Посидев в командирском кресле тренажера и вдоволь насладившись довольно натуральной имитацией управления настоящей подлодкой, я поздравил конструктора Пирогова с замечательным успехом.

– Без поддержки Сергея Сергеевича у нас бы ничего не получилось, – улыбнулся тот.

– Будет вам скромничать, – похлопал его по плечу генерал и вдруг заторопился: – Ну, до встречи, Петр Степанович, нам нужно попасть еще в одно место…

Мы покинули тренажер и спустились по лестнице к выходу из здания. «Интересно, куда теперь?» – гадал я, усаживаясь в служебное авто Горчакова.

– Хочу показать еще один интересный «объект», – довольно сказал шеф, словно услышав мой вопрос.

За окнами машины снова замелькали московские кварталы и бесконечные проспекты…

Горчаков копался в мобильнике, пытаясь кому-то дозвониться, но вскоре в его телефоне сел аккумулятор.

– Возьмите мой, – протянул я свой мобильник.

– Благодарю. Нужный номер забит в телефонной книге, а по памяти я его не помню, – отмахнулся он и проворчал: – Вот же времена пошли! Села батарейка в мобильнике, и все: был человек, и нет человека!..

Темнело в это время года, как и положено, поздно. Фонари еще не зажглись, но улицы города щедро освещали рекламные вывески и огни торговых центров, которые по приказу богатых хозяев не выключали никогда. После сорока минут блуждания по московским трассам, наше авто подъехало к уродливому зданию эпохи соцреализма – слишком монументальному, чтобы на его месте построить новое и слишком старому, чтобы гармонично смотреться в современном городе.

Местечко, куда мы прибыли, я узнал – раз пять или шесть в годы службы во «Фрегате» мне доводилось здесь бывать.

«Федеральное унитарное предприятие. Клиника научной хирургии № 161», – прочитал я табличку справа от главного входа.

Да, именно в этой клинике мне штопали рваные раны, вынимали пули, сращивали кости и восстанавливали растраченное на спецоперациях здоровье.

– Не соскучился по местным светилам медицины? – улыбнулся мой провожатый и показал удостоверение двум охранникам.

– Светилы нужны тяжело раненным и очень пожилым пенсионерам. Ранения я все, слава богу, залечил, а до пожилого возраста пока не дожил.

– Молодец. Ты никогда не терял чувство юмора. Ну, пошли к лифту…

Признаюсь, на последнем этаже, где располагалось Отделение интенсивной психотерапии, я никогда не был. И тот факт, что Горчаков приволок меня именно сюда, здорово насторожил. С чего бы? Я слишком плохо выгляжу или у меня вид почти спившегося человека?..

У разъехавшихся дверей лифта нас поджидала деваха в офисном прикиде – то ли ассистент главврача, то ли его секретарша. Каблуки, когти под хохлому, волосы ниже багажника, в руках луивиттонная папочка из линолеума, все дела… Сейчас много таких клонов.

– Здравствуйте. Профессор ждет вас, – произнесла она тоном, наполненным фальшивым гостеприимством. И театрально повела ладошкой: – Прошу…

Пока мы топали по коридору, секретарша не умолкала: то отпускала неуместные шуточки, то заигрывала со мной, то заискивала перед генералом. «Лет тридцать, – покривился я, наблюдая за ее ужимками, – а мозги уже переформатировала из ГОСТа под европейские ISO…»

Войдя вслед за Горчаковым в кабинет заведующего отделением, я опешил: за столом восседал еще один странный субъект: тощий мужик лет сорока пяти с длинным лицом и лошадиными передними зубами. Это был очень странный тип – как по форме, так и по содержанию. Не задерживаясь на одном месте, он постоянно метался по кабинету: то садился в кресло, то вскакивал и зачем-то бежал к одному из многочисленных шкафчиков, то распахивал окно или, подойдя к входной двери, настороженно прислушивался к тому, что происходит в приемной. Причем все действия сопровождал чудным профессиональным сленгом, ржал через слово, как джокер, и скалился в ужасной улыбке, демонстрируя уродливые желтые зубы. В общем, популизм, дежурные фразы, экономические коррективы по существу и нелепости в обычной пропорции. Все на месте.

