Глава 32
Командир американской ядерной подводной лодки Сайрус Ричардсон вовсе и не собирался преследовать, а тем более атаковать русскую подводную лодку. Во-первых, в существование таковой никто, кроме самого Сайруса, не верил. А во-вторых, он просто не получал никакого приказа. После возвращения с корвета на борт субмарины командир связался по закрытому каналу со штабом, подробно доложил о результатах самого тщательного осмотра лодки и получил ожидаемый приказ – следовать на натовскую базу в Туле. Там ожидать спецпредставителей, и ко времени их прибытия написать самый подробный отчет обо всем, что случилось с ракетоносцем на глубине.
Будучи дисциплинированным солдатом, Сайрус так и поступил. Погружаться лодка не стала – слишком яркими были впечатления от недавней аварии. Да и маскироваться после сигналов бедствия на открытой волне больше не имело смысла, да и не от кого было. До базы было часов десять хода. За это время и рапорт напишет, и команда придет в себя, и аккумуляторы подзарядятся. По приказу своего командира лодка в надводном положении неспешно двинулась в сторону Туле.
На то, что ни корвет, ни китобойное судно, ни спасательное уже довольно давно не выходят на связь, Ричардсон не обращал никакого внимания. Это их дело, у них в конце концов свои задачи и свои приказы, которые следует выполнять.
Поменять курс капитана заставил сигнал бедствия. В каюту Сайруса буквально вломился старший помощник и доложил, что с корвета выпущена цепочка ракет, и означает она, что кораблю срочно нужна помощь. Все попытки связаться с капитаном надводного корабля безрезультатны. Стэнсон не отвечает ни на какие запросы, ни по одной частоте. С китобойным судном, кстати, тоже творится что-то неладное, связи тоже никакой. Только в отличие от корвета ракетами не сигнализирует.
– А что показывает пеленг? – озабоченно поинтересовался Ричардсон, быстро приводя себя в порядок.
– Все нормально, – доложил старший помощник, – оба корабля стоят там же, где и стояли. Никого рядом с ними нет. Акустики докладывают, что поблизости нет никаких даже мало-мальски подозрительных шумов. Есть еще один нюанс. – Старпом слегка замялся, но командир требовательно глянул на подчиненного, и тот продолжал: – Акустики опять же докладывают, что корвет и китобоец, как бы это сказать… мертвы, что ли.
– Это как это – мертвы? – Сайрус даже опешил от такого неожиданного поворота дела. – Экипажей, что ли, нет?
– Люди на борту есть, – успокоил командира старпом, – иначе кто бы пустил ракеты? – резонно заметил он. – Дело в том, что на обоих судах кроме связи исчезли все звуки. Одним словом, не слышно ни шума винтов, ни малейшей вибрации корпуса, ни даже холостой работы машины – ничего. Как отрезало. И все в одну секунду. И эфир молчит, и море.
– Что еще за чертовщина? – удивленно пробормотал Сайрус, чуть ли не бегом направляясь на свой боевой пост. Ситуация и в самом деле выглядела необычно. Ладно – китобоец. Машина встала, и – кранты. Но на корвете ведь не одна турбина. Что, замолчали все сразу? А связь? Уж от машинного отделения она ну никак не зависит. И как такое могло случиться с обоими кораблями одновременно? – А что со спасательным судном? – поинтересовался Ричардсон. – Тоже никаких признаков жизни?
– Нет, там все в порядке, – доложил подчиненный, – и со связью, и со всем остальным.
– Приготовиться к развороту на сто восемьдесят градусов, – зычно скомандовал Сайрус, заняв свое место, – новый курс – на китобойное судно. Оно ближе, – пояснил он старшему помощнику. – Прими пока командование, – добавил командир, а я на верхнюю палубу. Погляжу, что там у них такое могло стрястись.
