Глава 20
Полундра и Сухомлин быстро гребли в сторону кораллового острова. За время, которое они работали веслами, оба приспособились к ритму друг друга и теперь действовали практически синхронно. Правда, курсанту было трудно успевать за быстрыми и очень глубокими гребками Полундры. Тот действовал веслом, словно был мастером спорта по академической гребле, при это лицо не выдавало никаких признаков напряжения или усталости.
На носу шлюпки сидел выспавшийся Тузик. Сейчас он скалился на солнце и время от времени разминал лапы. Псу невмоготу было столько времени сидеть без движения. Иногда пес осматривался по сторонам, не забывая порычать на лежащего на дне шлюпки Хеттифа, все так же крепко связанного и с кляпом во рту. Плюгавый пришел в себя рано утром. Поначалу он пытался подергаться и что-то мычал, но успокоительное в виде крепкого пинка от Полундры подействовало быстро, и теперь сомалиец лежал спокойно. Иногда он, правда, мычанием просил достать кляп изо рта, чем разжалобил Сухомлина.
— Товарищ старший лейтенант, может, кляп достанем? А то ведь он сколько времени с заткнутым ртом, да и затекло у него, наверное, все. Пусть хоть подышит немного.
Миролюбивая инициатива сердобольного курсанта не нашла должной поддержки:
— Достанем кляп — орать начнет, а нам лишний шум не нужен. Не того ты, курсант, жалеешь. Нечего было на фрегат лезть, — и Полундра сурово взглянул на пленного пирата.
Плюгавый не знал русского, но суть разговора, похоже, уяснил. После этого он уже не издавал никаких звуков, а лишь по-звериному, злобно смотрел белками выпученных глаз на «конвоиров» и собаку.
Вскоре шлюпка вошла в лагуну кораллового островка. Вода под бортом лодки стала светлеть, из черноватой став насыщенно-синей, затем еще светлей, и, наконец, превратилась в ярко-голубую. Это означало что дно уже неглубоко. Берег тоже приближался. Островок, к которому держали курс моряки, был обычным коралловым атоллом, то есть, по сути, это не один, а несколько маленьких вытянутых островков, разделенных неглубокими проливами. Узкие островки располагались по кругу и практически замыкались, образуя почти ровное кольцо с лагуной внутри. Глядя на острова, покрытые песком, поросшие пальмами и хлебным деревом, трудно было представить, что они были в прямом смысле слова построены живыми организмами. Тысячи лет коралловые полипы надстраивали свои известковые дома на склонах невысокой подводной горы, поколения полипов сантиметр за сантиметром возводили «забор», который называется коралловым рифом, пока он не стал настолько высоким, что возвысился над уровнем моря, образовав красивое коралловое ожерелье.
Шлюпка села на мель в нескольких метрах от берега. Почувствовав легкий удар о твердую землю, Тузик тотчас выпрыгнул из лодки и, немного проплыв, первым выбрался на берег. На дне лодки зашипел Хеттиф, ударившийся при толчке головой о борт. Сухомлин и Полундра вытащили шлюпку вместе с лежащим, подобно младенцу в коляске, Али.
— Оттащим еще дальше, а то прилив повыше будет и снесет ее в море, — посоветовал старлей.
Потащив шлюпку под пальму, Полундра выбросил сомалийца на песок, а шлюпку перевернул вверх дном и положил весла под нее.
— Всегда важно подстраховаться, — довольно сказал он, — а теперь давай осмотримся.
Остров был совсем небольшим и вытянутым по форме, напоминая овал. Его покрыл светлый, почти белый песок, на котором росли не очень частые пальмы и еще какие-то неизвестные морякам растения. У подветренного берега густо росли кусты, что было очень удобно для наблюдения.
— Вот здесь затаимся и будем наблюдать, — указав на заросли, сказал Полундра, — отсюда мы незаметны для пиратов на паруснике.
Моряки засели в кустах, словно охотники на птицу, но на этот раз добыча их была другая — как и предполагал Павлов, внимательно следя за перемещением фрегата в бинокль, тот двигался в сторону мели.
С момента, когда старлей открыл все кингстоны, прошло немало времени, и теперь корабль сел еще ниже. Ему было очень тяжело идти с таким грузом воды в трюмах, к тому же это значительно ухудшало управляемость. Ветра все так же не было, стоял полный штиль, поэтому фрегат тащился на одной только машине. Наконец корабль подошел к рифам и «благополучно» сел на мель, причем из-за низкой осадки вполне основательно.
Полундра был доволен тем, что предугадал действия кавторанга. Курсант же смотрел на него с уважением, подобным тому, как начинающий играть в шахматы пацан взирает на чемпиона мира.
— Теперь остается ждать, когда подойдут наши. — Полундра вспомнил, что вся команда корабля барахтается в утлом мотоботе без средств связи, и, помрачнев, сказал:
— Если, конечно, наши уже узнали о происшествии.
— А если нет, что тогда? — спросил Сухомлин.
