Глава 4. Ночью все кошки тигры
— Черт бы всех вас побрал! — разбуженный автомобильным клаксоном, широко зевая, выругался капрал, исполняющий обязанности старшего наряда на КПП базы. Он был уже немолод, и до пенсии оставалось совсем немного, вот и приходилось терпеть. Выбравшись из глубокого кресла, он, неловко переваливаясь, направился к выходу. В соседней комнате его ждали подчиненные — двое матросов из службы тылового обеспечения. Обычно охраной базы занимались морские пехотинцы, но из-за подготовки к совместным учениям все было поставлено с ног на голову, часть их была куда-то откомандирована, остальные наводили лоск в своих казармах. Караульную службу несли те, кого поймали.
— Что там такое? — недовольно спросил капрал.
— Приехал грузовик, — ответил один из матросов.
— В чем проблема задержки?
— Это не наша машина, грузовик гражданский.
Отыграться на подчиненных за прерванный сон не получилось: чужие машины должен проверять старший караульной смены. Поправив ремень с тяжелой кобурой, капрал вышел на улицу.
Приблизившись к грузовику, моряк включил электрофонарик и направил луч в кабину. Внутри сидели двое креолов, облаченные в военную форму сухопутных войск, но без знаков различия. Обычно так одевались резервисты, которых раз в несколько лет собирали на военные сборы, но также могли вырядиться и террористы.
Капрал почувствовал, как от страха взмок лоб, а в желудке недовольно заурчали кишки, ноги предательски налились свинцом. Он так и стоял между зданием КПП и неизвестным грузовиком. Тем не менее мозг, подгоняемый бурлящим в организме адреналином и инстинктом самосохранения, работал в форсированном режиме и сейчас подсказывал, что если начнется стрельба, то он окажется под перекрестным огнем и уже через секунду будет дырявым, как дуршлаг.
Единственный шанс выжить (если, конечно, опасность существует) — действовать. Собрав остатки воли, капрал тяжело вздохнул и двинулся на плохо гнущихся ногах к автомобилю.
— Вы не ошиблись адресом, господа? — оказавшись возле грузовика, бодро спросил моряк.
— Нет, — коротко ответил здоровяк с черными подковообразными усами, сидящий рядом с водителем. Расстегнув нагрудный карман, он вытащил позолоченный жетон на цепочке. — Контрразведка, мы здесь с секретной миссией.
— Мне ничего об этом неизвестно, — выдавил капрал, страх постепенно улетучивался: контрразведчики действительно могли вырядиться в форму резервистов.
— Естественно, наше задание секретное, — снисходительно усмехнулся усатый здоровяк, пряча свой жетон.
— Но на территорию базы я могу вас пропустить только с позволения коменданта. — Липкий пот высох, голос стал уверенней.
— Отставить коменданта!
— Но я…
— Есть начальство и повыше твоего коменданта. — Словно фокусник, контрразведчик продемонстрировал на ладони прямоугольник мобильного телефона. Большой палец надавил кнопку вызова, затем включилась громкая связь. Несколько секунд из динамика доносились гудки вызова, потом ответили:
— Адмирал Мартинес слушает!
Услышав рядом голос командующего Военно-морских сил Ориноко, старый служака едва не лишился чувств.
— Господин адмирал, ваши люди слишком бюрократичны. Им нужно разрешение самого коменданта базы, чтобы пропустить нас внутрь.
— Кто старший караульный? — словно львиный рык донесся из динамика.
— Капрал Мантори. — Несчастный вытянулся по стойке смирно, как будто адмирал действительно стоял перед ним.
— Пропустить контрразведчиков на базу, немедленно! Записей не делать, коменданту ничего не сообщать! Секретная миссия, если кто-то об этом узнает, вас будут судить за разглашение государственной тайны! Это ясно?
— Так точно.
— Выполняйте!
Капрал сорвался с места и со всех ног помчался в здание КПП. Караульным, замершим с автоматами на изготовку, на ходу бросил:
— Отставить, это свои! — Усевшись за пульт управления, он открыл ворота. Когда стальные створки распахнулись, грузовик медленно проехал мимо контрольно-пропускного пункта. Старый служака, глядя вслед удаляющемуся автомобилю, с тоской пробормотал: — Скорее бы на пенсию…
Вахтенный матрос, облаченный поверх повседневной формы в пузатый спасательный жилет ярко-оранжевого цвета, в армейской каске на голове, вяло курсировал возле сходней, соединяющих бетонный пирс с «Забиякой». Время близилось к полуночи, но жара по-прежнему не спадала. Из-под каски тоненькими струйками скатывался соленый пот.
«Скорее бы уже смена, — со вздохом подумал часовой, поправляя ремень свисающего с плеча автомата. Хотелось до одури курить, но вахтенный знал, что ему устроит начальство, если поймает в карауле с зажженной сигаретой. — Хорошо командиру, сейчас на банкете отжигает».