Если в двух словах, то основная идея «медицинского светоча» сводилась к тому, что в широком смысле человек – есть полное дерьмо. Я сначала даже заинтересовался, потому что частично разделял данное убеждение.

Ну, а потом Горчаков прервал бенефис старшего по дурдому:

– Александр Вадимович, к сожалению, у нас маловато времени. Позвольте нам полюбоваться на «объект», и мы помчимся дальше.

– Да-да, конечно! – всплеснул тот руками. – «Объект» на прежнем месте и практически готов к применению. Прошу за мной…

«Какой «объект»? К какому применению?..» – гадал я, следуя по коридору за генералом и придурковатым профессором.

Я знал отвратительную привычку Сергея Сергеевича «радовать» своих сотрудников сюрпризами и ставить, мягко говоря, в дурацкое положение. Но то, что ожидало меня в одной из палат, расположенных в охраняемой зоне длинного коридора, потрясло даже мое воображение.

Помещение, куда привел нас профессор, по сути, не являлось палатой. Это была смежная с ней темная комната, с огромным окном из бронированного стекла. Сквозь окно, как я понял, врачи и прочие специалисты высоких психологических материй имели возможность наблюдать за поведением пациентов.

«Словно телевизионная панель, – отметил я про себя. – Интересно, какое у нас сегодня «кино»?..»

Главным действующим героем сегодняшнего киносеанса оказался я. Точнее, человек, похожий на меня, как две капли воды. Увидев его – неподвижно сидящего на кровати и глазеющего в небо сквозь решетку окна, – я остолбенел.

– Узнаешь? – послышался насмешливый голос Горчакова.

Я проглотил вставший в горле ком. Шеф продолжал наслаждаться моей растерянностью:

– Как тебе «объект»? Кстати, нам пришлось немало над ним поработать.

– Охренеть… Где вы его… нашли?

– Места знать надо.

Я подошел вплотную к стеклу, чтобы лучше рассмотреть мужчину…

Он был приблизительно моего возраста. Рост… Трудно сказать, когда человек сидит, но осанка определенно была не моя – долгие годы занятия спортом и тяжелые физические нагрузки погружений на большую глубину сделали мою фигуру атлетической, с широкими плечами и прямой спиной. Мужик же сидел ссутулившись, безвольно опустив руки вдоль туловища.

Будто угадывая мои мысли, Сергей Сергеевич уточнил:

– На фигуру и отсутствие накачанных мышц не обращай внимания – над этими компонентами еще предстоит потрудиться.

Чокнутый профессор поддакнул:

– Полтора месяца специального рациона, ежедневный комплекс тренировок и, встав рядом с ним у зеркала, вы не найдете разницы.

– Полагаете, это так просто – сделать мою точную копию?

– Элементарно!

– Ну да, – с прискорбием кивнул я. – Что для одного элементарно, то для другого сложно.

Снова оскалив клыки, психотерапевт дико заржал.

– Ну, как тебе твоя копия? – наслаждался Горчаков.

– Круто. Даже не предполагал, что существует столь похожий на меня человек.

От кабинета, где находится «объект», нас отделяло бронебойное стекло, вмурованное в толстую несущую стену. Тем не менее я отвечал шепотом. Наверное, от волнения.

– Сергей Сергеевич, помимо фигуры, есть и другие отличия. Например, цвет волос. У него они посветлее.

– Вот об этом я беспокоюсь меньше всего. Подкрасим.

Помолчав, я задал главный вопрос:

– Судя по наличию этого двойника, вы были абсолютно уверены в моем согласии участвовать в предстоящей операции. Верно?

Он снова отшутился:

– Неужели после того, как создана сверхмалая «Барракуда» (причем создана буквально под тебя!) и даже найдена твоя абсолютная копия, ты откажешь старому коллеге по совместной службе?!

– Я не готов ответить, товарищ генерал. Мне нужно подумать.

