими приказов, но это уже другой вопрос… К тому же офицер только прикидывался темным и неграмотным. На самом деле он внимательно изучил документ и даже успел убедиться в подлинности казенной печати, осмотрев ее, обнюхав и непонятно зачем попробовав на зубок крепость сургуча.

– Говорят же тебе, сурок крепостной, нездоровится ей, выйти к тебе не может. Давай-ка не испытывай моего терпения, документы в порядке – пропускай!

Офицер пограничной службы продолжал шарахаться от подсовываемого ему свитка с печатью, как от огня. Лысина под шлемом покрылась потом, который, несмотря на холодную погоду, обильно стекал по носу и лоснящимся щекам. Сотрудникам имперской разведки трудно было отказать, тем более когда у них на руках полностью исправные документы за подписью самого Корвия. Однако затворничество баронессы в карете и ее принципиальное нежелание высунуть наружу хотя бы личико мешало пограничнику пропустить отряд на ту сторону Бьерки.

– В документе ясно сказано: «…пропустить баронессу Лиор вместе с отрядом сопровождения на территорию провинции Мурьеса», – процитировал запомненное наизусть содержание указа офицер, не став придавать значения сравнению его важной персоны с каким-то сурком. – А что мы здесь имеем, что видим? Отряд сопровождения налицо, вот он, тут, весь перед глазами, а госпожи баронессы нету…

– Да говорят же тебе, олух… – Сонберс чуть не ударил зануду-буквоеда по отвисшей щеке, но сдержался и вместо этого разразился новым потоком оскорбительных сравнений.

Фламер не стал выслушивать все перлы солдатской речи, развернул кобылу и не спеша направил ее к карете. В голову Анри закралось подозрение. «Действительно, мы уже почти целый день в пути, а Карину я так и не увидел. А не обманула ли меня баронесска, не направилась ли в Нисс другим путем, без сопровождения? – размышлял Анри, осторожно, не привлекая внимания, подъезжая к запыленному экипажу. – Вздор, зачем ей вводить в заблуждение какого-то паршивого отставного лейтенанта? Не та я птица, чтобы со мной в игры играть. Тем более она боится еще одной встречи с эльфами, а значит, если бы и поехала другой дорогой, то непременно взяла бы меня с собой… для охраны. Надеюсь, что только для охраны. Флиртовать с женщиной, чья рожа усеяна волдырями да прыщами… бр-р-р-р-р… о таком даже страшно подумать!»

Невольно передернувшись от внезапно посетившей его омерзительной мысли, Анри остановился в двух шагах позади кареты и, как будто с увлечением наблюдая за захватывающей дух перепалкой между двумя командирами, стал коситься на экипаж и на закрепленные толстыми ремнями на нем дорожные сундуки. Вроде бы ничего подозрительного не было, вот только изнутри экипажа не было слышно ни оха, ни вздоха, а больные себя так не ведут. К тому же сквозь сильные ароматы эльфийских духов и цветочных благовоний ноздри солдата вдруг почувствовали какой-то неприятный запах. Через пару минут более тщательного принюхивания Анри мог сказать уже точно, это был запах гниения тела.

Возможные причины нежелания баронессы выйти наружу наконец-то стали ясны: их было две, притом одна исключала другую. Худший вариант – баронесса умерла от болезни, но Сонберс, зная, каковы ставки в игре, не решился прервать ответственной погони и взял мертвое тело с собой. Вариант более оптимистичный – неизвестная болезнь прогрессировала и перешла в новую стадию, такую, что даже густая вуаль не могла скрыть уродливых, внешних симптомов. Внезапно изнутри кареты послышался слабый стон. Первый вариант тут же отпал, хотя и второй не предвещал ничего, кроме возможности заразиться или так задержаться в пути, что похитивший манускрипт преступник успел бы скрыться и надежно замести следы.

Пока Анри, как бездомный пес, шевелил ноздрями, принюхиваясь к карете, спор между офицером из форта и командиром отряда был окончен. Судя по тому, что стоявшие ближе к спорщикам охранники быстро уселись в седла, конфликт был успешно разрешен. К удивлению, обошлось даже без тумаков и затрещин. Видимо, толстощекий офицер был не полным идиотом и все-таки знал, до какой степени стоит выказывать служебную прыть и когда нужно великодушно пойти навстречу.

Непредвиденная заминка тут же компенсировалась быстрым темпом езды. Бренча упряжью и доспехами, отряд довольно резво спустился по склону и вступил на широкий каменный мост, находящийся, несмотря на основательность конструкции, в весьма плачевном состоянии. Отсутствие местами целых кусков заграждения, огромные выбоины от копыт и колес, а также торчащие наружу железные балки свидетельствовали, что совсем недавно, может быть, даже вчера на подмогу имперским войскам в Мурьесе прошло крупное армейское соединение: дивизия или усиленная конная бригада. Видневшиеся вдоль обоих берегов весельные лодки и брошенные паромы только подтверждали это смелое, но не лишенное оснований предположение. Предчувствуя, что дороги Мурьесы не будут такими уж легкими, Анри отстегнул от седла двуручный меч и на всякий случай перевесил его за спину. Охранники тоже предприняли меры предосторожности: без всякой команды перевесили на спины щиты и передвинули ножны мечей поближе к правой руке. Единственным, кого, казалось, ничуть не тревожил въезд на спорные территории, был кучер. Возница был настолько стар, что мысли о грядущих опасностях занимали его гораздо меньше, чем желание устроиться на козлах таким образом, чтобы его не донимала ноющая боль в отсиженной… пояснице.

Промокшая одежда не только холодила, но и липла к телу, доставляя при движении массу неудобств. Не часто жаловавшийся на головную боль Намбиниэль почувствовал легкие спазмы в висках. К несчастью, побороть их было нечем, эйволовая мазь, наилучшим образом снимавшая боль при отеках, ушибах, неглубоких порезах и спазмах, уплыла дальше вниз по течению, конечно же, вместе с дорожным мешком, в котором она находилась. Из всей поклажи у эльфа остались лишь меч да кнут. Джер тоже шла налегке, и только Карвабиэлю удалось отвоевать у реки нажитое за годы борьбы добро, которое умещалось в небольшой дорожной сумке. Неприятности уже начались, а ведь лес еще даже не начал показывать им свои чудеса.

– Стойте! – произнес Мансоро, останавливая утомленных скитанием по чаще путников. – Вон там впереди небольшая поляна. Нужно развести костер, так дальше нельзя, перемерзнем!

– А огниво есть? – поинтересовалась Джер, потерявшая в реке не только вещи, но и все припасы съестного.

– Имеется.

Предусмотрительный полуэльф достал из сумки сверток и, аккуратно развернув несколько мокрых, а затем только влажных тряпок, добрался до совершенно незатронутого водой огнива.

Если есть надежда развести огонь, то хворост найдется быстро, в особенности когда компаньоны промерзли и работают дружно, а не переваливают на плечи друг друга почетную обязанность собрать сухие ветки. С первым потрескиванием костра, с первым облаком теплого дыма жизнь начала возвращаться в привычное русло. Заговорщики принялись строить планы, а не пытались усилием воли согреться.

– Как выйдем из леса, нужно раздобыть лошадей. Деньги у нас, к счастью, есть, но… – Намбиниэль продемонстрировал путникам прикрепленный к поясу мешок, изрядно отощавший за последние дни.

– …но они нам для другого понадобятся, – с пониманием кивнул головой Карвабиэль. – Что ж, воровать так воровать, не впервой.

– Если бы! – разочаровал подручного командир. – Думаю, лошади здесь на вес золота. Навряд ли на десяток окрестных деревень осталась хотя бы одна колченогая кобыла. Парнокопытных всех либо съели, либо отобрали для армейских обозов. Так что легким путем этот вопрос не решить, даже надеяться не стоит!

– Значит, придется брать с боем, тоже уже бывало, – не падал духом вновь пришедший в себя Карвабиэль. – А вот что нам потом делать, куда направляться, вот в чем вопрос!

– Пробираться на юг, топями, полями, лесами да оврагами, но только не дорогами, – с уверенностью произнес Мансоро и подбросил в разгоревшийся костер еще хвороста. – На дорогах имперские посты да разъезды, через них не пройти, у нас разрешения нет.

– Может, местными жителями прикинемся? – подала голос Джер. – Мурьесский диалект не такой уж и сложный: слова имперские, интонации кольберские…

– А музыка чья? – пошутил Карвабиэль, но осекся под строгими взглядами не расположенных к шуткам напарников.

– Не выйдет, – покачал головой Мансоро. – Последний эльф покинул провинцию лет сорок назад. Не любят кольберцы нашего брата, а значит, и мурьесцы не жалуют. Возможно, в городах парочка полуэльфов и осталась, но их участи не позавидуешь. Нет, не стоит рисковать, через глушь пробираться будем.

Как будто в подтверждение опасений Мансоро, желавшего во что бы то ни стало избежать встреч как с регулярными войсками, так и с недоброжелательно настроенными к эльфам местными жителями, кусты зашевелились и на поляну не спеша вышли двое закутанных в маскировочные плащи людей. Широкоплечие, низкорослые, обросшие бородами лесные странники сошли бы за гномов, но были все-таки людьми. Вначале Мансоро показалось, что это охотники, но в руках у каждого было не по луку и не по простенькому самострелу, а настоящие боевые арбалеты.

«Осторожно, они наверняка не одни!» – подал знак командир на ставшем уже привычным для его спутников языке жестов.

Действительно, как бы уверенно ни чувствовала себя в родном лесу парочка зеленых человечков, а все равно не решилась бы открыто подойти к троице вооруженных незнакомцев, если бы не надеялась на поддержку своих.

– Дерни меня за бороду, Гамби! Я грежу, я вижу эльфов, эльфов, живых, невероятно! – вызывающе насмешливо пробасил тот, что был чуть-чуть повыше и без паутины в бороде.