Подняв голову, он посмотрел на утес, где высился залитый электрическим светом замок. В его воображении завертелись сюжеты, под стать голливудским режиссерам и совершено далекие от действительности.
Погруженный в свои фантазии, матрос не сразу услышал шум приближающегося грузовика. А когда услышал, автомобиль уже находился в какой-то сотне метров от корвета.
— Стой, кто и… едет! — закричал вахтенный, срывая с плеча оружие. В свете фар блеснул примкнутый штык, грузовик остановился.
— Матрос, в чем дело?! — Грубый окрик старшего помощника Ртищева вернул часовому уверенность.
— Неизвестная машина, товарищ капитан второго ранга!
— Почему сразу не доложил вахтенному офицеру? Ворон считаешь, разгильдяй!
Ртищев стремительным шагом перешел с корабля на пирс и подошел к часовому, взглянув на его автомат, по-змеиному прошипел:
— Почему оружие на предохранителе?
— Что? — Матрос скосил глаза и тут же получил сжатыми пальцами тычок в кадык.
Свою офицерскую карьеру Сергей Ртищев начал на Дальнем Востоке. Фанат восточных единоборств, он нашел учителя — отставного китайского офицера, который обучал местных нуворишей стилю китайских коммандос «Дуаньда». Жесткой, но эффективной системе, построенной на калечащих и убивающих ударах и захватах.
Корабли ТОФа тогда почти не выходили в море, и Сергей все вечера проводил на тренировках. За семь лет Ртищев превратился в машину для убийства. После перевода на Черноморский флот он продолжал тренировки в экономном режиме, втайне от окружающих…
Подхватив заваливающееся тело матроса, Ртищев оттащил его к краю пирса и столкнул в воду. Грузовик подкатил к корвету, из кабины поспешно выскочил усатый здоровяк и произнес на ломаном английском:
— Я Батиста.
— Хоть Самоса, мне без разницы. Свою задачу знаете?
— Так точно. Нам сопротивление не окажут?
— Нет. Экипаж плотно поужинал транквилизаторами и теперь отдыхает. — Ртищев озабоченно посмотрел на часы. — У нас осталось сорок минут, за это время вы должны спеленать моряков пластиковыми наручниками, а затем согнать в вертолетный ангар. Главное, чтобы никакого шума.
— А что будет через сорок минут? — поинтересовался Батиста. Он, как настоящий профессионал, хотел иметь как можно больше информации.
— Через сорок минут под воду должна уйти дежурная пара боевых пловцов на смену. Естественно, если этого не произойдет, через десять минут всплывет патрулирующая пара водолазов (воздух в баллонах будет на исходе). Эти будут уже порядком уставшие, но в адеквате и вооружены — вот это основная опасность для нас.
— Сделаем в лучшем виде. — Наемник положил ладонь на цевье автомата с навинченным на ствол черным цилиндром глушителя.
— Тогда за дело…
Захват корвета проходил по-киношному стремительно. Боевики, разделившись на пары, направились к спальным помещениям экипажа.
Наемники, обутые в мягкие мокасины с подошвами из натурального каучука, двигались бесшумно и стремительно. Каждый из них на память изучил схему устройства корабля, знал свою задачу и до автоматизма отработал свои действия. Проникая в офицерские каюты, матросские кубрики, они сперва стягивали запястья спящих пластиковыми наручниками, затем рты заклеивали скотчем и двигались дальше. Одурманенные моряки ворочались, словно гусеницы шелкопряда…
Боевые пловцы после ужина непривычно быстро сникли, а потом провалились в глубокий сон. Стоящий на вахте Клабор продержался немного дольше остальных, но в конце концов и его сморило. Крепко сбитый боец оперся спиной на стальную переборку и, положив ладонь правой руки на висящий на поясе нож разведчика, превратился в истукана. Он не услышал, как в кубрик проникли чужие, когда попытался сопротивляться, получил хук в висок, сломавший остатки сознания…
— Как все прошло? — нетерпеливо спросил Ртищев, едва Батиста вышел из кубрика в коридор. — Без крови обошлось?
— Какая кровь? — оскалился в кривой ухмылке командир наемников. — У них нет сил даже веки поднять. Лучше скажите, как вам удалось так их накачать снотворным?
— В Российском флоте есть такая особенность: ответственный дежурный имеет право проверить, чем кормят членов экипажа, — пояснил старший помощник, доверительно похлопав Батисту по плечу, хотя глаза оставались холодными. — Полдела сделано, но впереди самое сложное. Автоматы держите наготове, при любой попытке оказать сопротивление — огонь на поражение.
— Там что, бойцы пожестче рейнджеров? — поинтересовался Батиста.
— Недооценка противника — первый шаг к поражению…
Лежа на кушетке, Сергей Юсупов смотрел по видеомагнитофону свою любимую комедию «Бриллиантовая рука». Этот фильм он видел не один десяток раз, сейчас лента служила контрразведчику фоном для размышлений. А подумать было над чем.
