Обещанный шторм и корвет «Забияка» сошлись как два ратника на следующий день. Вернее сказать, день так и не наступил. Едва только рассвело, как из-за горизонта стали накатывать плотные, темно-свинцовые тучи. Они угрожающе клубились, разбухали, будто на дрожжах, с грохотом сталкивались, словно кремни, высекая кривые линии молний.

Все это время Средиземное море будто затаилось в ожидании, и в тот момент, когда на палубу корабля упали первые тяжелые капли дождя, гладь вздыбилась огромными, темными и густыми, будто мазут, волнами.

«Забияка» со стороны напоминал вышедшего на ристалище древнего рыцаря с задраенными наглухо бронированными переборками и крышками иллюминаторов — остались лишь небольшие проемы смотровых щелей. Едва первая волна обрушилась на нос корвета и взорвалась гигантским каскадом серебристых брызг, как уже следом накатывали массы взбешенной средиземноморской воды.

Задраенный корабль тем не менее продолжал свою обычную жизнь: экипажи несли вахты на своих боевых постах, свободные от дежурств отдыхали в кубриках, ожидая своей вахты.

Боевые пловцы, не имея возможности тренироваться, так же, как и моряки, давили спинами койки.

Корвет, борясь со штормом, то взлетал на гребне волны, то со скоростью болида летел вниз, чтобы спустя мгновение вновь оказаться наверху.

Качка буквально взбалтывала его содержимое, но в отличие от гражданских судов на «Забияке» народ был тертый и подготовленный, натренированный на вестибулярных аппаратах — их не одолевала рвота, да и аппетит был отменный.

Виктор занял дальнюю койку, устав пялиться на ложе соседа сверху, и сосредоточил свое внимание на дневальном, стоящем у входа в отсек.

Енот, невысокий, тонкий, как подросток, был опытным подводным диверсантом. Сейчас, балансируя в этом гигантском шейкере, он как циркач жонглировал штурмовым кинжалом. Подбрасывая его вверх, ловил по очереди левой и правой руками, и каждый раз умудрялся хватать за покрытую гофрированной резиной рукоятку.

«Надо было его окрестить не Енотом, а Циркачом», — с интересом наблюдая за манипуляциями фрогмена, подумал Савченко. Мысли командира группы постепенно переместились в русло предстоящего задания:

— Ты хоть понимаешь, какое это оружие? — втолковывал ему азы контрразведчик Юсупов, когда они перешли к обсуждению деталей. — Я имею в виду не только «Молнию», но и ее носитель «Забияку». Корабль малозаметный для радаров, скоростной и с океанской мореходностью, вооружен восемью тяжелыми ракетами, которые может выпустить менее чем за минуту.

— И что это дает в реальном бою? — не понял гениального замысла большезвездного командования Стрелок. — У «убийц» авианосцев крейсеров типа «Москва» — шестнадцать «Гранитов». На «Петре Великом» — двадцать, а на ударном подводном ракетоносце «Антей» и вовсе двадцать четыре. Так что «Забияка» — моська на выставке слонов.

— Думаешь?

— А то, — усмехнулся боевой пловец. Весь этот разговор с подполковником напоминал ситуацию, когда в огромном мегаполисе заезжего лоха разводит матерый лохотронщик. Втюхивая залежалый и бесполезный товар, как самую необходимую в жизни вещь.

Сергей Юсупов, как опытный оперативник, был неплохим физиономистом и с ходу разгадал мысли собеседника.

— Не торопись, хлопчик, рубить с плеча. Дай возможность логике поработать.

— Для того, чтобы решить правильно логическую задачу, нужно знать все условия оной.

— Заслуженное замечание, слушай условия. У крейсеров подводных и надводных действительно большее количество тяжелых ракет, но и размеры носителей куда больше «Забияки», их засекут до выхода на дистанцию пуска. Значит, пробиваться придется с боем, а это не только пуски своих ракет, но и отражение вражеских. Полный залп, кстати, «Москвы» — две минуты, «Петра Великого» — две с половиной, а у «Антея» и вовсе три. Это в гражданской, мирной жизни минуты и даже часы имеют не ахти какое значение. А в бою секунда может решить исход. А «Забияка», как я уже говорил, расстреливает меньше чем за минуту.

Виктор хотел напомнить о количестве ракет, но контр разведчик не дал ему даже рта раскрыть.

