Глава 23

– Накрывай на стол! – Албанский боевик малоприятного вида расстегнул ремень, на котором висело снаряжение, и бросил на лавку рядом с собой. – Слышишь, старик, мы голодны!

– Лучше пускай это сделает его внучка, – ухмыльнулся щербатым ртом второй. – И как это ты, дед, держишь такую красотку здесь, вдалеке от людей?

– А может, это не внучка? – заржал первый боевик. – Может, ты здесь целый гарем таких вот гурий держишь?

– Внучка это моя, – хмуро ответил Мирел.

На лице его было написано, что если бы он был моложе лет на тридцать, то разговаривал бы с этими отморозками по-другому.

Эти двое чувствовали себя совсем как дома. Дома, правда, у одного из них никогда и не было, но вел бы он себя там именно так. Почему-то боевики считали, что их пребывание на ферме является главным событием для всех тех, кто ее населяет.

На Казима Хайдари они работали не так уж давно, года три, но за это время уже успели «забуреть». Работа была хорошая, особенно по сравнению с тем, чем им приходилось заниматься раньше.

Первый из боевиков, Азем Хиди, с раннего детства только и знал, что работать. Пасти баранов на горных склонах – это было его основным занятием лет этак с пяти. Бедная многодетная семья, ежедневные порки отца, голодное детство и недостаток витаминов… Рано повзрослев, он также рано осознал, что такая жизнь не для него. Однако выбора особого не было, и возможно, что всю жизнь ему пришлось бы загибаться на крестьянской работе, если бы не война. Югославские события круто изменили жизнь Азема. Воевать ему понравилось. Зачем гнуть спину от зари до зари, если можно все взять самому?

Напоминавший хорька Азем был оставлен с товарищем на ферме и хотел отдохнуть как следует. Небольшого роста, с лицом, густо заросшим черными курчавыми волосами, он мало у кого вызывал симпатию. Впрочем, она ему была и не нужна.

– Ладно, дед, верю, – ухмыльнулся щербатый Кажтаз Тафай. – Меня твои шашни не интересуют. Ты лучше пошевелись со жратвой, а то так и ноги недолго протянуть. А я этого делать не собираюсь.

Ледина подала закуски.

– Все самое лучшее! – стукнул кулаком по столу Азем. – Мы тебе не животные на твоей ферме. Ты что, хочешь, чтобы я сам прошелся по твоим закромам? Так тебе это не понравится.

– Принеси, – распорядился старик.

– И вино неси! – продолжал боевик. – Нам после трудов праведных отдохнуть надо.

Азем расстегнул рубашку и откинулся к стене. Девушка тем временем принесла шипящую сковороду.

– Ну вот, другое дело, – удовлетворенно сказал Кажтаз. – Только вот радости на твоем лице я что-то не вижу. Вы что, не рады нам, а?

– Да, особой радости у них нет, – издевательски говорил его товарищ. – Эх, не понимают они, что мы же их защищаем, кровь свою проливаем, жизни не жалеем за них же.

Жизни боевики и вправду не жалели, но только не своей, а чужой. Во время войны ценность этой самой жизни падает до предела, и иногда остается только удивляться, как сопляки, еще вчера ходившие в школу, мочат людей без всякой жалости налево и направо.

Зазвенели стаканы.

– Попробуем, что за вино вы нам подсунули! – произнес Азем, разглядывая напиток на свет. – Но предупреждаю, если налили нам какой-то бурды, то горько пожалеете.

– Хоть Казим и сказал вас не трогать, но ведь всегда можно сослаться на то, что вдруг случилось со скрытыми врагами! – поддержал его Кажтаз.

– Ну, за то, чтобы война принесла нам самое хорошее! – прозвучал тост.

– Ну, ничего, вино неплохое, – громко рыгнул щербатый. – Ведь можете, когда захотите!

– А кстати, что случилось с вашим немым родственником? – кивнул боевик на мальчика, сидевшего напротив.

– Он от рождения немой, – неохотно произнес старик.

– Он все понимает, только говорить не может, – прижала мальчика к себе девушка.

– Как ишак, что ли? – расхохотались боевики.

Захмелевшие бандиты вели себя на ферме по-хозяйски.

– Ничего, если бы к вам сербы заявились, то вы бы по-другому запели! Когда из вас бы кишки мотали! – уже немного заплетающимся голосом говорил Азем. – А перед этим твою внучку изнасиловали! Сербы очень любят заниматься этим с албанками. Это мы – люди культурные и достойные!

Говоря это, Азем вспомнил эпизод из своей боевой жизни, когда отряд, в котором он состоял, ограбил и сжег сербский дом на далекой дороге, предварительно застрелив всех его жителей. Сербы тоже хотели жить, но если оставлять на свете всех желающих, то самому места не хватит.

Его товарищ уже расслабился от выпитого и съеденного. На него нашло благодушное настроение.

– Вот тогда бы вы поняли, как надо встречать своих героев. А так мы вас приучили сами к тому, что вам все дозволено. А где, я спрашиваю, сочувствие к нам, героям Косово? Где оно? Нет, пока сам про это не скажешь, никто не вспомнит.

– Проклятые сербы, – говорил Кажтаз. – Как же я их ненавижу. Если бы вы знали, сколько я ликвидировал этих христианских свиней своей рукой. А сколько я еще ликвидирую!

Лицо его, багровое от вина, выражало ненависть в крайней степени.

– Ничего, недолго осталось, – поддержал его собеседник. – Осталась одна Дмитровица. Да и то этот остров скоро зальет албанское море.

