Глава 27
Селезнев уже провел на борту японского корабля больше часа. Робот-батискаф все это время плавал вокруг затопленной подводной лодки, брал пробы дна, воды, снимал лодку на видеокамеру, одним словом, занимался вполне нормальной деятельностью.
Однако когда пошел второй час, Селезнев начал уставать, а его подозрения вновь усилились. Конечно, он не был профессионалом, но даже ему стало ясно — батискаф делает одни и те же операции уже чуть ли не третий раз подряд. За это время можно было уже десять раз определить бортовой номер субмарины и все остальное, что можно, о ней выяснить. Однако японцы, которые постоянно переговаривались между собой на своем языке, не унимались.
У Селезнева появилась полная уверенность, что вся эта безобидная суета вокруг подлодки устроена исключительно ради него. Чтобы усыпить его бдительность и дождаться, пока ему надоест и он покинет борт корабля. А вот тогда начнется настоящая работа.
«Что же им на самом деле нужно от этой подлодки? — в который раз мысленно спросил себя Селезнев. — Может, там какие-нибудь ценности, о которых они у себя дома из архивов узнали?»
Сам не зная об этом, Селезнев почти угадал. Бомбы с ядом рыбы фугу можно было назвать ценностями. А узнали о них японцы именно из архивов.
Еще через четверть часа терпение Селезнева окончательно иссякло.
— Господин Яманиси! — резко сказал он японцу, тоже остававшемуся в каюте все это время. — Скажите, долго вы еще собираетесь исследовать это затонувшее судно?
— Я же вам говорил, господин Селезнев, нам необходимо установить бортовой номер… — начал старую песню японец.
— Чтобы номер установить, у вас было уже достаточно времени! Ясно ведь, что на самой субмарине его быть не может!
— Да, это так, — кивнул японец. — Именно поэтому нам, видимо, придется вскрыть субмарину.
— Зачем?! — с деланным удивлением спросил Селезнев.
На самом деле Селезнев уже совершенно не удивлялся. Эти слова японца только подтверждали его гипотезу — на субмарине есть нечто ценное, что японцы собираются поднять. Не иначе как раз об этом его Полундра хотел предупредить. Но он сам не лыком шит — и так догадался. Так что шиш вам, самураи!
Лодка лежит в российских территориальных водах, а значит, и все, что на ней есть, принадлежит России.
Хотя бы как военный трофей. И неважно, что он лежал бесхозным шестьдесят лет. По законам он все равно российский.
— Может быть, там остались какие-то документы, — ответил Яманиси.
Это звучало уже совершенно неубедительно.
— Какие могут остаться документы, если лодка лежала на дне шестьдесят лет?!
— Всякое может быть…
— Господин Яманиси, насколько я понимаю, вы не археологи. А такого рода исследования относятся, на мой взгляд, уже скорее к археологии, — заявил Селезнев. — И у вас нет разрешения от российских властей на вскрытие этой подводной лодки. Поэтому я, как представитель своей страны, официально вам это запрещаю.
— Но я же говорил вам, мой долг перед соотечественниками…
— Вы вернетесь к себе в Японию и исполните свой долг, сообщив о том, что обнаружили эту субмарину.
А потом ваши историки — заметьте, господин Яманиси, именно историки, а не биологи — свяжутся с нашими властями и получат разрешение. Тогда вам никто не будет препятствовать.
— Но это займет много времени. Родственники погибших…
— Не так уж много времени это займет. От силы — год. Родственники погибших ждали шестьдесят лет, еще один год ничего не изменит, — Селезнев был непреклонен. — Я не возражаю против визуального осмотра корабля, но проникать внутрь разрешить вам не могу.
— Зря вы так, — растерянным и огорченным голосом сказал Яманиси. Однако даже неопытному во всем, что касалось азиатов, Селезневу показалось, что интонация звучит неискренне. «Впрочем, какая разница? — подумал Селезнев. — Главное, чтобы подчинился».
— Отдайте приказ прекратить подводные работы, — потребовал Селезнев.
— Хорошо, — Яманиси кивнул и сказал несколько фраз по-японски, обращаясь к своим подчиненным.
Те стали нажимать какие-то кнопки, и монитор погас.
Селезнев довольно кивнул и немного расслабился. Разумеется, японцы не станут вступать в конфликт с российскими военными.
— Вот и отлично, — сказал он. — Мы же вам сейчас не препятствуем стеллерову корову искать. Потому что у вас все разрешения есть. А в следующем году никто не помешает вашим историкам вскрыть подлодку.
— Вы не понимаете, господин Селезнев, — сказал Яманиси. — Для нас честь павших воинов — это свято.
Иногда год — очень много.
«Рассказывай! — мысленно хмыкнул Селезнев. — Конечно, много. Когда сюда ваши через год явятся, мы все, что там есть ценного, уже поднимем. России это не помешает, а японцы обойдутся, они нас побогаче. Честь павших воинов тут ни при чем, зря ты мне лапшу на уши вешаешь».
