Глава 9
Большой катер ушел ночью, когда шторм стал утихать. Он долго тарахтел мотором на низких оборотах, светил во все стороны прожекторами и разворачивался в узкой бухте. Андрей перестал прислушиваться к удаляющимся звукам двигателей и снова задремал, свернувшись калачиком в своей нише.
Короткие летние шторма быстро налетают, рвут пену с воды и потом бесследно исчезают, оставив на прибрежных камнях водоросли, изредка несколько крабов и медуз, которые с приближением шторма не успели уйти на глубину. Все как у людей. Среди морских обитателей тоже есть неудачники или те, кого жизнь так ничему и не научила.
Андрей был намерен заняться изучением лагеря, проверить режим смены постов, выяснить, в каком именно здании хранятся «Посейдоны». А потом он начнет действовать. Как? По обстоятельствам, потому что на данный момент у него нет оружия.
Ему придется тихо ликвидировать все препятствия на пути к тому месту, где лежат «Посейдоны». Прежде всего это будет часовой, несущий службу у навеса. Возможно, встретится еще кто-то. Попутно Истомин должен найти оружейную комнату и раздобыть надежный ствол или просто пару гранат. Этого хватит, чтобы разнести в клочья оба подводных комплекса.
Потом перед ним встанет третья задача, последняя. Нужно найти Заварзина. Убивать его или нет – вопрос второстепенный. Тут уж как получится. Не это главное, хотя прикончить негодяя очень хочется. Самое важное – хоть зубами, хоть ногтями выдрать у него из-под кожи идентификационный чип, настроенный на управление комплексом, а потом разбить камнем или пулей, сжечь на огне. Обязательно уничтожить! А потом?.. А потом, как любит говорить отец, суп с котом.
Да, отцу будет плохо, это Андрей знал точно. Старик явно отстал от ритма современной жизни, слишком прикипел к своему прошлому. Жизнь так стремительно несется вперед, что он невольно почувствовал себя изгоем, отщепенцем, лишним человеком.
Отсюда и вечные споры отца и сына о современной армии, об образе российского офицера и много о чем еще. Это помогает отцу чувствовать себя пока еще причастным к великой армии великой страны.
Не исключено, что теперь эта причастность исчезнет. Пропадет. Капитан третьего ранга не вернется из очередной командировки, опустеет дом, в который сын так и не успел привести жену. Там никогда не зазвучит детский смех, счастливый дед не будет качать на коленке сопливого внука. Тишина. Какое это, оказывается, страшное слово, если эта тишина царит в твоем доме. И не на время, а навсегда!
«Ну уж нет! – подумал Андрей и зябко передернул плечами. – У вас, хлопцы, ничего не получится. Не сможете вы оставить в вечном одиночестве старого больного моряка. У него вся жизнь в сыне. У него больше ничего не осталось кроме памяти о годах службы. Не сейчас, ребятки! Вот умрет отец, а это неизбежно, как ни больно сознавать, тогда я буду волен распоряжаться своей жизнью и судьбой. А пока извините, подвиньтесь. Так, опять же, говорит мой отец».
Настроение у Андрея немного поднялось. Обычно он не думал о смерти. Такие мысли приходили ему в голову только тогда, когда он вспоминал отца. Эти воспоминания помогали ему выживать, выходить из самых безнадежных ситуаций. Отец ведь жил для него, значит, и Андрей должен жить ради отца. И ничего сентиментального в этом нет. Родина – это твой дом, семья и целый мир, который вертится вокруг них. Все просто!
Светало. Истомин знал, что скоро из большого дома выйдут на берег десять крепких парней. Они будут делать зарядку и принимать водные процедуры. По упражнениям видно, что это спецназ. По отношениям между собой и с бритоголовым командиром понятно, что эти ребята – бывшие военнослужащие, а сейчас наемники. Не бандиты, а элитные бойцы, приглашенные из запаса для выполнения конкретного задания. Матерые профессионалы.