Совместные учения вот-вот начнутся, а враг так и не обнаружен. Мыслишка «А был ли тот мальчик?» то и дело назойливым червем заползала в мозг, но подполковник ее гнал, потому что точно знал: «Враг есть, он хитрый, матерый и просто затаился». А это значило, что на корабле спрятана мина (пока в переносном смысле, а дальше кто знает). День выдался напряженным, подготовка старших офицеров к президентскому приему вызвала настоящий мандраж у всего экипажа. Видимо, поэтому сразу после ужина «Забияка» превратился в сонное царство.
«Надо было тоже сходить на ужин, а то скоро на сухомятке язву заработаю, — подумал Юсупов. В отличие от подчиненных, спать ему совершенно не хотелось. — Может, перекурить это дело?»
Закончить свою мысль подполковник не успел: дверь в каюте бесшумно открылась, на пороге стоял старший помощник в сопровождении двух неизвестных с оружием на изготовку.
— Вот что значит отрываться от коллектива и не посещать кают-компанию, — дружелюбно улыбнулся Ртищев.
— Так вот кто Иуда Искариот. — Догадка обожгла контрразведчика.
— Да, — утвердительно закивал старший помощник; он уже давно понял, что живущие в кубрике вертолетчиков прикомандированные никакие не спецы по ракетному вооружению. — Я Иуда, а ты цепной пес государства, рьяно хранящий его секреты. Хотя оба носим дворянские фамилии.
— Истинные аристократы никогда не торговали присягой. — Юсупов сел на край кровати. Броситься на неприятеля он даже не помышлял, неотрывно глядя на глушители автоматов.
— Как говорил один мой знакомый, ныне покойный: «Я слишком много знал», — донеслось с экрана телевизора.
— Пророческие слова, — еще шире улыбнулся Сергей Ртищев. — А теперь, тезка, если не хочешь умереть смертью тихой и непочетной, выполняй, что тебе скажут…
Время патрулирования истекло уже как десять минут, а смены все не было. Сахалин, старший патрульной пары, показал Кощею растопыренную ладонь, что обозначало: в баллонах воздуха осталось на пять минут, потом пальцы сомкнулись, указав направление. Напарник утвердительно кивнул.
Оба боевых пловца, держа перед собой автоматы, работая ластами, стали всплывать, пробивая своими телами морскую толщу.
На поверхности все было спокойно, корвет вяло покачивался у стенки пирса, на палубе никого не было видно. Аквалангисты переглянулись, Кощей покрутил пальцем у виска, что могло обозначать все, что угодно, но Сахалин утвердительно кивнул.
Они подплыли к небольшой платформе, подвешенной к борту «Забияки», специально служившей для спуска под воду боевых пловцов.
Сперва на настил легло оружие, затем были заброшены ласты. Наконец забравшись на платформу, диверсанты стали стаскивать акваланги. Едва тяжелые баллоны упали на дощатый настил, как платформу залил желтый электрический свет.
— Что за х…! — выругался Сахалин, прикрывая глаза ладонью и всматриваясь вверх. На борту корабля стояла группа автоматчиков, двое держали их в фокусе мощных портативных фонарей, еще двое не сводили стволов автоматов, а в центре, широко расставив ноги, стоял Сергей Ртищев.
— Капдва, ты что, совсем с глузду съехал?! — не понимая, что происходит, зло спросил Сахалин, но старший помощник сделал вид, что его не услышал — вместо ответа приказал. — Руки держим перед собой и не спеша поднимаемся на корвет!
— Да пошел ты… — сплюнул Кощей, мышцы его напряглись как тетива лука, готовые в любой момент швырнуть могучее тело в сторону от предательского света в спасительный мрак глубины. Он взглянул на старшего.
— Прыгнете в воду — швырну гранату, — предупредил Ртищев и продемонстрировал боевым пловцам шар наступательной гранаты, выдернул чеку. Стальной щелчок в тишине прозвучал зловещим звуком захлопнувшегося капкана…
Все было закончено. Если не считать трупа часового, то захват «Забияки» прошел абсолютно бескровно и не по-голливудски тихо.
Войдя в командную рубку, Ртищев стал отдавать приказы.
— Швартовы отдать. С газотурбинным генератором справитесь? — спросил у Батисты.
— Йес, сэр, — вытянулся тот, демонстрируя военную выправку.
— Действуй.
Один из наемников занял место за штурвалом…
Приказ полковника Неонела «всем гулять» своим словом подкрепил адмирал Добрынин, при этом добавив: «Только смотрите, мозги трезвыми держите».
Уже час как началась «дружеская пирушка», алкоголь лился рекой, вернее сказать, в основном проливался на столы. Моряки и президентская свита сидели вперемежку, чередуя тосты с общением, смеси различных языков сопровождались бурными жестами.