– Дернуть я всяко дерну, но эльфы они и есть, хотя нет, тот вон, что рыжий, на челобрека похож! – ответил напарник и ехидно осклабился, глядя на Карвабиэля.

«Охотники» вели себя нахально, видимо, потому, что переоценивали возможности прятавшихся в кустах товарищей. Острый глаз Карвабиэля уже нашел троих, но сколько их было еще? Эльфы не могли начать действовать, пока не определили точного места укрытия каждого из арбалетчиков. На то, что обойдется без драки, никто не уповал. Если уж в разговоре всплыло старое, оскорбительное название полуэльфов «челобрек», значит, лесные люди были настроены агрессивно. «Повстанцы или кольберские наемники, что в принципе одно и то же», – подумал Мансоро, решивший как можно дольше тянуть время и дать Карвабиэлю с Джер возможность основательно обшарить ближайшие кусты и деревья глазами.

– Кто ищет ссоры, тот ее находит, однако не всегда возрадуется этому, поскольку охотник сам может превратиться в дичь, невинная красавица обнажить клыки вампира, а человек превратиться в бесформенную груду мяса, бездыханный корм для падальщиков, – декламировал на одном дыхании, как стихи, Мансоро, пока его левая рука нащупывала рукоять кнута, а правая, специально выставленная напоказ, изгибалась в форме причудливой лодочки.

Бородачи не могли знать, что это был не спонтанный, манерный жест, обычно свойственный людям жеманным и окрыленным великими идеями, а вопрос: «Долго еще?», адресованный сидевшим рядом соратникам.

– Ух ты, как завернул, остроухий, прям как шут али святоша! Гамби, нам щас лекцию прочтут, рифмоплетству с языкастостью научат. Дорого берешь, чувырло эльфийское?!

В лицо широко улыбающегося Мансоро смотрели два заряженных арбалета. Каждый из двух болтов мог в любую секунду разнести его голову в клочья, но эльф продолжал приветливо улыбаться и самозабвенно рассуждать о чуткости и терпимости, о проявлении сострадания к ближнему своему, даже если он не такой, как ты, ибо и люди, и эльфы, и даже грязнули-гномы – творения всевышних рук.

«Сбилась, но вижу троих», – подала знак Джер. «В кустах всего четверо плюс эти шуты», – ответил Карвабиэль на тот же манер.

«Действуем, а то меня уже тошнит», – проинформировал Намбиниэль, продолжая улыбаться и говорить, говорить, говорить, гипнотизируя врагов пронизывающим насквозь взглядом и не давая одурманенным оппонентам вставить ни слова в его пламенную речь.

«Бери тех, что за кустом и возле дерева», – согнул три раза указательный палец и два раза безымянный Карвабиэль. «Жду, готова», – просигналила Джер.

– Всемогущая природа создала нас разными только для того, чтобы мы лучше смогли осознать ее величие. Живя вместе, поддерживая друг друга, мы сможем превратить этот грязный мир в цветущий сад, – с чарующими переливами голоса почти пропел Намбиниэль, а потом, вдруг гневно сверкнув глазами, добавил: – Но такие уроды, как вы, испоганят любое благое начинание!

Лесные воители внезапно очнулись от забытья, в которое их ввел мелодичный, переливающийся плавными интонациями голос эльфа, но было уже поздно… Мансоро молниеносно вскочил на ноги, схватил за руку ближайшего бородача и резким движением рванул на себя, развернув его лицом в сторону засады. Одновременно с этим в воздухе просвистел кнут, второй мятежник взвыл и схватился рукой за лицо. Удар плетью по глазам – неприятная штука, как в плане последствий, так и болевых ощущений. Лишившись глаз, Гамби подался назад и случайно, совершенно непроизвольно нажал на спусковой крючок. Вырвавшийся из плена запорного механизма болт едва успел пропеть в воздухе первую ноту, как уже впился острием в цель.

Мансоро ощутил острую боль в левом боку. Болт прошил насквозь маскировочный плащ, находившуюся под ним кожаную куртку, трепещущее в крепком захвате Мансоро тело и застрял уже в слое брони на спине налетчика, однако острие вышло наружу и примерно на сантиметр вонзилось в бок бывшего командира Джабона. Как только Намбиниэль перешел от слов к действию, его подручные метнули ножи, но двое из четырех находившихся в засаде бандитов все-таки успели выстрелить. Прицел был взят ими точно, однако ситуация на поляне изменилась, и стрелки не успели вовремя внести корректировки. Один из болтов попал в спину мечущемуся от боли Гамби, а другой прекратил мучения все еще удерживаемого Мансоро бородача. Живой щит надежно защитил эльфа, хотя острие второго болта, также застрявшего в теле налетчика, слегка пощекотало грудь. Карвабиэль был абсолютно уверен, что каждый из его ножей достиг цели, но все равно, схватив меч, кинулся в кусты.

Его примеру последовала и Джер, лишь ненадолго задержавшись, чтобы добить крутящегося по земле Гамби. Мансоро ослабил хватку и отпустил «пришитого» к себе мертвеца, только когда его соратники вернулись обратно, неся в руках маскировочные плащи, арбалеты и вязки болтов.

– Голов не принесли, извини, – произнес улыбающийся полуэльф, небрежно кинув возле костра поклажу.

– Ну что с тебя взять? Ты же челобрек, к тому же рыжий, – пошутил Мансоро, держась рукой за раненый бок.

– Не смешно, командир, – вступилась за обиженно надувшего щеки напарника эльфийская красавица. – Шутки шутками, а гадости за людьми повторять нечего! Кто дуракам вторит, тот сам…

Джер не договорила, она не решилась назвать командира дураком, хотя в этот раз ей очень хотелось это сделать. Карвабиэль не возмущался, он лишь печально усмехнулся, потупился и стал примерять слегка коротковатый плащ. Когда-то, очень давно, в прошлой жизни, он слышал почти каждый день и куда более обидные прозвища. Люди – жестокие существа, но кто сказал, что эльфы чем-то лучше?

– Извини, дружище, глупость сморозил, – примирительно произнес Мансоро, – наверное, шок от испуга. Всего лишь царапина, а могло ведь быть и хуже…

– Могло, – подтвердил кивком полуэльф, уже надевший на плечи плащ и приступивший к осмотру трофейных арбалетов. – Знаешь, командир, а самое интересное, что слово «челобрек» придумали не люди, а эльфы. Человеки вообще очень консервативны в плане введения новых понятий и слов, они всегда предпочитали или заимствовать из эльфийского, или изнашивать свои почти до дыр. Бедные слова их языка, они с каждым годом обрастают все новыми и новыми значениями!

Карвабиэль закинул за спину арбалет и пошел в глубь леса. Казалось, он побрел наугад, но на самом деле шел точно на юг, как по стрелке компаса, которого, кстати, у него не было. Обостренное чутье и развитая интуиция – хорошее наследство, по крайней мере оно не дает заблудиться в лесу.

Подобрав по арбалету и по плащу, эльфы направились следом. Карвабиэль шел быстро, почти бежал, но все равно двигался почти бесшумно и едва заметно. Мансоро хотел догнать его, еще раз поговорить, но лес диктовал свои условия, свои правила поведения, которыми нельзя было пренебрегать. Блуждающие по нему повстанцы и рыскающие в поисках добычи хищники не дремали, им не было дела до размолвки между соратниками.

Когда между деревья ми появился просвет, Карвабиэль сам замедлил темп передвижения и позволил себя догнать. Впереди за опушкой сразу начиналось поле – огромный, просвистываемый ветрами и заросший высокой травою массив, на котором уже лет десять, как никто не сеял и не пахал. Дойдя до последнего дерева леса, Карвабиэль замер и стал сосредоточенно всматриваться вдаль. В округе было вроде спокойно, но что-то не давало ему двигаться дальше, вступить ногою в заросли сохнущей, начинающей желтеть и клониться книзу травы.

– Что-нибудь чувствуешь? – спросил Мансоро, когда подошел вплотную к застывшему на месте дозорному.

– Ага, тот, за кого Джер плащ донашивает, мыться не любил, очень сильно воняет, – отшутился вновь прежний Карвабиэль и, не дав оскорбленной красавице ответить, быстро взобрался на дерево. – Вижу какие-то хозяйственные постройки, шагов двести отсюда, прямо в центре поля… Пусто, ни людей, ни скотины.

– А что еще видишь? – спросил Мансоро, но полуэльф уже начал спуск.

– Да в том-то и дело, что ничего, даже изгороди нет. Странно все как-то: поле и вдруг посередине сараи!

– Странно другое, – возразила Джер, – странно, что эти сараи уцелели: не сгорели и не были разобраны на дрова, зима ведь вскоре.

Мужчины переглянулись. Джер была права. Конечно, зимы в Мурьесе были относительно теплыми, но все равно местные жители запасали дрова. А тут такое добро пропадает, столько годных для топки досок, притом явно бесхозных.

– Рискнем? – спросил командира Карвабиэль, опасавшийся не столько засады, сколько открытых, хорошо просматриваемых пространств вокруг.

– Очень опасно, но выхода другого, похоже, нет, – после недолгого колебания произнес Мансоро. – Мы пошли через Мурьесу, чтобы сократить путь. Это возможно, если быстро передвигаться точно на юг, где, как видишь, леса в помине нет. Плутать окольными тропами смысла нет, слишком много времени потеряем. Тогда уж лучше было через Канию ехать: быстрее получилось бы и безопасней.

– Неизвестно, где еще шансов больше врага встретить: в лесу, где каждый куст укрытие, или в поле, которое как на ладони… – поддержала командира Джер и, не дожидаясь, пока мужчины примут решение, накинула на голову капюшон, пригнулась и нырнула в сухую траву.