Полундра не мог ответить на этот вопрос. Тем временем спокойствие на острове нарушал радостно бегающий Тузик. Собака наслаждалась солнцем и морем, которого совсем не боялась. Тузик явно засиделся без движения и теперь наверстывал упущенное, пулей летая от одного конца островка к другому и звонко лая на местных птиц.
— Привяжи-ка ты его, а то еще к воде выбежит и выдаст нас, — приказал старлей, — к тому же птицы от его лая разлетаются, это может выглядеть подозрительно.
Несмотря на отчаянное сопротивление, Тузик был привязан к пальме возле шлюпки.
— Охраняй! — приказал курсант.
Теперь пришла пора допрашивать Хеттифа. Его прислонили спиной к стволу пальмы и впервые со времени пленения достали изо рта кляп. Первые минуты три сомалиец разминал отекшие мышцы рта, отплевывался и тяжело дышал. Затем он зло и вопросительно посмотрел на моряков.
— Ну что, соколик, похоже, что ты созрел для задушевного разговора, — ласково произнес Полундра, — я бы тебя на дно отправил, да пока нельзя…
Сомалиец подозрительно вслушивался в незнакомую русскую речь, пытаясь уловить хотя бы по тону, что же говорит моряк.
— Ничего, поговорим по-другому, — ухмыльнулся старлей, переходя на английский, — откуда вы узнали о прохождении нашего корабля в тех водах?
Али сморщил лицо и злобно сплюнул. В другой ситуации можно было бы сделать вид, что английский язык представляет для него такую же тарабарщину, как и русский, но на паруснике он уже проявил свое знание языка Шекспира, пусть и далекое от совершенства.
— Ты не зыркай на меня глазенками-то, — произнес Полундра, — не поможет. Повторяю вопрос еще раз: откуда вы узнали про наш корабль, кто вам сообщил?
— Нет.
— Отвечай.
— Нет.
Точно так же словом «нет» сомалиец отвечал и на другие вопросы Полундры: что собирались делать с фрегатом пираты? Зачем они оставили на борту кавторанга? Куда направлялись? Али сидел с каменным выражением, напоминая пленного комсомольца на допросе в гестапо, и злобно стрелял глазами да презрительно плевал в песок. В конце концов терпение Полундры лопнуло, и он пару раз смачно приложился пудовыми кулаками по истощенному телу пирата. Этот не очень гуманный метод оказался более эффективным, чем уговоры. Непреклонный сомалиец наконец-то выдал хоть маленькую толику информации.
— Кто заказчик захвата корабля?
— Абдулла Хасан.
Это имя ничего не говорило Полундре, но он сразу его запомнил.
— Ты тоже запомни. Скорее всего, это один из местных предводителей боевиков, — обратился Полундра к Сухомлину, после чего продолжил: — Куда должен был направляться корабль?
— В порт Могадишо.
— С какой целью?
— Я не знать. Моя работа — взять корабль, дальше ничего не знать.
Павлов допустил, что в данном случае, скорее всего, так оно и есть — сомалиец не знал цели захвата, мелким сошкам не объясняют всей стратегии. Полундра знал одно: в таком состоянии, как сейчас, корабль до Могадишо не дойдет. А значит, неизвестный ему Абдулла из Могадишо в ближайшее время корабль не получит. Полундра выиграл то, что мог, — время. Это было крайне важно: ведь чем дольше просидит на мели корабль, тем больше шансов, что их кинутся искать и найдут свои, русские.
Нарушив планы пиратов и допросив одного из них, самое время было подумать о себе. Одна из проблем заключалась в полном отсутствии каких-либо продуктов питания. Правда, еду на острове еще можно было поискать: возможно, что-нибудь съедобное росло на пальмах, годились и плоды хлебного дерева. Летали птицы, но употребить их в пищу при всем желании было невозможно: во-первых, в магазине пистолета остался лишь один патрон, а во-вторых, звуки выстрела были бы слышны на корабле. Птицу придется готовить на огне, а это привлечет ненужное внимание. Нет, выдавать себя было недопустимо.
Отсутствие съестного — это полбеды. Гораздо худшим было то, что воды тоже не имелось. Пресных источников на острове не наблюдалось.
— Курсант, ты курс выживания проходил? — прервал невеселые размышления Сухомлина Полундра.
— Конечно, товарищ старший лейтенант. А что?
— Ну, вот теперь поймешь, зачем. Сиди, вспоминай пока правила.
Сказав это, Полундра вновь надел гидрокостюм, взял подводный пистолет, лежащий в шлюпке, и направился в море.
Пистолет для подводной охоты — довольно занятная вещица — представьте себе мощную мини-дрель, стреляющую гвоздями-«сотками». Вместо гвоздей, конечно, используются специальные металлические стержни, но эффект бывает тем же — положительным.
Через двадцать минут старлей выбрался на берег, держа несколько больших рыбин, насаженных на те самые стержни.
— А вот и еда, и питье. Сухомлин, иди сюда, будем завтракать. Хотя нет, солнце уже высоко — значит, обедать.
«Непотопляемый мужик», — в который раз сам себе сказал курсант и спросил:
— А что, сырую будем есть?