Сам Вилли Честерс со своим верным телохранителем в полном молчании сидел в некотором отдалении рука об руку с адмиралом Добрыниным, который предварительно усадил рядом Виктора, успев шепнуть в самом начале застолья:
— Китель сними, не отсвечивай Звездой Героя. Не дразни бесов.
Савченко молча снял китель, повесил на спинку стула так, чтобы скрыть муляж золотой звезды.
В отличие от основной массы пирующих, президент и адмирал в беседе обходились без жестов. Добрынин свободно владел испанским, слушая Честерса, он вкратце переводил его вполголоса, держа боевого пловца в курсе разговора.
— Старый вояка, а попался в примитивную западню, как желторотый салага, — сетовал Вилли на превратности судьбы. Из большой хрустальной бутылки Хуан Милито налил ему на два пальца французского коньяка. Машинально вращая между ладонями пузатый бокал, президент смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль — чувствовалось, что произошедшее выбило его из колеи.
Адмирал понимал, что для эффективного противостояния заговорщикам следует вернуть главе республики уверенность в своих силах.
— Да не такая уж и примитивная западня, — отправляя в рот крошечный бутерброд с белужьей икрой, произнес Добрынин. — За внешней простотой чувствуется твердая рука профессионалов, не чета вашей доморощенной хунте.
— Думаете, постарались мои заклятые друзья?
— С учетом выгод, вытекающих из произошедшего, они кандидаты номер один.
— Отстранение меня от власти, смена политического курса, — начал вслух перечислять Вилли. — Естественно, разрыв всех контактов и договоров с Россией, срыв совместных учений. И как результат, вбивается клин в наше южноамериканское единство. Да уж, целое лукошко приятных сюрпризов для наших врагов.
— Не это главное сейчас, — фальшиво улыбнулся адмирал.
— Не это? — удивился Честерс. — А что же?
— Мартинес времени на раздумья дал до утра, а потом проговорился, что выступление с речью об отставке всего лишь формальность. Значит, основные события, «точка невозврата», произойдут утром. То есть у нас есть время попытаться переиграть путчистов.
Глава Ориноко одним глотком влил в себя коньяк. Исподтишка наблюдая за ним, Виктор понял: Честерс тянет время, пытаясь найти ответ на такие умозаключения адмирала.
— Что мы можем сделать? — медленно произнес Вилли. — Выражаясь военным языком, мы безоружны и находимся во враждебном окружении превосходящих сил. Для нас это патовая ситуация, позволяющая лишь умереть героической смертью.
— Не торопитесь с выводами, господин президент. Выводы, сделанные под давлением эмоций, могут оказаться ошибочными.
— То есть?
— Во-первых, заговорщиков, как правило, не бывает много. Закон соблюдения тайны требует ограничить круг посвященных. Это потом, когда цели и задачи озвучены, можно ожидать, что найдутся серьезные силы, которые пожелают встать под знамена новых Маратов и Робеспьеров. Во-вторых, мы не так уж и безоружны. Внизу у стенок причалов стоят боевые корабли России. Там же усиленная рота морской пехоты с бронетехникой, на каждом из кораблей группа антитеррора, плюс команда боевых пловцов. В былые времена такими силами свергали правительства и страны направляли на истинный путь построения социалистического общества. Сейчас, я думаю, мы вполне сможем защитить всенародно избранного президента республики Ориноко.
— Звучит оптимистически. — Вилли взял бутылку, плеснул себе и Добрынину по хорошему глотку коньяка. — Только как мы передадим вашей «непобедимой армаде» сигнал SOS?
— От замка к подножию утеса ведет всего одна дорога, — неожиданно горячо заговорил Хуан Милито, видно было, парня терзают бездействие и бессилие. — Даже если вырваться за ворота замка, далеко не уйти. Достаточно одного хорошего снайпера. Но я готов рискнуть.
— Бессмысленная смерть — не выход, — на лице Добрынина по-прежнему сияла широкая улыбка. Он поднял бокал, так что со стороны казалось, будто сейчас прозвучит очередной тост. — Нужно предпринять такой маневр, который станет полной неожиданностью для наших тюремщиков. Как говорится, «нормальные герои всегда идут в обход».
— Не понял? — слегка «набычился» президентский бодигард.
— А я понял, — Честерс вновь одним глотком опустошил бокал, — и кажется, нашел нужное решение этой головоломки…
Как ни ждала Хилари этого звонка, он прозвучал неожиданно и оглушительно громко. Молодая женщина дернулась, словно ее тело пронзил разряд тока или копье, брошенное неведомой безжалостной рукой. Несколько секунд она не решалась взять телефон и лишь на пятом зуммере сняла трубку.
— Слушаю.
— Внимательно слушай, детка, — из динамика донесся возбужденный голос адмирала Мартинеса. — У нас все получилось. Ястреб угодил в ловко расставленные силки, теперь ему никогда не взмыть в небо!
От избытка чувств, буквально переполняющих его, Луис Хорхе Мартинес выражался яркими, цветастыми фразами, тем самым развеселив подругу.