Разросшиеся сорняки кололись и залезали под одежду, поясницу ломило от долгого передвижения в согнутом состоянии, а под ноги постоянно попадались то обломки мечей, то проржавевшие наконечники, еле державшиеся на сгнивших стрелах. Однажды Карвабиэль наткнулся даже на труп. В неглубоком, поросшем травой овраге лежала ржавая кираса и наколенники, из которых торчали пожелтевшие, обглоданные кем-то кости. Где находились остальные части доспехов и тела, оставалось только гадать. Видимо, когда-то на этом поле проходили бои, когда-то давно на нем убрали последнюю, кровавую жатву.

– А кираса-то вроде имперская. – Склонившаяся над останками Джер пыталась оттереть слой ржавчины, но переусердствовала и продавила пальцами дыру.

– Нет, кольберская, – возразил Мансоро, – имперские доспехи более округлые, да и сплав брони лучше, почти не ржавеют. Эта же всего лет пять-семь в поле валяется, а уже проржавела до дыр.

«Молчать, ложись!» – подал знак полуэльф, а сам уставился в одну точку, судя по направлению взгляда, находившуюся неподалеку от сараев. Ожидание затянулось. В конце концов Мансоро надоело просто лежать, и он осмелился приподнять голову. Карвабиэль сидел на прежнем месте и, слегка раздвинув руками стебли травы, внимательно наблюдал за тем, что происходило возле построек. Намбиниэль поднял голову выше. Они не доползли до сараев шагов сорок, не больше. Выл ветер, гоняя по двору между строениями облако не успевшей осесть пыли. Больше ничего не было видно, но полуэльф не шевелился и не давал команду «отбой!».

– Подъезжали всадники, человек десять, вроде имперцы, – прошептал Карвабиэль на ухо подползшему к нему командиру. – Трое тут же уехали и увели коней, остальные зашли вот в тот барак.

Намбиниэль засомневался в правдивости слов дозорного, уж слишком все было тихо в округе. Однако то, что произошло буквально через секунду, заставило его изменить точку зрения. Дверь сарая беззвучно открылась, и оттуда, низко пригибаясь к земле и озираясь по сторонам, вышел маленький отряд – семь человек, все в маскировочных плащах и с оружием. Оглядевшись, незнакомцы отправились в лес. К счастью, они прошли достаточно далеко от места, где залегли эльфы.

– Намб, а ведь плащи, как у тех мерзавцев из леса, да и было их шестеро, – прошептал Карвабиэль, – одного они могли потерять еще до встречи с нами…

– Или отряд мог быть на одного человека меньше, – высказал встречное предположение Мансоро.

Внезапно всем троим стало страшно. Они поняли, что попали на войну, правил которой не знали. Те, с которыми они вступили в бой на поляне, были не мятежниками, а переодетыми имперскими солдатами. Были то разведчики, выслеживающие вражеские отряды, или командование имперских войск готовило какую-то операцию, забрасывая в тыл вражеских соединений маленькие диверсионные группки? На эту загадку не было времени находить ответы. Важно было другое, теперь уже Мансоро был абсолютно уверен, что им стоило держаться как можно дальше от рощ с чащами и немедленно избавиться от плащей с арбалетами. При встрече, которая могла произойти весьма неожиданно, мурьесские повстанцы примут их за имперских разведчиков, а солдаты регулярных войск – за тех мародеров, что перебили одну из разведывательных групп. С каждым шагом по земле Мурьесы жизнь становилась все веселее и увлекательнее.

Что нужно сделать, чтобы настроение у солдат заметно ухудшилось? Сообщить о задержке жалованья на неопределенный срок или о том, что им предстоит долгий поход, в конце которого предстоит бой с превосходящими силами противника? Конечно же, нет, к таким поворотам судьбы служивый люд приучен: бредет, куда пошлют, и не жалуется, когда есть нечего. А вот если прогнать отряд по изуродованной войной местности, вот тогда можно будет добиться желаемого результата.

Прошел всего один час, как отряд сопровождения пересек Бьерку и углубился на территорию мятежной провинции. Охранники стали еще более молчаливыми и угрюмыми. Они ехали быстро и с опаской озирались по сторонам, прямо как подростки-воришки, влезшие в дом сварливой горожанки и ожидавшие, что вот-вот дверь распахнется и на пороге возникнет грозное, необъемное чудовище в перепачканном жиром переднике, брызгающее слюною и с окровавленной скалкой в руках. Не слышно было ни надоевших шуточек о моряках, ни нелестных замечаний в адрес разжиревших на казенных харчах офицеров форта. Унылый пейзаж пустынной дороги навевал совершенно иные мысли. Безлюдное пространство, грозовые тучи, затянувшие небо, вязкая жижа под копытами лошадей, разрушенные, сгоревшие дотла или заросшие травой постройки, все эти прелести как-то не способствовали поднятию боевого духа.

Анри только морщился, подергивая усами, и неустанно корил про себя кольберского короля и легковерных мурьесцев, позволивших втянуть свой народ в изнурительную, растянувшуюся на долгие годы бойню. Не меньше досталось от бывшего лейтенанта и родному Императору, чьи генералы, по мнению старого солдата, действовали слишком нерешительно и поэтому не смогли раз и навсегда загасить пламя этого уже порядком надоевшего всем конфликта.

«Страшна не сама война, а ее последствия, – размышлял Анри, опустив поводья и позволяя кобыле не спеша брести вслед за остальными лошадьми. – Голод, разруха, эпидемии, гибель урожая и сокращение поголовья крестьян, оторвавшихся от сохи да взявшихся за кистени да вилы, – вот что может разрушить даже самое крепкое королевство. Не столько важно, кто победил, сколько – каковы последствия! Вяло текущие боевые действия уносят куда больше жизней, чем самое кровопролитное сражение. Все это знают, но почему-то только единицы из гнилой полководческой породы решаются свести войну к одной решающей битве, обязательно им «удовольствие» растянуть. Лучше уж в один день потерять всю армию и спорные вопросы сразу решить, чем и самим мучиться, и народу житья не давать!»

Анри разделял образ мысли тех генералов, что оставляли города наступающему врагу, и искренне ненавидел тех, что взывали к ложному патриотизму и заставляли изможденных голодом горожан стоять на крепостных стенах до победного конца, защищать руины своих домов до последнего камня.

«А вообще, что такое патриотизм? Стремление, чтобы твоему народу жилось лучше, или желание доказать свою преданность правящему двору? Зачем превращать каждую войну в бойню до последнего солдата, и кому нужно втягивать в конфликт между королевскими династиями мирных обывателей? – часто задавал себе вопросы Анри и, к собственному удивлению, каждый раздавал на них один и тот же ответ. С годами жизненная позиция ворчуна не менялась, все новые и новые порции приобретаемого жизненного опыта не могли поколебать прежних устоев. – Это выгодно королю, изо всех сил цепляющемуся руками, ногами и зубами за выскальзывающий из-под его холеного царственного зада трон; его вассалам, но только не крестьянам и не мастеровому люду, которым совершенно безразлично, казне какого государства они будут платить налоги».

Фламер вспомнил о Картунесе, легендарном городе, которому посчастливилось находиться на границе сразу четырех королевств. За последнее десятилетие власть в нем менялась более семнадцати раз. Над крышей ратуши гордо развевались то бертокские, то кольберские, то наполисские и виверийские флаги, а однажды жители даже объявили его вольным городом. Кто бы ни управлял Картунесом, а образ жизни горожан, гостеприимно открывающих ворота перед очередным захватчиком, нисколько не менялся.

– Не растягиваться, бездельники, плотнее, плотнее строй! – Сонберс умел расшевелить уставших и превратить самые отвратные картины запустения и разрухи в сказочные рисунки по сравнению с видом его раскрасневшейся от натуги физиономии. – Эй, там, впереди, остановиться немедленно! Тут кое-кто забыл, что такое дистанция!

Брань командира сопровождалась тычками, нелестными отзывами о родителях вылезших из строя солдат и, конечно же, весьма убедительными обещаниями посадить всех на воду с сухарями. У Фламера разболелась голова, он уже успел отвыкнуть от армейских порядков и крикливых командиров, слишком часто прибегающих к кнуту, но забывающих хоть иногда выдавать воспитуемым пряники.

– Вы трое, на разведку, обыщите этот чертов лес, далеко не забредайте, грибов все равно уже нет! А вы, милые мои, – Сонберс отвернулся от троих поскакавших к лесу солдат и удостоил остальной отряд удовольствия лицезреть его хищно оскалившуюся рожу с выпученными глазами, – поясочки пока поправьте, оружие проверьте и о лени своей несусветной поразмыслите, коли жить хотите!

Буйство командира имело причины. Солдаты засыпали в седлах, отряд растянулся по дороге, как страдающая сколиозом сороконожка, постоянно забывающая подтаскивать задние ноги. Пока ехали полем, в этом не было ничего опасного, открытые пространства со всех сторон защищали отряд от внезапного нападения, но впереди был лес: большой коричнево-желтый массив с точечными вкраплениями еще не успевших завянуть и пожелтеть листьев. Возможно, там прятался враг, отряд повстанцев, ожидающий, пока по дороге пройдет имперский обоз. То, что на охранниках не было имперской формы, совершенно ничего не меняло. Мятежники безжалостно уничтожали всех, кто не был на их стороне. К тому же в огромном лесу могли скрываться шайки разбойников и мародеров, не радеющих за независимость родной Мурьесы, но зато охотно обирающих тех, кто попался у них на пути. Шансы, что посланный Сонберсом конный дозор обнаружит засаду, были почти равны нулю, но это «почти» порой сильно играет на руку жертве.

– Значит, так, ребята, вы наконец-то проснулись, в чувство пришли, теперь и о деле поговорить можно. – Сонберс остановил коня и жестом приказал солдатам повернуться к нему лицом.

