Глава 3

Когда из серого тумана вынырнул силуэт русского корабля, на губах Хасана заиграла хищная, довольная улыбка. Расчеты оказались точны – русские послали один из обычных кораблей, а не сам ледокол. Очень хорошо. Хасан обернулся, окинул внимательным взглядом своих людей. Двое были на палубе, на виду – русский и американец. Они были в моряцких робах, без оружия – изображали рыбаков. А еще пять человек – три араба, афганец и один из чеченцев – залегли в катере с автоматами на изготовку. Катер стоял за сейнером так, чтобы разглядеть его с моря было невозможно. Остальные боевики были внутри сейнера, в трюме – места в катере мало, и пять человек с трудом поместились. Да и куда больше? Неужели пять подготовленных боевиков с безоружными гражданскими не справятся? Только бы русские поближе подошли. Расстояние до их корабля катеру придется преодолевать рывком, пока русские не опомнились. Они наверняка не дальше чем в кабельтове остановятся. А такое расстояние катер за считаные секунды преодолеет.

Сам Хасан сейчас находился в рубке – его силуэт был виден, но что Хасан человек восточного типа, разглядеть было нельзя. Да, собственно говоря, если бы и можно было – один араб подозрений не вызовет, их в Америке немало. Вполне могло одного и на Север занести.

– Еще раз напоминаю, – крикнул Хасан, пользуясь тем, что до русского корабля пока было далеко, – работаем жестко. Заложники нам на этом корабле не нужны. Брать живыми только капитана, старпома и радиста. Все помнят, как их форма выглядит?

Все члены абордажной команды на катере ответили утвердительно.

– Отлично! На самом корабле старайтесь не стрелять. Палите только в самом начале операции, до тех пор, пока на борту не окажетесь. Мало ли, вдруг будет рация включена. Радиста вообще брать максимально бесшумно. Фарид, понял меня?

Здоровенный афганец молча кивнул. Несмотря на внушительные габариты – больше двух метров роста и сто тридцать килограммов веса, в команде Хасана он был самым быстрым и ловким – удивительно, но факт. Чем-то он был на медведя похож – с виду увалень, а как до дела дойдет, тигру в быстроте не уступит. У Фарида, единственного из всей абордажной команды, не было огнестрельного оружия – оно просто не должно было ему понадобиться. На гражданском судне вооруженных, скорее всего, нет. А если и есть какой-нибудь ствол у капитана, то наверняка незаряженный и в сейфе.

– А ведь ты говорил, помехи будут, так чего же нам рации включенной бояться? – спросил чеченец, Шамиль.

– На всякий случай, – отозвался Хасан. – Осторожность никогда еще никому не вредила. Ну, все, начали! Действуйте строго по плану. Андрей, Брэд, начинайте!

Русский и американец принялись размахивать руками – вроде бы стараясь привлечь внимание команды идущего к ним корабля. Действие, конечно, совершенно бессмысленное – и так уже ясно, что мимо не пройдет. Но ведь никто и не ожидает от потерпевших крушение рыбаков идеально логичного поведения.

Вот до русского сухогруза уже всего три кабельтова. Два… Один… Вот уже несколько десятков метров осталось. Отлично! Ага, остановились, спускают шлюпку. Ну, что и следовало ожидать. Не лезут вперед очертя голову, хотят сначала выяснить, что произошло. Но это предусмотрено, не зря же катер наготове стоит. Так, спустили шлюпку, в ней четыре человека. Ерунда! Даже если бы вдвое больше было, справились бы.

– Ну, что у вас произошло? – заорал на довольно приличном английском высокий парень, стоявший на носу русской шлюпки, когда она подошла почти вплотную к сейнеру.

Брэд что-то ответил, видимо, убедительно – русский кивнул. Через минуту он и двое его спутников оказались на палубе – в шлюпке остался один.

– Бей! – рявкнул Хасан.

