Глава 41. Всадники Апокалипсиса

В очередной раз подскочили тарифы на жилищно-коммунальное хозяйство. В рамках ВТО в адрес России пришла новая кляуза о нарушении правил свободной торговли, в результате чего был отменен ряд протекционистских мер в экономике, и цены устремились вверх.

Демонстрация работников обанкротившегося завода в Смоленской области привела к кровавым стычкам с ОМОНом, что вылилось в протесты по всей стране.

Кавказ опять запылал. Сразу в трех республиках были осуществлены теракты. Силовикам пришлось разнести аул, где скрывались террористы, преумножив тем самым число кровников в регионе. В результате волна насилия только нарастала. Из Грузии на территорию России было переброшено несколько ваххабитских боевых групп, обученных американскими инструкторами на территории Катара и Афганистана и теперь умело разжигающих пожар гражданской войны.

Активизировались финансируемые из-за рубежа общественно-политические структуры, оппозиционные ячейки, крайне левые и крайне правые движения. Власть в очередной раз зашаталась. Замерцал впереди маяк оранжевой революции.

По большому счету, все было привычно, и такие кризисы преодолевались властью не один десяток раз. И дефолты были, и бомбежка парламента, и попытки олигархических переворотов, и террористические организации, спонсируемые лучшими американскими друзьями, для раскачивания ситуации и провоцирования применения силы органами охраны правопорядка. Все было. И все преодолено.

Но сейчас ситуация стала развиваться по самому жесткому сценарию. Потому что в привычных политических уравнениях появилась новая неизвестная величина — Ангел Заката.

В Санкт-Петербурге на митинге националистов, посвященном незаконной миграции, с ближайшего дома по протестующим выпустили автоматную очередь. Стрелявший покончил жизнь самоубийством. Почерк «правдолюбов».

Это было только начало. Через день самодельное взрывное устройство сработало на шествии, посвященном жертвам политических репрессий, погибло шестеро человек. Еще через два дня в штаб, организованный КПРФ в Кемеровской области для поддержки шахтерской забастовки, заявился смертник. Еще три трупа.

Потом взрывное устройство сработало в церкви в Смоленске в самый разгар вечернего богослужения.

В Пензенской области около монастыря зарезаны трое монахов.

В Свердловской области террорист долбанул из ружья по цепочке омоновцев, перегородивших улицу против толпы демонстрантов. При попытке задержания подорвался гранатой.

И за всем этим торчали уши «правдолюбов». Они брали на себя эти акции насилия и сопровождали проповедями.

Господи, сколько же «правдолюбы» обработали людей? Бросали своих боевиков на смерть, не жалея, десятками. Такое не могла позволить себе ни Хезболла, ни Аль-Каида. Ангел Заката мог позволить себе все.

Он целенаправленно вел страну в пропасть. Его черное безумие могло затянуть в свою воронку судьбы миллионов людей.

Системное насилие и бессистемные репрессии росли, как снежный ком. И когда ситуация полностью выйдет из-под контроля, никто не знал.

Слабая государственная машина, заточенная под охрану благоденствия олигархических структур и нового класса собственников, рыхлое законодательство, отсутствие прочной основы в государственном устройстве — все это приводило к тому, что страна оказалась не в состоянии противостоять такому уровню угроз. Нужно было что-то кардинально менять в государстве Российском. А пока вся надежда была на несколько глубоко законспирированных и эффективных силовых структур типа «перевертышей».

Мы работали день и ночь. Сняли еще пятерых торпед, готовившихся к терактам. Накрыли еще один монастырь; там, правда, почти не осталось народу. Но на общую картину это уже не влияло.

Ранним утром в Подольске мы проводили захват очередной ячейки «правдолюбов», и сектант попытался подорваться вместе со мной. Спас меня Робин, вкативший негодяю свинцовую пилюлю из снайперской винтовки. Наклонившись над трупом, я увидел готовый к подрыву пояс шахида. Парень собрался порадовать сограждан фейерверком. Учитывая, что в столице в этот день проходил Марш свободы, к чему это могло привести, нетрудно догадаться.

Я доложил Куратору о результате.

— Бросай их всех, — прикрикнул шеф. — И двигай на площадку в Медведково.

