Глава 8

Полундра вздохнул, пошевелился на кровати, открыл тяжелые, словно налитые свинцом веки, стал изумленно оглядываться вокруг. Он лежал на простой солдатской койке, поверх которой был брошен полосатый матрац безо всякого постельного белья. Комната, где он находился, была ему совершенно незнакома. С трудом приподняв пудовую голову от матраца – никакой подушки на койке не было, – старлей огляделся, обнаружив, что обстановка комнаты, мягко говоря, спартанская: крашеный дощатый пол, простые оштукатуренные стены, из мебели старомодный шкаф, небольшой обеденный стол и стул и ничего больше. Зато дверь, ведущая в комнату, солиднейшая, железная, на окнах прочнейшие решетки, и при этом никаких занавесок. Комната казалась чем-то средним между казарменным помещением и тюрьмой. Впрочем, в казармах Северного флота помещения были менее унылыми и решеток на окнах не было.

Полундра пошевелился, стал медленно приподниматься на постели. Тело его отчаянно ломило, голову стиснуло словно тисками, веки налились свинцом и сами собой закрылись. Полундра был уверен, что такого мучительного похмелья никогда прежде с ним не бывало. Ощупав свое лицо и сжав обеими руками голову, мокрую от пота и словно раскалывавшуюся от боли, он пробормотал вполголоса:

– Ох вы, черти лохматые! Какое же дерьмо пил я вчера, что теперь меня так ломает!..

Сев на кровати, Полундра стал внимательно осматривать и ощупывать самого себя. Одет он был только в полосатый флотский тельник и кальсоны. Полундра стал оглядываться вокруг. Однако единственный стул посреди комнаты и простой крашеный стол у зарешеченного окна были пусты, никакой одежды на них не лежало. Его родной офицерский китель, а с ним и документы куда-то исчезли.

Не на шутку встревоженный, Полундра слез с кровати, неверными шагами поплелся по комнате, стал шарить по углам, быстро поняв, впрочем, совершенную бесполезность всяческих поисков. В комнате было пусто.

– Что за бред? – в растерянности пробормотал он, останавливаясь посередине комнаты. – Кто и за каким чертом меня сюда притащил? Зачем украл форму и документы?

Полундра решительно направился к двери, толкнулся было в нее, тут же почувствовав, что она наглухо заперта и биться в нее головой бесполезно. Входная дверь не только была самым основательным и крепким сооружением в этой комнате, по ее стальной поверхности тянулись тонкие, едва заметные проводки сигнализации, и Полундра понял, что малейшее прикосновение к этим проводкам вызовет срабатывание сигнализации. Так что эта комната была все-таки тюрьмой, и он был надежно заперт в ней – от этого открытия Полундре стало жарко.

Мгновенно забыв о похмелье, он кинулся было к окну, хотел рвануть на себя деревянную раму, добраться до решетки, однако остановился: и здесь вдоль рам и по стеклу тянулись едва заметные проводки сигнализации, а прутья решетки были крепчайшим образом вмурованы в стену, выломать их не представлялось возможным. За окном Полундра увидел неширокий двор, обнесенный забором из колючей проволоки, по углам дворика стояли вышки с вооруженными часовыми. Прямо напротив его окна находился немигающий глаз видеокамеры слежения, точно такие же видеокамеры были установлены и в других местах. Сразу за колючим забором стеной стоял высокий сосновый лес.

– Да это самая настоящая тюрьма! – ошеломленно воскликнул Полундра, отступая обратно к койке. – Только со всеми удобствами! Ах, Славка, ах, сволочь! И ведь как соловьем-то пел, уговаривая меня пить! И как расхваливал здешнюю жизнь… А сам – что он мне устроил? За каким чертом ему понадобилось тащить меня сюда? И китель с документами красть? Или он работает на…

Полундра не договорил. Потому что внезапно загрохотал засов железной двери, с противным скрипом она отворилась, и в комнату вошел агент польской службы бязьпеки Ян Стасевич.

– Так, вижу, пан проснулся, – произнес он с деланым дружелюбием и вроде бы по-русски, но с заметным польским акцентом.

Стасевич уселся на единственный стул, поставив его посреди комнаты. Зашедшие следом за ним два молчаливых агента службы бязьпеки встали как на часах у самой двери. Они не спускали своих настороженных глаз с Полундры.

– Пусть пан сядет, – произнес, кивая головой, Стасевич стоявшему столбом возле кровати Полундре. – Как говорят русские, в ногах правды нет…

Машинально Полундра опустился на койку, выжидающе уставился на сидящего перед ним мужчину с его холеным лицом и презрительно-самоуверенной улыбкой на тонких губах.

– Пан чем-то недоволен? – спросил тот, внимательно глядя на русского офицера. – Пан плохо спал после вчерашнего?

– Кто вы такие? – глухо проговорил Полундра. – Где мои документы? Где форма?

Агент Стасевич презрительно усмехнулся:

– Форму пан офицер пропил в кабаке с курвами. А удостоверение продал польской разведке.

Полундра заскрежетал зубами и яростно сжал кулаки, но, видя это, его собеседник только скривил свои тонкие губы.

– Пану незачем так волноваться, – спокойно заметил он. – Как говорят русские, сделанного не воротишь…

– Я никому ничего не продавал! – глухо, едва сдерживая ярость, проговорил Полундра. Стасевич смотрел на него, тонко улыбаясь. – И вы зря стараетесь: я Родину не предам! Лучше пусть подохну, но на вашу поганую разведку работать не буду!

– Нехай пан не говорит прежде времени, – продолжая улыбаться, сказал агент Стасевич. – Пан еще не знает всех обстоятельств своего положения.

