4

Мамонт протянул руки к огню, от пахнувшего жара мгновенно оттаяли заиндевевшие ресницы, изморозь превратилась в слезы.

Он был в ловушке, прилетел, как мотылек на свет, и сопротивление сейчас было невозможно, хотя в кармане фуфайки лежал пистолет. Оценка ситуации длилась мгновение, ровно столько времени потребовалось и непрошеным гостям, принесшим огонь.

– Здравствуйте, Мамонт, – прервал паузу человек в горных защитных очках. – Кажется, вы оказались в трудном положении?

– Да, – просто и сразу ответил он. – С кем имею честь?..

– Мы ваши друзья. – Незнакомец вынул из кармана вещмешка термос, неторопливо налил в крышку бурого, парящего напитка, подал Мамонту. – Возьмите, это полезно и вкусно… Вам нечего опасаться, мы ваши друзья. Называйте меня Тойё.

Мамонт взял металлический стаканчик, поблагодарил и отхлебнул напиток – скорее всего отвар чаги с добавлением женьшеневой водки.

– Снимите очки, – попросил он.

Тойё сдвинул на лоб очки, обнажив по-восточному припухлые веки и седеющие брови. Этот человек назвался мансийским именем, хотя внешне был мало похож на местного жителя. В тех всегда ясно просматривались тюркские черты, этот определенно относился к желтой расе, и в речи его улавливался едва слышимый акцент – многоударность, характерная для японцев, говорящих на русском. А ханты и манси, живущие среди русских, говорили без акцента.

– Спасибо. – Мамонт вернул стаканчик. – Не подозревал, что у меня есть друзья в этом районе. Тем более вооруженные и экипированные, как спецназ.

– Это продиктовано необходимостью, – улыбнулся Тойё. – В горах остались люди генерала Тарасова, кстати сказать, вашего врага, Мамонт. Вы тоже не расстаетесь с оружием.

– В прошлом я человек военный, как вам известно. – Те трое не принимали участия в разговоре и стояли с отрешенным видом. – Привык.

– А мы охотники, – почти мгновенно парировал Тойё. – С детства приучены к оружию.

Этот «охотник» наверняка имел минимум два высших образования: Токийский университет, например, и какой-нибудь гуманитарный факультет МГУ.

– На какого зверя сейчас открыта охота? – будто между прочим спросил Мамонт, однако Тойё намек понял.

– На крупного, – сказал с холодной улыбкой. – Которого берут загоном.

– А калибр не маловат? Пистолет-пулемет годится для развлекательной охоты, где-нибудь в национальном парке…

– Нет, в самый раз. Об этом мы непременно побеседуем еще, Мамонт, за дружеским столом, в теплом доме, – пообещал «охотник». – У вас в берлоге девушка. Она зябнет без огня и пищи. Кстати сказать, вы тоже удачливый охотник, но сырое мясо даже мы давно перестали есть. Не пора ли нам всем отправиться в дорогу?

– Позвольте спросить, Тойё, а далека ли дорога?

– Совсем нет! – охотно и гостеприимно заверил он. – Три километра вниз пешком, а там к вашим услугам снегоход «Буран» с нартами и оленьей полостью. Через два часа мы сможем сесть за стол в жарко натопленном деревянном чуме. Если будет желание, можно принять ванну на горячем источнике. У вашей девушки сильно обморожены ноги.

– Желание будет, – согласился Мамонт.

– В таком случае нам нужно идти, пока не стемнело, – деловито сказал Тойё. – Зимний день короток…

Он что-то сказал своим товарищам, обронил одно слово на каком-то языке, и те с армейской готовностью направились к берлоге по набитой Мамонтом тропе. Сразу же закралось подозрение, что остальные «охотники» не говорят и не понимают по-русски.

Возле берлоги на валежине сидела Инга, обряженная в камуфлированный меховой бушлат, а еще один «охотник» в толстом свитере выносил из логова мясо и развешивал его на жердь, по-хозяйски закрепленную между двух елей.

– Мамонт! – обрадованно позвала Инга, вскочила и, морщась от боли, села. – Мамонт!.. Пришли какие-то люди, объяснили, что друзья…

– Да, это наши друзья, – поспешил заверить он. – Сейчас мы поедем в гости. Там тепло, есть пища и даже горячий источник.

Она облегченно вздохнула и неожиданно улыбнулась:

– Я так напугалась. Тебя нет…

– Теперь все будет хорошо!