— Тем не менее я не могу изменить своего решения, — вслух сказал он.
Ответить Яманиси не успел. В этот момент в каюту вошел японский радист и что-то сказал своему начальнику.
— Меня вызывают по рации, — сказал Яманиси. — Сейчас я вернусь.
Возвращаясь в каюту после неприятного разговора с американцем, Яманиси умышленно шел очень медленно. Ему нужно было время, чтобы принять правильное решение. Ошибиться он не имел права.
В нескольких шагах от каюты, где находился Селезнев, Яманиси остановился. Итак, что же ему делать?
Этому Дональдсону нельзя знать о подводной лодке.
Он наверняка и так много о чем знает, а если сейчас поймет, что корабль как раз над лодкой стоит и подводные работы ведутся, это будет полным крахом. Он обо всем догадается — дураков в ЦРУ не держат. Конечно, подводные работы можно временно прекратить — да они уже и прекращены из-за русского. Про подводную лодку тоже можно промолчать — вряд ли на вертолете есть гидролокатор. Да и маловероятно, чтобы Дональдсон разбирался в морских работах. Но есть другая проблема. И она в том, что на борту русские. Про подводную лодку американец может узнать от них. Значит, проблему русских пора наконец решить.
Яманиси одобрил собственные мысли. Да, пора.
Даже если бы не было американца, все равно нужно было принимать экстренные меры. Вести подводные работы русский не даст. Он будет мотаться за кораблем, пока они не вернутся на Медный, а там растреплет все начальству. Да он, кстати сказать, и до возвращения может все сообщить на берег — по рации.
«Русский не должен попасть на свой катер, — подумал Яманиси. — Он должен исчезнуть. Тогда и американец ничего от него не узнает».
Приняв решение, Яманиси почувствовал прилив сил. Теперь нужно было решить только несколько технических вопросов и действовать. "Русских лучше брать живыми, — подумал он. — Если стрельба в каюте начнется, то можно приборы повредить. Да и следы от пуль могут на стенах или еще где-то остаться.
Как потом это американцу объяснять, если заметит?
Нет, их нужно взять живыми и посадить в трюм. Там-то они нам не помешают. А катер нужно подорвать.
И поскорее, пока американец не прилетел. Он сказал, что будет через час. Что ж, время еще есть. Надо отдать распоряжения".
Через несколько минут Яманиси вернулся в каюту с монитором.
— Кто вас вызывал? — спросил Селезнев. — Не наши?
— Нет, — покачал головой Яманиси. — Так, мелочи. Положите секунду, — и он заговорил по-японски.
Селезнев почувствовал, что против них что-то затевается, но сделать ничего не успел. Закончив говорить, Яманиси резко кивнул и громко выкрикнул какое-то японское слово.
В ту же секунду дверь каюты распахнулась. Внутрь ворвались двое японцев с автоматами на изготовку, — Ру-ки вверх! — с ужасным акцентом крикнул один из них.
Деваться было некуда — автоматы пограничников были на плечах. Той секунды, которая была необходима, чтобы взять их в руки, японцам было бы вполне достаточно, чтобы спокойно их расстрелять. Трое пограничников медленно подняли руки.
— Господин Селезнев, я не хочу кровопролития, — спокойно сказал Яманиси. — Если вы будете благоразумны, то никто не пострадает. Ни вы, ни ваши люди.
Но для этого вам необходимо в точности исполнять мои приказы. Итак, сейчас медленно, двумя пальцами возьмите свой автомат за ремень и бросьте на пол.
Селезнев повиновался — к уже вошедшим японцам прибавились еще двое, расклад сил был для русских совершенно безнадежным.
— Теперь прикажите сделать то же самое вашим людям, — сказал Яманиси. — Имейте в виду, при малейшей неточности в них будут стрелять.
По тому, как это говорилось, было очевидно, что Яманиси готов исполнить свою угрозу.
Через полминуты русские были разоружены.
— Не пойму, на что вы рассчитываете, — сказал Селезнев, решив, что раз автомата у него больше нет, то нужно пользоваться единственным оставшимся оружием — даром речи. — О том, что мы здесь, знают на катере. Уже скоро они забеспокоятся, попытаются выйти на связь. А потом сообщат о том, что мы не вернулись, на берег. И тогда вам крышка.
Наши поднимут пару вертолетов огневой поддержки и сделают из вашего корыта решето. Лучше, пока не поздно, уберите своих людей и верните нам оружие.
Я даю слово офицера, что в этом случае о том, что здесь произошло, никто не узнает.
Вместо ответа Яманиси коротко кивнул сидящему за пультом оператору. Тот нажал на какую-то кнопку.
Тут же где-то неподалеку раздался грохот. А спустя пару секунд корабль японцев ощутимо тряхнуло.