– Ладно, думай, время пока терпит, – проворчал он и засобирался: – Ну что, налюбовался на себя со стороны?

– Вполне.

– Пошли. У нас еще куча дел…

Мы покинули комнату и в сопровождении профессора направились к лифту…

– Не страшно, если Соединенные Штаты назовут меня террористом. Это просто будет еще одна полоска для тигра. Кое-кто наверху решил устранить ядерный гнойник у Атлантического побережья США, и я решил помочь в этом добром деле. Американцы же пусть думают обо мне как угодно, – посмеивается Горчаков, будто между делом рассказывает анекдот. – А вообще я тебе скажу так… В русском языке есть слово из шести букв, которое лучше всего описало бы то, что ждет несчастную Россию. Давайте не будем употреблять крепких выражений и назовем это просто «обречением». Ученые научились делить на ноль, и мы вдруг оказались в черной дыре. Даже Брюс Уиллис с отважным экипажем нефтяников, прошедший особую подготовку в Челябинске, не спасет нас от надвигающейся катастрофы.

Глядя в окно автомобиля, я вздохнул:

– Согласен. Сколько Михаил Задорнов ни рассказывает гадостей про Америку, а в нашей стране жизнь от этого лучше не становится.

– Это верно. Ты чего такой печальный? – встрепенулся старик. – Чем-то озадачен?

– Чему же радоваться? Сами задали задачку с десятью неизвестными, а теперь спрашиваете. Вот сижу, думаю.

– Ну-ка посвяти меня в ход своих размышлений. Авось чем-нибудь да помогу.

– Понимаете ли, в чем дело… – начал я, пытаясь сформулировать, рассортировать, обобщить и озвучить роившиеся в голове сомнения. – Во-первых, я давненько не ходил на подводных лодках. Во-вторых, я вообще никогда не ходил на них в одиночку. В-третьих, я действительно несколько последних лет прилично злоупотреблял алкоголем, вследствие чего подрастерял физическую форму. Наконец, в-четвертых…

– И что же в-четвертых? – нетерпеливо спросил шеф.

– В-четвертых, я не очень-то верю в вашу затею. Как это возможно: тайно и в одиночку пересечь Атлантику, найти разбросанные вдоль побережья США шесть ядерных зарядов, обезвредить их и… вернуться тем же маршрутом живым и невредимым? Извините, но почему-то пазлы в правильную картинку не складываются.

– Не веришь в мою затею?! – изумленно вскинул генерал седые брови.

– Не верю. По-моему, такие путешествия под силу только Федору Конюхову, посвятившему этому делу всю свою жизнь. Но он занимался лишь тем, что штурмовал океанские волны, а мне, помимо этой «ерунды», предстоит еще кое-что.

Горчаков всплеснул руками:

– Брось! Конюхов путешествует по поверхности океанов на утлых суденышках! А для тебя создан чудесный подводный корабль – маленький, но довольно комфортабельный, надежный и напичканный таким оборудованием, о котором ты еще не слышал!..

– Это все понятно. Скажите, а что будет, если в Атлантике произойдет нештатная ситуация с вашим хваленым оборудованием? Кто придет на помощь? Кто позаботится о моей жизни и моем здоровье? Этим, – кивнул я в сторону проплывавших за окнами стен Кремля, – нужна полная секретность, и случись со мной что-нибудь – они и ухом не поведут. Пропал, и черт с ним. Как тот героический экипаж «Барракуды» в далеком восемьдесят четвертом. Да, и не забудьте напомнить про льготы родственникам пропавших без вести. Им, если не ошибаюсь, в случае чего полагается кукиш с маслом. А мне, если честно, хотелось бы еще пожить лет этак тридцать – сорок. Словом, цель не оправдывает средства. Такой вот, Сергей Сергеевич, морально-этический попандос.

Выслушав мой монолог, генерал укоризненно покачал головой и достал из кожаной папочки несколько скрепленных стандартных листов.

– Вот, ознакомься, – кинул он документ мне на колени.

– Что это?

– Как принято сейчас выражаться: «проект контракта». Читай-читай – не отвлекайся…