Должно быть, эта команда и в самом деле занималась промыслом зверя: развешенное мясо накрыли шкурой, мездрой кверху, чтобы птицы склевали остатки жира и мясную обрезь, края стянули шпагатом от мелких зверей. Так делали промысловики, оставляя добычу на ночь в тайге, чтобы вывезти ее утром. Затем они расстелили брезент, еще один «охотник» снял с себя бушлат.

– Девушку придется нести на руках, – сказал Тойё. – Думаю, ей даже будет приятно.

– Да, разумеется, – согласился Мамонт, подхватил Ингу на руки и уложил на брезент. Вторым бушлатом обернул ноги. Четверо взяли брезент за углы и тренированно, словно всю жизнь таскали раненых, понесли вниз по склону. Тойё и Мамонт пошли сзади.

Странное дело, они не разоружали его, хотя точно знали, что пистолет в правом кармане фуфайки: Мамонт несколько раз перехватывал взгляды, сосредоточенные на отвисшем кармане. У тех, кто нес сейчас Ингу, руки были заняты, и «кедры» болтались за спинами. Тойё хоть и шел за Мамонтом, однако тоже без заметного проявления бдительности. В любой момент можно было замедлить шаг, сблизиться с ним, потом локтем в лицо, пистолет в руку… Мысль эта начала было уже вызревать и оформляться – только не нужно спешить, пройти с километр, дать им привыкнуть к движению, а самому разогреться, чтобы заработали скованные холодом мышцы и не дрогнула рука. Инга в брезентовом гамаке может стать заложницей, если он промахнется и не свалит всех за три секунды. Бить сначала тех, у кого короткие пистолеты-пулеметы; снайпер не успеет снять винтовку…

Замысел почти созрел, однако Мамонт неожиданно услышал за спиной негромкое бухтенье и краем глаза уловил, как Тойё говорит с кем-то по рации, прижав к горлу ободок авиационных ларингофонов.

Значит, там, впереди, у снегохода есть еще его люди. И вполне возможно, что их путь кто-нибудь прикрывает, двигаясь незаметно сбоку или сзади. Иначе бы не вели себя так раскованно…

«Бураны» не могли подняться в гору по рыхлому снегу и потому ждали внизу. Два так же экипированных «охотника» стояли в ожидании возле трех снегоходов, изрядно продрогшие, краснолицые и оттого напоминающие североамериканских индейцев. При появлении своих они стали выбрасывать на снег лыжи из дюралевых нарт, один что-то крикнул, возможно, на языке хантов, ибо послышался знакомый угро-финский корень слова «охота». Возможно, поздравил товарищей с удачной добычей, потому что остальные засмеялись.

– Я не знаю вашего языка, – сказал Мамонт, сблизившись с Тойё.

Он мгновенно понял намек и произнес короткую, выразительную фразу-запрет. Его люди тут же примолкли, засуетились возле машин. В нарте и на самом деле оказалась оленья полость в виде широкого полуоткрытого спального мешка. «Охотники» бережно уложили в нее Ингу, затем Тойё предложил Мамонту забраться в нарты рядом с ней – заметил по пути его хромоту. Остальные встали на лыжи и взялись за веревку, привязанную ко второму «Бурану». Запустили моторы только два снегохода; третий оставался на месте, поджидал еще кого-то, кто должен выйти из леса. Значит, страховка передвижения была…

Судя по основательности и организованности, это были профессионалы, привыкшие действовать группой в сложных горно-таежных условиях. И дисциплина была, надо сказать, железная, по-восточному беспрекословная.

Нарты летели по снегу, как лодка, изредка встряхиваясь на валежинах и кочках, словно на волнах. Мамонт обнял Ингу, приблизившись к уху: теперь есть возможность сказать ей все.

– Слушай меня и запоминай, – проговорил он вполголоса. – Эти люди – наши враги. Пока я не знаю, кто они и откуда, но враги. Сейчас мы у них в плену.

– В плену? – изумилась она. – Почему же мы сдались в плен? Ведь сдались!

– Тише!.. Считай, что не сдались, а пошли в разведку. Такой команды я еще не встречал на Урале. Что-то новенькое. Раньше тут бродила банда Тарасова. Эти покруче, хорошая организация… На нас охотились, наблюдали. Вырваться сейчас нет возможности.

– Что им нужно?

– Вот и узнаем – что? Я догадываюсь, чего они хотят. Ищут то, что и мы искали: вход в соляные копи.

– Зачем? Зачем… Я не верю в сказки. И ты не обманывай меня, Хозяйки Медной горы нет! И Данилы нет… Так что же они ищут?

– Сокровища Валькирии.