— Пять корветов могут с разных точек выйти на цель незамеченными и за минуту выпустить сорок ракет, после чего уйти на форсаже из точки пуска и раствориться в Мировом океане. Малоразмерные, они могут прятаться у побережья, используя небольшие бухты, шхеры или фьорды. Все необходимое им будут доставлять корабли снабжения, замаскированные под нейтральных купцов. Такая тактика делает океанские корветы неуязвимыми не только для ПРО, но и для СОИ , если кто-то решит их возродить.

— Логически все верно, — вынужден был сдаться Савченко, но оставалась одна заноза. — Только где их взять, если «Забияка» такой один?

— Уже не один. Не так давно вошел в строй Северного флота родной брат «Забияки» — «Буревестник», построенный, кстати, по последнему проекту. А по программе перевооружения вооруженных сил к две тысячи двадцатому году на воду должны быть спущены два десятка океанских корветов. Основная масса кораблей уйдет в Тихий океан и на Северный флот. Но кое-что достается и Балтике, и Черному морю. Главное, чтобы эти показательные учения прошли успешно. Положительный результат нам нужен даже больше, чем заграничным партнерам. Соображаешь, капитан-лейтенант, что на карту поставлено?

— Соображаю, — погруженный в свои мысли неожиданно вслух произнес Виктор, и тут же над ним нависла мятая физиономия спавшего наверху Каламбура. — Ты чего, командир, заговариваться стал во сне?

— Да так, мысли вслух.

— И до чего додумался? — зевнул диверсант.

— Размышляю, хорошо ли закреплены подводные транспортировщики, а то как бы в этой центрифуге их не сплющило.

— Так че, пойти проверить? — разминая плечи, спросил Каламбур.

— Валяйся, сам посмотрю. — Виктор встал с койки, сунул ноги в «гады» и направился к переборке, ведущей в десантный отсек.

Спустившись по узкому металлическому трапу, он оказался в просторном помещении, заставленном стеллажами, на которых находилась амуниция и оборудование для подводного плавания. Ровными рядами лежали маски, ласты, подводные фонари, пневматические ружья с набором тонких гарпунов с большими зазубринами на наконечниках. Развешанные гидрокостюмы походили на шеренги космических пришельцев. Сшитые из особой ткани на основе кивлара, они отличались устойчивостью к механическим повреждениям, а обработка особыми лаками на основе нанотехнологий позволяла им быть едва заметными в воде. Сейчас раскраска типа «Камбала» в зеленом сиянии дежурного освещения фосфоресцировала и переливалась причудливыми узорами. Отчего комбинезоны казались живыми — даже опытному Савченко невольно стало не по себе.

Индивидуальные транспортировщики (подводные скутеры) находились на своих местах и были надежно зафиксированы.

На них сумасшедшая качка никак не отразилась.

— Флотский порядок, — хмыкнул Виктор, но внутренняя настороженность, возникшая в его душе полчаса назад в кубрике, не исчезла, не рассосалась. Наоборот, ледяными пальцами сжало сердце, но диверсант знал: это не панический страх, а какое-то другое чувство. Ощущение опасности, подобно тому, когда дикие животные предчувствуют приближение беды, землетрясение или потоп.

Вокруг Стрелка ничего необычного не происходило. Он еще раз внимательно осмотрел водолазный шлюз — тоже ничего подозрительного.

Но вместо того, чтобы вернуться в кубрик, ведомый предчувствием, боевой пловец открыл замки переборки, ведущей в вертолетный ангар. Здесь было просторно, как в спортзале, в воздухе стоял устойчивый «аромат» авиационного керосина и машинного масла — казалось, эти запахи въелись в металл корабля.

«И здесь полный порядок», — подумал Виктор, стараясь удерживать равновесие. Сейчас в ангаре и следа не осталось от вчерашнего бурного «тушения пожара». Никакой опасности, ни малейшего намека на угрозу. Вывод один: ПАРАНОЙЯ.

Но диагноз себе диверсант не успел поставить: где-то совсем рядом раздался звонкий щелчок. Такой звук обычно издает распускаемая пружина.

Виктор резко развернулся на звук, он исходил из технического коридора. Через несколько секунд он уже был в узком пространстве, вдоль стен которого тянулись жгуты различных кабелей, были установлены коробки распределительных щитов. Вмонтированные в потолок плафоны излучали бледный свет, вполне достаточный, чтобы разглядеть направление движения.