— Это был ваш катер, господин Селезнев, — спокойно сказал Яманиси. — Он взорвался. Так что теперь сообщать на берег о вашем исчезновении некому.
— Ах ты сука! — Селезнев рванулся к японцу, но в грудь ему тут же уперлись стволы двух автоматов.
— Вы наверняка понимаете, — как ни в чем не бывало продолжал Яманиси, — что для вашего начальства вы погибли вместе с катером. Так что я могу в любой момент приказать вас пристрелить и выбросить за борт. Но этого можно избежать, если вы будете подчиняться. Вы должны оставаться здесь, в каюте. Любая попытка поднять шум или напасть на моих людей будет означать немедленную смерть всех троих. Передайте это своим подчиненным, чтобы не вздумали изображать из себя героев.
Селезнев с мрачным видом перевел услышанное пограничникам и добавил от себя, чтобы не дергались. Сейчас это было совершенно бессмысленно, следовало дождаться более благоприятного момента.
— Меняйте манипуляторы на батискафе и готовьте его к спуску, — по-японски сказал Яманиси, обернувшись к своим подчиненным. — И пусть приготовятся водолазы.
Несколько японцев вышли из каюты. Теперь здесь остались только Яманиси, русские и охрана с автоматами.
— Вы станете свидетелями великого дела, — сказал Яманиси, включая монитор.
— Какого же это? — спросил Селезнев, решивший по мере возможности забалтывать японца. — Какое великое дело может сделать твоя галоша?
Яманиси слегка усмехнулся:
— Сейчас узнаете. На той субмарине, которую мы нашли, находится очень специфический груз. И мы сейчас его поднимем.
— Что же это за груз такой? — с презрительным видом спросил Селезнев.
— Яд. Очень мощный яд, — улыбнувшись, ответил Яманиси. — Его создали наши ученые в конце войны.
Эта подводная лодка несла бомбы с ядом.
— И зачем они вам сейчас понадобились?
— Чтобы получить обратно Северные территории, — ответил японец. — Вы незаконно захватили Курильские острова и Южный Сахалин.
— Как же, незаконно! — Селезнев тоже кое-что знал об этой истории. — Это наши острова! Вы их захватили в начале века, они вам и пятидесяти лет не принадлежали.
— Мы получили их законно, после победы в войне.
Ваше правительство само передало их нам.
— Так и мы их обратно забрали после победы в войне!
— Нет! — японец явно начинал злиться. Эта тема задевала его за живое. — Отдача Северных территорий не входила в условия капитуляции Японии!
— Какие там условия! Вы проиграли — так скажите спасибо, что мы все ваши островки себе не забрали!
— Ты! — Яманиси вскочил с места. — Прежде чем захватить наши острова, вам пришлось бы перебить нас до последнего! Потомки самураев никогда бы не сдались!
— Да ну? Как вас в сорок пятом прижали, так и сдались, потомки самураев! — ответил Селезнев. — А у меня дед был простым… крестьянином, — вообще-то Селезнев хотел сказать «колхозником», но такого слова то ли не было в английском, то ли он его не знал. — И он не сдался, когда немцы были под Москвой! Так что острова мы забрали по праву!
— Ну что ж, — уже совершенно по-змеиному прошипел Яманиси. — А теперь мы их по праву обратно заберем!
— Это каким же образом? — презрительно прищурившись, спросил Селезнев. — У вас же, потомки самураев, даже армии своей нет! В вашей собственной стране всем американцы рулят!
— Сейчас ты узнаешь, каким образом. Когда бомбы с ядом будут у меня в руках, этот корабль отправится к Курильским островам. Я размещу бомбы в тайниках на каждом крупном острове архипелага и на Сахалине. Эти тайники уже готовы. И тогда ваше правительство получит ультиматум — или оно признает незаконность захвата островов и передает их под юрисдикцию Японии, или я взрываю там все бомбы.
Тогда острова на сотни лет станут непригодны для жизни, а тысячи русских погибнут!
— Ну ты и скотина, — с трудом выговорил Селезнев. — Мирные люди-то при чем?
— Это будет вам месть за сорок пятый год!
— Сейчас из тех, кто тогда воевал, в живых почти никого не осталось.
— Значит, их потомкам! Теперь вы все знаете, но с этим знанием и сдохнете! А пока смотрите! — японец кивнул на монитор. — Батискаф уже готов к спуску.
На мониторе были видны волны, плещущиеся в нескольких сантиметрах от камеры.
В этот момент в каюту вошел один из японцев. Он сообщил Яманиси, что на горизонте появился какой-то странный катер — старинной конструкции, под российским флагом. На позывные он не отвечает, близко подойти не пытается.
— Не обращайте внимания, — распорядился Яманиси, взглянув на часы. Нужно было торопиться, до прибытия американца оставалось всего минут двадцать. — Начинайте спуск батискафа!
