35

«Гепард» содрогнулся всем корпусом. Из третьей трубы – единственной, на которую Грубозабойщиков мог полностью положиться, – с шипением выскользнула торпеда.

– Ведите отсчет, – приказал Грубозабойщиков Тяжкоробу.

Тот взглянул на секундомер, который держал в перебинтованной руке, и молча кивнул. Секунды потянулись, как годы. Дроздов видел, как шевелит губами старпом. Люди на центральном замерли в тревожном ожидании. Из-за сильной отдачи при выходе торпеды из трубы было трудно удерживать заданную глубину хода. Отдача было столь велика, что на какое-то время даже был потерян контроль над глубиной лодки.

– Должен быть взрыв, – проговорил старпом. И через две или три секунды добавил: – Сейчас… Вот!..

Тот, кто устанавливал взрыватели и вел расчеты, знал свое дело. Корпус «Гепарда» содрогнулся и задребезжал – это вернулась ударная волна от взрыва. Палуба резко ушла из-под ног. И все же удар был не таким сильным, как ожидал майор. Когда реверберация от взрывов улеглась, он с облегчением перевел дух. Все остальные сделали то же самое. Никогда еще ни одна подводная лодка не находилась поблизости от взрыва торпеды под паковым льдом.

– Отлично, – пробормотал Грубозабойщиков. – Просто превосходно. Оба двигателя – малый вперед. Надеюсь, льду досталось больше, чем нам… – Он обратился к Кузнецову, склонившемуся над ледовой машиной: – Скажешь, когда приблизимся к разводью.

Он двинулся к столу для прокладки. Ревунков поднял глаза и сказал:

– Шестьсот метров прошли, осталось еще столько же.

– Стоп всем машинам! – приказал Грубозабойщиков.

Легкая вибрация корпуса прекратилась. От взрыва могли образоваться куски льда в несколько тонн весом. Не хотелось бы встретиться при подъеме с такой глыбой.

– Осталось сто метров, – произнес Ревунков.

– Все чисто. Вокруг все чисто, – доложил гидроакустик.

– По-прежнему толстый лед, – нараспев сообщил Кузнецов. – Ага! Вот она! Мы прямо под полыньей. Толстый лед. Ну, примерно метр-полтора.

– Шестьдесят метров, – сказал Ревунков. – Скорость уменьшается.

«Гепард» двигался вперед по инерции. По приказу Грубозабойщикова винты крутанулись еще пару раз и затем снова замерли.

– Пятнадцать метров, – отметил Ревунков. – Уже близко.

– Ледомер?

– Без изменений. Полтора метра.

– Скорость?

– Один узел.

– Позиция?

– Прошли триста метров. Проходим точно под целью.

– И полтора метра на самописце… Полтора?

– Полтора… – пожав плечами, Кузнецов поднял взгляд на Грубозабойщикова. Капитан пересек помещение и уставился на головку принтера, чертившую на бумаге извилистые линии.

– Странно, мягко выражаясь, – пробормотал Грубозабойщиков. – В заряде было триста килограммов аммонита высшего сорта… Должно быть, в этом районе исключительно толстый лед… Ладно, спустимся до тридцати метров и прочешем пару раз окрестности. Включить прожекторы и телекамеру.

Лодка спустилась на глубину в тридцать метров и несколько раз прошлась туда-сюда. Bода была мутной, огни и телекамера ничего не давали. Эхоледомер упрямо регистрировал лед от метра до полутора метров.

– Так что? – сказал Тяжкороб. – Может, еще пульку?

– Не знаю, – задумчиво ответил Грубозабойщиков. – Попробуем нажать плечиком.

– Что значит – нажать? – Тяжкоробу идея не понравилась. – Это ж какую силищу надо иметь: все-таки полтора метра!

– Ну, не знаю. Дело в том, что мы исходили из ложных предпосылок, а это всегда опасно. Мы полагали, что если торпеда не разнесет лед вдребезги, то хотя бы пробьет в нем дыру. А получилось иначе. Резкий напор воды поднял лед и расколол его на довольно большие куски, которые после взрыва опустились обратно в воду, заполнив всю полынью в том же порядке. Короче, сплошного льда уже нет, есть отдельные куски. А трещины настолько узкие, что эхоледомер не в состоянии их регистрировать… – Он повернулся к Ревункову: – Наше положение?

– По-прежнему в центре.

– Подъем, пока не коснемся льда, – скомандовал Грубозабойщиков.

Он даже не стал добавлять насчет осторожности. Командир БЧ-2 и сам поднял лодку бережно, как пушинку. Они ощутили только легкий толчок при соприкосновении корпуса со льдом.

– Держите так, – приказал Грубозабойщиков, вглядываясь в телеэкран. Кивнул командиру поста погружения и всплытия: – Нажми-ка, да покрепче…

– Как сильно? – Офицер на секунду замялся.

– Ты когда-нибудь целку ломал?

Офицер усмехнулся.

– Понял, товарищ командир…

Сжатый воздух с ревом устремился в балластные емкости. Прошло несколько секунд. Потом «Гепард» всем корпусом вздрогнул, словно наткнувшись на что-то тяжелое и очень прочное. Тишина, потом новый удар – и на телеэкране появился огромный кусок льда, скользящий вниз.

– Похоже, я не ошибся, – заметил Грубозабойщиков. – По-видимому, мы угодили как раз в середину… Глубина?

– Двенадцать.

– Значит, пять метров рубки торчит над поверхностью. Не думаю, что мы сможем приподнять сотни тонн льда, лежащих на остальной части корпуса. Запаса плавучести хватит?

– С избытком!

– Тогда будем считать, что сегодня у нас знаменательный день… Так, боцман, отправляйтесь наверх и доложите, какая там погода.

Дроздов не стал дожидаться метеосводки. Конечно, она его интересовала, но гораздо больше он заботился о том, чтобы Тяжкороб не заглянул в каюту как раз тогда, когда он прячет под меховую одежду «ПМ».

Правда, на этот раз он положил оружие не в специальную кобуру, а в наружный карман меховых штанов. Так будет сподручнее.