Савченко осторожно прошел по коридору, пристально вглядываясь в пространство перед собой, как вдруг его взгляд выхватил один из двух замков на ближайшем щите — он был открыт. Это не могло быть чьей-то оплошностью или случайностью: «флотский порядок» подразумевает не только тщательное исполнение своих обязанностей, но и не менее тщательный контроль за проделанной работой. То, что пропустил матрос, обязательно обнаружит старшина, мичман или, в конце концов, командир боевой части.

— Неаккуратненько, — одними губами прошептал Савченко, и тотчас ощутил присутствие чужака. Не услышал, не унюхал, а именно почувствовал, как матерый волк чувствует биение сердца спрятавшегося от него зайца, тигр — немощного оленя, бредущего на последний водопой за десятки верст от него.

Тело диверсанта напряглось, колени слегка прогнулись, а плечи ссутулились. Со стороны он был похож на натянутую тетиву лука, превратившись в смертоносное оружие.

Рывок — и в несколько гигантских шагов он достиг поворота, тянущегося в глубь корабля. Но там никого не было, зато можно было расслышать удаляющийся топот.

Стрелка обуял азарт охотника — не раздумывая, он рванул следом, зная наверняка, что на этот раз врагу уйти не удастся…

В обязанности каждого боевого пловца входит знание схематического расположения военных кораблей (так их легче и эффективнее уничтожать). Неоднократно бывая на «Забияке», Виктор знал корвет так же хорошо, как и свой коттедж в офицерском отряде. Несмотря на эти знания и отличную подготовку, настигнуть беглеца ему никак не удавалось, погоня перемещалась с одного уровня на другой. Наконец Стрелок оказался в коридоре, ведущем на центральный корабельный пост. Беглецу дальше бежать было некуда, и в этот момент в лицо Савченко ударил порыв холодного, сырого воздуха.

Переборка, ведущая на палубу, была раздраена, враг не собирался сдаваться, предпочтя смерть в бурлящем море аресту.

— Камикадзе! — с уст Виктора непроизвольно сорвался возглас восхищения. Он бросился следом. Матросские «гады», тяжелые и грубые, так нелюбимые на флоте, на мокрой палубе стали для диверсанта спасением, надежно удерживая как на сухой, жесткой поверхности. Виктор успел сделать всего один шаг, как мощный удар в спину швырнул его вперед. Савченко попытался ухватиться за леер, но мокрый гладкий металл был словно смазан жиром, пальцы соскользнули. Корвет взмыл на гребень очередной волны…

Это только в приключенческих романах и некоторых фильмах шпионы, разъезжая по миру, борются с силами зла (врагами демократии). На самом деле каждого разведчика готовят к конкретной точке на политической карте. Иногда эта точка разрастается до целого региона, а то и континента, если там схожи языковые, религиозные и климатические условия. Например, «зеленых беретов», натасканных для действий в арктических широтах, никогда не отправят в Центральную Африку и наоборот, холеного «европейца» — в колумбийскую сельву. «Веселая вдова» Хилари была специалистом по Латинской Америке, причем высококлассным. Хотя никогда не помышляла о карьере Маты Хари, да и о существовании гиперсексуальной французской танцовщицы она узнала совсем недавно.

Она родилась в небольшом провинциальном городишке и имела от рождения вовсе не звучные имя и фамилию. В школе училась на «отлично», занималась в различных кружках и секциях, даже была капитаном команды болельщиков. По окончании учебы ее ждала участь большинства девушек провинциальных городов: выйти замуж на местного сиволапого мужлана (работника завода или лавочника, строящего из себя бизнесмена), рожать ему детей, сплетничать с подругами и отращивать задницу. Все это было не для нее — Хилари долго не думала, собрала вещи и уехала в столицу, где собиралась посвятить себя если не Мельпомене, то хотя бы миру большой моды. Но ни звездной сцены, ни подиума не достигла: все девичьи мечты рассыпались в прах как головешка на ветру. Действительность оказалась не доброй феей, а злой мачехой.

Выбор у молоденькой и симпатичной, но глуповатой девушки был невелик. Боясь погрязнуть в жизненной рутине, Хилари выбрала эскортное агентство, случайно узнав о наборе претенденток.

Два года девушка сопровождала в поездках и на приемах крупных бизнесменов, деятелей искусства, иностранных гостей. Иногда случались романы с клиентами, но, как правило, они были скоротечными, а расставания — быстрыми и взаимовыгодными. Денег хватало не только на комфортную жизнь, но и на занятия по актерскому мастерству.