— Он согласился отречься от власти? — горя от нетерпения, спросила Хилари, чувствуя, как по ее телу разливается горячая волна блаженства.
— Пока нет, но у него до утра будет время все хорошенько взвесить и продумать, чтобы принять единственно верное решение. А если нет, то и к такому обороту мы готовы. Завтра вечером это будет совсем другая страна.
— Я горжусь тобой, мой адмирал, — с придыханием томно произнесла в микрофон молодая женщина.
— А я хочу, чтобы ты была свидетельницей моего триумфа! Я сейчас на аэродроме, жду тебя, прилетай!
— А как же твоя семья? — Чисто житейский вопрос мог разрушить любую идиллию, но только не в этот раз.
— Семья сейчас в полном составе находится на загородной вилле, — обрадовал любовницу адмирал. — Им пока незачем знать о происходящем. Другое дело — ты! Я хочу бросить эту страну к твоим ногам, моя любовь, как шкуру добытого зверя.
— Перед такими словами не устоит ни одна женщина! — заливисто рассмеялась Хилари. На какое-то мгновение она даже забыла, что является резидентом разведки в этой стране и, вполне возможно, когда все будет закончено, бесследно исчезнет.
«Это будет потом, — нашептывал внутренний голос подсознанию, — а пока наслаждайся успехом. Ты его заработала больше всех этих заговорщиков, вместе взятых».
— Хорошо, Луис, я вылетаю, — наконец проговорила женщина, совершенно забыв, что сперва нужно будет разбудить пилота и дождаться, когда он «раскочегарит» свою стальную стрекозу…
Вилли Честерс достал из нагрудного кармана тонкую длинную сигару, личный подарок кубинского команданте (ежемесячно коробку любимого табака президента доставляли дипломатической почтой с Острова свободы).
Телохранитель предупредительно щелкнул зажигалкой.
— Я помню, когда замок Святого Захария был военным лицеем, — раскурив сигару, пустился в воспоминания Вилли. — Десятилетние мальчики сюда попадали на долгие семь лет, и те, кто оканчивал лицей с отличием, получали право учиться дальше, за границей. Остальным приходилось делать карьеру в войсках, начиная службу унтер-офицерами. Я в свое время тоже прошел эту жесткую школу, правда, унтер-офицерские лычки меня обошли. После Мадридской парашютно-десантной академии вернулся на родину первым лейтенантом.
Зажав сигару левой рукой, правой президент потянулся за коньяком.
— Здесь я стал мужчиной. — Он неожиданно громко засмеялся. — Все произошло слишком быстро, я едва успел забраться на местную проститутку Хуаниту, а она, по-моему, вообще ничего не почувствовала…
Сидящие рядом с Вилли офицеры дружно рассмеялись, подобные ситуации случаются в жизни каждого.
— Семь лет — это много, — покачал головой Добрынин, в его глазах блеснули огоньки догадки. — А в «самоходы» срывались со своей альма-матер?
— Что есть «самоход»? — не понял Честерс.
— Самовольные отлучки из расположения лицея, — пояснил адмирал.
— Было, было, — широко улыбнувшись, закивал президент. С улыбкой на лице он поднял бокал, но улыбка тут же исчезла. Вилли пристально посмотрел в глаза Добрынина.
— На пятом курсе мой приятель Николас, теперь он командует президентской гвардией, обнаружил тайный ход из замка прямо к подножию утеса. Мы им пользовались два года.
— Кто знал о вашей находке? — Добрынин вцепился в президентскую тайну, как голодный аллигатор в антилопу, припавшую к живительной влаге водоема.
— Только три мушкетера — я, Николас и Августо. Это был секрет нашей компании, потому что, узнай еще кто, обязательно пошли бы слухи по всему лицею. Информаторов у преподавателей хватало, и мы могли поплатиться учебой. Правда, по окончании мы собирались эту тайну продать кому-то из богатеньких салаг, но за несколько недель до выпуска Августо погиб — случайный выстрел на полигоне. Мы с Николасом были настолько шокированы этой смертью, что совершенно забыли о возможном заработке. Ну а потом, за повсе дневными делами, и вовсе этот тайный ход вылетел из памяти.
— Значит, он все еще может существовать?
— Вполне. Замок с тех пор ни разу не перестраивали, обычно обходились косметическим ремонтом. Даже когда из лицея сделали военно-морскую академию, а позже музей.
Адмирал посмотрел на Савченко. После подробного перевода в подсказке тот не нуждался.
— Это шанс, — подняв бокал, сказал диверсант.
— Только очень уж хиленький.
— Не разбив яиц, омлет не пожаришь, — парировал Виктор.
Добрынин задумался: других альтернатив не было — либо рискнуть, либо ждать «у моря погоды» в качестве заложника.
— Если в это впишемся, обратного пути не будет.
Диверсант громко захохотал, запрокинув голову назад, будто услышав веселую шутку. В шуме общего «веселья» на него никто не обратил внимания, даже охранники не изменили своих поз, не видя угрозы.