– Вот за это и надо выпить!

Стукнулись глиняные кружки. Мальчик молчал, слушая пьяные разглагольствования боевиков. Да это и естественно, ничего другого после того, как его представили немым от рождения, ему не оставалось.

– Послушайте, ребята, – встрял в разговор старик, – Казим обещал освободить родственника.

– Чего? – уставился на него боевик.

– Ха-ха-ха! Обещал, говоришь? Ну, ты, дед, даешь! Да кто вы такие, чтобы ради вас стараться?

– Ваше дело выжить, а не права качать.

– Да, но как же…

– Все, успокойтесь. Радуйтесь, что помогаете великому делу освобождения Косово!

– Надо бы и пленных покормить, – вспомнил Азем.

– Да зачем кормить этих собак? – взвился Кажтаз. – Пускай хоть подохнут там. Им вообще повезло, что их не зарезали сразу.

– Казим приказал, чтобы были в товарном виде. Ты что, хочешь поспорить с ним? – хитро прищурился боевик.

– Ну ладно, – махнул рукой Кажтаз. – Пускай похавают, так и быть.

Он махнул рукой девушке:

– Собери объедки с этих тарелок.

Ледина подошла к столу, готовясь взять миску и отнести ее в подвал.

– Погоди, – поднял руку щербатый. – Мальчишка понесет, а ты иди нам свежей зелени нарви, эта уже завяла.

– Хорошо, – тихо сказала Ледина и вышла за двери.

– А я схожу с пацаном, – сказал Кажтаз. – Заодно и прогуляюсь. Посмотрю, что там у них за вино. А то, может, они нам налили какого-то пойла. Идем, пацан, бери миску.

Они отправились вслед за Лединой. Оставшийся охранник зевнул, посмотрел в окно, за которым во дворе бегали куры, и повернулся к старику.

– Да, дед, вижу, что волком на нас смотришь. Да ты подумай, кто же тебя охранять будет?

– От кого? – иронически спросил старик.

– От сербов, от кого же еще. Так что принеси-ка еще закуси.

Мирел Касаи отправился в кладовую. Гости все никак не могли успокоиться.

– Да пошевеливайся там, слышишь? – крикнул вдогонку боевик.

– Повадились, трутни, – вполголоса пробормотал старик. – Крысиный яд – вот лучшая для вас закуска.

К счастью для старика, этих слов никто из охранников не услышал.

Кажтаз тяжело топал вслед за Богданом. Они спустились по узкой лесенке вниз, туда, где под домом находился глубокий подвал. Этот подвал был куда старше дома. Люди поселились на этом месте еще три столетия назад. Здесь было все, что нужно для жизни людей, которые не очень-то нуждаются в людском обществе. Тех, кому не нужна городская сутолока и суета. Вокруг были горы, однако рядом с фермой находились хорошие пастбища для овец, внизу струилась быстрая, холодная, чистая река, а сама местность была надежно защищена от ветров высокими горными грядами. Дом несколько раз перестраивался и разрушался. Очередной раз его выстроили сразу же после последней войны, но огромные подвалы, перекрытые мощными сводами, оставались все теми же, от того самого первого дома, возведенного в давние времена.

Однако ни боевик, ни мальчик этого, конечно же, не знали. Богдан подошел к двери. Охранник долго копался в карманах.

– Где же это он… Куда я его положил… – бормотал боевик, ища запропастившийся ключ.

Наконец ключ был найден, и дверь распахнулась, пропуская посетителей внутрь. Там, среди огромных винных бочек, на бетонном полу лежали привезенные сюда Милован Крайкович и Андрей Семенов. Пленники, надежно связанные по рукам и ногам, одновременно подняли головы.

– Отдыхаете, ребятки? Ну как, комфорта хватает? – заржал охранник. – Вижу, что вам тут очень уютно. Вам бы многие позавидовали, – продолжал издеваться Кажтаз. – Это ж чистый курорт, если вы еще не поняли. Вина я вам не предлагаю, оно не для вас, но закусить – пожалуйста.

В подвале царил полумрак, и видно было плохо. Охранник включил фонарик.

– Поставь им на пол, – кивнул боевик мальчику, державшему большое блюдо.

– Развяжи руки, – хрипло сказал Крайкович. – Как же мы есть будем?

– А как свиньи, на четвереньках, – хихикнул охранник. – Заодно и вспомните о вашем происхождении. Сербы же произошли от свиней. Потому-то вы и любите есть ваших собратьев.

Милован сплюнул, бешено взглянув на албанца.

– А вы от кого произошли, от баранов, что ли? – ответил он, сверкая глазами.

– Ты мне поговори еще, – грубый голос боевика разлетался под сводами подвала. – Корыта мы вам правда не припасли, но если постараться, то можно есть и с блюда. Была бы моя воля, я бы вам и воды не дал, так что благодари Казима.

Мальчик наклонился, ставя блюдо на пол. Из-за ворота у него выскользнул крестик, сверкнувший в луче фонарика.

Милован, до этого не обративший никакого внимания на мальчишку, наконец глянул на него. В горле у него что-то заклокотало. Он узнал его – это был его племянник Богдан! Их взгляды встретились. Узнал его и мальчик.

– Дядя… – тихо вырвалось у ошеломленного Богдана.

Как? Не может быть – здесь, сейчас, на полу в подвале перед ним лежит его родной связанный дядя Милован…

– Чего? – охранник взял мальчишку за шиворот. – Ты что сказал, а?