— Конечно, а ты что думал, ресторан тебе здесь устрою? Или не желаешь? — прищурился офицер.
— Нет, почему же, сырую так сырую, — голодный Сухомлин не собирался отказываться от еды, — мы на курсе выживания тоже сырую ели. Только мы тогда совсем мелкую наловили, так ели прямо со всем: с костями, головой, внутренностями.
— Между прочим, — продолжил Полундра, — сырая рыба — это не только еда, но и питье. Сок из нее может жажду утолить. Вот так, курсант.
Вскоре моряки закончили трапезу. Перепало пара кусков и Тузику. Сухомлин кивнул в сторону сомалийца:
— А этому дадим, товарищ старший лейтенант?
— Не надо. Может, если проголодается, так за еду еще что-нибудь расскажет. К тому же, судя по нему, — Полундра внимательно посмотрел на щуплое телосложение пленного, — ему не привыкать без еды сидеть.
Сухомлин пожал плечами. Полундра, как ему казалось, был излишне строг к пленному. Хотя приведенные старлеем доводы тоже выглядели убедительно…
Через несколько минут Павлов снова отправился в заросли, чтобы продолжить наблюдения. Вскоре он подозвал к себе курсанта и протянул ему бинокль, указав, в какую сторону надо смотреть. Тот увидел, что далеко на горизонте показался вертолет. Винтокрылая машина была еще слишком далеко, чтобы рассмотреть какие-нибудь опознавательные знаки, но, судя по направлению полета, вертолет летел к паруснику. К тому же к его полозьям были прикреплены поплавки для спуска на воду. Полундра принялся вслух рассуждать:
— Черт побери, нежданные гости. Неужели это их соратник? Тогда хреново дело. Однако неплохо же вооружены бандиты… А может, это кто другой? Но кто? Так, курсант, ты останься пока здесь, со стороны наблюдай, а я попробую подползти поближе к кораблю.
Осторожно подобравшись к берегу, Полундра припал к биноклю. Наконец стали видны детали вертолета. Он был окрашен в пустынный желто-коричневый цвет. Спереди виднелось изображение акульей пасти с острыми зубами, что лишало лицевую часть вертолета маскировки, зато придавало воинственный и зловещий характер. Полундра узнал в летающем хищнике боевой европейский вертолет «UH-1D», состоящий на вооружении бундесвера. На борту вертолета красовался голубой прямоугольник, на котором белой краской был нарисован земной шар, обвитый лавровым венком.
— Значит, миротворцы ООН, — шепнул сам себе Полундра, — ну что же, хотя бы не боевики.
Вертолет и впрямь, как акула, начал кружить вокруг корабля, постепенно уменьшая круги и снижаясь. Судя по движению на палубе, Полундра понял, что пираты не ожидали появления миротворцев. Африканцы расположились вдоль бортов с автоматами на изготовку и приготовились открыть огонь.
Сзади кто-то дотронулся до плеча Полундры. Тот резко повернулся и увидел Сухомлина.
— Товарищ старший лейтенант, может, ракету пустим, чтобы нас заметили?
Какие-то нехорошие предчувствия затаились в голове Полундры. Да и вообще, спешить он не любил.
— Подожди, пока рано, — остудил он порыв курсанта, — посмотрим, чем это закончится. И вообще, не оставляй лагерь без присмотра, быстро назад!
В это время залаял Тузик, но морякам было сейчас не до пса. В последующую минуту нехорошие предчувствия Полундры подтвердились: из двери вертолета появился африканец в камуфляже без ооновских нашивок, начав махать руками и что-то кричать тем, кто стоял на борту парусника.
— Странно, что за ООН? — вслух произнес Полундра.
Когда пираты увидели сигнализирующего им чернокожего, они тут же опустили оружие, приветственно размахивая ему в ответ. Это было уже совсем странно. Вертолет спокойно сел на воду. Из него спустили надувную военную лодку, в которую сел тот самый африканец и еще один — белый. Вот второй уже был в форме «голубых касок». Лодка направилась к паруснику.
Через линзы бинокля Полундра отчетливо разглядел на униформе миротворца нашивки морской пехоты бундесвера.
— Так-так, забавно получается, — процедил он сквозь зубы.
Тут к Павлову с лаем подбежал сорвавшийся с привязи Тузик. Полундра мигом смекнул, что в лагере произошло что-то неладное. Решив временно прекратить наблюдение за кораблем, он пулей метнулся к месту стоянки и увидел, что на том месте, где сидел связанный Али, остались лишь веревки. Каким-то чудом коварный сомалиец умудрился ослабить крепкие узлы Полундры, а потом, улучив момент, когда никого из моряков не было рядом, полностью освободился от веревок. Озираясь вокруг, Павлов заметил беглеца: тот вынырнул из воды, чтобы набрать воздуха, и вновь нырнул, что есть силы плывя к паруснику.
«Если он доберется до своих — нам конец», — пулей промелькнула мысль в голове старлея, и он не раздумывая кинулся в воду. Морской спецназовец, мощно работая руками и ногами, начал погоню за Хеттифом.