За несколько лет Хилари в совершенстве освоила театральную методику Чехова, систему Станиславского — эти знания помогали ей в основной работе. Сопровождая клиентов, девушка с легкостью перевоплощалась, представляя то светскую львицу, то надменную недотрогу, скромную эрудитку или сексапильную рабыню.

Знания — те богатства, которые не оттягивают карманы, но всегда при тебе. Не осталось незамеченным и мастерство девушки. Однажды к ней подошел немолодой солидный господин. Он выложил на столик пухлый конверт и сказал: «Необходимо, чтобы сегодняшний ваш клиент не появился в своем номере до полуночи».

В конверте оказалось пять тысяч долларов, а задание — не сложным. Саудовский бизнесмен был далек от религиозного фанатизма и с удовольствием согласился после светского ужина пропустить по бокалу в небольшом уютном баре. В гостиницу вернулся только под утро.

Что происходило в это время в гостиничном номере араба, Хилари так и не узнала. Возможно, ничего (всего лишь проверка на профпригодность). Через три недели ей предложили работать на разведку, стать солдатом невидимой войны. А полем боя для нее «фирма» определила Латинскую Америку: Мексика, Панама, Никарагуа, Аргентина и Колумбия. В основном первое время она оказывала незначительную помощь управлению по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Со временем задания усложнялись: уничтожение террористов-революционеров, подпольных торговцев оружием, противостояние международной мафии. Глобализация мира заключалась не только в политических и экономических договорах разных стран, но и в объединении усилий криминальных структур. Одно время Хилари стало казаться, что в этой рутине пройдет вся ее служба. К тому времени она достигла бальзаковского возраста, а это значило, что закат карьеры не за горами.

Все таланты бывшей эскортницы потребовались, когда «фирма» обратила внимание на небольшое нефтеносное государство, где у власти находился бывший гвардейский генерал Вилли Честерс. Выходец из семьи бедняков, он, едва заняв президентский дворец, сразу же занялся низшими слоями населения: для бедняков были открыты бесплатные больницы, школы, начали возводить многоквартирные дома. Деньги на все эти проекты отыскались довольно быстро и по-армейски просто. Президент Честерс национализировал нефтедобычу, которая более полусотни лет принадлежала трансатлантическим корпорациям. Теперь в деловых кругах Нового и Старого Света ходили упорные слухи о скорой национализации банков Ориноко. Подобную дерзость солдафону прощать никто не собирался. Несколько групп аналитиков занялись изучением ситуации. Анализ оказался крайне неоднозначным, и было выведено главное в этих изысканиях: «Студенческие волнения в столице не перерастут в повсеместные беспорядки, которые при возможности вооруженной подпитки можно будет окрестить в революцию». Почему так? Было ясно и без аналитиков: большая часть населения бедняки, и за своего президента они любого четвертуют.

Свергнуть Вилли Честерса можно было только двумя способами: либо прямой агрессией, как было с президентом Панамы (забывшим, чья рука его кормит), либо путем внутреннего дворцового переворота — подобных примеров в истории стран Латинской Америки было хоть отбавляй.

На этом варианте и решило остановиться руководство «фирмы». Началась тщательная подготовка будущей смены режима.

Почти два года для Хилари готовили легенду, все это время она находилась в Испании в качестве супруги смертельно больного престарелого миллионера, изучала жизнь местного высшего света, а заодно заочно знакомилась со сливками общества Республики Ориноко.

Когда легенда была полностью оформлена, женщина появилась на белоснежной яхте в Карибском море в качестве «Веселой вдовы». Дольше всего Хилари задержалась в Ориноко, цель: как можно тщательней изучить обстановку в окружении, близком к президенту Честерсу. За скупыми строчками инструкции скрывалось требование поближе сойтись с кем-нибудь из руководства страны (желательно премьер-министром, министром внутренних дел, министром обороны). Но оказаться в постели этих сановных чиновников не удавалось: они, как и их президент, были поглощены строительством нового государственного строя. Зато в «медовую ловушку», как глупый мотылек, угодил адмирал Мартинес.

Командующий военно-морскими силами Ориноко, конечно, был не столь могущественной фигурой, как прежние кандидаты в заговорщики, тем не менее под командованием адмирала находились значительные силы: боевые корабли, морская пехота и части берегового обеспечения. А главное, заключение экспертов гласило: «Луис Хорхе Мартинес происходит из древнего аристократического рода, образован, тщеславен. Самое главное — он ненавидит президента Честерса (считая, что гвардеец умышленно зажимает финансирование флота)». Это были те струны, на которых опытный разведчик сможет сыграть настоящую симфонию или, скажем, марш победителей.