Субмарина стала медленно разворачиваться, нацеливаясь носом на китобойца. Ричардсон вернулся на свой пост. Ни точная современная аппаратура, ни многократно увеличивающий бинокль не дали никаких результатов. Картинка по-прежнему выглядела идилличной.
Около часа ракетоносец медленно шел на сближение. Когда Ричардсону доложили, что прямо по курсу движется шлюпка, которая отвалила от борта китобойного судна, Сайрус снова полез наверх.
Теперь он ясно мог рассмотреть сидящего в лодке своего подельника, церэушника Николаса Швайнштайнгера и четырех гребцов, которые вовсю орудовали веслами.
– Катер на воду, – скомандовал Сайрус, и уже через несколько минут небольшая резиновая моторка мчалась навстречу гребцам. Понадобилось еще минут двадцать, чтобы Швайнштайгера снять со шлюпки, и столько же времени потребовалось на возвращение. Еще издалека Ричардсон видел, как ожесточенно жестикулирует обычно сдержанный господин из Лэнгли, из чего можно было сделать вывод, что произошло нечто экстраординарное.
– Русские! Русская подводная лодка! – орал с катера Швайнштайнгер, еще даже не ступив на борт субмарины. – Нас атаковали русские!
Церэушник наконец перебрался на борт ракетоносца и, немного успокоившись, потребовал:
– Сайрус, мне немедленно нужна связь с моим начальством. Частоту и позывные я вам дам.
– Хорошо, – кивнул командир, – только я бы хотел знать, в чем дело? Например, то, что если вас атаковала русская подводная лодка, то почему не потопила? И почему живы вы и экипаж? Я ведь не могу выходить в эфир с бухты-барахты. Для этого мне нужны веские причины.
– Они есть, – ответил разведчик, все еще пребывая в возбужденном состоянии, – вот, – с этими словами церэушник залез в поясной футляр, извлек из него мобильный телефон, выдвинул экран и начал жать командные кнопки. Ни кадров видеосъемки, ни даже намека на какую-то фотографию на дисплее не появилось. Телефон был мертв. – Вот паразиты! – остервенело взвизгнул Швайнштайнгер. – Все отключили! Даже мобильник!
– Да кто и что отключил-то? – Сайрус тронул разведчика за плечо.
– Все, – отрезал церэушник, – все отключили. Всю электронику, все электричество… – Он быстро написал на бумаге позывные и сунул их командиру, потребовав: – Обеспечьте связь. Немедленно.
Ричардсон безразлично пожал плечами и положил код перед офицером секретной связи. Чего зря тратить время на то, чтобы привести подельника в чувство? Сейчас он и сам обо всем расскажет.
Так оно и вышло. Получив канал связи, Швайнштайнгер стал довольно сбивчиво докладывать:
– Говорит агент шестнадцать два ноля восемь. Информация повышенной степени важности. Примерно около двух часов назад нас атаковала русская подводная лодка. Секретная, – церэушник на минуту замолчал, видимо, давая время осмыслить информацию на том конце связи. – Как атаковала? – ожил через минуту Швайнштайнгер. – Подкралась совершенно незамеченной и с помощью выдвижной антенны каким-то излучением отключила на корвете и китобойном судне все электрические приборы – от генераторов до обычных лампочек. Откуда известно, что русская? А чья же еще? В мире всего три-четыре страны, способных создать такую технологию. А кому, кроме русских, могло понадобиться болтаться в северных широтах, да еще в том самом районе, где ими же проводились глубоководные исследования хребта Ломоносова? Не китайцам же… Нет, никаких опознавательных знаков, надписей или еще чего-то, что могло бы указать на принадлежность субмарины к какой-либо стране, я не увидел. Ну и что из того? Ясно же как белый день, что это русские. Зачем еще кому-то атаковать нас и похищать батискаф? Причем русский батискаф! Был бы китайский… Да, и я так думаю. Доказательства? Нет, никаких фактов, кроме свидетельства очевидцев. Лодку и экипаж видели почти все члены команды китобойного судна, но идентифицировать точно нельзя: разговаривали на хорошем английском, знаков отличия или еще каких-нибудь надписей на форме не было. – Швайнштайнгер снова замолчал и жестом попросил дать ему попить.