Их десять, но есть еще трое ученых и восемь моряков, которые занимаются только плавсредствами. Заварзина во время погружений страхуют спецназовцы с аквалангами, генератором занимаются ученые. Судя по всему, прежде здесь имелась еще и группа захвата. Она частично погибла на катере, который взорвал Андрей, а выжившие люди покинули этот остров. Сейчас наступит утро. После завтрака уйдут в море легкие катера на испытания комплексов, похищенных у русских. Часа в четыре они вернутся. Очевидно, ученые будут тестировать системы, подбирая ключи и расшифровывая команды. Перед тем как стемнеет, один из них пойдет к генератору. Наверное, он будет проверять уровень топлива, температуру.
Возможно, на базу вернется большой катер, который куда-то ушел ночью. То ли за соляркой для генератора, то ли за продуктами. Не исключено, что и за начальством. Этот вариант хуже всего, потому что народу тогда на базе прибавится, а Андрей не всемогущий. Он, конечно же, не сможет перебить десяток элитных бойцов, а если их будет еще больше!..
Понаблюдав за зарядкой спецназовцев, Андрей со злостью принюхивался к запаху горячей пищи, доносившемуся до него. Завтрак! Готовили еду на базе спецназовцы, которые умели все. Значит, кто-то из них пойдет после завтрака выбрасывать мусор и объедки. Яма вон, в пяти метрах от Андрея. Это будут минуты полной неподвижности. Увидеть чужака от ямы невозможно, а вот услышать, учитывая профессиональные навыки этих ребят, можно запросто.
Смена часового на берегу у навеса, где не только едят, но и проводят свободное время многие обитатели базы, происходит каждые два часа. Пост наверху, у пулемета и дальномера, меняется каждые двенадцать часов: утром и вечером.
Гул моторов большого катера послышался, когда солнце уже поднималось в небе к наивысшей точке. Часы Андрей так и не сберег, добралась до них морская вода, поэтому время он опять определял по солнцу. Вот катер медленно вошел в бухту. На пирс вышел бритоголовый командир в сопровождении двух подчиненных. Из оружия у всех только пистолеты в кобурах. Спецназовцы поймали швартовые канаты, накинули их на деревянные толстые тумбы. Катер замер у причала.
Ничего необычного в этой процедуре не было, но Андрей смотрел на нее с нетерпением и даже некоторым волнением. Не кататься же они ходили, да и не на рыбалку. Неплохо было бы узнать, куда и зачем мотаются отсюда эти катера.
Вот спецназовцы на пирсе пододвинули деревянные сходни с леерами ограждения. С борта сошли двое с автоматами, поздоровались с коллегами, приветственно подняли руку перед командиром, стоявшим поодаль. Потом появились еще двое, ведя перед собой высокого стройного мужчину. Именно ведя, потому что все их движения, все профессиональные позы говорили о том, что они отвечают за этого человека, доставляют его по месту назначения.
Андрей снова приложил к глазам бинокль и… поперхнулся. Если бы не профессиональная привычка не издавать ни звука в подобных ситуациях, то он сейчас выдал бы длинную серию самых вычурных морских ругательств, добавив к ним простых, сухопутных, уличных. Было чему удивляться, возмущаться и из-за чего нервничать. По сходням медленно сошел, озираясь по сторонам, не кто иной, как Антон Микиашвили.
Андрей отложил бинокль, протер глаза и снова взглянул в окуляры. Чертовщина? Насмешка судьбы? Полный провал проекта «Посейдон»? Или Андрею за время робинзонады так голову напекло, что он сейчас видит галлюцинации?
Может, Истомин вообще сейчас не в засаде с биноклем сидит, а лежит на больничной койке где-нибудь в психиатрической клинике? Друзья с сожалением стоят в ногах и отводят взгляды. Мол, вот ведь какой был сильный парень, а сломался. Подкосили его эти дни на необитаемом острове. Смерть, когда рядом ходит, она многих ломает. Вот и Истомина сломала. Какой парень был! Орел! А теперь медуза…
Видение было настолько ярким, что Андрей невольно ущипнул себя за ухо. Да, больно. По-настоящему. Он надавил пальцем на глазное яблоко, и изображение раздвоилось. Значит, не чертовщина. Хотя лучше бы мерещилось, пусть все это было бы галлюцинацией.