Хилари со своей ролью справилась блестяще: адмирал не только согласился возглавить заговор, а даже создал тайную организацию из высшего офицерского состава флота. Но, по мнению тех же экспертов, сил у Мартинеса было явно недостаточно, чтобы свергнуть президента Честерса. Поэтому в дикой саванне начали спешно готовить армию наемников по давно наработанной методике «контрас».

Время стремительно приближалось к часу «икс», правда, когда руководство «фирмы» примет решение о начале операции «Гусиная охота», было неизвестно.

Каждый прожитый день заставлял «Веселую вдову» все больше и больше задумываться о своем будущем: оставаться все тем же «бойцом невидимого фронта» или стать первой леди пусть даже такой небольшой страны, как Ориноко. Эта история могла стать куда интересней заезженной сказки про Золушку.

Даже долгие годы, проведенные на секретной службе, не убили в Хилари женщину, и она, погрузившись в свои грезы, забыла основные догмы разведки, главная из которых гласит: «Серый кардинал всегда остается в тени». А сейчас ей и была отведена роль этого «серого» руководителя…

— Госпожа, к вам адмирал Мартинес, — в комнату неслышно вошла смуглолицая служанка.

— Адмирал? — невпопад произнесла «Веселая вдова», неожиданно ощутив учащенное сердцебиение — к лицу прилила кровь, от этого щеки порозовели и запылали огнем…

Морская вода кипятком обожгла тело Виктора, забило дыхание, мозг будто отключился.

Рефлекторно он сбросил «гады», освобождаясь от свинцовой тяжести на ногах. Потом вернулось осознание произошедшего, и сразу включились наработанные годами инстинкты выживания.

«В первую очередь определиться, где верх, где низ» — многие как раз из-за того, что теряли ориентацию под водой, камнем уходили на глубину, вместо того чтобы всплывать.

Савченко распахнул рот, выпуская из легких пузырьки воздуха — прозрачные шарики, словно живые организмы, меняя очертания, устремились вверх.

Подняв руки над головой, боевой пловец ударил ногами, посылая тело вслед за своими проводниками. Мгновение, еще мгновение — и вот голова шумно вырвалась на поверхность. Виктор сделал большой вдох и тут же увидел, как перед ним вырастает стена воды. Это было жуткое, но завораживающее зрелище: казалось, сейчас перед ним раздувает свой капюшон гигантская кобра.

Волна, закручивая на своей вершине белый хохолок пены, устремлялась все выше и выше.

Савченко, оторвав взгляд от стены, вовремя сообразил, что еще мгновение — и тонны воды обрушатся с десятиметровой высоты, разнеся его оболочку из костей и плоти на молекулы. Вдохнув как можно больше воздуха в легкие, он нырнул, стараясь уйти как можно дальше внутрь вызревающей волны.

Несколько мощных гребков — и в следующее мгновение невидимая сила швырнула боевого пловца сперва вниз, а затем потащила наверх. На этот раз Стрелок оказался на гребне новой растущей волны, с ужасом осознав, что вырваться из цепкой хватки бушующего моря нет возможности.

«Черт, где «Забияка»… Почему не подана команда «Человек за бортом»… Мать вашу…» — будто фотовспышки, взрывались в мозгу Виктора мольбы и проклятия. Это еще один вариант гибели в чрезвычайной ситуации — паника, именно она убивает чаще, чем пули и снаряды в бою.

Несколько секунд потребовалось, чтобы сила воли подавила нарастающую панику. Логика подсказывала, что, возможно, на корвете еще никто не знает об его исчезновении. Сам корабль в боевом походе идет в режиме радиомолчания и с погашенными огнями, полагаясь на свои радары. Да и кто его сможет сейчас найти среди разбушевавшейся стихии: это сложнее, чем обнаружить иголку в стогу сена. Шансов на спасение в такой ситуации у неподготовленного человека — ноль, у опытного морского диверсанта — один из тысячи. Но это лучше, чем ничего…

Волна, достигнув наконец своего пика, неожиданно рухнула, и Савченко полетел в тартарары, вертясь в кипящей пучине, что оказалось куда хуже, чем внутри испытательной центрифуги. Удар о воду и рывок что было сил к поверхности, чтобы набрать в горящие легкие глоток живительного воздуха.

Вскоре отсчет всем этим погружениям и всплытиям, кульбитам и ныркам был потерян. Виктор, забыв обо всем, действовал как робот, из последних сил выполняя чисто механические действия.