– Ты сумасшедший, Мамонт! Ты намного старше меня, а веришь… в какие-то сокровища.

Он погладил ее обмороженную и теперь шелушащуюся кожу на щеке.

– Я их видел, Инга. Держал в руках… Если я обманываю тебя, если рассказываю сказки – подумай, зачем еще могли прийти в горы эти люди? Хорошо, я сумасшедший. Но можно ли их назвать сумасшедшими?

Она минуту лежала с немигающим взором: в зеницах, как в зеркале, отражались вершины бегущих деревьев.

– Нет… они разумные люди. И очень практичные.

– Но пришли сюда, чтобы охотиться за нами.

Инга снова замолчала, наблюдая за пляшущими деревьями.

– Ты хотел сказать… как я должна вести себя с ними, да?

– Запомни: ты не знаешь ничего. Ты просто заблудилась в горах, а я тебя нашел. Ведь это так?

– Да… Ты меня нашел.

– Нашел, но ты испугалась меня. Потому что поняла – я сумасшедший. Мамонт – больной человек, у него помутился рассудок. Ведь ты так считаешь?

– Не знаю теперь…

– Знаешь! Мамонт – безумец, помешался на каких-то сокровищах, – он уже внушал ей это. – И ты не знала, как от меня отвязаться. И ты благодарна этим людям. Они тебя избавили от Мамонта и спасли жизнь.

– А это – зачем? – вдруг испугалась она.

– Затем, чтобы они не держали тебя как заложницу! – жестко произнес он. – Чтобы знали: ты меня ненавидишь и боишься, но вынуждена была держаться за меня, потому что заблудилась и пропала бы одна в зимних горах. И что я тебя тоже ненавижу, что ты для меня – обуза, помеха. Я тебя несколько раз бросал, пытался убежать, но ты находила по следам.

– Этого не было! – возмутилась Инга.

– Было! Я хотел бросить тебя… И сейчас хотел уйти и оставить в берлоге. Но пришли эти люди.

– Опять меня обманываешь?

– Нет, правда, хотел. Ты же мне как камень на шее! Черт тебя принес на мою голову.

Инга отодвинулась, взглянула с недоверием и надеждой – он лишь молча утвердительно покивал головой.

– Понимаю… А кто это – Валькирия?

– Моя возлюбленная. Дева, богиня подземного царства. К ней мы и искали дорогу.

– Она красивая?

– Прекрасная, – мечтательно проговорил Мамонт. – Она же – богиня! Белые одежды и волосы на ветру… Волосы Валькирии!

Инга замолчала, и взгляд ее стал льдистым, в синих глазах отражалась узорчатая изморозь, свисающая с берез. Снежная пыль из-под гусениц снегохода иногда порошила ей в лицо – она вдруг перестала замечать это. Мамонт протянул руку, чтобы смахнуть снежинки, Инга резко отвернулась, спрятав голову в край оленьей полости.

Сначала из-за леса показался столб дыма, белесыми клубами уходящий высоко в небо и образующий там плоское облако, затем все исчезло за холмом, и через несколько минут «Буран» выскочил на торный след, ведущий к незамерзающей речке. На берегу стояли два побуревших от времени рубленых дома, а чуть ниже, у воды, новый сруб с широкой деревянной трубой на крыше, откуда валил густой столб пара, принятый Мамонтом за дым. Снегоход остановился у дома, и со двора выскочили четыре лайки, тут же окружившие нарты. Собаки обнюхивали чужих и миролюбиво виляли тугими кольцами хвостов. Тойё гостеприимно пригласил в дом, и Мамонт, подхватив Ингу на руки, понес было ее к крыльцу, однако она выкрутилась, вырвалась и, сбросив с ног одеяло и шапку, пошла по снегу в носках. Шла как по стеклу, хватая руками воздух, возле крыльца качнулась – Мамонт успел подхватить и насильно уже втащил Ингу в дом. Сразу пахнуло жаром от русской печи, свежеиспеченным хлебом и тонким, но пронзительным запахом, никак не сообразуемым с русской избой – запахом благовоний. На столе, укрепленные в подсвечнике, курились три тонкие палочки.

– Это ваш дом, Мамонт! – весело сообщил Тойё и, сунувшись за перегородку, вывел за руку молодую восточную женщину, национальность которой невозможно было определить ни по облику, ни по одежде.

– А это – Айога, ваша служанка, – добавил он, поднимая пальцем покорно опущенную голову. – Сегодня приводите себя в порядок, отдыхайте. Завтра увидимся.