Истомин хорошо видел, как бритоголовый мужик обнял Антона за плечи, как один из ученых, видимо, старший тут, стал хлопать его по плечу и тащить куда-то за руку. Все почему-то смеялись. Антон же выглядел несколько смущенным, но пожимал руки, протянутые ему.
Андрею захотелось завыть от злости и безысходности. Ну как же так! Ведь ничего подобного просто не бывает. Откуда взялся такой процент подлости и предательства на единицу площади? Это же получается, что, куда ни плюнь, везде люди, которые только и ждут предложения продать Родину. Как же жить-то дальше в этом мире, как верить в хорошее, доброе, светлое?
Вот ведь паскуда! Они же пили вместе, за Викторией ухлестывали, соперничали. Значит, Антон все это время двуличничал. Он уже тогда предавал. Парень еще в своем институте начал этим заниматься, когда проектировал этот комплекс. Значит, все подстроено, в том числе и нападение диверсантов.
Эх, Денис Васильевич! Купились вы, не прочувствовали, что враг прокрался в самое-самое!.. А ведь Андрей полностью доверял Ломашевскому, искренне верил в его непогрешимость, ум, мастерство разведчика. А тут!.. Провели всемогущего капитана первого ранга как ребенка несмышленого. И оба комплекса ушли за границу, и пловец-испытатель оказался предателем, и ученый. Бред, если думать отстраненно. Но когда не думаешь, а своими глазами видишь, тогда как?
Сказать, что Андрей находился в растрепанных чувствах, значило бы ничего не сказать. Ему казалось, что на всем белом свете нет ни одного родного человека, вообще ни единого. Только он и упыри, оборотни! Нет иного выхода, кроме как уничтожить всю эту кунсткамеру уродцев, а потом спокойно умереть, потому что жить с таким мировоззрением уже невозможно. Нельзя жить и никому не верить.
Андрей еле дождался ночи. Это был самый мучительный день в его жизни. И умирать ему было не страшно. Просто он не мог уже поступить иначе.
Вот и ночь. Переменная облачность значения не имела. В глухой части бухты скалы создавали такую плотную тень, что сразу вспоминались слова о черных южных ночах.
Андрей перемещался вдоль скалы, стоя к ней лицом. Так у него была гарантия, что прибор ночного видения не поймает тепло его лица. А холодная прорезиненная ткань гидрокостюма ничем не выделяется на остывших скалах.
Ему нужно было пройти всего метров пятьдесят, а потом проникнуть в пещеру с генератором. Да, самое главное – войти туда. А потом все просто. Истомин перекроет подачу соляры и как можно быстрее рванется к навесу. Пока остатки топлива, имеющиеся в шланге, вырабатываются, он успевает вырубить часового, схватить прибор ночного видения, который лежит на столе. Потом Андрей забирает его оружие и ждет.
Вскоре генератор замолкнет, и всюду вырубится освещение. Даже прожектор на скале не включится. Пока кто-то поймет, что «кина не будет, потому что электричество кончилось», Истомин уже пройдет по малому зданию, где только ученые и походная лаборатория. Там он будет все крушить и всех расстреливать из автомата убитого часового. Потом Андрей найдет «Посейдоны» и…
Шварценеггер в фильме «Коммандос» один разнес целый остров. Но он прибыл туда с целым арсеналом.
Нет, в данном случае красивой концовки не будет. Даже нечего пытаться прорываться к катерам, чтобы вывезти «Посейдоны». Риск слишком велик. Истомин подумал, что его положат на берегу, как раз между домиками и пирсом. Нет, комплексы нужно уничтожать на месте. Надо понимать, что сил на Заварзина и Антона у него уже не хватит. Или-или.
Пусть Заварзин подавится своим чипом. Пусть у Антона пупок развяжется, пока он будет восстанавливать всю электронику по памяти. А кроме этой премудрости там много еще чего сложного. Электроника – тьфу! Просто обязательная и неотъемлемая часть, инструмент для управления комплексом.
Вдруг Андрей замер на месте, и внутри у него все похолодело. Кто-то быстро и осторожно шел ему навстречу. Спрятаться было абсолютно некуда, тем более что этот человек мог в любой момент воспользоваться фонариком.