— Наполеон сказал: «Главное — ввязаться в драку, а там посмотрим». Нужно рисковать.
— Я тебя услышал, фрогмен. — Добрынин всем телом повернулся к Честерсу. — Итак, господин президент, хотелось бы узнать, где находится телепорт вашей героической юности. О цене, думаю, договоримся…
Любое серьезное застолье, в простонародье пьянка, кроме веселья имеет и отрицательную сторону. А именно: всегда найдется «выпивоха», который не рассчитает свои силы и вскоре уподобится животному.
Полковнику Неонеле подобное приходилось видеть неоднократно. Предчувствия не обманули его и в этот раз.
Русский офицер (видимо, адъютант адмирала), сидя за одним столом со своим «патроном», умудрился перебрать дорогого французского коньяку и сейчас вовсю боролся с подступающими рвотными позывами.
«Не хватало еще, чтобы эта свинья замарала зал, где собирается наш орден», — с ненавистью подумал командующий оринокской морской пехотой. Развернувшись к оцеплению, Хуан Неонела моментально выхватил взглядом гориллоподобного унтера.
— Раймонд, оттащи эту свинью в сортир, пусть там проблюется, а потом преподай ему урок хороших манер в гостях.
— Слушаюсь, — в предвкушении развлечения оскалился верзила. Забросив автомат за спину, он бегом бросился к президентскому столу. Под общий смех охранников он ухватил Савченко за ворот рубашки и потащил к выходу…
Оказавшись за дверью, Виктор еще несколько секунд изображал пьяного, убедившись, что за ними никто не последовал. Рванувшись вперед, он заставил унтера остановиться, тот отпустил «гостя» и встал, широко расставив ноги, с интересом наблюдая, как этот выпивоха окажет ему сопротивление…
Выпрямившись во весь рост, Савченко посмотрел на своего конвоира абсолютно трезвым взглядом.
— Говорите по-английски? — спросил боевой пловец.
— Что?! — только и успел спросить Раймонд, как его буквально парализовал животный страх, а внизу живота ледяным холодом разлилась боль. Он попытался перехватить автомат, но руки его не слушались, стали чужими и неподъемными. В следующее мгновение в солнечное сплетение врезался кулак диверсанта, боль заставила унтера согнуться вдвое. Виктор сделал шаг вперед, левая рука ухватила Раймонда за нижнюю челюсть, правая легла на затылок. Круговое движение завершилось костным хрустом, безвольное тело кулем рухнуло на гранитный пол.
А боевому пловцу пришлось тащить безжизненную тушу конвоира в дальний угол, где Раймонд нашел свое последнее пристанище за колонной. Автомат и запасные обоймы Виктор забрал, снял ремень с кобурой. В принципе вооружаться ему не следовало, перед ним стояла другая задача, но, как настоящий профессионал, он знал: их скоро начнут искать и, естественно, найдут. Отсутствие оружия логически объяснялось очередной версией «Крепкого орешка», а наличие могло привести к еще неизвестно каким выводам.
Кобуру с «кольтом» повесил на пояс, на ремень подцепил подсумок с запасными магазинами. Автомат был американский, «ингрэм», разработанный для подразделений специального назначения, но не прижившийся там. Зато за миниатюрные размеры и высокую скорострельность его полюбили наркобароны, террористы, иногда использовали наемные убийцы. Для настоящего боя «ингрэм» был проблематичным, зато с близкого расстояния в долю секунды живого человека превращал в кровавое месиво.
— Будем надеяться, что воевать с ним мне не придется. — Виктор забросил «ингрэм» за плечо. Теперь ему предстояло выбраться из замка на «большую воду».
Тайный ход находился в восточной башне, президент Честерс подробно рассказал, как до нее добраться из цитадели, где был устроен «банкет». За несколько сот лет замок Святого Захария неоднократно достраивался, добавлялись новые строения, которые в конце концов накрыли общей крышей, где сейчас петляло несколько десятков переходов, переулков, тупиков.
Глава республики, несмотря на то что с тех пор минуло почти сорок лет, на память смог вспомнить кратчайший маршрут. Видимо, подействовала стрессовая ситуация.
Все башни замка имели свои собственные имена, причем именовались они на разных языках. Если южная с главными воротами носила английское название «Эскалибур», то восточная именовалась по-итальянски «Дольче вита», также имели место немецкое, испанское и даже индейское название. А чтобы лучше ориентироваться, внутри замка в качестве указателей на стенах висели мраморные панно с изображением картин соответствующего сюжета.
— «Дольче Вита» переводится с итальянского как «сладкая жизнь», — негромко вещал Честерс, попыхивая сигарой. — В девятнадцатом веке так говорили моряки, которые приплывали за каучуком. После долгого морского перехода из Европы в Новый Свет их действительно в порту ждала сладкая жизнь в виде крепкого рома и дешевых проституток. Картинки, конечно, уступают индийскому храму любви, но понять смысл можно.