Хозяин оказался ненавязчивым и на первый взгляд ненапористым человеком. Как только он покинул дом, служанка мгновенно ожила, радостно улыбнувшись.

– Прошу, снимайте одежду, располагайтесь, – по-русски говорила безупречно. – Здесь все для вас.

Мамонт потянул было фуфайку с плеч и ощутил тяжесть пистолета в кармане: повесишь на вешалку – может тут же пропасть. Лучше спрятать…

– Тойё рекомендовал нам горячий источник, – сказал он. – Мы бы воспользовались случаем…

– Да, пожалуйста! – воскликнула Айога. – Я возьму чистую одежду и отведу вас на воды.

Она бросилась к шкафу, вынула аккуратные пачки белья, выбрала нужное.

– А какие воды в вашем источнике? – деловито спросил Мамонт, наблюдая за служанкой.

– Радоновые, – охотно пояснила она. – Но очень слабые и безопасные. Температура – до семидесяти градусов… Вас не смутит, если я дам простые полотняные рубашки?

– Прекрасно, – будто бы обрадовался он и, нащупав руку Инги, сжал ладонь, она повела глазами – независимый и бесстрастный взгляд…

Должно быть, когда-то на берегу речки нефтяники пробурили скважину, а вместо черного золота ударил фонтан горячей воды. В полу посреди бани торчала толстая обсадная труба, из которой изливался мощный полуметровый столб воды, распадаясь в сверкающий гриб. Вокруг было устроено деревянное сооружение, напоминающее восьмиугольный бассейн. Стекающая вода с его бортов падала на решетчатый пол и убегала в речку. В самой бане было светло – горела лампочка в толстом плафоне, а густой пар возникал вверху, где-то над крышей, и уносился в небо, как инверсионный след от самолета. Мамонт рассчитывал, что служанка оставит их и можно будет надежно спрятать пистолет, однако покорная и предупредительная восточная женщина, почти не поднимающая глаз выше бороды Мамонта, оказалась без всяких предрассудков и к тому же всевидящей. Стоило ему чем-то заинтересоваться, как она тут же принималась давать объяснения. Похоже, она больше служила Тойё, чем прислуживала гостям.

Айога сбросила с себя одежду – в бане было жарко и влажно, и стала придвигать чисто отскобленные лавки под изливающийся из бассейна поток.

– Прошу вас, раздевайтесь! Вам помочь?

Мамонт снял с Инги верхнюю одежду, стащил свитер – она только блистала глазами, но едва прикоснулся к брюкам, ударила по рукам.

– Я сама! Не трогай меня! Отойди!

– С удовольствием, – буркнул Мамонт и ушел в другой угол.

Инга, лежа на лавке, пыталась снять тесные брюки, но пальцы с полопавшимися пузырями не слушались, а распухшие ноги уже не проходили в штанины. Айога все это видела, но бросилась на помощь не сразу. Пока она разрезала ножом джинсы и осторожно высвобождала из них строптивую спутницу, Мамонт разделся и между делом подыскал место для пистолета – под нижним венцом, куда убегала вода: всегда можно достать с улицы. Когда служанка понесла Ингу под поток воды, Мамонт спрятал оружие и с удовольствием лег на лавку. Казалось, на спину полился расплавленный свинец, огнем загорелись обмороженные ступни и особенно пальцы на ногах. Он стиснул зубы, положил голову так, чтобы не заливало лицо, и через несколько минут ощутил неодолимую дремоту. Палящий каскад придавливал к скамейке, жжение от ног бежало по всему телу и доставало мозга, а он засыпал и вздрагивал, на какое-то время утрачивая реальность. Айога хлопотала возле Инги, бережно намыливала, терла ее мочалкой, обмывая под потоком, и что-то говорила при этом, будто увещевала. И Инга отвечала ей, но о чем шла беседа, из-за шума воды было не разобрать.

Эти «охотники» на крупного зверя стелили слишком мягко…

В момент короткого, минутного сна он неожиданно вспомнил, а точнее, как бы услышал Стратига:

– Запад не опасен, Мамонт!.. Опасен непредсказуемый Восток. Россия не защищена с Востока, ибо там восходит солнце…

Сон слетел мгновенно! Мамонт сел, ощутив, как быстро и до отказа заводится внутренняя пружина. Запад был и есть на Урале в виде совместной фирмы «Валькирия», руководимой шведами. Теперь пришел и Восток…

Это не просто банда, типа взбунтовавшегося генерала Тарасова, действующего хоть и профессионально, однако слишком грубо в старании добиться скорого результата. Восток пришел сюда основательно и, вероятно, давно, сумел внедриться и обустроиться, благо, что довольно легко маскироваться под местных жителей. Наверняка несколько лет эти «охотники» жили здесь, не касаясь Урала, врастали в среду, занимались промыслом крупного зверя… Это они сейчас предстали перед ним в образе спецназа, подчеркивая тем самым, что ничего уже не опасаются, ибо полные хозяева в здешнем районе.