Истомину ничего другого не оставалось, как только бесшумно лечь и вытянуться всем телом вдоль каменной стены. Так, в темно-сером гидрокостюме, можно было попытаться слиться со скалой. Лицо Андрея, правда, было белым, но он быстро испачкал его каменной пылью и теми крохами земли, которые только смог найти на скалах.
Человек крадучись подошел к двери, остановился и присел на корточки. Это больше всего насторожило Истомина. Кто тут мог еще красться, кроме него самого? Он лежал и видел только ноги неизвестного типа. Точнее, силуэты таковых.
Вот человек привстал, подошел к двери и стал чем-то шуршать. Андрей ясно почувствовал запах чего-то знакомого, очень похожего на машинное масло. Потом тихий металлический звук заставил Истомина рискнуть и приподнять голову. Человек явно собирался открыть дверь. Андрей со скал видел, что на ней имелся навесной замок. Сейчас его не было. Или неизвестный тип так быстро его снял.
Дверь открылась бесшумно, и этот субъект вошел внутрь. Поддаваясь интуиции, Андрей, ни секунды не сомневаясь, вскочил на ноги и проскользнул следом. Благодаря тому, что мужчина включил фонарик, в пещере стало хоть что-то видно. Истомин первым делом шагнул вправо и спрятался за две большие двухсотлитровые бочки.
Сделал он это очень вовремя, потому что человек, вошедший в пещеру перед ним, вдруг насторожился, обернулся и осветил дверь. Андрей мысленно ругнулся на него, зная, что доски на двери пригнаны не плотно, да и вся стена собрана очень неаккуратно.
«Свет могли увидеть снаружи! Я, что же, переживаю за него?» – подумал Андрей и усмехнулся.
Однако он был благодарен этому субъекту, который короткой вспышкой света дал ему возможность познакомиться с пещерой.
Генератор стоял у дальней стены в большом ящике, видимо, с хорошей звукоизоляцией. Даже в замкнутом пространстве звук его работы не воспринимался как ужасный рев или грохот. Две большие бочки рядом с генератором, справа. Слева от него какой-то щиток с рубильниками. Наверное, распределительный. У левой стены какая-то тележка или гидравлический транспортер. Рядом раздвижная лестница, небольшой раскладной стол с инструментом. Под столом три бухты кабеля разной толщины. Хозяйство электриков.
Вот только из-за того, что свет ударил ему по глазам, Андрей совсем не разглядел незнакомца. Он сидел на корточках за бочками и ждал, когда этот человек займется тем, зачем пришел сюда. Он появился здесь тайно, и это интриговало.
А незнакомец-то не совсем дурак. Он, кажется, сообразил, что свет его фонарика может быть виден снаружи через щели между досками, и убавил его до минимума. Андрей осторожно высунул голову из-за бочек.
Человек сидел над генератором и что-то бубнил себе под нос, водя пальцами вдоль системы подачи топлива, по блоку управления. Потом он встал и двинулся к электрическому щитку на стене.
И тут Истомин узнал его. Это был Антон Микиашвили собственной персоной. Злость мгновенно нахлынула на Андрея и заставила его выскочить из-за бочек. Антон от неожиданности отшатнулся и выронил фонарь на землю. Но света все равно было достаточно, чтобы он тоже узнал Истомина. Только вот его реакция оказалась совсем не той, на которую Андрей рассчитывал.
– Ты? – вытаращил глаза Антон. – Андрюха, ты? Живой?
Эти вполне искренние восклицания немного охладили пыл Истомина. Наверное, поэтому он и не врезал по ненавистной ученой роже.
– Я, сука! – тихо прошипел Андрей. – Собственной персоной. Специально вернулся с того света, чтобы на твою подлую рожу посмотреть, в глаза твои скотские.
– Ты чего, Андрей? – Антон опешил и попятился к стене. – О чем ты? Сбрендил?
– Я в полном здравии, чего скоро о тебе никто не скажет, предатель.