Командир больше не галопировал от головы колонны к хвосту, не размахивал хлыстом, не бранился и не корчил грозных рож. Его гнев был напускным, однако оказался очень эффективным средством по приведению в чувство засонь.

– Положение наше не то чтобы плохо, а просто погано! – многообещающе начал командир. – До Гарвата, городка, где мы заночевать должны, около восьми миль. Раньше там пехотный полк квартировал, он и дорогу эту удерживать должен был, но толстяк из форта мне напоследок шепнул, что полк два дня назад на северо-запад ушел, операция там, дескать, крупная готовится, командование туда все силы стягивает. В общем, петлять не буду, только Небесным Стражам известно, кто теперь в этом лесу обитает, но думаю, погань всякая голову подняла!

– А может, в объезд, полем? – робко предложил кто-то из солдат.

– Ты под ноги себе глянь, слепня! – разозлился командир. – Неужели не видишь, как дорогу размыло, а что в поле творится, представляешь?! Лошади пройдут, а вот карета точно завязнет. Нет, мимо леса придется ехать, так что уши держите востро!

Решение, принятое командиром отряда, лишний раз подтвердило предположение Фламера. Логичнее было бы бросить карету и попросить баронессу несколько миль проехать верхом. Однако состояние ее здоровья, видимо, было настолько плохим, что о маленькой конной прогулке не могло быть и речи. К тому же неприятный запах, исходивший от кареты, не пропал, а, наоборот, усиливался. Даже старичок-возница непрерывно ерзал на козлах и морщил нос, не говоря уже о лошадях в упряжи, которые могли вот-вот взбеситься.

– Ну что там?! – с нетерпением выкрикнул командир, когда возвращающиеся разведчики приблизились к отряду на расстояние пятнадцать – двадцать шагов.

– Чисто все, – ответил один из солдат, а потом смущенно добавил: – Вроде бы…

– Так «чисто» или «вроде бы»?!

Разведчик кивнул головой, но как-то неуверенно. Явных признаков присутствия врага разъездом обнаружено не было, это повышало шансы на успех, но безопасности не гарантировало. Засада она на то и засада, чтобы оставаться незаметной до самого последнего момента.

Прозвучала команда, отряд тронулся в путь. Карету баронессы поставили в середине, десять всадников поехали возле нее, прикрывая своими телами от возможного нападения со стороны леса. Фламер же, наоборот, пустил свою длиннохвостую подругу с противоположной стороны экипажа. Если отряд попал бы в засаду, Анри рассчитывал успеть вытащить Лиор из кареты и, взвалив ее, как тюк, поперек седла, умчаться в поле. Странно, что Сонберс, бывший, по мнению Анри, опытным командиром, не предусмотрел такой возможности. Как только колонна подъехала к лесу, охранники сомкнули щиты и пустили коней галопом. Передвигаться быстрее мешал экипаж: неуклюжая, дребезжащая коробка на колесах, постоянно завязающая в грязи и виляющая на ходу от обочины к обочине.

Напряжение непрерывно нарастало. Если за деревьями кто-то и скрывался, то они почему-то медлили, хотя момент для нападения был самым подходящим. Взоры солдат были обращены к лесу, именно поэтому никто и не заметил, как с противоположной стороны, в поле, появился конный отряд. Всадников было примерно полторы сотни, усиленный эскадрон легкой кавалерии; они ехали быстро, без сомнений, направляясь к ползущему по окраине леса конвою, но не гнали коней. Сонберс и еще несколько охранников, едущих впереди, первыми заметили чужаков и, не сговариваясь, привстали в седлах. Рука командира резко взмыла вверх, отдавая колонне приказ: «Отбой тревоги!» Это были свои: черные плащи имперских кавалеристов развевались на ветру, а на темно-синем флаге отряда стали видны сражающиеся друг с другом гепарды.

– Катарская конная бригада! – пронеслось вместе со вздохами облегчения по рядам солдат.

Теперь засевшие в лесу мурьесцы были не опасны, никто не решится напасть на конный отряд численностью более двух сотен мечей. Однако катарцы вели себя странно. Вместо того чтобы ускорить ход и поспешить навстречу дружескому отряду, стали перестраиваться в боевой порядок, обхватывая его полукругом и прижимая к лесу.

– Небось нас за голодранцев мурьесских приняли, знаков же наших не знают, – предположил один из солдат, ехавший по соседству с Фламером.

Расстояние между отрядами сократилось до ста двадцати – ста тридцати шагов. Грозовые тучи, затянувшие небо, снижали видимость и не давали разглядеть, какая форма скрывалась под черными плащами. Фламер заподозрил неладное, в голове отставного лейтенанта закружились тревожные мысли, складываясь в одно, весьма неприятное предположение. – Это кольберцы, к бою! – выкрикнул Сонберс, вдруг вспомнивший, что в составе экспедиционного корпуса имперских войск, направленного для подавления мятежа в Мурьесе, подразделений из Катара не значилось.

Пришедшая с запозданием догадка не могла ничего изменить. Уже было не важно: раскрыли охранники подлый обман или пребывали бы в неведении до самого момента сближения. Четырем дюжинам солдат на уставших лошадях да еще с медлительной каретой в придачу все равно было не уйти от обнаружившего их отряда противника. Лжекатарцы дружно издали боевой клич и, пришпорив коней, устремились к прижатой к лесу жертве. У солдат имперской разведки не было шанса выжить, зато была возможность достойно умереть. Не каждому она выпадает, а уж если так получилось, то грех ею не воспользоваться.

Лавина врагов вот-вот должна была обрушиться на сомкнувший ряды отряд. В этот полный трагизма, ужасный момент никто и не подумал попытаться спасти баронессу. Фламер, так же, как и Лиор, оставшийся без присмотра, быстро подъехал к карете и распахнул дверцу. В ноздри ударил крепкий, раздражающий запах, такой же сильный, как и кулак кузнеца. Будь на месте Анри кто другой, он непременно свалился бы с лошади, но старый солдат достойно выдержал волну ароматов и, нагнувшись в седле, заглянул внутрь. На доброй дюжине пуховых подушек покоилось тело. Лиор была жива, но находилась в горячечном бреду. На то, что совсем недавно было кожей, страшно было смотреть. Даже вынуть ее из кареты, отнести в лес и уложить под кустом нельзя было без риска для жизни. К тому же времени на заботу о больной уже не оставалось.

Поддавшись панике, Сонберс допустил ошибку; грубую, непростительную ошибку даже для сопливого кадета, только что покинувшего стены военной академии и впервые нацепившего на плечи офицерские эполеты, не то что для командира с его опытом, не имеющего права на подобную глупость. Вместо того чтобы повести отряд врагу навстречу, охранники плотно сомкнули ряд и ждали, пока на них обрушится вся сила кавалерийского удара.

В самый первый миг, когда отряды только сошлись, Анри показалось, что земля разверзлась и ушла из-под ног его зашатавшейся кобылы. Несколько лошадей не устояли на ногах и завалились набок, подминая под себя седоков, тут же затоптанных в круговороте кавалерийского месива. К счастью, Анри держался немного в стороне от отряда. Во-первых, потому что понимал, каковы будут последствия столкновения конных масс, а во-вторых, для двуручного меча нужно было много места. Многие же из его сослуживцев, находившиеся сейчас в гуще сражения, не могли даже пользоваться обычным оружием. Враги не столько рубили, сколько давили друг друга и сбрасывали тела противников под копыта коней.

Одинокий всадник с двуручным мечом за спиной, державшийся в стороне от сражения, не мог не привлечь внимания вражеских солдат, которые не смогли найти себе места в основной потехе. Продолжая орать на скаку и грозно размахивать занесенным для удара вверх оружием, на Анри налетело сразу семеро. Когда до столкновения оставались считанные доли секунды, Фламер привычным движением выхватил из-за спины меч и, привстав в седле, чтобы полностью использовать силу инерции, нанес мощный, косой удар сверху вниз. Первый всадник даже не успел моргнуть глазом или ойкнуть от удивления, как лишился головы, а на землю шлепнулась его отрубленная по локоть рука, все еще вращавшая меч кистью. Второму кольберцу повезло больше: меч обрушился на его щит на излете, когда, пройдя сквозь тело товарища, потерял и скорость, и силу. Рослый парень, гремя пластинами брони, свалился наземь, а его испуганный конь помчался дальше, в чащу.

Ужасная участь, постигшая товарищей, не испугала, а наоборот – разозлила тех, кто остался в седле. Всадники накинулись на Анри, удары мечей посыпались со всех сторон. Лейтенант защищался, понимая, что долго ему не продержаться. Бой верхом – особое искусство, которому он был мало обучен. В нем важны не крепость и не проворство ног, а умение управлять лошадью. Отражая очередной удар, Анри краем глаза заметил, что противник слева собирался опустить меч на его лопатку. Старый вояка вовремя отклонился, острое лезвие лишь слегка царапнуло по звеньям кольчуги, но другой солдат, находившийся точно за спиной, успел подскочить и ударить под ребра щитом. Фламер ощутил сильный толчок, понял, что летит вниз, и, успев сгруппироваться, сумел приземлиться на бок, а не упасть лицом в вязкую, чмокающую под копытами жижу. Меч был потерян, хотя от него все равно уже не было толку, оружие не могло помочь встать на ноги. Анри закрутился волчком, уходя от ударов конских копыт. Озверевшие, упивающиеся своей победой кольберцы не спешили зарубить поверженного противника. Они гарцевали кругами, наслаждаясь увлекательной игрой: «Чей конь затопчет бедолагу?»