Настал их час, поступила команда…

Но несмотря на свою пресловутую мудрость, Восток пошел тем же путем, что и Запад, сделав ставку на Мамонта. Он должен был привести «охотников» к «сокровищам Вар-Вар».

Служанка – не гейша ли? – мгновенно оказалась рядом, намыливая мочалку-рукавицу; здесь нельзя было расслабляться ни на минуту. Мамонт не дал ей возможности задать вопрос, молча взял из ее руки мыло и стал намыливать голову…

Из бани Мамонт нес Ингу на руках, запеленутую в простыни и одеяла, будто новорожденную. Айога освещала дорогу фонариком. Они подходили к дому, когда за речкой в белесой от инея тайге неожиданно затрещали короткие очереди. Эхо забилось в узкой долине, заполнив пространство гулкими и свистящими щелчками. Мамонт непроизвольно остановился. От соседнего, хозяйского дома, взвыв мотором, на выстрелы умчался снегоход с двумя лыжниками на прицепе. Еще двое остались на крыльце – кажется, сыграли тревогу. Служанка заботливо поторопила Мамонта – вредно после горячей ванны стоять на улице!

Он внес притихшую и безвольную спутницу в дом, положил на кровать и стал снимать пуховик, в который его обрядила Айога после бани: здесь была предусмотрена каждая мелочь.

– Вот, возьмите это, – вдруг сказала она, протягивая Мамонту его пистолет. – Вы обронили возле источника…

Кажется, Восток предлагал честную игру, во что трудно было поверить.

Обещанный застольный разговор состоялся на следующий день: можно сказать, Тойё давал званый обед в честь своей удачной охоты. Прислуживал за столом мужчина – рослый и безмолвный человек, судя по всему, китаец, вышколенный как профессиональный официант. И насколько Мамонт разбирался в кухнях, это была китайская или корейская: приправы, острейший соус, мелко порубленное мясо с косточками, заправленное зеленью и черносливом, и блюдо, напоминающее обжаренные и уложенные в спираль пельмени.

Водка определенно была китайская, с корешком женьшеня.

Однако Тойё сам принес еще одну бутылку с небольшой, размером в карандаш, змейкой, плавающей в жидкости. Нечто подобное когда-то привозил Иван Сергеевич Афанасьев, работая в морском отделе Института на объектах Дальнего Востока. Помнится, водка, настоянная на змее, оказалась гадкой на вкус – это не считая того, что пришлось преодолевать психологический барьер…

И эта была ничуть не лучше.

Тойё незаметно следил за реакцией гостя.

– Экзотика, – прокомментировал Мамонт. – Но мерзость.

Хозяин пытался для затравки завести светский разговор.

– К таким напиткам следует привыкнуть. Посмотрите, третья рюмка вам уже понравится. Это как байкальский омуль с душком.

Мамонт вспомнил вьетнамцев, с которыми оказался в одном купе по пути в Пермь, и почти реально ощутил гнилостный запах их пищи.

– Вряд ли, – усомнился он. – У нас слишком разные вкусы.

– Но это вовсе не значит, что мы не можем быть друзьями, – упорно продолжал свою арию Тойё.

– Поговорим о деле, – сухо предложил Мамонт. – Я благодарен вам за выручку и радушный прием. Говорю это искренне. Однако все время жду, какую сделку вы намерены мне предложить. Ваша вчерашняя охота прошла успешно, Тойё, поздравляю с полем. Но пора бы разделывать добычу.

Хозяин держался подчеркнуто скромно, а его цивильный костюм в деревенской избе казался чужеродным, нелепым.

– Мясники были у генерала Тарасова. И стали вашей добычей, не так ли?.. – Он чуть улыбнулся. – Мы охотники, но отрицаем всяческие пытки, насилие и тем более кровь.

– Отлавливаете дичь живьем? Чтобы потом приручить?

– Мне нравится ваше желание открытого диалога, Мамонт. Но вы же уверены, что я никогда не буду откровенным до конца? И непременно постараюсь перехитрить, скрыть истинные интересы?

– Да, как всякий человек Востока.

– Дальнего Востока, Мамонт, Дальнего. Вы чувствуете разницу между Дальним и Ближним?

