30

Яхта направлялась в нейтральные воды, лучи вечернего солнца золотили ее. На борту, кроме членов команды, находились Гаджиева с сыном. Женщина сидела в раскладном кресле. Вокруг раскинулось море, а справа тонкой полоской виднелся крымский берег. Там были видны неровные очертания гор, которые, словно исполины, вырастали из самой воды. Лейла не замечала этой красоты, уйдя в свои переживания.

Роберт не мог так же спокойно сидеть на одном месте. Его непоседливая детская натура требовала действий. Мальчуган уже успел облазить всю яхту. Хотя он уже отлично знал все ее закутки, ему доставляло удовольствие находить в корабле что-то новое. Роберт с отцом уже не раз выходил в море, и папа даже давал еще подержаться за штурвал. Какой чудесный у него папа! Ведь больше ни у кого нет такой прекрасной яхты, как у него, и все мальчишки завидуют Роберту. Вот только жаль, что папа не разрешает его друзьям приходить на яхту. А как было бы здорово поиграть здесь в войну или хотя бы в прятки! Но папа сказал, что корабль – это не игрушка, и поэтому нельзя. Ну что же, Роберт понимает, что такое море. Скоро он вырастет и сам будет водить яхту, сам будет выходить на ней в море. Папа ему уже говорил об этом.

– Осторожнее, сынок! – испуганно вскрикнула Лейла, увидев, как ее сын перегнулся через поручни яхты, всматриваясь в воду. – Не упади!

– Ну что ты, мама, я же моряк! – звонко рассмеялся черноволосый мальчуган. – Да я могу повиснуть на поручнях с той стороны и продержаться минуту. Я уже пробовал это делать, когда яхта стояла в порту. Меня научили этому ребята из поселка. Мы даже спорили, кто из нас дольше провисит. И ты знаешь, кто выиграл спор? Конечно, я! Хочешь, покажу?

– И думать об этом забудь! – не на шутку встревожилась женщина. – Роберт, подумай о том, как я за тебя волнуюсь. Я вот все отцу расскажу, он тебе задаст!

– Так ведь он об этом знает, – похвастался парнишка. – Папа хочет сделать из меня настоящего моряка. Когда я вырасту – тоже стану капитаном. И у меня будет своя яхта. А может, целый корабль.

– Беда мне с вами, мужчинами, – вздохнула Гаджиева. – Ты лучше сядь, посиди со мной.

Мальчуган неохотно присел рядом.

– На, выпей сока, – протянула стакан мать.

– Мама, а куда мы плывем? – потревожил он прикрывшую было глаза мать.

– Точно не знаю, сынок. Скоро должен приехать папа, он все расскажет.

Роберт, сидя в кресле, строил планы на будущее. Наверное, они отправятся в какое-то новое путешествие! Он уже был и в Новороссийске, и в Анапе, и в Ялте. А весной они с папой, мамой и дядей Багратом ездили в Батуми, где у дяди Баграта много друзей. Роберту очень понравилось, как их там принимали. И ему подарили боевой корабль. Он, правда, игрушечный, но выглядит, как настоящий. Он может плавать и управляется специальным пультом. Так что теперь у Роберта тоже есть свой корабль!

Вечерело. Матросы из команды, распаковывая какие-то ящики, вполголоса переговаривались.

– Мама, а ты знаешь о медузах?

– Что? – вздрогнула женщина. – О каких медузах?

– Ну что значит – о каких? О тех самых, которых все боятся, – сказал мальчик. – Мне мальчишки рассказывали, что скоро и сюда приплывут страшные медузы, которые убивают людей. И по телевизору я видел.

– Просто… – замялась Лейла, нервно теребя бахрому платка, – бывают такие медузы, опасные для человека. Их нужно опасаться.

– А мне ребята в поселке говорили, что их никогда раньше не было в Черном море. Откуда они взялись?

– Они просто приплыли, сынок. Из других морей.

– А почему раньше их не было?

– Потому… Потому что… – сбивчиво, путаясь, начала было объяснять Лейла, затем вдруг неожиданно всхлипнула и разрыдалась.

– Ну что ты, мама, почему ты плачешь? – Мальчик обнял мать.

– Ничего сынок, что-то грустно мне, – вытерла слезы женщина.

– Ты не грусти. Ведь все же хорошо, правда?

– Правда, конечно, правда, Роберт, – кинула Лейла. – Все хорошо.

– Подожди минутку, я сейчас. – Мальчик опрометью бросился в каюту. Через минуту его ноги вновь затопали по лестнице. Слушая этот звук, Гаджиева улыбнулась.

– Вот, смотри, – протянул ей сын большой бинокль. – Ты знаешь, когда у меня плохое настроение, я всегда гляжу на море. И помогает! В него так много можно всего увидеть. Вчера, например, я рассматривал дельфинов. Хочешь посмотреть? Возьми!

– Спасибо, сынок, ты сам посмотри, а я немного отдохну, – устало улыбнулась мать.

Мальчуган, вооружившись биноклем, углубился в исследование водных просторов.

– Отличный бинокль, все так хорошо видно, – говорил он Лейле. – Бинокль мне обязательно понадобится, ведь я собираюсь стать путешественником.

– Путешественником?

– Да, мама. Я хочу путешествовать по разным далеким странам.

– И ты бросишь свою маму одну?

– Ну что ты, мамочка! Я буду приезжать к тебе часто, очень часто.

Гаджиева грустно покачала головой. Роберт, устроившись поудобнее, продолжал обозревать морские окрестности. Внезапно он вскрикнул:

– К нам приближается какая-то лодка!

– Кто это может быть? – насторожилась Лейла.