Неизвестно, как долго еще смог бы Анри уворачиваться и поджимать ноги, если бы бой не переместился в их направлении. Остатки имперского отряда оказывали упорное сопротивление. Солдаты дрались до последнего, понимая, что взятые в плен хоть и продлят себе жизнь на несколько минут, но потом позавидуют мертвым. На них напал не отряд регулярной кольберской армии, которая вообще не принимала участия в этом конфликте, а наемный сброд, отправленное иноземным королем на поддержку мурьесским повстанцам продажное разбойничье отребье, по сравнению с которым пираты и обычные лесные разбойники кажутся неисправимыми гуманистами.

Воспользовавшись моментом, Анри пополз к лесу. Подняться на ноги означало подставиться под удар: или меча, или конского крупа. Перед лицом быстро мелькали копыта и хвосты лошадей. По счастливой случайности ни одно из пляшущих на месте животных не наступило на ползуна, зато на его спину дважды сваливались трупы: один кольберский, а второй имперский. Двенадцать – пятнадцать шагов до спасительных деревьев Анри преодолел более чем за три минуты, но задержка стоила того, по крайней мере он был еще жив, а в душе затеплилась надежда. Двуручный меч остался на поле боя, однако недостатка оружия под рукой не было. Анри подобрал выроненный кем-то в грязь меч и скользнул за деревья. Здесь он мог немного отдышаться, перевести дух перед тем, как принять ответственное решение: снова кинуться в гущу сражения, чтобы спасти баронессу, или убежать в чащу леса. Второй вариант казался предпочтительнее, но со смертью или пленением Лиор пропадал смысл самой поездки в Мурьесу, терялся след похитителя, о котором он до сих пор совершенно ничего не знал. Старый солдат не привык отступать и отказываться от победы, пока был хоть какой-то, хоть призрачный шанс. Фламер колебался, но судьба сжалилась над ним, сама приняла за него решение в этот ответственный момент.

Лес внезапно ожил, таинственные духи осенней дубравы подняли кусты ракитника в полный человеческий рост, а в воздухе вдруг зажужжали арбалетные болты. Анри не поверил своим глазам, ему показалось, что он умер, а бьющееся в предсмертной агонии сознание прокручивало перед глазами когда-то виденные им образы, комбинируя и изменяя их на своеобразный, абсурдный лад. Стреляющие болтами кусты, кричащий на копну березовых веток и можжевеловый куст ковер пожелтевшей травы и опавших листьев, который поднялся, стал размахивать руками и осыпать проклятиями кого-то «нерасторопного» и «слепого».

Привычный мир рушился, но самое интересное, что этот бредовый кошмар явился не только Анри. С десяток кольберцев одновременно повалились с лошадей, пронзенные насквозь жужжащей стаей арбалетных болтов. Не успев отдать последний приказ, с коня свалился вражеский офицер, утыканный стрелами как еж. Кусты двигались, перемещались, стреляли, и почему-то их число постоянно росло, как будто какой-то сумасшедший волшебник бегал по лесу и все дотрагивался и дотрагивался до новых предметов оживляющей палочкой.

Сознание вернулось к Анри, только когда сзади на его плечо легла чья-то тяжелая рука и хриплый, простуженный голос пробасил в самое ухо: «Уйди с позиции, мешаешь!» Не дождавшись ответной реакции, обвешанный травой и охапками листьев мужчина оттолкнул Анри в сторону и, присев на его место, вскинул арбалет. Болт прожужжал и скрылся в гуще сражения. Незнакомец вскочил и, перезаряжая оружие на ходу, исчез так же быстро, как и возник. «Чудеса!» – прошептал Фламер и, решив, что исход схватки и так предрешен, опустился на землю.

Остатки кольберского отряда беспорядочно и поспешно отступали, опушка леса была завалена трупами, а карету баронессы, выживших охранников и потерявших седоков лошадей обступили ожившие кусты грязно-желтого цвета. Сумасшедший чародей закончил пробежку по лесу и спрятал уже сослужившую свою службу волшебную палочку.

Командир второго егерского батальона двадцать шестого пехотного полка скинул с плеч маскировочный плащ, обклеенный ворохом листьев, и превратился в невысокого, коренастого человека с умным лицом и неподвижными, стеклянными глазами, смотревшими, как могло показаться, всегда в одну точку, чуть повыше кадыка собеседника.

Уже более четверти часа он о чем-то беседовал с Сонберсом, пока его солдаты, также снявшие камуфляж, ловили разбежавшихся по полю коней и тонули в грязи, собирая обильно рассыпанные по месту схватки трофеи. О трупах никто особо не заботился. Пятеро каким-то чудом уцелевших охранников рыскали по завалам тел, доставая своих, и аккуратно складывали трупы у края обочины. Семеро плененных кольберцев нехотя выкапывали обломками мечей и шлемами для них могилу. Остальные трупы должны были достаться воронью, уже кружившему в небе в ожидании добычи. Вовремя пришедший на помощь отряд егерей спас нескольких охранников от верной смерти. Теперь весь вопрос состоял в том, что дальше было счастливчикам делать?

– Ты не думай, до Гарвата спокойно дойдете, окрестные леса мы проверили, мятежников нет, так что трогайте потихоньку, к полночи в городе будете, – заверял Сонберса седеющий капитан, краем глаза присматривавший за собиравшими трофейные фляжки с вином солдатами.

– Не верится! Если войска на север ушли, то с бунтарями еще обязательно повстречаемся. – Восседавший на пне Сонберс перевязывал лоскутом плаща окровавленный лоб и весьма скептически относился к словам командира егерей. – Когда войска в один район стягиваются, то в остальных отребье непременно голову поднимает.

– Да кто ж тебе про операцию на севере наплел?!

– Офицер из форта, не помню, как уж его…

Капитан смачно сплюнул на землю и разразился длинной тирадой нелестных слов в адрес крепостных, а заодно и казематных крыс, что, по мнению лесовика-офицера, было одно и то же.

– Нет никакой войсковой операции, полк наш до сих пор в городе штаны просиживает, – закончив с руганью, огорошил Сонберса офицер, а потом удрученно добавил: – Если, конечно, это стойбище беженцев городом назвать можно…

– Не понял, – протянул Сонберс, удивленно вытаращившись на собеседника. – Так, стало быть, этот мерзавец…

– Не горячись, – панибратски хлопнул по плечу капитан. – Гарнизон форта переправу охраняет, что на этом берегу Бьерки творится, только по слухам знает. А наш полковник специально сплетню пустил, что мы из города ушли. Видишь, какие рыбешки сразу всплывать стали! – Капитан кивнул головой в сторону трупов кольберцев. – Ту кашу, что здесь заварилась, войной назвать нельзя. Войска с командованием в столице засели, граница с Кольбером дырява, как старое решето, через нее всякое прет и в любых количествах. Действуем рейдами, леса основательно прочесать народу не хватает, вот и приходится сплетни самим распускать, чтоб поганцев кольберских с болотных лежбищ выманить. Так и живем: мы в хламидах по лесам шастаем, а они, – капитан снова кивнул на трупы, – под наши разъезды маскируются. А что, долго ли, что ли, черных плащей нашить да знамя чье сварганить?! Дожди же льют, без верхнего покрова из дома никто не выходит. Вот и гадай, что у встречного под форменным плащом: имперская кираса, кольберский доспех или бандитская кожанка…

– Ладно, спасибо, капитан. Обещаю, за тебя похлопочу, а сейчас извини, трогаться нам пора. – Сонберс окинул взглядом ровные ряды погибших солдат у обочины, еще раз пересчитал живых и, тяжело вздохнув, направился к карете.

– Меня не благодари, мы за этой бандой долго гонялись, все чащи облазили, а они, паскудники, в поле озорничать выехали… – прокричал вслед капитан. – Ты лучше своему пареньку, вестовому, спасибо скажи, если бы он нашу стоянку в лесу не нашел, перебили б вас всех.

Сонберс развернулся на каблуках так резко, что не удержал равновесия и шлепнулся в грязь.

– Какому еще вестовому?! – удивился командир разбитого отряда, тщетно пытавшийся подняться из вязкой жижи. – Я никого за помощью не посылал!

– Да как же?! – Стеклянные глаза капитана вдруг оживились, а руки сами разлетелись в стороны, демонстрируя наивысшую степень изумления владельца. – Паренек, шустрый такой, белобрысый… нас у болотной балки нашел, перебаламутил всех… Говорил, дескать, мерзавцы кольберские на ваш конвой напали…

Примерное минуту командиры молча таращились друг на Друга. Пораженный новостью Сонберс молчал, он не только никого не посылал за помощью, потому что просто не знал, где ее искать, но и в его отряде не было ни одного бойца, подходившего под описание спасителя. Самому молодому из его солдат недавно исполнилось двадцать четыре года, и его скуластую рожу никак нельзя было перепутать с утонченным лицом подростка…

– Ладно, некогда мне лясы точить. Уже темнеет, а нам по лесу еще до стоянки топать, – махнул рукой на прощание капитан и отдал приказ уже надевшим камуфляж и обвешавшимся трофеями солдатам отходить обратно в лес. – Коль твоя хозяйка действительно такая преважная персона, пусть замолвит словечко за двадцать шестой пехотный, уже шестой год в этой дыре торчим! – сказал капитан напоследок и побрел в лес.

– А кто за нас самих заступится? – недовольно проворчал себе под нос Сонберс. – Эх, надо было давно бросить все и податься в Кодвус, к Диверто!

Дорога вновь опустела. Горы конских и человеческих трупов; начинающий накрапывать дождь; карета с приоткрытой кем-то дверцей; две дюжины отловленных коней; холмик братской могилы и пятеро уставших бойцов, устроивших привал на обочине и флегматично, не глядя друг на друга, опустошавших трофейные фляги, – вот и все, что осталось. Хотя нет, был еще Фламер, ползающий по грязи в поисках потерянного меча.