Старший помощник поставил перед ним стакан с холодным чаем.
– Я не знаю, – внезапно продолжил церэушник, едва не поперхнувшись. – Пытался снять субмарину на камеру мобильного телефона, но ничего не вышло. Я же говорю – все вышло из строя, вплоть до электронных наручных часов. Как выглядит? Небольшая, около двадцати, двадцати пяти метров… Чем покрыта? Какими-то мелкими пластинами, которые очень напоминают рыбью чешую. Разве что только не такую блестящую. Пожалуй, вот и все. Да, и торпедные шахты есть, и небольшая носовая артиллерийская или ракетная установка. Конечно, я все изложу в рапорте. Опросить команду китобойного судна? Понял. Да. – Швайнштайнгер снял с головы наушники и протянул командиру. – Вас.
– Командир Сайрус Ричардсон, – представился моряк, – с кем я разговариваю? – Выслушав ответ, капитан недружелюбно усмехнулся. – И что же вы хотите мне сообщить? – Сайрус минуту помолчал, суровея лицом, после чего ледяным тоном ответил:
– Извините, сейчас не война, чтобы топить чьи-то корабли. Пусть даже русские. А насчет приказа – это не ко мне. У меня свои командиры и свои приказы. А пока что мне поставлена задача не преследовать неизвестную субмарину, а следовать на базу в Туле. К тому же наша лодка серьезно повреждена. Так что – извините. Свяжитесь с моим начальством. Надеюсь, вы знаете с кем. Конец связи. – Сайрус снял наушники и глянул на своего компаньона. Швайнштайнгер был вне себя.
– Ты что, Ричардсон, отказываешься выполнять приказ? Это дело государственной важности!
– Повторяю, – так же холодно повторил моряк, – это не мои командиры, и ставить передо мной задачу не в их власти.
– Ты не понимаешь, – горячился церэушник, – эту лодку надо обязательно захватить, взять образцы покрытия и все такое прочее. Это же абсолютно секретные технологии! Представь, что может сделать одна русская подводная лодка, обладающая такими характеристиками. – Швайнштайнгер широко жестикулировал, возбужденно размахивая руками. – Причем не такой мелкий экземпляр, а настоящий боевой подводный крейсер. Он же в одиночку потопит весь наш флот!
– Ничем не могу помочь, – пожал плечами командир, – сожалею…
– Корвет и китобойное судно вышли на связь, – негромко доложил старший помощник.
– Есть шумы холостого вращения винтов маломерного буксируемого судна, – сообщил акустик, покручивая лимб настройки.
Ричардсон подошел к дисплею, глянул на зигзагообразную, похожую на электрокардиограмму линию и сурово произнес:
– Слушайте внимательно, офицер. – Сайрус выразительно глянул на акустика. – Не надо путать шумы. Это характерные звуки флуктации у кромки айсберга. Господин Швайнштайнгер, – командир обернулся к церэушнику, – мы идем в Туле. Вы остаетесь с нами или возвращаетесь на свой корабль? Судя по всему, сейчас он в полном порядке.
Не говоря ни слова, представитель Лэнгли вышел из помещения.
– Им бы только в войнушку поиграть, – мрачно пробормотал Ричардсон, наблюдая за тем, как в направлении китобойного судна отчалила моторная лодка. – Дай только волю… – Он глянул на старпома и тихо произнес: – А ведь, пожалуй, это те самые русские, которые нам жизнь спасли. Как думаешь? – в ответ офицер молча кивнул. – Во-о-о-от, – удовлетворенно протянул Ричардсон, – а этот бурундук: «Догнать! Потопить!» – И на боевом посту № 1 впервые за долгие годы раздался заразительный, искренний смех.