– Да ты что? Из-за Вики, что ли? Так ничего же!.. А-а! Тьфу ты! – До Антона наконец-то дошло. – Так ты думаешь, что я тут по доброй воле? Ну ты и тип, Андрюха! Как же тебе мало надо, чтобы усомниться в человеке.
– Усомниться? Мало? А кого чуть ли не под белые ручки с катера ссаживали да по пирсу провожали. Они с тебя чуть ли не пылинки сдували, падла!
– Ладно тебе, – нахмурился Антон. – Хватит такими словами бросаться. Я, может, тоже обидеться могу.
– Обидеться он может, видите ли, – процедил Андрей сквозь зубы, подходя к Антону вплотную. – Я же тебя убить хочу. Ты не о том думаешь, приятель. Я ведь смерть твоя.
– Стой, дурак! – Антон наконец-то поверил, что все эти слова Андрея не пустой звук, он и в самом деле готов его убить.
Зная подготовку боевых пловцов, Антон нисколько не сомневался в том, что это дело секундное. Даже сопротивляться бесполезно.
– Ты идиот самый последний. И Ломашевский твой тоже!
Эта фамилия заставила Андрея остановиться. Такой заминки Антону хватило на то, чтобы начать хоть что-то объяснять. Он стал торопливо, сбивчиво рассказывать, как к нему еще в Питере приходил Ломашевский и предупреждал о том, что на него, Антона, могут выйти представители западных спецслужб. В таком случае ему нужно будет с ними пофлиртовать и согласиться на работу. Данные о «Посейдоне» он будет передавать маленькими частями и не настоящие. Так Антон и делал. Но разведка флота никак не могла выйти на резидента, потому что рядовой агент-порученец оказался очень хитрым и опытным. А вспугнуть его разведчики боялись больше, чем упустить.
Потому и родилась идея продолжить разработку иностранных агентов, выманить их на попытку захвата «Посейдона» целиком, раз материалы, переданные Микиашвили, ничего не давали. Антон с ведома Ломашевского все время сливал им информацию о том, что испытания идут из рук вон плохо, полно недоработок, и комплекс придется переделывать. Мол, основные испытания после доводки пройдут на Северном флоте. Там и будет решаться вопрос о приемке комплекса.
А потом произошло нападение. Неожиданное даже для Ломашевского, который понял, что утечка информации была в самой группе испытателей. Но он не знал, на кого думать. Поэтому шла полная проверка всех, даже обоих пропавших пловцов. А потом, когда группа еще была в Новороссийске, на Антона снова вышли и потребовали передачу рабочего образца чипа, которые были вшиты пловцам-испытателям под кожу, и программы для бортового компьютера. Вот тогда-то Микиашвили и понял, что оба пловца погибли, а шпионам достались лишь пустые «Посейдоны».
Похитители теперь не знают, что с ними делать.
Они с Ломашевским решили, что в такой ситуации враги будут пылинки сдувать с Антона. Настало время серьезно торговаться с ними. Но те снова поступили непредсказуемо. Ведь никто и не подозревал, что Заварзин предатель.
– Ничего себе! – Андрей покачал головой. – Вот это профессионалы! Не смогли просчитать такого элементарного хода.
– Так пойми, что они торопили нас с испытаниями, а похищение готовилось на севере. А нападение произошло в самом начале. Вот что не поддается логике, понял?! И уж тем более никто не ожидал, что они так нагло похитят и меня самого. Я ведь роль-то свою играл исправно, как велели. Вот и поверили. Но если даже не очень, то все равно выхода нет. Заставили бы работать.
– А здесь ты сейчас чего хотел? – вернулся Андрей к первой теме.
– Смотрел, что можно сделать. Какую-нибудь диверсию устроить, чтобы все обесточить. А самому, например, угнать катер и выбраться в цивилизованный мир.
– А ты знаешь, где находишься, диверсант?
– Где-то на островах. Если честно, то я не уверен даже. Ведь мы всю ночь шли, я уснул. Короче, я даже не знаю, в каком направлении шел катер.
– Молоток! Собрался удрать, а сам даже не представляет, куда именно.