Переборов легкое головокружение и боль в затылке – последствия ранения, Сонберс расстегнул ремешки доспехов. Тяжелые наплечники вместе с помятым нагрудником упали вниз и тут же утонули в доходившем до колен слое хлюпающей жижи. Командиру отряда сопровождения уже не было до этого дела, его мучил куда более важный вопрос: «Что делать теперь: продолжать путь или возвращаться в Торалис?» С одной стороны, приказа двигаться в Нисс никто не отменял, но с другой – у него на руках была умирающая баронесса, из отряда отборных бойцов осталось с полдюжины израненных бедолаг, а впереди простирались еще многие мили опасных дорог.

Мучаясь над принятием решения, Сонберс приблизился к экипажу и окинул взглядом тело больной баронессы. Кожи не было, голову, запястья и выступающую из декольте грудь покрывал сплошной гнойниковый нарост. «Удивительно, что еще никто из нас не подцепил этой заразы, – подумал командир, быстро захлопнув дверцу. – Если кто из парней чесаться начнет, сразу убью, а тело сожгу, хватит судьбу искушать!»

Лиор была еще жива. Молодой, выносливый организм упорно сопротивлялся неизвестной болезни, однако смерть Карины была всего лишь вопросом времени, Конъюнгер имперской разведки Сонберс Варкато не видел причин и дальше рисковать жизнью за кусок разлагающегося мяса, пусть он совсем недавно и был высокопоставленной и к тому же божественно красивой дамой.

– По коням, бездельники! – приказал командир, садясь на ближайшую лошадь. – Поход окончен, госпожа баронесса умерла, возвращаемся в Торалис!

Солдаты охотно подчинились приказу, через миг они уже сидели в седлах и связывали вместе запасных лошадей, которых намеревались продать по дороге и хоть как-то вознаградить себя за то, что сумели остаться в живых.

– А как же погоня? Неужели ты позволишь уйти преступнику?! – пытался возразить Фламер, только что отыскавший свой меч.

– Не совался бы ты не в свое дело, морячок! – ответил Сонберс, грозно взирая на случайного попутчика из-под нахмуренных бровей. – Можешь с нами поехать, вакантное местечко в отряде найдется. Ну а если останешься, то забудь дорогу в Самборию. Объявишься в нашей провинции, вздерну, понял?!

Фламер кивнул и, демонстрируя свое нежелание присоединиться к бросившим тело своей хозяйки дезертирам, взобрался на козлы кареты.

Ночь наступила, как всегда, неожиданно и не вовремя. На поле пировало голодное воронье, раздражая слух омерзительным карканьем и громкими хлопками крыльев. Анри вышел из леса, ведя за собой с трудом найденную в чаще кобылу. Люди Сонберса увели всех лошадей, видимо, посчитав, что если «морячок» не захотел присоединиться к ним, то недостоин ехать верхом. Вот и пришлось Фламеру бродить по оврагам да болотам в поисках хотя бы одного, случайно заблудившегося животного. Лошадь лейтенант нашел быстро, но промучился, высвобождая ее из западни поваленных веток, сучьев и ям, более часа – слишком долго, чтобы надеяться поспеть к полуночи, к часу закрытия городских ворот. Хотя наверняка в этой проклятой, забытой всеми богами местности ворота городов и фортов вообще открывались в исключительных случаях: впуская-выпуская войска или редкие караваны со скудным как в плане количества, так и качества армейским провиантом. Жизнь покинула эти края, не жизнь вообще, а та жизнь, к которой люди быстро привыкают и считают нормальной: обыденная, мирная… настоящая.

Запах из кареты заглушали ароматы конской и человечьей «свежатины», жадно терзаемой падальщиками: вороньем и еще какими-то птицами с большими перепончатыми крыльями и раздваивающимися на концах горбатыми носами, которых раньше Анри никогда не доводилось видеть. Опушка леса в этот поздний час полностью принадлежала крикливым пернатым собратьям, от «воркования» которых у солдата разболелась голова. Тяжелый сапог, снятый с ноги трупа и запущенный в самую середину сборища, ненадолго разогнал испугавшихся крикунов.

Задержав дыхание и стараясь не думать о том, что ТО, что он сейчас должен будет увидеть, недавно было весьма соблазнительным телом, Анри зажег сделанный на скорую руку факел и распахнул дверцу кареты. Из груди солдата вырвался вздох облегчения: баронесса выглядела ужасно, но была еще жива, по крайней мере изуродованная глубокими язвами грудь еще вздымалась, а из приоткрытого, заполненного кровавой пеной рта вырывались надсадные хрипы. Сонберс испугался увиденного, а может быть, просто не захотел рисковать своими людьми ради той, которая все равно вот-вот должна была умереть. Как бы там ни было, какие бы мотивы ни двигали офицером имперской разведки, Фламер знал лишь одно: трусливый поступок Сонберса сыграл ему на руку, Остались бы охранники с Лиор до ее последнего вздоха, Анри не смог бы попытаться спасти баронессу, не решился бы воспользоваться так и не выброшенной коммуникационной сферой.

Воткнутая в грязь ветка, верхушка которой была туго обмотана в несколько слоев лоскутами разорванного плаща, должна была стать новым факелом. Для колдовства над сферой нужен был свет, по крайней мере на четверть часа, чтобы успеть вывести руками замысловатые узоры на ее поверхности и связаться сквозь рокот эфирных помех с непревзойденным эскулапом и иллюзионистом, козлобородым, вредным, вспыльчивым и ужасно злопамятным Мартином Гентаром, по чьей гнусной просьбе Анри и ввязался в опасную авантюру.

Влажная ткань не хотела гореть, пришлось потратить на нее единственную флягу с вином, остальную добычу забрали имперские егеря, определенно заслужившие, чтобы устроить себе в эту ночь разгульную попойку с песнопениями, плясками под луной, если она появится, но, к сожалению, без женского общества. Хотя кто знает, как жилось солдатам-бродягам в лесной глуши.

Сначала из сферы доносился лишь шум, потом послышалось нежное воркование влюбленных голубков. Видимо, свихнувшиеся от безделья маги так развлекались. Наверняка их башни находились недалеко друг от друга, но ученые почему-то предпочитали общаться при помощи сфер, то ли робея при виде оппонента, то ли потому, что общение вживую наскучило. Наконец-то сквозь треск послышался знакомый голос.

– Где ты? – без всяких предисловий и приветствий вопросил взволнованный чем-то маг.

– Да как тебе сказать… – Анри окинул взором проступавший сквозь темноту ночи унылый пейзаж. – Нахожусь на лоне матушки-природы, дубрава листьями шумит… опавшими, вокруг птички поют, хм… небесные создания… В общем, отдыхаю на пару с прекрасной дамой.

– А эта дама, случайно, не… – Мартин многозначительно замолчал, надеясь, что Анри сам поймет, о ком шла речь. Произносить имена, тем более такие известные, как имя баронессы, в открытом эфире было весьма опрометчиво.

– Именно та особа, о которой ты и подумал, но только, знаешь, состояние у нее не очень, поэтому и беспокою.

– Об этом потом, – перебил Мартин. – У нас большие неприятности, так что бросай все и возвращайся со своего курорта.

– Что, неужто твоих ученых собратьев и из Кодвуса поперли? – рассмеялся Анри.

– Убий пропал, – прошептал маг, надеясь, что никто не услышит быстро произнесенного им имени. – Его нигде нет, и его все ищут: Надзорный Совет Единой Церкви и даже разведка…

– Следовало ожидать. Похоже, это как раз тот случай, когда самонадеянный творец недооценил силу и ум своего творения.

– Ты хочешь сказать…

– Да, похоже на то. Кое-кто решил с ним поквитаться, и, видимо, вышло это весьма успешно. В конце концов, такая уж рискованная у вас, у магов, работа. Мадериус не первый и не последний ученый муж, загрызенный подопытной крысой, случайно выбравшейся на свободу.

– Ты с ума сошел, нас же могут подслушивать! – выкрикнул маг.

– И пускай, раз твой коллега исчез, значит, уже мертв, навредить ему еще больше невозможно. Меня же его участь совершенно не волнует, поскольку к нашему делу не относится. Я ищу украденную вещь, паршивца, который ее спер, и попутно разыскиваю троицу потенциальных мертвецов-конкурентов, а до того, кто проломил башку твоему старому другу, извини, мне дела нет!

Фламер разошелся, пребывание в Мурьесе неблаготворно влияло на нервную систему солдата. Ему стало досадно и обидно, что пока он рискует жизнью, его компаньон сидит у домашнего камина и занимается всякой ерундой, весьма опосредованно относящейся к общему делу.

– Хорошо, хорошо, что ты хотел? – поспешно вставил слово Мартин, воспользовавшись паузой, возникшей, когда захлебывающийся от злости Анри переводил дух.

– Я могу добраться до той вещи, которую мы ищем, только при помощи той особы, о которой мы говорили, – излагал ситуацию Фламер, по настоятельной просьбе Мартина избегая названий и имен. – Мы вместе поехали на курорт, с нами было с полсотни дружков, но они потерялись…

– Не без твоей помощи, конечно, – вставил колкое замечание язвительный маг.

– Отнюдь, доброхоты другие нашлись, но дело не в этом. Девоньке совсем плохо, а она мне живой нужна…

– А без нее никак? – поинтересовался маг, видимо, почуявший, что ему сейчас придется основательно поднапрячься и пораскинуть мозгами.

– Никак, скажу даже больше. Если она умрет, то я немедленно возвращаюсь, продолжать поиски без нее смысла нет.

– Та шкатулка, что я тебе в дорогу дал, еще с тобой? – спросил Мартин после минутного молчания.

– Со мной-то со мной, да только в ней мало чего осталось. Мы же три года назад в последний раз виделись, а я в затворниках не сижу, сам понимаешь…

– Понимаю, понимаю… В маленьком конусовидном флаконе еще что-нибудь плещется?

– Самая малость осталась, – ответил Анри после осмотра содержимого извлеченной из походного мешка шкатулки.