Брэд и Андрей среагировали мгновенно. Брэд мощным ударом в солнечное сплетение свалил одного из русских моряков, Андрей вырубил второго, а в третьего в упор выпалил из пистолета – и когда успел его выхватить? Профессионал, ничего не скажешь, не зря его Хасану порекомендовали. Застреленный им мужик еще не успел упасть, а Андрей уже перепрыгнул через борт и оказался в шлюпке – выстрелил он еще в воздухе, так что когда его ноги коснулись дна шлюпки, последний из четверки спасателей уже валился за борт с простреленной головой.

И в тот же миг из-за сейнера вынырнул катер и стрелой понесся к сухогрузу. Столпившиеся на его палубе русские еще толком не поняли, что произошло, а катер уже треть пути преодолел. Тут в дело вступил сам Хасан. Нужно было дать боевикам возможность беспрепятственно попасть на борт корабля. А для этого русских надо частично перебить, частично заставить залечь.

Хасан выскочил на палубу и одной длинной очередью опустошил больше половины магазина своего автомата – русского, кстати, «калашникова». Сразу видно, что несколько человек срезал – они сразу повалились. А после секундного замешательства кинулись на палубу и остальные.

«Как хорошо и удобно, когда не надо заложников брать», – промелькнула мысль у араба. Обычно начальство за лишние жертвы во время операции штрафовало – каждый живой пленник представлял собой немалую ценность. Но не в этот раз. Вот доберутся до самого ледокола – там другое дело. А пока можно стрелять сколько угодно.

Когда катер был еще метрах в двадцати от сухогруза, все пять боевиков выстрелили в него кошками, которые успешно зацепились за борт. Кошки были особые – не обычные крючки, которые то воткнутся, то соскользнут, а мощные магниты. И они не подвели. Все пятеро взлетели по тросам на палубу не хуже, чем по лестнице.

Здесь, не тратя ни одной секунды, они разделились. Два араба, едва перемахнув через борт, стали палить по лежащим на палубе людям. Третий араб и чеченец рванулись вниз, к машинным отделениям, к каютам. А афганец кинулся к штурманской рубке – где она расположена, он знал из инструктажа, который недавно провел Хасан. В узком коридоре навстречу ему кинулся какой-то матросик – Фарид мощным ударом кулака отшвырнул его с дороги, свернул за угол. Здесь, уже на пороге рубки, ему преградили дорогу еще двое – у одного из них в руках был пожарный топор – видимо, моряки спохватились, осознали, что происходит.

Топор свистнул в воздухе – но Фарид, чуть подавшись назад, пропустил лезвие буквально в сантиметре перед собой и тут же, молниеносным движением, схватил топор пониже обуха и вырвал его из рук моряка. Второй матрос тем временем кинулся на афганца с другой стороны, но оружия у него не было, а потому Фарид даже не счел нужным обратить на него внимание. Он просто спокойно принял несколько ударов – в плечо, в бок, в скулу. С тем же успехом парень мог бы молотить кулаком по бетонной тумбе, пытаясь ее свалить. А Фарид коротко взмахнул топором и разнес вдребезги голову первого из своих противников – бил не острием, а обухом, поленившись повернуть оружие лезвием вперед – незачем. Эффект и без того получился такой, как будто бейсбольной битой по спелому арбузу ударили. Второй моряк, увидев, во что превратилась голова его товарища, мгновенно побелел, схватился за горло и стал медленно сползать по стенке. Его убивать афганец не стал – жалко было тратить секунды. Успеется еще. Он сделал шаг вперед и оказался в рубке.

Вместе с капитаном Пуговкиным здесь были штурман и радист. Когда в рубку ворвался огромный араб с окровавленным топором наперевес, ни один из них играть в героя не стал.