– Только в средствах достижения цели. – Мамонт указал на бутылки. – И в напитках.

– Мне не хотелось бы углубляться в вопросы геополитики. – Тойё сам налил в рюмки женьшеневой водки. – Однако вы представляете себе нынешнюю ситуацию. Ближний Восток давно уже объединился с Западом – и, по сути, сейчас это одно целое. А если точнее, он незаметно и органически проник во все структуры Западного мира, произошел своеобразный синтез идеологии, политики, финансов и культуры. Самодовольный Запад продолжает кичиться своей свободой, образом жизни, но сам исправно служит интересам Ближнего Востока. В эту же орбиту втягивается сейчас и Россия. Она движется к своей гибели, как кролик в пасть удава. Гипноз цивилизованной Европы и Америки становится сильнее инстинкта самосохранения. Но пусть это останется на совести политиков, ибо национально мыслящие люди вовсе не рвутся в объятия западного монстра с ближневосточным лицом.

– Все это любопытно, – заметил Мамонт. – Только какое отношение ваши умозаключения имеют лично ко мне?

– Хочу, чтобы вы знали мою точку зрения, – пояснил Тойё. – Дальний Восток потому и Дальний, что сумел сохранить экологическую чистоту собственных воззрений на мир и ценности своей цивилизации. России предстоит сделать выбор: либо без остатка раствориться в синтезированной химере, либо впервые за последнюю тысячу лет повернуться и совершить открытие мира, который так долго и терпеливо стоит за спиной.

– Опять выбор?

– Только затем, чтобы избежать ножниц, – выдал Тойё заготовленный аргумент. – Если говорить о противостоянии в третьем тысячелетии, то оно будет только между Ближним и Дальним Востоком. А что касается выбора… То это же не игра в рулетку, где можно ставить на один и тот же цвет и наконец выиграть. В России осталось мало людей, способных к космическому мышлению.

– Считаете, что я обладаю таким мышлением? – Мамонт усмехнулся. – Приятно бы было, но это не так. Иначе бы я не сидел с вами тут.

Тойё слегка похлопал Мамонта по руке.

– Не пытайтесь мне доказать обратное!..

– Думаю, я в таких вопросах буду вам бесполезен. Я просто странник, а к кому и когда обернуться – решают политики, президенты, министерства иностранных дел.

– Не валяйте дурака, Мамонт, – весело рассмеялся хозяин. – Вы же отлично понимаете, о чем я говорю. И во многом согласны со мной, не так ли?

– Только догадываюсь!

– Перестаньте скромничать, хотя мне нравится это качество в мыслящих людях. – Тойё пригубил водки. – Мы знаем о вас чуть больше, чем вы предполагаете. Есть свидетельства, материалы и живые люди, доказывающие, что вы не просто странник. При желании могу их показать. Мне известно, Мамонт, вас водили в заповедные пещеры, где хранятся «сокровища Вар-Вар». Вы видели арийское золото, собранное и сохраненное таинственными жителями уральских недр, самоцветы, алмазы, от вида и количества которых можно сойти с ума. Что и произошло с человеком по фамилии Зямщиц. Только вы ничего не взяли, не выносили вы рюкзака с алмазами, – в такое мог поверить лишь генерал Тарасов… Вас лично знают многие хранители сокровищ. И не только здесь, а кое-где еще. Дальний Восток прекрасно осведомлен о сакральной сути Уральского хребта для России и всего арийского мира, который под воздействием Ближнего Востока, к сожалению, утратил память о своих святынях. Но мы знаем об этом. И помним об этом целое тысячелетие. Да, и у нас существует особая каста посвященных в эти таинства. Наши судьбы похожи, Мамонт. До поры до времени я тоже был слеп и легко внушаем, чтобы верить в объективную реальность человеческого существования, в силу и власть политиков, чудеса электронной техники. Пока не занялся исследованиями человекоподобного существа йети, которое у вас называют снежным человеком. Я работал в Гималаях, руководил секретной экспедицией американо-японского совместного проекта. И сделал открытие, которое вам тоже известно. Объектами моего изучения оказались в прошлом обыкновенные современные люди, только с искусственно измененной генетической структурой – полная копия вашего Зямщица. Я стал искать, из какой лаборатории выходят эти странные существа, и пришел на Урал.

– Да, судьбы похожи, – согласился Мамонт. – Но по логике вещей на Урале вас должны интересовать йети, а не арийское золото.