– Я решил, что в любом случае на восток, потому что…
– Ну и дурак! Если ты все еще в Черном море, то на востоке Грузия. А это ничем не лучше, чем здесь. А дальше Турция. Там тебя тоже запросто могли уже ждать. Эх, Антоха!.. – Андрей махнул рукой, посмотрел ученому в лицо и спросил: – А как же ты вообще согласился на все это? Честно говоря, рычаги у них против тебя были хорошие. И замануха тоже не самая слабая. Могли ведь там, на Западе, предложить тебе кучу денег, свою лабораторию в престижном научном центре, перспективную тему, виллу на берегу моря, машину, яхту. Неужели устоял бы?
– Между прочим, мне все точно так вот и предлагали, – тихо ответил Антон. – И почему ты удивлен, что я устоял?
Андрей внимательно посмотрел в глаза Антону и вдруг понял, что таким он его еще ни разу не видел. Молодой ученый просто полыхал бешенством и едва сдерживал его усилием воли.
– Ты что же, думаешь, что вокруг тебя все только и ждут, чтобы продаться за деньги? – в запале спросил Антон. – По-твоему, ты один тут у нас такой весь из себя патриот? А мы так… шушера продажная, да? Или ты думаешь, что если я грузин в каком-то поколении, значит, уже только и жду, как бы навредить России, продать ее подороже, да? Может, я вообще заслан Грузией в Россию, эта операция продумана еще моим дедом? Дурак не я, а ты сам, Андрюха! Мозги у тебя заточены на то, чтобы убивать, топить, взрывать. А в людях ты ни хрена не разбираешься!
– Да ладно тебе, – смутился Андрей. – Чего разорался…
– А то и разорался! Тебе не понять, что есть еще люди, для которых слово «Родина» много значит. Ты не догадываешься, что в мире есть много людей, что по одну сторону границы, что по другую, для которых все, кто живет в России – русские. И грузины, и азербайджанцы, и украинцы. Ты никогда не задумывался, почему Багратиона называют русским генералом? Он же грузином был. А потому, что армия была русская. И потому что русские, Русь, Россия – все это из одного теста слеплено, одной кровью полито, на общих бедах замешано! Ты знаешь, что на Кавказе старики точно так же носят боевые ордена, как и русские фронтовики где-нибудь под Рязанью. И в Беларуси, и в Украине.
– Ладно, прости, – примирительно сказал Андрей и улыбнулся. – Всегда приятно ошибиться в человеке в такую сторону. Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть.
– Представляю, – заявил Антон и скривился. – Ты бы рожу свою видел. Да еще при таком освещении. «Я смерть твоя».
– Да, я и правда в запале готов был убить тебя, – заявил Андрей и засмеялся.
– Ха-ха-ха, как весело! Это самые приятные мои воспоминания, которые будут тешить меня до глубокой старости. Хотя до нее рядом с тобой и не доживешь.
– Стой, а ты как замок открыл? – Андрей схватил ученого за руку.
– А он на ключ и не запирается. Просто вставляется, да и все.
– Вот бы я помучился!.. – Андрей покачал головой. – Ладно, одной проблемой меньше. Давай теперь решать, как быть дальше, раз уж нас двое.
– Подожди, – возмутился Антон. – Так ты же не рассказал, что с тобой произошло, как ты здесь оказался, как тебе удается прятаться.
– Это потом. Ты лучше расскажи, как там Заварзин себя ведет. Он… как ты или в самом деле сволочь?
– Наверное, сволочь. Ломашевский мне, естественно, не говорил про него ничего негативного. Даже если они и нашли что-то на него. А здесь он как свой. Я его у нас таким веселым никогда не видел. Меня он сторонится, хотя я пытался подыграть и сблизиться с ним. Интересно, а он как выбрался? Там же вроде взрыв был под водой, да? Ты-то каким чудом уцелел?
– Потом, Антоха, потом. Сейчас времени нет. Живой, и ладно. Я предлагаю пока никаких диверсий не проводить и ничего не взрывать. Наша с тобой задача: спасти или уничтожить оба «Посейдона», чип Заварзина и те, которые ты привез. Только потом уже будем думать, как уходить. Где они хранятся?
– В первом домике, в большой комнате. Они ее называют лабораторией. Она всегда заперта, если там не работают ученые.
