ГЛАВА 49
В огромном, торжественно убранном по случаю награждения Георгиевском зале Кремля голоса выступавших раздавались гулко, разносились по всему пространству, устремлялись вверх, угасали под сводчатым расписным потолком. Стоящий в ряду других награжденных офицеров Полундра почти не прислушивался к тому, что говорилось вокруг. Голова у него шла кругом от радостного волнения и смущения.
Награждение шло в закрытом режиме, никаких телекамер, журналистов. На красной ковровой дорожке выстроились строгой шеренгой офицеры спецназа ГРУ, ФСБ, армейской разведки и Службы внешней разведки. Подвиги, что совершили эти люди и за что их теперь награждали, находились под грифом «Совершенно секретно». Даже сам факт награждения того или иного офицера не должен был быть известен публично, не говоря уж о том, за что именно он получил награду.
Полундре, ожидавшему своей очереди, было неуютно – нет ни одного знакомого лица вокруг, ни даже равного по званию. Его три скромные звездочки старшего лейтенанта на золотых погонах белого парадного кителя и единственный орден Мужества на груди смотрелись весьма скромно, ведь погоны других украшали большие звезды старших офицеров и генералов, а кители их светились от множества орденов.
Правда, вручая второй орден, «За заслуги перед Отечеством» третьей степени, Президент крепко, по своему обыкновению, пожал старлею руку и потом своим тихим, прочувствованным голосом говорил, что такие люди, как старший лейтенант Сергей Павлов, – гордость и слава России. Пока что соображения безопасности заставляют держать в тайне подвиги героев. Но пройдет время, и люди узнают о них. Мужеству и героизму офицеров-разведчиков отдаст должное вся страна.
Эти слова Президента жгли огнем сердце североморца, слезы наворачивались на глаза, он млел от нахлынувшего счастья, но в то же время уши горели от смущения. Полундра, несмотря на свою богатырскую комплекцию, комплиментов начальства смущался страшно, и когда его хвалили, краснел, как девушка.
После церемонии награждения состоялся торжественный банкет, в котором принял участие и сам Президент. Он сказал первый тост во славу русского оружия, и все дружно прокричали тройное «ура!» в ответ.
Потом Президент удалился по своим делам. Офицеры основательно принялись за праздник, вместо кислой, приятно щекочущей язык водички под названием «шампанское» приналегли на нормальную русскую водку и коньяк. Тосты звучали один за другим, а лица товарищей офицеров становились все краснее.
Полундра тем не менее чувствовал себя неловко в обстановке шикарного кремлевского банкета. Впрочем, ему повезло с соседом. Рядом с североморцем оказался средних лет полковник небольшого роста, на вид довольно щуплый, чем-то неопределенно напоминавший жюль-верновского Паганеля, несмотря на свою несомненно восточную внешность. На груди его парадного мундира блестело несколько высших орденов, а над всеми ними скромно так примостилась Золотая Звезда Героя Советского Союза. Сослуживцы называли его красивым и редким восточным именем Шамседдин.
Полундра, сам не зная почему, еще на церемонии награждения обратил внимание на этого человека. Полковник и в самом деле как-то слишком часто и пристально посматривал в сторону старшего лейтенанта. И вот теперь он как бы случайно оказался за банкетным столом рядом с Полундрой.
Когда веселье за столом стало всеобщим и офицеры перестали смущаться торжественности кремлевского банкета, Шамседдин повернулся к нему.
– Ну что, скучаешь, североморец? – спросил он, дружелюбно глядя в глаза Полундре. – Награде не рад, что ли?
– Думаю, товарищ полковник, – отвечал Полундра. – Думаю, как судьба нелепо сложилась…
– Это чем же она нелепо сложилась? – поинтересовался Шамседдин.
– Я вот здесь сижу, – сказал старлей. – Орден свой обмываю… А тогда ведь шанса-то у меня не было! И вот если бы не тот парень, который в камышах сидел и вовремя выстрелил, не знаю… И теракт не предотвратили бы, и я сам погиб бы по-дурацки… Тот парень, он же тоже ордена стоит… Он же мне жизнь спас…
– Да, старлей, – согласился Шамседдин. – На войне часто так случается, что собственной жизнью обязан какому-нибудь случайному стечению обстоятельств или дружеской помощи… О которой сам и не предполагал даже…
– Вот-вот! – подтвердил Полундра. – И самое обидное-то… Я ведь так и не узнал, что это за парень! Что он там, в камышах, делал, почему взялся меня защищать?.. Сразу-то времени не было этим заняться… Я должен был трубоукладчик разминировать, провозился под ним больше часа, прежде чем эту мину обезвредил. Взвод охранения направили приказом на боевое дежурство… Потом-то я сунулся в те камыши, где этого парня запеленговали… Сунулся, смотрю – там лагуна… Тростник порезан да попримят, на воде масляные пятна и бытовой мусор… А его самого след простыл. Вот как!
– Ничего, старлей, не отчаивайся, – отвечал Шамседдин, хлопая Полундру по богатырскому плечу. – Может быть, еще узнаешь со временем, кто это был. И кто тебе жизнь спас, и кто вовремя о заложенной мине сообщил. Хорошо, что вовремя поверил этому сообщению, молодец! Принимать правильные решения в критической ситуации – это тоже уметь надо.
Полундра ошалело, во все глаза смотрел на щуплого полковника со звездой Героя на груди.
– Давай лучше выпьем за того парня, который тебе жизнь спас, – продолжал Шамседдин, будто не замечая выражения лица Полундры. – Ты будешь пить за него, а я за тебя выпью. Потому как ты тоже молодец.
Шамседдин уверенным жестом налил в рюмки коньяку, протянул Полундре. Они сдвинули звенящее стекло.
Заедая коньяк какой-то деликатесной снедью, во множестве разложенной на столе, полковник задумчиво молчал. Полундра, даже и не подумав закусить, пристально смотрел на своего соседа.
– Ну что, старлей, – по-прежнему не замечая его взгляда, спросил Шамседдин. – Когда домой-то едешь?
– Сегодня вечером самолет, – отвечал Полундра, сокрушенно покачав головой.
Этот жест Шамседдин, однако, заметил, спросил:
– Что такое? Не рад домой вернуться?
– Рад, товарищ полковник, очень рад, – отвечал североморец. – Но тут такая дребедень вышла… Сыну своему, Андрюшке, обещал подарок привезти с Каспия. А в этой запарке позабыл совсем. Не знаю теперь, что и делать… Может быть, в Москве по магазинам походить, что-нибудь подыщу…
Полундра полез во внутренний карман кителя, извлек оттуда фотографию, показал Шамседдину.
– Вот, товарищ полковник… Моя семья…
Шамседдин внимательно посмотрел на фотографию белокурой красавицы с маленьким ребенком на руках, улыбнулся, одобрительно кивнул.
– Красивая у тебя жена, старлей… Молодец.
– Так что делать-то? – спросил североморец. – Может, потихоньку уйти, на хрен, с этого банкета?
Полковник посидел некоторое время задумчиво, рассеянно вертя в руках изящную рюмку, потом сказал:
– Нет, не надо. Не ходи в магазин.
– Почему? – удивился Полундра. – Сын же подарок просил привезти…
– Я знаю, что надо подарить твоему сыну, – отвечал Шамседдин. – Вот увидишь, ему понравится…