– Это папа! – радостно воскликнул мальчуган через минуту.

Послышался звук мотора, и вскоре к борту яхты подошла лодка.

– Папа, папа приехал! – Мальчуган подбежал к борту, махая рукой.

Гасан Гаджиев поднялся из моторки на палубу. Роберт бросился к отцу, но тот отстранил его.

– Погоди, Роберт.

Гаджиев, со скорбным лицом присев рядом, обратился к жене.

– Где я был?

– Ты ни на секунду не покидал борт яхты, – сказала Лейла заранее вдолбленную ей мужем фразу.

Уезжая, он говорил, что в случае каких-то вопросов она должна помнить: весь день муж был с ней рядом. На все вопросы Гасан отвечал односложно: так надо, об остальном я расскажу потом. Привыкшая повиноваться, женщина согласилась.

Однако, увидев странное выражение на лице мужа, Лейла не на шутку встревожилась.

– Гасан, ты что-то скрываешь, я же вижу. Что случилось?

Она ждала ответа, глядя, как Гасан достает из пачки сигарету и закуривает.

– Твой брат погиб, – вздохнув, тихо сказал Гаджиев.

Эта новость прозвучала для Лейлы словно гром среди ясного неба. Она непонимающе уставилась на мужа и, не веря своим ушам, переспросила:

– Что ты сказал?

– Он погиб, Лейла.

Женщина, оглушенная страшным известием, закрыла лицо руками и несколько мгновений сидела не шевелясь.

– Как ты мог? – От ее пронзительного взгляда Гасан даже поежился.

– Это не я, – отрицательно помотал он головой. – Это его дружки-террористы по РПК. Я его предупреждал, что связываться с подобными типами опасно. Ничем хорошим это закончиться не могло.

Лейла молчала. Спустя некоторое время она спросила:

– Что будет с нами?

– С нами – ничего, – уверенно сказал Гасан. – Что ни делается, все к лучшему. Ведь весь гостиничный бизнес в Аджарии теперь принадлежит нам. Мы еще должны террористам спасибо сказать.

– Как ты можешь так говорить? – с мукой в голосе спросила Гаджиева.

– Ну, все, хватит слез, надо рассуждать трезво, – заключил Гасан. – Теперь я хозяин всего. Баграт пожил – и хватит с него. Ты что, не помнишь, как он издевался над всеми, как грубо обходился с тобой! Он не любил нашего Роберта. А я? Все ведь делал я, а он обходился со мной не как с членом семьи, а как с простым рабочим.

На лице Гаджиева появилось злобное выражение.

– Все, хватит! Теперь пускай рыбок кормит, сволочь. А еще угрожал мне! И что в результате? – презрительно произнес он. – Где теперь Манукян, а где я?

– Не ожидала я от тебя такой злобы, – с удивлением сказала Лейла.

– Да ладно, женщина. Вы тут посидите пока, а я улажу кое-какие дела.

Гасан поднялся и, тяжело ступая, удалился в каюту. Гаджиева осталась с сыном на палубе.

– Неужели, мама, дядя Баграт умер?

– Да, сынок, он умер, – всхлипнула Лейла. Она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться при ребенке. Как ни ненавидела она своего брата, но что-то вроде жалости проснулось в ней. В другое время она сама бы могла удивиться тому, что этот человек может вызывать у нее хоть какие-то чувства, кроме страха и ненависти. Но сейчас… Та жизнь, которой она жила долгие годы, теперь начинала меняться. Она чувствовала это, но что будет, к чему приведут изменения, было непонятно. Оставался только смутный страх перед будущим.

Мальчик смотрел на маму и не понимал, как дядя Баграт мог умереть. Он, которого все боялись и уважали, вдруг умер? Но ведь сейчас нет никакой войны, и дядя Баграт всегда был такой здоровый. Ведь он видел его еще вчера.

– А как он умер, мама? – недоуменно спросил малыш.

– Не знаю, сынок, – ответила, кусая губы, Лейла. – Не знаю. Тебе не надо думать об этом.

Она смотрела невидящим взглядом в сторону берега. Волны, которые обычно успокаивали ее в минуты тяжелых мыслей, теперь уже не приносили желанного спокойствия. Тревога и страх росли. Было ощущение, что какая-то частичка ее умерла.

Закрыв за собой дверь каюты, Гасан щелкнул замком. Все! Самое трудное позади.

Устало присев на диван, он расстегнул рубашку. Ему было жарко. Отдуваясь, он подошел к холодильнику и выудил оттуда бутылку бренди. Налив себе рюмку, выпил, затем проделал то же самое со второй. Поставив бутылку на стол, Гасан почувствовал, как по уставшему телу разливается приятное тепло. Нет, напиваться он пока не собирался. Несмотря на чудовищную усталость, впереди еще было важное дело, которое надо выполнить быстро и хорошо. Ну а потом можно будет и отдохнуть. Сбрасывая с себя наваливавшуюся дремоту, Гаджиев помотал головой, разминая затекшую шею. Затем капитан положил перед собой саквояж. Чемоданчик из крокодиловой кожи был приятно тяжелым. «Своя ноша не тянет», – вспомнил Гасан поговорку. Да уж, такую ношу можно таскать бесконечно. Раскрыв саквояж, Гаджиев стал доставать из него пачки денег. Выкладывая их перед собой, он тяжело, в возбуждении, дышал. Наконец последняя пачка легла на стол.

Груда банкнот, лежащая на столе, пьянила не хуже коньяка. Пустой саквояж сиротливо лежал в стороне. Гасан закурил, стряхивая пепел в мраморную пепельницу.