– Слушай, а можно комплекс как-то ослабить?
– Что ты имеешь в виду? – не понял Антон.
– Ну, сделать так, чтобы хуже работал блок ориентирования, сонарная, барическая и прочие системы?
– Теоретически можно. Какая разница – это ведь компьютер. Стереть несколько файлов, задействованных в системе команд. Вирус можно запустить, только его надо еще написать. Тут надо основательно поработать. Тем более что это не должно быть сразу заметно. Короче, я подумаю.
– Думай, но недолго. Сутки максимум. Твоя задача – узнать полностью все расположения внутренних помещений, понять, насколько тебе тут доверяют, принести мне что-нибудь поесть и воды.
– А как ты вообще все это видишь? – со вздохом спросил Антон. – Ну, всю эту твою операцию?
– Проводить ее мы с тобой будем примерно так. Ночью нарушаем питание генератора, чтобы был запас времени до того, как он остановится, и все освещение потухнет. Это делаю я. Ты отвлекаешь часового, я его снимаю. Потом ключом, выкраденным тобой, открываем лабораторию и тащим «Посейдоны» на катер и заводим его. Я огнем из пулемета прикрываю нас, бью по наблюдательному посту на скале, а ты выводишь катер из бухты.
– Что-то больно все просто. А если у меня не будет ключа от лаборатории? Вдруг мы не успеем забраться на катер, когда погаснет электричество, и все кинутся выяснять, что случилось. Что будет, если мы посадим катер на мель в проходе? Между прочим, я его видел, когда мы входили в бухту. Там метр вправо или влево, и хана. И еще вот что. Какой смысл тащить всю амуницию? Ты еще скажи, что ласты тоже надо забрать. Нам нужны только шлемы. А в остальном лишь датчики, в которых нет ничего необычного. Шлемы, Андрей, только они.
– Уже легче. – Истомин кивнул и осведомился: – А где они хранят акваланги?
– Под навесом. Там же и компрессор для заполнения баллонов.
День прошел. Андрей, съежившийся в своей нише, старался думать о чем угодно, только не о еде и воде. Почему не пришел Антон? Вообще-то, причин могло быть много. Например, его раскусили, поняли, что он водит их за нос. Об этом лучше не думать. Но и бросаться спасать ученого, крушить все вокруг, тоже нельзя. Истомина увидят сразу, он не успеет даже близко подойти. Надо ждать ночи и действовать на свое усмотрение, заодно выяснить судьбу Антона.
Андрея мучили сомнения. А не поддался ли он расслабляющему чувству, не пожалел ли Антона прошлой ночью? Может, стоило вчера все и начать, атаковать лабораторию? Пользуясь темнотой и преимуществом неожиданности, они наверняка могли прорваться в лабораторию. Может, успели бы уничтожить шлемы. Может! Это неприятное слово всегда преследует тебя, когда ты начинаешь что-то планировать. С этим словом нельзя связываться. Нужно все делать так, чтобы места слову «может» не оставалось.
Значит, тогда они могли проиграть и не уничтожить шлемы. Вчера милые ребята, сидящие на этой базе, могли еще не верить Антону до конца.
А сегодня? Теперь ему либо уже поверили, либо наоборот, и он сидит под арестом. В любом случае надо действовать. И Андрей стал ждать темноты.
Сегодня на базе все прошло по обычному распорядку, и в этом смысле Истомин считал обстановку спокойной. Два катера вовремя ушли на испытания с Заварзиным и вернулись. Караулы менялись точно по графику. Моряки затащили под навес акваланги. Главный с лысым блестящим черепом сделал какое-то серьезное внушение часовому, который заступил на пост в сумерках.
Андрей чувствовал себя спокойно. Наконец-то можно отбросить в сторону все сомнения и все отговорки. Нужно нападать. Иного выхода нет и быть не может. Решено окончательно и бесповоротно.
Он готовился к бою. Истомин внимательно наблюдал, как ученый, сходивший в пещеру с генератором, не отпер замок, а просто разомкнул дужку и вытащил его из скобы. Уходя, он проделал всю операцию в обратном порядке без помощи ключа. Это обнадеживало. С первым этапом проблем не будет.