– Хорошо, – прошептал задумавшийся о чем-то своем маг. – Каковы симптомы?

– Чего-о-о? – протянул Анри, смутно припоминая, что уже слышал это странное слово, но позабыл, когда и при каких обстоятельствах.

– Внешние признаки заболевания какие?! – прошипел голос из сферы, явно недовольный тем, что приходится опускаться до самого примитивного уровня общения. – Жар, высыпания на коже, потливость… что именно? В чем болезнь-то выражается?!

– Значит, так. Вчера с утра виделся с ней в Торалисе, – принялся основательно излагать Анри, зная, что для постановки точного диагноза важны самые незначительные детали. – По лицу и по всему телу шли красные разводы и пятна, прыщи были, на правой щеке гнойничковая сыпь, больше ничего, на боли вроде не жаловалась…

– Вчера было вчера, сегодня-то как?!

– Весь день не выходила из кареты, так что как оно там, заболевание то бишь, развивалось, не знаю. Сейчас же она без сознания, не тело, а сплошной гнойник, язвы глубокие, кровавая пена изо рта.

Из сферы донеслось невнятное бормотание: научные термины, изредка чередуемые с проклятиями и крепкими словечками из жаргона портовых шлюх. Видимо, Гентар сам не знал, с чем столкнулся, по крайней мере не мог поставить точный диагноз, не видя собственными глазами пациентку.

– Возьми тот самый конусовидный флакон, обмочи в нем какую-нибудь тряпку и плотно прижми к язве, желательно открытой, – отдал маг распоряжение и замолчал в ожидании результата.

Процедура была не из приятных. Морщась и стараясь как можно дольше задержать дыхание, Анри в точности выполнил указания лекаря.

– Ну как, жидкость на тряпке изменила цвет? – спросил из сферы маг после нескольких минут ожидания.

– Да ни черта, – разозлился Анри, – как была синей, так и осталась, если, конечно, капли крови да гной в расчет не брать!

– Странно, очень странно… – пробормотал Мартин, видимо, впервые столкнувшийся с подобной инфекцией. – Не помешало бы взглянуть на твою подопечную, ну да ладно, авось так справимся.

– Ты уж постарайся, – проворчал Анри, – а то мне с такой «красавицей» ни в город не сунуться, ни с места не стронуться!

– Возьми флаконы под номерами четыре и семь, вылей ей в рот, и от запахов неприятных избавишься, и дамочке твоей получше станет. Через сутки выйди на связь, а я пока что-нибудь придумаю.

Мартин не хотел слушать возражений и поэтому просто прервал связь, даже не сочтя нужным попрощаться с товарищем. Впрочем, Анри не обиделся, он знал мага слишком долго, чтобы раздражаться по пустякам.

На всякий случай обвязав руки тряпками, оторванными от изрядно обкромсанного плаща, Анри открыл даме рот и один задругам влил содержимое обоих флаконов. Обессиленное тело даже не очень сопротивлялось неприятной, судя по кашлю и стонам, процедуре. Примерно через полчаса отвратный запах исчез. Анри запряг единственную лошадь в карету и не спеша, стараясь объезжать кочки и ухабы, тронулся дальше на юг. До Гарвата было около восьми миль, двигаясь с черепашьей скоростью, Фламер искренне надеялся, что доедет хотя бы к утру.

Огонь согревал руки, ноги, лицо, но не подставленную сквозняку спину. Холодные потоки воздуха врывались сквозь щели между досками барака и не только не давали насладиться теплом, но и пытались накинуться на маленький костерок, возле которого, плотно прижавшись друг к дружке, коротали ночь трое эльфов.

Как ни странно, но заброшенные строения в поле, выбранные имперскими егерями перевалочной базой, были самым надежным укрытием. Те, кто ушел в лес, раньше чем через несколько дней не вернутся. Мансоро был уверен в этом, он хорошо изучил повадки и образ мысли тех, с кем приходилось бороться. В местечко не жаловали и мятежники, о которых эльфы не знали почти ничего, кроме того, что они борются за независимость Мурьесы, рискуют жизнями ради того, чтобы скинуть с себя имперский сапог и тут же подлезть головой под более мягкий кольберский каблук. Сомнительная цель; даже для тех, кто каждый день нарушает с десяток имперских законов и ненавидит всем сердцем иноземных солдат.

Несмотря на то что другие бараки были намного теплее, по крайней мере в их стенах не было дыр, а через крышу не хлестал дождь, заговорщики не решились устроить стоянку прямо на складе имперской амуниции и трофейных плащей. Слишком опасно – мизерный шанс, что хозяева вернутся, все-таки был, а отсюда, из стоявшего на отшибе сарая, как-никак, а просматривался комплекс обветшалых строений. Даже костер, единственный источник живительного тепла, был разложен таким образом, чтобы снаружи не было видно языков пламени, а ветер относил дым в поле, в сторону, противоположную той, куда ушли солдаты.

Из-за предпринятых мер безопасности толком согреться не удалось, эльфы коротали время в полудреме; было слишком холодно и сыро, чтобы заснуть.

Намбиниэль смотрел на огонь и молчал, в его голове гнездились мысли, которыми он не мог поделиться даже с Карвабиэлем и Джер, единственными родными и близкими на всей земле. Мансоро вдруг охватил страх, а затем – отчаяние. Цель, ради которой он жил последние несколько лет, желанная цель, которая была так близка, неожиданно начала терять смысл, как теряет крупу глиняный сосуд, в днище которого мыши прогрызли дыру: медленно, постепенно, но неумолимо…

– О чем задумался? – Голос Джер оторвал Мансоро от размышлений.

Раньше девушка не задавала вопросов, просто следовала за ним и преданно заглядывала в глаза. Мансоро не догадывался, а точно знал почему. Кроме влюбленности и привязанности было еще кое-что…

Многим из нас нужны кумиры: не только сотворенные в воображении божества, но и реальные примеры для подражания, наставники, учителя. Джер выбрала его, наверное, потому, что никого более достойного под рукой не имелось. Она была последователем, преданным соратником, но никогда не могла стать достойным советчиком по тем вопросам, над которыми уже два часа ломал голову Намбиниэль.

С Карвабиэлем дело обстояло еще проще. Рыжеволосый весельчак никогда не вдавался в идеологию борьбы, скажем больше, она его совершенно не интересовала. Он с самого начала примкнул не к Джабону, а к Мансоро, к эльфу, который принципиально не замечал, что он полукровка. Карвабиэлю было по большому счету все равно, за что воевать и с кем бороться. Он попал в маленькую компанию дружелюбно настроенных к нему существ и цеплялся за нее обеими руками.

При решении стратегически важных вопросов Намбиниэль мог полагаться только на себя, но он устал, потерял веру в собственные силы, запутался в лабиринте страхов, сомнений и бесконечных «но».

– Да так, ни о чем, о жизни нашей бродячей, – наконец-то ответил эльф, избегая смотреть в глаза Джер.

– Сомнения мучают? – неожиданно спросила девушка, как-то сама догадавшаяся о теме тягостных раздумий.

– Скорее уж страхи, – не стал темнить Мансоро. – Что-то внутри меня сломалось, что-то произошло, но только не могу понять, что и когда: то ли еще в Торалисе, то ли когда по речке плыли. Слабы мы слишком, чтобы мир к чему-то менять. Нас победят не враги, а раздавит объективное нечто, сама жизнь, которая непостижима ни на интуитивном уровне, ни тем более рассудком.

– А проще можешь?

– Проще? – усмехнулся эльф и подбросил в костер пару новых веток. – Конечно, могу. Я боюсь, очень боюсь, но не врагов и не тягот борьбы, а ее результата. Боюсь, что, разрушив привычный порядок вещей, мы не сможем создать нового мира, а если и создадим, то наше выстраданное творение окажется всего лишь очередным мертворожденным ребенком. Нам троим не изменить жизнь, мы можем только создать несусветный бардак, хаос, и то только на какое-то время… Наша конечная цель высока, недостижима, так зачем утруждать себя решением промежуточных задач? Мы не только рискуем нашими жизнями, мы растрачиваем их впустую, очертя голову гоняемся за призраком, за миражом!

– Хочешь все бросить? – спросила Джер, не сводя с лица Намбиниэля взгляда своих красивых карих глаз.

– Пока не знаю, – честно признался Намбиниэль. – Время подумать еще есть. Решимся ли мы создать Деминоторес или нет, а манускрипт добыть всяко нужно. Представляешь, каких бед может натворить бертокский или любой другой король, чьи помыслы не простираются дальше мирового господства?

– Ну а если ты так и не решишься, что тогда? Возвращаемся в Джабон? – Нетерпеливой эльфийской красавице хотелось получить как можно больше ответов именно сейчас, не откладывая на призрачное «потом».

– Во-первых, никогда не нужно возвращаться туда, откуда ушел или был изгнан. – На этот вопрос Мансоро отвечал уверенно, поскольку он был не таким глобальным, да и ответ основывался на собственном горьком опыте.

– А что во-вторых? – подал голос Карвабиэль, который, оказывается, не дремал, а внимательно слушал спонтанно начавшийся разговор на важную тему.

– А во-вторых, зачем присоединяться к организации, цели которой не разделяешь? Наши бывшие соратники пытаются вернуть прежние времена, а это так же глупо, как пытаться загнать обратно на вершину горы лавину.

– Так делать-то что дальше будем?!

Хоть этот вопрос озвучил Карвабиэль, но, естественно, он интересовал не только его. Мансоро пока не знал ответа, а если бы даже и знал, то все равно не решился бы произнести его вслух.

– Время, дайте мне время, друзья, – улыбнулся Мансоро и хлопнул Карвабиэля по плечу. – Пока нам есть чем заняться: догнать воришку и отобрать манускрипт, а потом… потом мы все и решим.