Пока Полундра настороженно таращил на него глаза, Стасевич вытащил из кармана польскую газету, развернул ее на нужной странице, показал старлею.

– Это очень досадно, что пан не читает по-польски, – произнес агент польской службы бязьпеки. – Впрочем, в наших языках много общих слов, так что пан, я думаю, сможет при желании понять. Вот в этой статье написано, что в акватории Гдыни выловили человеческий обрубок без головы и конечностей, однако на нем был надет китель старшего лейтенанта Российского ВМФ, а в карманах удостоверение на имя Сергея Павлова. Пан желает взглянуть? Вот статья, а вот и фотография этого обрубка…

Полундра трясущимися от волнения руками взял газету, тупо уставился на жуткий снимок, ничего не понимая, узнавая и не узнавая собственный китель. Потом обратился было к тексту. Однако как ни старался, не мог понять ни слова. Но он отчетливо смог разглядеть свою фамилию в надписи под фотографией и на помещенной в газете фотокопии его размокшего офицерского удостоверения.

– Суки! – сквозь зубы проговорил он. – Проклятые суки! Вы все врете! Это фальшивка! Вы сами отпечатали эту поганую газетенку в вашей конторе, а теперь подсовываете ее мне, думаете, я в это поверю…

– Пан так считает? – Стасевич снова тонко улыбнулся. – А это он тоже назовет фальшивкой?

Он кивнул одному из молчаливых агентов, стоявших у двери. Тот вышел, через некоторое время вернулся, неся с собой видеомагнитофон и портативный телевизор. Пока он устанавливал все это на столе и подключал к сети, капитан Стасевич принялся объяснять:

– Мы записали специально для пана фрагмент информационной программы Российского телевидения. Если пан думает, что польская служба бязьпеки в состоянии изготовить такую фальшивку, то он очень хорошо про нас думает!

Агент был прав, тут никакой подделки быть не могло. Хорошо знакомый Полундре диктор Российского телевидения сообщил о трагической находке в акватории Гданьского порта, потом показали репортаж, где корреспондент рассказал подробности инцидента. Показали и сам найденный в воде обрубок тела, правда, не так откровенно и страшно, как это запечатлел газетный фотоснимок. Затем последовало интервью кавторанга Карамышева. Губы командира гидрографического судна подрагивали, когда он говорил:

– Сергей Павлов был выдающимся морским офицером, неоднократно награжденным, в том числе и орденом Мужества… Все мы, конечно, в шоке от случившегося и очень скорбим по поводу его трагической гибели…

Полундра сидел, багровый от волнения, гневно сжимая и разжимая кулаки.

– Но и это еще не все! – выключая телевизор, торжествующе произнес Стасевич. – Вот, взгляните на это. Милицейская сводка по вашему родному военному городку. А также газета «Североморская правда». По-русски пан читать хорошо умеет и не скажет, что эта газета тоже фальшивка… Вот сообщение о том, что паньска жена и сын похищены некоей преступной группировкой и увезены в неизвестном направлении. Требуется выкуп…

Он протянул газету Полундре, тот стал напряженно вчитываться в прыгавшие у него перед глазами строчки.

– Однако, – глухо проговорил Полундра, – откуда в нашем городке преступная группа?

Стасевич только торжествующе ухмыльнулся в ответ.

Приступ бешенства внезапно овладел Полундрой. Он швырнул газету в лицо ближайшему стоящему к нему охраннику, стремительно нанес сильнейший удар по морде Стасевичу. Тот отлетел к окну, ударился в него головой, зазвенели стекла, взвыла сирена. Второй охранник бросился было к Полундре, но старлей швырнул в него, схватив со стола, портативный телевизор. Первого охранника он ударом ноги в челюсть без труда сшиб с ног и, схватив за спинку единственный в комнате стул, обрушил его на голову еще одного ворвавшегося в комнату субъекта. Орудуя стулом как дубиной, Полундра бил направо и налево, люди отлетали от него прочь во все стороны. Но на место одних прибывали другие, и вот уже стул превратился в щепки. Полундра, оставшись с голыми руками, пропустил один удар, второй, третий, в голове его помутилось, в глазах поплыло и затуманилось. И он почувствовал, как масса человеческих тел навалилась на него неподъемной грудой, безжалостно придавила к земле, так что он не смог более пошевелить ни рукой, ни ногой…

– Сульфазин! – раздалась резкая команда. – Найтуйте его к койке!

Полундра ощутил, как тонкая стальная игла вонзилась ему в плечо, вводя внутрь его тела лекарство. Мгновенно он почувствовал, как мышцы его немеют, и он при всем желании не может пошевелиться, оказать сопротивление привязывающим его намертво к койке охранникам.

– Пусть пан послушает…

Открыв глаза, Полундра увидел стоящего рядом с ним агента Стасевича. Лицо его было бледно от едва сдерживаемого бешенства, около глаза наливался синюшной венозной кровью здоровенный фингал.

– Пан горазд драться. Однако пана это отсюда не выручит. Нас много, и драться мы сами можем.

– Какого хрена вам от меня надо? – глухо спросил Полундра. – От меня и от моей семьи…

– О, сущий пустяк! – несмотря на фиолетовый фингал, Стасевич бодро осклабился. – Службе бязьпеки небезызвестно, что пан офицер большой специалист по водолазным работам… На дне Балтийского моря есть одно затонувшее судно. Оттуда надо достать кое-что…

– И тогда моя жена и сын будут свободны?

– Возможно, – Стасевич снова тонко улыбнулся. – Как говорят в России, там видно будет…

Сидящий на полу, намертво прикрученный к кровати Полундра смотрел на него снизу вверх настороженно, недоверчиво и с ненавистью.