Но, как бы ни был силен дух, а тело натренировано, постепенно усталость брала свое. Сперва перед глазами пошли цветные круги, и, выныривая из воды в очередной раз, Стрелок вместо низко висящих черных туч видел множество разноцветных солнц, которые не вселяли оптимизма. Чуть позже стали неметь конечности, казалось, на руки и ноги будто повесили пудовые гири, которые вскоре должны были утащить боевого пловца на дно. «Обычный человек уже давно отдал бы душу Нептуну, но я необычный, — пульсировало в голове Савченко, как тревожная кнопка на электронном приборе. — Я ФРОГМЕН, вода моя стихия, вода моя стихия…»

Многолетние тренировки самогипноза в этот момент отключили болевые ощущения, заставив работать скрытые резервы организма.

Виктор упорно продолжал борьбу со штормом, не понимая, что переключенное сознание находится в другой реальности, где, словно в кинотеатре, демонстрировались кадры его собственной жизни.

«Ты запомни, малой, все эти твои книжки, компьютеры — фигня собачья, — потягивая из горлышка дешевое крепленое вино, говорил ему Гном, соседский парень, дембельнувшийся с Северного флота. На его черной морпеховской форме поблескивал новенький орден Мужества за чеченскую войну (тогда еще никто не знал, что та была первой). — Языком молоть может каждый, а вот чтобы за себя постоять, а если надо, и за других вписаться… Знаешь, как Цой поет: «Что будет стоить тысяча слов, когда нужна крепость руки…»

Гном стал для ботаника Витьки, которого обижали местные хулиганы едва ли не с детского сада, первым учителем, проводником в большую жизнь. Да еще каким! Через четыре года младший сержант Савченко на второй чеченской будет удостоен звания Героя России…

— Ты, Стрелок, конечно, парень неплохой, только детство еще в заднице играет, — вот распекает его после очередного боя командир разведгруппы прапорщик Дядя Федор. — Все Рэмбо из себя корчишь, а Рэмбы — они только в кино долго живут и всех побеждает герой-одиночка, камикадзе, вызывающий огонь на себя. В патовых ситуациях, это, конечно, нужно, а иногда даже необходимо, когда не жалеешь живота за други своего. А все остальное так, баловство, запомни это и дольше проживешь…

— Теперь, Виктор Сергеевич, ты капитан-лейтенант, — полковник Волин — Железный Коготь — пожимает ему на прощание руку. — Задание, как утверждают разведчики, обычное. Но ты не должен расслабляться, главная армейская истина — простых боевых задач не бывает. Чуть зазевался — и будет как у саперов: «Одна нога здесь, другая там». Держись, браток…

«Держись, браток, держись, браток, держись, браток», — пронеслась мысль автоматной очередью, возвращая боевого пловца в действительность. Очнувшись от самогипноза, Виктор отчетливо понял две вещи: первое — шторм стихает, и второе — сил бороться со стихией не осталось…

Тело обмякло и камнем пошло на дно, но сознание измученного, но живого человека не хотело сдаваться. Едва углекислота стала разрывать легкие, мышцы запульсировали, выталкивая обессиленного боевого пловца к поверхности. Набрав в легкие воздуха, он снова тонул и всплывал… Отчаянно хотелось жить, и не было сил бороться за жизнь. Когда мышцы окаменели, мозг продолжал работать, перебивая все возможные варианты спасения.

«Когда уже кажется, что все кончено, обратись к богу, возможно, он тебя и услышит», — вдруг он вспомнил слова, которые ему сказала пожилая медсестра в госпитале имени Бурденко, куда Виктор попал после тяжелого ранения. Кому эти слова предназначались, ему или другому бедолаге, он не помнил. Вот только после выписки зашел в храм Христа Спасителя и поставил самую дорогую свечку.

Позже, когда вернулся в отряд, захлестнула боевая работа, военная служба, здесь уже было не до церковных служб.

«Обратись к богу, — сверлило мозг боевого пловца и, как пощечина, звучало в ответ. — Как же обращусь, если не знаю ни одной молитвы».

Но что-то скрывалось в потаенных уголках памяти, то, о чем когда-то слышал, но больше никогда не вспоминал. И теперь эти волшебные слова лихорадочно искал инстинкт самосохранения. И вот…

— Отче наш, — едва слышно прошептали фиолетовые губы офицера, — иже еси на небесех!

Силы вновь его покинули, тело расслабилось и стало погружаться, сознание померкло…