– А разве я сказал, что меня интересует арийское золото? Совсем нет. Хотя Дальний Восток и претендует на некоторые российские территории, это не значит, что и на материальные ценности, накопленные не родственной нам древней общностью народов. Они не дают покоя Ближнему Востоку, который, как и мы, тоже не имеет никакого права на наследство. Но действует через своего сателлита – Запад и добьется успехов, если Россия не сделает правильный выбор.

– Угроза становится навязчивой…

– Это не угроза – та самая объективная реальность, которая господствует в мышлении Ближнего Востока, а значит, и Запада.

– Россия должна соединиться с Дальним Востоком, чтобы противостоять Ближнему? – Мамонт сделал паузу. – Правильно вас понял?

– В основном – да, – тоже стал тянуть мысль Тойё, будто не решаясь сказать что-то важное, как юноша, впервые объясняющийся в любви. – Впрочем, формальное соединение существует. У нас огромная протяженность общих границ, сопредельные территории, отчасти – общий космос. Но мы все время смотрим в ваш затылок, когда друзья должны смотреть в лицо друг другу, как мы с вами.

– А территориальные притязания?

– Это политика ныне живущих недальновидных людей. Мы обязаны быть выше этого. Мы – это космически мыслящие люди.

– Золото вас не интересует, насколько понимаю, снежный человек – тоже… Мы ведем беспредметный разговор, Тойё.

Тойё неожиданно рассмеялся, допил свою рюмку и встал.

– У нас не только сопредельные территории! Да!.. Сопредельный образ мышления. У кого вы научились выскальзывать, когда вас держат за жабры? Где вы научились за улыбкой непорочного ребенка скрывать бурю мыслей и чувств?.. Нет! Мы с вами никогда не будем понятны химерическому симбиозу Ближнего Востока и Западного мира. И это нас объединяет больше, чем сопредельные территории!.. Хорошо, в таком случае вот вам прямой вопрос: что такое «сокровища Вар-Вар»?

Он мог отказаться отвечать, однако сейчас это был не выход. Следовало заставить Тойё выдать все, что он знает, и только потом, сориентировавшись, выбрать тактику дальнейшего поведения.

– Истинные «сокровища Вар-Вар» – некие Вещие Знания, – просто сказал Мамонт. – В своих изысканиях я пришел к выводу, что они существовали на Руси относительно недавно. Ими владели князь Олег, по прозвищу Вещий, затем Святослав Игоревич, каким-то образом их получили Всеслав Полоцкий и Ярослав Космомысленный – отец знаменитой Ярославны. Далее связь прерывается вплоть до Ивана Васильевича Грозного. Он получил в наследство известную Либерию – светское собрание Высших Знаний, накопленных человечеством за предыдущее тысячелетие истории. По моему разумению, владеть такой библиотекой мог лишь человек посвященный. Возможно, потому и был назван первым царем на Руси. В чем суть Вещих Знаний – увы, мне не известно. А впрочем, с чего это вдруг Дальний Восток проявил такой интерес к арийской легенде?

– Это не легенда…

– Возможно, Тойё. Я допускаю самые невероятные варианты… Но какое отношение все это имеет к вам? К народам, как сами сказали, нам не родственным?

Мамонт не исключал, что весь их диалог пишется на пленку и потом, в одиночестве и тишине, Тойё прослушает его много раз, сопоставит детали, выявит уязвимые места, выверит логику и сформулирует новые, с двойным и тройным дном вопросы. Поэтому надо было меньше говорить самому и заставлять делать это хозяина: все-таки Мамонт – гость, а гостю полагается больше слушать…

– Я считаю, на Земле в неискаженном виде до наших дней дошли только две самые древние и самые мощные культуры, имеющие космическое значение. Это наши с вами культуры, Мамонт. По крайней мере они отличаются самостоятельностью и оригинальностью. Но, к сожалению, все древние учения и философии Дальнего Востока стали достоянием моды, когда Запад бросился искать смысл жизни, веру, истины. И все извратили, обернули в побрякушки вроде восточных видов борьбы… В этом есть и вина мыслящих людей. Признаюсь, мне когда-то тоже было приятно видеть летящего в воздухе каратиста. Мы не заметили подвоха, гнусную физиономию Ближнего Востока за этим полетом… Дальние и прежде закрытые страны оказались обнаженными перед будущим тысячелетием, иссяк потенциал волевой целеустремленности. Мы утрачиваем собственный отсчет Времени, нас втравили в погоню за экономическими, бытовыми ценностями. Дальний Восток не в состоянии выработать концепцию существования в новой эпохе.