— Что у нас плохого?

— Узнаешь.

Я отправился в путь, оставив разбираться с опергруппой Робина и Шатуна. Руки еще дрожали, перед глазами стоял пояс шахида с килограммом тротила. Робин вытащил меня с того света в последний миг. Сколько было тех решающих секунд, в которых нам хватило времени, а нашим врагам — нет.

Москва, прожженная безжалостным летним солнцем, купалась в духоте. Транспортные артерии, как обычно, были закупорены пробками. В воздухе висел зашкаливающий градус нервозности. Народ был на взводе. Гаишники сбивались с ног. Водители нарушали правила — подрезали друг друга, перли по встречке. Все это сопровождалось матюгами и криками. Пока я пробирался на своей машине сквозь пробки, имел возможность полюбоваться несколькими потасовками — то две девки таскали друг друга за волосы, то озверевший бабуин долбил бейсбольной битой по лобовому стеклу «Мазды». Москву косил вирус всеобщего помешательства. В воздухе будто висело предчувствие большой беды.

Не оставляло оно и меня. Потому-то не ждал я от будущего ничего хорошего. Пессимист — это информированный оптимист. А я был информирован хорошо.

Вот и нужные ворота, вполне обычные с виду. Охранник знал мою машину и меня, но все равно провел считывателем по карточке. Бдительность и еще раз бдительность. Чип сработал — въезд разрешен.

Куратор, вальяжно развалившись в кресле, пил из высокого бокала свежевыжатый апельсиновый сок со льдом.

— Разрешите, товарищ генерал?

— Заходи, робокоп, — угрюмо произнес шеф. — Чего навоевал?

— Заглушили одного и взяли другого. С поясом шахида.

— Одного. — Куратор с усмешкой взял пульт, нажал на кнопку, и на полутораметровом экране появилась запись допроса. — Это херувим боевой группы. Взяли его сегодня.

— Что говорит?

— Полезной информации ноль. Но некоторые откровения настораживают…

Широкоплечий атлет лет тридцати с совершенно безумными глазами, сидя на привинченной к полу табуретке, раскачивался из стороны в сторону и, подвывая волком, изрекал:

— Везувий скоро взорвется, и магма сметет наш мир.

— Какая магма? — спрашивал дознаватель.

— Очистительный огонь. Гончие пройдут и порвут глотку каждому.

— Гончие?

— Провозвестники пути.

— Кто взрывает церкви и демонстрации? И зачем?

— Это первая волна очищения. Но имя нам легион.

— И когда ждать основной волны?

— Скоро. Недели. Дни. А может, часы.

— От кого зависит выбор часа?

— От Ангела Заката.

— Ты его видел?

— Видел. Давно.

— А другие когда его видели?

— Он не появлялся давно. Он говорит с нами устами Апостолов.

— А может, Ангел погиб?

— Он не может погибнуть. — Задержанный нервно захохотал, потом твердо закончил: — Он может только вознестись в пламени.

— Где он может скрываться?

— Пути рока неисповедимы. Пути Непорочного неизвестны. Следы его не видны.

Клиника была полная.

— Я правильно понял, вы готовы нанести удар человечеству? — напрямую спросил дознаватель, склонившись над херувимом.

— В ближайшее время.

Куратор выключил запись.

— А ты принес скальп какого-то мелкого таракана с поясом шахида и считаешь, что выполнил свою работу. Где Ангел Заката? Где его скальп? Он же готовится дать отмашку своим ордам. Где результаты твоего блестящего плана?

— Результаты пока ничтожны, — развел я — руками.

— Артефакт у объекта?

— По свидетельским показаниям — да.

— Тогда почему, черт возьми… Я тебе предлагал сделать радиофицированную закладку.

— Мы бы засыпались.

— То ли да, то ли нет. А что сейчас?

— Остается только ждать…

Блестящие операции, входящие в учебники по оперативной работе, — это когда все получилось, и достигнут результат. А сколько не менее блестящих планов кануло в Лету, и о них никто не помнит, потому что фортуна не дала им осуществиться.

Помимо хитрости и расчета, нужно хоть немножко удачи.

И я молился о ней.

Потому что всадники Апокалипсиса готовы были разорвать на части мою многострадальную страну.