Оглядевшись, Виктор наконец нашел подходящую — несколько матросов, стилизованных под морских бродяг, отчаянно рубились в кости среди разбросанных пустых бутылок.
На следующей мраморной картинке моряк тащил на кровать полуголую девицу. «Направление выбрано верно, теперь главное — не нарваться на вертухаев».
Дежурное освещение давало диверсанту возможность неплохо ориентироваться в лабиринтах замка. Спустя четверть часа Виктор, так и не заметив ни одного охранника мятежников, добрался до восточной башни.
Вблизи строение, при появлении которого на горизонте моряки восторженно кричали: «Дольче вита!» — оказалось мрачным средневековым узилищем, где должны были орудовать кровожадные палачи инквизиции или на худой конец творить свои бесовские мессы чернокнижники. Возможно, лет пятнадцать назад так бы и подумал ушастый ботан, помешанный на компьютере Витька Савченко, но матерому морскому диверсанту с позывным Стрелок было не до щенячьих восторгов — время работало против него.
Боевой пловец, опустив указательный палец на спусковой крючок автомата, свободной рукой потянул на себя массивную дверь.
Тусклый свет матовых фонарей обозначил широкую лестницу, ведущую наверх. Каменные ступени, грубые деревянные перила. Через каждые десять метров лестничная площадка с артиллерийскими портами и полудюжиной пушек. Три площадки и тридцатиметровая башня пялились на залив Русалок жерлами восемнадцати орудий, которые за всю историю существования замка так ни разу не выстрелили.
«Здесь бы исторические фильмы снимать», — невольно восхитился Виктор, выхватив взглядом деревянный лафет старинной гладкоствольной пушки, установленной на ближайшей лестничной площадке. Дальше любоваться раритетами не было времени.
«Слева от лестницы есть небольшой проем, — вспоминал диверсант наставление президента. — Николас туда забросил мяч для тенниса, вещь на тот момент дефицитная, вот и пришлось внутрь забраться. А там оказался барельеф конкистадора в стальных латах, сжимающего двуручный меч. Латы, как и сам барельеф, были из мрамора, только покрыты металлической краской, а вот меч настоящий. Какой мальчишка удержится от соблазна подержать в руках настоящее рыцарское оружие? Вот Николас и потянул на себя ручку меча, а барельеф взял и отошел в сторону, обнажив тайный проход. Вот по этому ходу мы и выбирались в город».
Виктор выдохнул и боком протиснулся в узкий проем, затем сделал шаг вовнутрь, там было попросторней. А вот и барельеф. Металлическая краска с доспехов давно осыпалась, но меч с широким клинком и длинной рифленой рукояткой действительно завораживал.
Диверсант ухватился за рукоятку и потянул на себя, мраморная плита бесшумно отъехала в сторону, в лицо дохнуло спертым воздухом подземелья.
На Савченко пялилась черным глазом непроглядная бездна. Подобное ему доводилось видеть, когда еще срочником он попал в плен к чеченским боевикам и оказался в бункере.
«Если долго смотреть в бездну, то поймешь, что бездна смотрит на тебя, — припомнил он слова Ницше, но тут же настроил себя на «рабочий» лад, помянув «незлым тихим словом» своего недавнего конвоира. — Оружием обвешался, как баран, лучше бы фонарь захватил».
Впрочем, наличие фонаря было всего лишь деталью, не особо важной. Со слов главы Ориноко он знал, что вниз ведет крутая винтовая лестница и, чтобы с нее не навернуться, лучше держаться за перила с правой стороны.
Шагнув вперед, Виктор почувствовал, как ступенька под ногой ушла вниз и следом с едва слышным шипением проход закрылся. Теперь только вперед. Глаза немного привыкли к темноте, но все равно ничего не было видно, приходилось двигаться на ощупь, держась за тонкую полоску перил.
На лицо, руки, шею то и дело налипала густой сеткой многолетняя паутина с клубками пыли. Эта адская смесь лезла в уши, неприятно щекотала ноздри, но останавливаться Виктор не собирался, лишь мысленно метроном отбивал «только вперед, только на линию огня».
Сколько вниз вело ступеней, он не считал, но, едва выставленная вперед рука уперлась в гранитную плиту, понял, что уже прошел сквозь утес и достиг подножия. Теперь нужно было отыскать «ключик» от второй двери.
«Мы тогда почти месяц потратили на поиски выхода наружу, — рассказывал Вилли Честерс, — а он, оказывается, был у нас под носом. Для того, чтобы Сим-Сим открылся, нужно было просто надавить на край перил, это и был рычаг».
Савченко так и сделал — плита, закрывающая вход, отъехала в сторону. Дальше — проще, впереди тянулась широкая природная трещина. «Вход закрывается только изнутри, снаружи его практически не видно».
