Глава 21
В небольшой, похожей на тюремную камеру каюте, что отвели Полундре на спецсудне под польским флагом, единственный круглый иллюминатор снаружи был забран решеткой. Она позволяла, впрочем, открыть створку, чтобы впустить внутрь свежий морской воздух, услышать плеск волн и крики носящихся над волнами чаек. Впрочем, вид из этого иллюминатора был единственным развлечением русского пленника в его одиночном заключении, тем более мучительном, что оно было сопряжено с полным бездельем.
Полундра уже сутки сидел в этой похожей на тюремный каземат каюте. Кормили его положенное количество раз, не давая ослабеть, иногда, чтобы хоть немного развлечься, Полундра вставал и начинал делать гимнастику, всерьез опасаясь, что слишком длительное пребывание в неподвижности ослабит его.
Его более всего беспокоило, что корабль, куда его поместили, по-прежнему оставался в порту. Полундре казалось, что, когда судно выйдет в плавание, ему станет проще и легче переносить ту душевную боль и тоску, что неотрывно преследовала его с той поры, как он очнулся пленником польской службы бязьпеки.
Лежа на койке, Полундра рассеянно смотрел на колыхающийся перед ним кружок иллюминатора, праздный мозг его рождал образы самые причудливые и фантастические. Перекрещивающиеся прутья решетки казались Полундре то пересеченными линиями меридианов и параллелей на странной географической карте, где моря были обозначены синим, а суша почему-то белым цветом, то нарисованной детской рукой таблицей для игры в крестики-нолики. Время от времени задумчивость его сменялась легкой дремотой.
Лежащий на койке Полундра вздрогнул, полностью проснулся и даже сел на своем спартанском ложе. Он отчетливо услышал, как где-то снаружи к судну вплотную подкатил какой-то легковой автомобиль, кто-то вышел из него, уверенно хлопнув дверью, и торопливо поднялся по трапу. Тут же раздались резкие слова команды по-польски, торопливые шаги на палубе, двигатель судна заклокотал, заревел где-то за стенкой – машинное отделение находилось на одном уровне с каютой Полундры, почти в самом трюме. Корабль зашевелился, вздрогнул, стал отваливать от причальной стенки. Они отправлялись в плавание в конце-то концов! Полундра почувствовал, что от этого ему действительно становится легче на душе.
Прошло еще около получаса, во время которого судно, очевидно, выбиралось из акватории порта. Полундра, лежа на койке, снова начал задремывать. Внезапно он услышал загремевшие по ведущему на нижнюю палубу трапу шаги. И через мгновение кто-то стал открывать заблокированную снаружи дверь его каюты. Появившийся на пороге каюты агент, один из помощников Стасевича, сказал по-польски:
– Пану приказано подняться на верхнюю палубу.
На верхней палубе его ждал капитан Стасевич, стоявший у лееров и задумчиво смотревший, как за кормой судна все дальше и дальше отодвигается панорама порта. Полундра спокойно стал неподалеку. Двое агентов службы бязьпеки не сводили с него глаз.
– Пан должен быть рад, – проговорил наконец Стасевич. – Мы теперь вышли в море… Скоро предстоит первое погружение.
– Я рад, – коротко отвечал Полундра.
– Работа предстоит в нейтральных водах, – продолжал было Стасевич, но Полундра перебил его:
– И что там искать?
– Затонувшую баржу! – капитан СБ вдруг обернулся и пристально посмотрел на пленника. – Ее саму мы найдем без вашей помощи, на судне есть все необходимое оборудование. А вот когда найдем, под воду полезете вы… Зайдете в трюм, там должно быть несколько цинковых бочек. Эти бочки надо будет поднять на поверхность. Вот и вся работа! Мы же говорили, что не требуем невозможного, – широко, но как-то фальшиво улыбнувшись, закончил Стасевич.
Лицо стоявшего на палубе и задумчиво глядевшего на море Полундры было суровым.
– Что за мерзость находится в этих бочках, что вы непременно хотите поднять их моими руками? – хмуро спросил он.
– Пану лучше не задавать подобных вопросов! – продолжая широко улыбаться, проговорил Стасевич. – Пан должен помнить, что его жена и сын находятся в наших руках… Пан хочет увидеть их снова живыми и здоровыми?
Полундра молчал.
– Не слышу! – воскликнул, хмуря брови, капитан СБ Стасевич.
– Я все пытаюсь понять, чем вы лучше террористов, – глухим голосом отозвался Полундра. – Вы все пугали мировую общественность нашим КГБ… А собственно, чем вы сейчас лучше КГБ? Откровенный бандитизм в отношении гражданина иностранного государства!
– Времена изменились, а с ними и методы ведения борьбы, – нимало не смущаясь, отвечал Стасевич. – А то, что для достижения цели все средства хороши, было сказано задолго до нас…
– Все средства, – задумчиво повторил Полундра. – В том числе и террор… Только если вы действуете методами политического террора, то и доверие к вам, как к террористам! Зачем вам обременять себя такими неудобными понятиями, как мораль, честь? Зачем вам непременно нужно выполнять обещания, тем более человеку, который вместе со своей семьей все равно целиком в ваших руках? Я сделаю для вас эту работу, не знаю уж, зачем вам она нужна, а потом вы просто-напросто ликвидируете меня и мою семью. Так проще и надежнее, и лишних свидетелей меньше… Так чего же ради мне теперь для вас стараться? Ваши обещания и гарантии – звук пустой…
– Пан должен придержать свой поганый язык! – оборвал его Стасевич. – Пан должен прекратить фантазировать всякие глупые вещи! Мы не КГБ, мы держим данное слово, даже если давали его своим непримиримым врагам! В любом случае у пана нет теперь выхода. Или он выполнит эту работу, и тогда мы гарантируем ему и его семье жизнь, или, в случае отказа… – Стасевич, красный от возбуждения, перевел дыхание. – Польша официально заявила о смерти пана, и русское командование вычеркнуло пана из своих списков… Так что теперь пана искать никто не будет!
Полундра лишь рассеянно слушал тираду офицера службы бязьпеки. Его внимание давно уже привлек небольшой морской катер с эмблемами какого-то дайвинг-клуба на стенках ходовой рубки. Этот катер вышел из Гданьского порта вскоре после них и теперь следовал за ними на расстоянии пары кабельтовых. Это скорее всего было простым совпадением, Балтика в это время года была местом очень оживленного судоходства, и отдыхать на море приезжали многие. Однако Полундре в тот момент очень хотелось надеяться, что появление этого катера, следующего за ними, все-таки не пустое совпадение.