– То же самое сейчас происходит в России, вы не одиноки, – вставил Мамонт. – Или вы предлагаете, как двум одноногим, купить пару сапог на двоих?

– Это вполне реально, Мамонт!

– А где же взять сапоги?

Тойё медленно вернулся на свое место и сел. Официант-китаец хотел налить в рюмки водки со змеей, однако хозяин грубовато оттолкнул его руку, сказал резко:

– Принеси и налей русской.

Мамонт уловил фальшь в голосе: кажется, собеседник подходил к главному вопросу.

– Нет русской водки. – Мамонт сел напротив. – Есть разведенный спирт с Ближнего Востока. А старой русской водки не существует.

Хозяин все понял, выждал, когда китаец нальет «смирновскую» немецкого производства, однако тост был сорван.

– Даже если бы и существовали эти Вещие Знания, нельзя скрещивать ужа и ежа, – добавил Мамонт. – Получится колючая проволока. Или снежный человек.

Категоричность Тойё расценил по-своему – как время сменить тактику. И сразу показал себя хозяином положения.

– Двадцать девятого августа этого года вы находились на том же склоне хребта, где я нашел вас вчера, – отчеканил он. – И исчезли после перестрелки с людьми генерала Тарасова. Мои охотники нашли трупы бандитов и ваш автомат. Двоих уложили вы, кто застрелил третьего? Из пистолета Стечкина? Установлено: такого оружия у вас не было.

– Надо понимать, начался официальный допрос? – Мамонт выпил, аккуратно положил в свою тарелку мясо и стал есть, орудуя вилкой и ножом, как на посольском приеме. Теперь его спокойствие будет выводить Тойё из равновесия и он скорее проговорится.

Однако хозяин умел балансировать на лезвии ножа.

– Предлагаю разговор двух мужчин, – жестковато отпарировал он. – Мы выяснили наши воззрения на предмет. Кто был с вами против людей Тарасова?

– Кто был, конечно, вы знаете? Может, закончим проверять честность друг друга, если это разговор двух мужчин?

– Нет, я не знаю. Но этот человек был ранен, мои охотники нашли кровь.

– Мог бы не отвечать вам, Тойё, – проговорил Мамонт. – Но в моем положении… Я ведь ваш пленник, а не гость. Верно?

Это ему пришлось не по нраву – хотел пока оставаться благородным и великодушным хозяином. После такой беседы нельзя делать резкий поворот к методам генерала Тарасова.

– Не отвечайте… Я рассчитывал на вашу откровенность, Мамонт, и не собираюсь загонять в угол неопровержимыми фактами и доказательствами. Поверьте, я ищу с вами общий язык из самых благих намерений. Ни Россия, ни Дальний Восток не смогут в одиночку противостоять Ближнему. Разложению и уничтожению человеческой природы в человеке мы должны противопоставить мощную древнюю философию, вернуть наши народы к своим корням, к мироощущению, достойному человека как образа и подобия Божьего. Все в ваших руках, Мамонт.

– Увы, в моих руках пусто. Кажется, Тойё, вы заблуждаетесь относительно моих возможностей. Они ничтожны.

– Да, если учесть, что вы способны проваливаться сквозь землю, – заметил хозяин. – Исчезать на восточном склоне хребта и через несколько дней появляться на западном… Хорошо, я не тороплю вас. Обдумайте мои предложения, у вас есть время. Вероятно, вашей спутнице придется сделать операцию: на ногах омертвление тканей…

Возвращаясь в свой дом, Мамонт постоял на площадке, устроенной посередине этой заимки: на улице все время находился один человек, должно быть, охранник, поскольку болтался без дела. Снегоходы стояли под навесом, по-армейски в ряд, аккуратно зачехленные брезентом. С виду все это напоминало охотничью базу, каких было достаточно на Урале. Возле беседки с широким столом висел плакат, предупреждающий о мерах пожарной безопасности.

Но прежде, чем бежать отсюда, следовало вылечить обмороженные ноги Инги: и впрямь придется отнимать почерневшие пальцы… Мамонт вошел в дом – служанка мгновенно оказалась рядом, приняла пуховик, шапку и рукавицы. Он заглянул за перегородку, где лежала Инга, и тут увидел сидящего у постели человека. Глаза спутницы отчего-то светились, а сквозь багровые коросты на щеках и губах проступала улыбка.

– Мамонт! – радостно позвала, и человек у постели медленно обернулся.

Мамонт непроизвольно и круто выматерился, забыв о женщинах и приличии: перед ним был Иван Сергеевич Афанасьев, старый и верный друг, давно мысленно похороненный и оплаканный…