Расщелина оборвалась небольшим песчаным пляжем, впереди мягко шуршали волны, залитые светом прожекторов, виднелись силуэты отряда российских кораблей. Справа в глубине бухты стояли корабли Военно-морских сил Ориноко — даже сейчас, ночью, республиканский флот выглядел куда скромнее «гостей».
Виктор прикинул на глаз: до своих напрямую было не меньше мили, зато по берегу вышло бы не менее пяти, да еще через посты охранения.
«И долго, и хлопотно, нужно плыть», — вывод напрашивался сам собой, оставался нерешенным еще один вопрос: что делать с оружием? Как профессиональному диверсанту, Савченко удобнее было оставить «стволы» при себе, но здравый смысл подсказывал другое. С оружием он бы без труда пересек бухту, а вот дальше как быть? Мокрый непонятный вооруженный тип как попадет на российский боевой корабль? Да ни один часовой долго рассуждать не станет, а, скорее всего, пальнет раньше, чем спросит: «Стой, кто идет?»
Автомат и пистолет Виктор спрятал возле самой расщелины, бесшумно вошел в воду и поплыл на свет.
Вот уже полчаса прошло с того момента, как Раймонд уволок блевать упившегося в хлам русского офицера. Полковник Неонела с недоумением посмотрел на часы и пробурчал:
— Где можно столько шляться? — зыркнул на двух крайних унтер-офицеров и прикрикнул. — Живо разыщите Раймонда.
Подчиненные козырнули и бросились вон из зала, на ходу вешая на плечо автоматы. Вернулись они неожиданно быстро.
— Господин полковник, сержант убит! Оружие его пропало, и русского тоже нигде нет!
— Как убит?! — Раймонд был одним из лучших бойцов, черный пояс по карате, инструктор по рукопашному бою. И какой-то неадекватный русский! Теплилась надежда — дикая случайность. Поскользнулся на блевотине, ударился затылком или виском, а заложник на рефлексах забрал оружие и где-то блуждает в пьяном угаре.
— У него шея сломана, — последняя надежда разрушилась, как карточный домик. Хуан Неонела обернулся и настороженно осмотрел гуляющих «гостей», но русские по-прежнему не проявляли агрессии, продолжали бражничать, кое-где общение уже шло на повышенных тонах.
Полковник включил рацию и связался с внешним оцеплением.
— Майк, как дела?
— Все в порядке, тишина, — отчитался штаб-сержант, отвечавший за внешнее охранение, и спросил, почувствовав напряжение в голосе командира. — Что-то произошло, господин полковник?
— У нас один беглец, — процедил Неонела. — Возьми отделение бойцов и обыщите весь замок. Но будьте осторожны, он вооружен…
Плантатор сидел в салоне небольшого микроавтобуса, оборудованного под передвижной штаб.
Двое наемников, принимая сообщения от направляющихся в столицу отрядов, расставляли на карте отметки. Все подразделения, доставленные в центр, перегрузились с самолетов в грузовики и теперь направлялись в Сан-Симон.
— Связь с Папой Диком, — коротко приказал Плантатор. Один из наемников включил радиостанцию и протянул шефу микрофон.
— Фазенда, вызывает Плантатор. Фазенда, вызывает Плантатор!
Динамик рации крякнул, отрывисто захрипел и ответил голосом адмирала Мартинеса:
— Фазенда слушает Плантатора, как у вас дела?
— Все о’кей, работники прибыли и готовы заняться делом. Все по намеченному графику.
— Великолепно. Когда вся семья соберется за одним столом, свяжись со мной. До связи…
Адмирал передал микрофон радисту и отошел в сторону, его сердце колотилось, как у вымотавшегося марафонца.
«Наверное, так себя чувствуют все заговорщики, — подумал Луис Хорхе, представляя мысленно размышления и чувства сенатора Брута в ночь перед убийством Цезаря, отцов-основателей США, решившихся бросить вызов метрополии, владычице морей Великой Британии.
— Господин адмирал, на связи полковник Неонела, — до него донесся голос радиста.
— Что у тебя, Хуан? — адмирал переключился на рабочий лад. — Бежал русский? Вооружен… Решил поиграть в супергероя, это не страшно, главное, чтобы он не вырвался за пределы замка. Утром все будет кончено, а этот русский еще ответит за убийство твоего сержанта. Держи меня в курсе происходящего…
Матрос Сидоров, заступив на пост возле трапа большого десантного корабля «Кронштадт», в мыслях уже представлял себе возвращение в родной Орел, скорый дембель. И про себя даже репетировал речь, которую он «отольет» своим закадычным корешам о дальних заморских походах. Молодой матрос так увлекся в своих фантазиях, что не заметил, как из темноты на него вышел незнакомец в мокрой одежде неопределенного цвета.
Сидоров судорожно сглотнул подступивший к горлу нервный ком и хрипло выкрикнул, напрочь позабыв статьи устава караульной службы.
— Ты куда прешь, бомжара, твою мать!
А в ответ услышал родную речь:
— Как службу несешь, боец? Живо вахтенного офицера…