– Лишь бы оно за нас само все не решилось, – проворчал Карвабиэль и, бесцеремонно положив голову на упругое, теплое и мягкое бедро Джер, попытался заснуть.

Однако в эту ночь бродягам-эльфам не удалось выспаться. Как только из их голов окончательно ушли дурные, мешающие отойти ко сну мысли, а отяжелевшие веки закрылись, поблизости раздалось конское ржание, и загрохотали копыта, как будто на их хибару мчался целый табун. В принципе это смелое предположение было недалеко от истины. Джер вскочила, отпихнув в сторону пристроившуюся к ее ноге голову Карвабиэля, выглянула наружу и тут же принялась тушить едва горевший костер.

– В чем дело?! – Мансоро мгновенно превратился из удрученного тяготами размышлений философа во встревоженного, готового к бою солдата.

– Там какие-то люди с оружием… Кажется, пятеро или шестеро, с ними целый табун, – скороговоркой протараторила Джер, поспешно хватаясь за оружие.

– Может, погонщики? – предположил Карвабиэль, как заядлый оптимист, надеясь, что обойдется без драки.

– Нет, это солдаты, – развеял надежды соратников прильнувший к щели Мансоро. – Кольчуги у них хорошие, да и оружие ничего. В бою недавно были, есть раненые… К тому же лошади под седлами, значит, трофейные…

– Или имущество тех, чьи кольчуги оказались недостаточно прочными, мечи не очень вострыми, а ручки не очень крепкими. – К Карвабиэлю вновь возвращалось хорошее настроение, полуэльфа даже тянуло шутить, правда, от его юмора немного отдавало мертвечиной.

– Ну-ну, скалься пока. Посмотрим, как запоешь, когда с ними сцепиться придется! – осадила Джер шутника.

– Не придется, по крайней мере мне бы хотелось избежать этой схватки, – внезапно заявил Мансоро.

– Да ты что?! – чуть не выкрикнула Джер и захлопала длинными, как крылья бабочки, ресницами. – У них же лошади!

– Добудем у кого-нибудь еще, – твердо стоял на своем Мансоро. – Это не погонщики и не солдаты, это имперская разведка. А вон тот красавец, без доспехов и с повязкой на лбу, сам Сонберс Варкато, конъюнгер по особым поручениям и главный телохранитель баронессы Лиор.

Карвабиэль присвистнул и полез за мечом. Джер, наоборот, как-то сжалась в комок и затряслась. Близость опасного врага остудила воинский пыл заговорщиков, в то время как их командир почему-то заметно повеселел и даже позволил себе улыбнуться.

– Да не пугайтесь вы так, все замечательно складывается. Главное сейчас – не шуметь, затихнуть. Пускай разведка отогреется и отоспится, потом спокойно уйдет! А в сарайчик наш они не сунутся, слишком уж они уверены в своей безопасности.

– Ты уверен? А может, лучше первыми напасть? Фактор неожиданности… – предположила Джер, но, не договорив, замолчала под добродушно-насмешливым взглядом учителя, терпеливо выслушивающего, как его ученица несет откровенную ахинею.

– Не говори ерунды! Не видишь, что ли, они сами с ног от усталости валятся, даже сараи не обыскали, – поддержал Мансоро Карвабиэль.

Действительно, люди вели себя весьма беспечно: привязали коней к изгороди и вместе вошли в самый большой сарай, даже не позаботившись выставить часового, не то чтобы осмотреть соседние бараки.

– Последние три года люди Варкато неотступно следовали за Лиор, – прошептал Мансоро, успокаивающе гладя кончиками пальцев по гладкой щеке и мягким волосам Джер. – Они не только оберегали госпожу баронессу от нежелательных встреч, но и выполняли за нее грязную работу, делали то, что агентам-мужчинам часто приходится делать самим: убивали, пытали, шантажировали, вербовали агентов. Баронесса – мозг, а они ее верные руки, которые никогда и ни за что не оставили бы ее одну. Раз Сонберс здесь, значит…

– Баронесса мертва, – первым догадался Карвабиэль.

– Правильно, у нас стало на одного противника меньше, – кивнул Мансоро, обнажая в широкой улыбке два ряда белоснежных зубов. – Видимо, на отряд напали, баронесса убита, а Сонберс возвращается в Торалис, поскольку сам не может или не хочет продолжать погоню. Нам нет смысла ему мешать, наша задача – найти похитителя и найти манускрипт. К чему размениваться по мелочам и сводить личные счеты, которых, кстати, ни у меня, ни у вас с этим господином нет. Война между Джабоном и имперской разведкой больше не наша война. Давайте спать!

Закончив разговор на оптимистичной ноте, Мансоро свернулся калачиком возле еще теплых углей и накрылся плащом. Джер прикорнула рядом, и только Карвабиэль остался бодрствовать. Рыжеволосый полуэльф прильнул щекой к щели между досками и неотрывно наблюдал за входом в соседний барак, где спали те, кого еще совсем недавно они считали врагами. Он должен был дежурить около часа, затем передать пост Джер. Однако веки Карвабиэля внезапно отяжелели и сомкнулись, дыхание стало ровным, глубоким; страж погрузился в крепкий сон. Во многом этому поспособствовал белый, почти прозрачный туман, мгновенно окутавший барак и привязанных к изгороди лошадей.

Белое облако парило в ночном небе, неотступно следуя за медленно едущей по разбитой дороге каретой, в которую была запряжена всего одна лошадь, да и то настолько измотанная, что едва дотащила бы экипаж до Гарвата.

Облако внезапно остановилось, поднялось вверх и увеличилось в объеме, превратившись в едва заметную пелену, окутавшую небо в радиусе нескольких миль. Повисев так пару секунд, оно собралось и, быстро снижаясь, полетело к земле, к одиноким хозяйственным постройкам, находившимся на расстоянии в несколько миль от мерно движущейся на юг кареты.

Мансоро открыл глаза, было раннее утро. Лучи восходящего солнца едва коснулись дырявой стены сарая; обезумевшие лошади ржали, пытаясь сорваться с привязи; а его за плечо настойчиво тряс Карвабиэль. По выражению испуга на лице полуэльфа стало понятно: что-то произошло. Джер еще спала, но сильная тряска и невнятное бормотание Карвабиэля сделали свое дело, красавица потянулась и начала отходить ото сна.

– Намб, вставай, здесь такое!.. – выкрикнул полуэльф, как только слезящиеся, узкие щелочки на лице командира расширились и превратились в глаза.

– Что случилось?! – Мансоро резко вскочил на ноги и схватился за кнут, предполагая самое худшее – что на них напали.

– Сам взгляни. – Дрожащая рука Карвабиэля указала на узкую щель между досками. – Я посмотрел, а он там! Как же это так?! Кто же его?!

Не вслушиваясь в несвязную болтовню заснувшего на посту часового, Мансоро подскочил к стене и выглянул наружу. Причина беспокойства коней сразу стала ясна, она стояла посреди двора в буквальном смысле слова. Голый по пояс солдат повис в полуметре от земли. Пока они спали, что-то произошло в соседнем бараке, двери которого до сих пор стояли открытыми настежь. Солдат бежал к лошадям, но кто-то, необычайно сильный и ловкий, бросил ему вдогонку копье. Острие пронзило бегущее тело насквозь и воткнулось в землю. Тело умершего недолгой, но мучительной смертью солдата сползло по копью вниз, но не смогло упасть, древко застряло среди переломанных ребер грудной клетки. Одеревеневшие, бледные, как саван, руки трупа беспомощно свисали над лужей собственной запекшейся крови.

– Когда это произошло?! Почему не разбудил?! – В голосе напряженно поджавшего губы Мансоро слышалась сталь.

– Ты хоть понимаешь, что и нас могли вот так вот!.. – накинулась на виновато смотревшего на них Карвабиэля Джер, не упустившая возможности тоже выглянуть наружу.

– Я… я… я не знаю когда, я дежурил, моргнул… бах, уже утро! Со мной впервой такое… – лепетал Карвабиэль, сгорая со стыда.

– Знаю. – Командир не стал дослушивать оправдания и, вышибив ногой гнилые доски из стены, вышел наружу.

Окинув беглым взором пустынный двор и не найдя больше трупов, Мансоро решительно направился к распахнутым дверям барака. Кровь отлила от лица, а тонкие губы затряслись, как только Намбиниэль переступил порог. Шедшую следом за ним Джер начало рвать, а Карвабиэль издал звук, похожий одновременно и на стон, и на рык обезумевшего от ярости зверя. Командир Джабона, участник многих кровопролитных войн, немало перевидал на своем веку, но в этот миг он искренне позавидовал Джер, стоявшей на коленях и надрывно освобождающей свой желудок за отсутствием в нем пищи от желчи. Ком тошноты подкатил к горлу Мансоро и застрял, эльф не мог даже вздохнуть, не то чтобы что-то сказать.

Неизвестно, каким оружием пользовался напавший на спящих солдат, наверное, мясорубкой, но только очень большой и крепкой, жернова которой были способны перемолоть не только человеческую плоть, но и звенья кольчуг. Целым остался всего один труп, самого Сонберса Варкато. Конъюнгер имперской разведки был посажен на кол, притом так искусно, что избавительная смерть наступила только через несколько часов, проведенных им в неописуемых муках.

– Берем лошадей и уходим! – выдавил из себя Мансоро, все-таки сумевший запихнуть проклятый ком обратно в желудок.

– Кто… кто это сделал?! – простонала уже поднявшаяся на ноги, но все еще продолжавшая стоически бороться со спазмами Джер.

– Я принял решение! – оповестил соратников Мансоро вместо ответа. – После того как уничтожим манускрипт, заедем в Баркат. Я лично сдеру шкуру со скотины Мадериуса. Маг обманул нас, его «образец» оказался не таким уж и нежизнеспособным куском материи.