– Что вам… Кто… – с трудом пролепетал Пуговкин. Выглядел он жалко. Впрочем, храбростью капитан никогда не отличался. А здесь ситуация была страшной вдвойне из-за абсурдности. Еще пять минут назад были мир и покой – и вот крики, пальба и в рубку врывается этот громила.

Фарид шагнул вперед.

– Никому не шевелиться. Молчать. А то поубиваю, – говорил он негромко и спокойно – знал, что вкупе с его внешностью это произведет впечатление более сильное, чем любой крик.

Разумеется, ослушаться его никто не посмел. Фарид взглянул на часы. Отлично, и пять минут с момента начала операции не прошли, а он свое дело уже сделал. Интересно, как дела у остальных?

У остальных дела тоже шли успешно. Конечно, на первый взгляд пяти человек мало для захвата большого корабля. Но это только на первый. Пассажиров на сухогрузе не было, а команда немногочисленна. И не вооружена. А главное – если цель нападающих не пленники, то все упрощается. Если бы террористы брали заложников, их нужно было бы куда-то сгонять, охранять, следить за ними. Опять же, толпа численностью в двадцать человек запросто может затоптать одного охранника, даже вооруженного автоматом. Но сейчас указаний брать пленных не было. Поэтому прочесывавшие корабль боевики просто стреляли по всему живому, не жалея патронов. Почти половина команды полегла сразу – в шлюпке и на палубе. Закончив с ними, два араба двинулись вслед за уже скрывшимися в недрах корабля товарищами. Впрочем, их помощь не потребовалась – те справлялись с поставленной перед ними задачей превосходно.

Шамиль ворвался в машинное отделение и расстрелял механиков, оставив в живых одного, которому аккуратно прострелил лодыжку. Так приказал Хасан – один механик мог понадобиться. Потом он двинулся к камбузу, по пути убил двух моряков, в камбузе еще четверых. Правда, не обошлось без неожиданностей. Когда он уже собрался уходить из камбуза, на голову ему внезапно обрушился мешок с мукой. На мгновение террорист ослеп и поэтому пропустил первый удар – коренастый парень в тельняшке, выпрыгнувший непонятно откуда, сильно врезал ему по рукам какой-то палкой и выбил автомат. Но это осталось его единственным успехом. От второго удара террорист легко ушел – отпрыгнул назад, мотнул головой, стряхивая муку, и выхватил из ножен на поясе длинный нож. Мичман Ерофеев был храбр, но никакой спецподготовки не проходил. Он просто кинулся на врага, пытаясь еще раз огреть его скалкой – никакого более подходящего оружия под руку ему не подвернулось. На этот раз Шамиль не стал отступать. Наоборот, он шагнул вперед, поймал запястье руки противника и сильно дернул ее на себя. Скалка полетела на пол, а сам Ерофеев потерял равновесие и стал валиться на врага. И получил колющий удар ножом в сердце.

Аккуратно опустив труп на пол, Шамиль вытащил нож из раны и обтер лезвие о тельняшку убитого. Больше в камбузе никакие сюрпризы его не ожидали. Он двинулся дальше, к каптерке и прочим хозяйственным помещениям. Кто-то мог спрятаться там.

Хасиф, которому была поручена зачистка кают, тоже сделал свое дело без ошибок. На каждую каюту он тратил не больше десяти секунд – мощный удар ногой в дверь, шаг вперед, если кто-то есть, то короткая автоматная очередь, если никого на виду нет, то молниеносная проверка койки, шкафа – вдруг обитатель каюты спрятался. И дальше. Большая часть кают пустовала, только в трех из них араб застал людей. Да еще из одной, находившейся в самом конце коридора, выскочил моряк, видимо, надеясь удрать. Зря он на это надеялся. Хасиф всадил ему пулю в спину, между лопаток. А потом, когда подошел к неподвижному телу поближе, выстрелил еще раз – в затылок.

Когда Хасан аль-Кеир поднялся на палубу, все уже было кончено. Его встретил один из арабов.