Потом Истомин продумал второй и третий, пути отхода одному или с Микиашвили. Вариант, когда ученый сможет идти сам, и другой, когда Антона придется тащить на себе.
Все, опустилась устойчивая ночная темнота. Новолуние как по заказу. Уже завтра на небе появится узкий светлый серп, но все решится сегодня. В полной непроглядной темноте, на берегу морского залива, плотно закрытого скалами со всех сторон.
«Просто логово дьявола какое-то, – подумал Андрей и усмехнулся. – Только вот всемогущим и вездесущим дьяволом тут буду я. Морским дьяволом!»
Он спустился со скалы, лег на землю и сделал несколько энергичных движений, позволивших восстановить кровообращение в затекших конечностях и спине. Все-таки вторые сутки сидеть в каменной нише – это вам не шутки.
Потом Андрей пригнулся и очень осторожно стал подбираться к пещере с генератором. Был слышен тихий гул, который говорил о том, что электричество в зданиях есть. Тут принято было плотно закрывать оконные проемы, чтобы наружу не вырывалось ни единого лучика. Полная светомаскировка. Истомину это было только на руку.
Он осторожно снял замок и опустил его на землю, чуть в стороне, чтобы не наступить. Да и нечаянный визитер может задеть его ногой. Тогда он сразу насторожится. Андрей тихо открыл дверь и скользнул внутрь.
«А Антон молодец, – подумал он. – Умудрился смазать петли во время своего прошлого посещения. Хороший все-таки у меня нюх, запах машинного масла я почуял».
Вытащив светодиодный фонарик, который вчера ему отдал Микиашвили, Андрей включил его на самый слабый режим. Кабель, который шел на скалу, к прожектору наблюдательного поста, был тоньше и этим выделялся. Энергоснабжение самой базы осуществлялось через толстый кабель, который уходил вниз и был проложен прямо по земле до самых домиков.
Андрей намотал тонкий кабель на руку и резким рывком выдрал его из винтовых зажимов. Все, теперь там наверху наблюдатели не смогут включить прожектор.
Пришла очередь генератора. Андрей вчера посоветовался с Антоном, и они решили, что лучше всего для их целей будет просто закрыть кран, который был установлен на емкости с дизельным топливом. Но генератор, прежде чем остановиться, должен выработать всю солярку, находящуюся в шланге, ведущем от емкости. А это минут пять, может, даже десять.
Истомин, весьма довольный собой, двинулся к выходу, и тут ему в голову пришла еще одна мысль. А если кто-то очень шустрый и грамотный кинется в пещеру после выключения света? Вдруг Андрей не сможет его остановить? Включить генератор будет делом пустяковым. И прожектор на скале тоже. Значит, надо устроить препятствие.
На глаза Истомину попались три старых арматурных штыря. Наверное, их забивали в скалу для крепления щитка, а потом лишнее срезали. Подойдет. Он потоптался у входа и нашел несколько трещин, куда эти штыри можно было воткнуть. Теперь если в темноте кто-то вломится сюда, то он нарвется на такой штырь и может прилично покалечиться. А еще можно использовать вот эту лестницу.
Андрей плотно прикрыл дверь, осторожно вставил на место замок и с удовлетворением отряхнул руки. Теперь в пещеру торопыгам лучше не забегать. Если кто-то откроет дверь, то на него тут же рухнет лестница, в верхней части которой Истомин укрепил два рулона кабеля. Тяжесть килограммов в тридцать вполне способна убавить прыть. А там еще пустые бочки покатятся. Потом штыри. Тут даже с фонарем в руках ноги переломать можно, если слишком уж торопиться.
Теперь начинались дела серьезные. Андрей постоял минут пять, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Он прекрасно знал, что его зрение очень хорошо приспособлено для ночи. Лучше чем у других людей. Если он чего-то не видит, то обычный человек точно не разглядит.
Мерно набегают и шуршат галькой волны, ветер шумит в скалах наверху. Немного мешает стук генератора в пещере, но и так понятно, что возле домиков ни звука. Изнутри тоже ничего не доносится. База как будто вымерла.