– Потери? – коротко спросил Хасан.

– Потерь нет.

– Рубка?

– Захвачена.

– Пленники?

– Капитан, штурман, старпом, один из механиков. И еще трое.

– Где они?

– В рубке.

– Отлично. Оставайся здесь. Только автомат убери. Подай сигнал остальным нашим, пусть сюда перебираются. И скажи им – пусть уберут этих, – он кивнул на трупы.

Войдя в рубку, Хасан одобрительно кивнул Фариду. И перевел взгляд на Пуговкина. Тот уже успел немного прийти в себя и вспомнить о том, что он капитан. Пусть и не военного судна, но все же судна.

– Что вам надо? – Пуговкин понял, что вошедший – главный. Разговаривать с тем типом, который ворвался сюда с топором наперевес, было просто бессмысленно. С этим – другое дело.

– Меня зовут Хасан. И если вы все хотите остаться в живых, в ближайшее время вы будете беспрекословно выполнять все мои команды. Первое, что я требую, – немедленно свяжитесь с ледоколом. Придумывайте что угодно, но ледокол должен сбавить скорость и дождаться нас. А еще лучше, если он сам сюда вернется.

– Это невозможно! – воскликнул Пуговкин. – Бессонов не имеет права…

– Молчать! – Хасан сказал это слово вроде и негромко, но Пуговкин осекся. Очень уж интонация была зловещая.

– Если я еще раз услышу слово «невозможно», ты лишишься одного уха. Для начала, – по-прежнему практически не повышая голоса, сказал Хасан. – То же самое будет, если еще раз меня перебьешь. Кстати, остальных это тоже касается.

Араб сделал многозначительную паузу. На этот раз вклиниться в нее никто не решился.

– Итак, приступайте. Мне важно, чтобы мы в течение ближайшего часа встретились с ледоколом. И чтобы при этом не присутствовали другие корабли. Как это устроить – дело ваше. Но помните – от этого зависят ваши жизни. Приступайте.

– Хорошо… – Пуговкин понял, что противоречить нельзя. – Но поймите, это же действительно нево… То есть очень трудно. Капитан ледокола не имеет права оставлять караван! Да и вообще – на что вы рассчитываете?! Ледокол вам все равно не захватить! Там охрана!

Хасан, не говоря ни слова, медленным движением вытащил нож. И внимательно посмотрел в глаза капитану.

– Понял, понял, – Пуговкин стал лихорадочно кивать. – Сейчас! Леша! Леша, передавай, что… Что у нас…

Радист придвинулся к своему аппарату.

– Что передавать? – глухо спросил он.

– Что у нас… – капитан явно не мог придумать ничего толкового. Впрочем, поблескивающее лезвие в руках Хасана было отличным средством для стимуляции фантазии.

– Подождите, Николай Степанович, я не смогу ничего передать! – неожиданно сказал радист. – Помехи! Очень сильные помехи! Я уже говорил вам! Правду говорю! – теперь радист уже обращался к Хасану.

– Знаю, – кивнул араб. На самом деле он просто забыл о помехах.

– Так, – Хасан взглянул на часы. – Помехи кончатся через четыре минуты. Вот вам как раз и время хорошенько продумать, что говорить будете. Смотрите, если что не так, умирать вы будете очень нехорошо.

Пуговкин сглотнул. Он понимал – этот тип не шутит. На несколько минут в рубке повисла тишина – тяжелая и вязкая, словно загустевшая смазка.

Наконец, еще раз посмотрев на часы, Хасан спросил:

– Ну, что там с помехами? Исчезли?

– Да, – кивнул радист.

– Тогда действуйте.

– Передавай, что среди спасенных моряков двое тяжело ранены, – тихо сказал Пуговкин. – Что своими силами мы им помощь оказать не можем, нужно переправить их на «Суряпина». Ну, передавай! И скажи, что это срочно, что они в критическом состоянии.