23

В Ялте, в конце набережной, возвышается шестнадцатиэтажный отель «Ялта-Интурист». Здание отеля размещено посреди старинного парка, в стороне от пляжной суеты. В зале ресторана, расположенного на последнем этаже, за великолепно накрытым столом сидели Баграт Манукян, боевики Курдской рабочей партии и Гасан Гаджиев. На столе стояли фрукты в больших хрустальных вазах, на блюдах дымилось жаркое, а центр стола украшали разнообразные бутылки с цветными наклейками. Часть из них уже была пуста, что свидетельствовало о том, что компания развлекается давно. С площадки открывалась панорама знаменитого курорта. Все его красоты отсюда были как на ладони: Никитский ботанический сад, Дендрарий, многочисленные санатории, раскинувшиеся то тут то там, променад, красивейшие горы, обступившие Ялту. Сезон был в разгаре, и от курортников не было отбоя.

Во главе стола сидел хозяин – Манукян. Гаджиев, сидевший рядом, был улыбчив, но немногословен и лишь изредка поддакивал хозяину. Гости из Курдистана выглядели куда более мрачными. В чем им нельзя было отказать, так это в наглости и умении пить, не пьянея. Несмотря на принадлежность к мусульманской религии, казалось, что родились они с бутылкой в руках. Их было пятеро, и выглядели они, как разбойники с большой дороги. Манукян широко улыбался, по-восточному хвастливо расписывая свои успехи. Лицо его побагровело от спиртного, и он был многословен.

– Я хочу, чтобы вы все представляли себе положение вещей – сегодняшнее и то, что будет завтра. Такой возможности, которая открывается, еще никогда не было. Вы знаете, сколько стоит квадратный метр земли в этом районе? – Он широко повел рукой вокруг. – Чуть меньше московской. И это естественно – курорт, причем один из лучших во всей Украине. Но это пока! Осталось совсем немного времени, скоро ситуация резко изменится.

Он торжественно поднял палец и, улыбаясь, обвел всех глазами. Курды, развалясь в креслах, слушали его, одновременно наблюдая за женщинами в ресторане. Сидевший слева низкорослый курд, ковыряясь в желтых зубах, подмигивал девушке за соседним столиком. Та старалась не замечать его нахальных взглядов. Он же, видя, как она неловко чувствует себя под его жадным взглядом, только ухмылялся, щелкая языком. Манукян продолжал:

– Я говорю вам о перспективах. Все очень будет просто, если постараться. И я знаю, что и как нужно делать. Не пройдет и нескольких недель, как цены упадут здесь в несколько раз. Ситуация на российских курортах наэлектризована донельзя, и будет достаточно одного удара по ялтинским пляжам, чтобы и в Крыму цены рухнули. Короче, весь южный берег от Алушты до Севастополя можно будет скупить за копейки.

Низенький лысый курд, с интересом слушая Манукяна, заметил с недоумением:

– А зачем тебе этот южный берег? Что-то я тебя, Баграт, не понимаю! Ты говоришь, что сегодня это дорого. Это понятно, нам это все прекрасно известно. Что будет позже – тоже ясно. Но для чего тебе надо будет скупать здесь землю, если в качестве курорта использовать его будет уже нельзя?

Он развел руками и посмотрел на своих коллег по РПК.

– Море-то будет заражено ядовитыми тварями! Кто сюда поедет? Наоборот, люди отсюда будут уезжать!

Курды согласно закивали и, ожидая ответа, уставились на Манукяна.

Тот торжествующе ухмыльнулся.

– Да я же не о себе думаю! – Он придал себе максимум торжественности и изрек, наклонившись к столу: – Мне Крымское побережье не как курорт нужно. Про курорты придется забыть, это точно. А вот как плацдарм для продвижения нашего великого государства он вполне подойдет. Это станет началом для создания обетованной земли курдов.

В следующее мгновение, не упуская из рук инициативы, Манукян принялся развивать перед потрясенной компанией идею создания ВКХ – Великого Курдского халифата. И, по его словам, выходило так, что Черное море со всеми его побережьями станет местом создания этого нового великого государства.

Курды молчали, вроде бы соглашаясь с его словами. Но когда Манукян на мгновение прервал свою речь, чтобы перевести дух, один из них, со шрамом на подбородке, придвинулся к нему.

– Я все понял, ты говоришь очень красиво. Это все хорошо, но мы сюда пришли за другим. Мы приехали из Курдистана не для того, чтобы планировать устройство нашей страны. Об этом пускай думают умные головы. А мы – бойцы, мы приехали за деньгами. Ты ведь собираешься давать деньги на революцию?

Манукян осекся, глядя на гостей со скрытой враждебностью. Но это продолжалось всего мгновение, не больше. На его лице снова воцарилась радушная улыбка.

– Ай-яй-яй, уважаемый, – протянул он, укоризненно покачивая головой. – Так дела не делаются. Вы же мои гости, зачем постоянно говорить о деньгах? Мы же отдыхаем, о жизни беседуем. Дела от нас никуда не уйдут. Деньги к деловым людям сами приходят. Подожди немного, уважаемый, – я все помню. Баграт Манукян ничего не забывает. Завтра вернемся в Орджоникидзе, сядем в хорошее место, где нам никто не станет мешать. Будем там спокойно шашлык кушать, вино пить, с женщинами развлекаться. Там же и деньги получите. В виде платежки.

Он посмотрел на Гаджиева, будто ища у него поддержки. Тот молча кивнул головой.

Манукян с обиженным видом отбросил салфетку.

– Как я могу не дать денег на революцию? Это же святое дело, это дело Аллаха. Мы все братья, и все заодно.

Мрачный, заросший щетиной и волосами курд нетерпеливо крутнулся в кресле и, скривившись, недовольно проронил:

– Какая платежка? Ты что говоришь? – Он выразительно потряс рукой с грязными обгрызенными ногтями. – Чтобы нас по финансовым потокам отследили? Так дело не пойдет. Наличку давай! Ты о чем в Стамбуле договаривался? Ни о какой платежке разговора не было.

Манукян насмешливо, пряча презрительную улыбку, переглянулся с Гаджиевым. Капитан улыбнулся уголком рта. Волосатый курд, наклоняясь, шепнул что-то своему соседу. Тот ухмыльнулся, глядя на Манукяна.

– Наличку? – переспросил Баграт. – Погоди-ка.

Он порылся в одном из карманов пиджака своего кофейного цвета и достал калькулятор. Гости выжидательно смотрели на него.

– Минутку. – И Манукян защелкал клавишами. – Ну вот, смотри – зачем тебе это надо? Это же полчемодана денег. Куда ты с ними денешься?

– Это наши проблемы, – жестко ответил волосатый курд.

Манукян поднял брови и замахал руками:

– Ну, как хочешь. Если тебе так удобнее.

– Да, мне так удобнее, – с нажимом, нагло произнес волосатый курд, продолжая ухмыляться.

– Тогда завтра все и получите. Съездишь в Симферополь, снимешь со счета, – обратился Манукян к Гаджиеву.

– Хорошо, – кивнул тот.

– Вот видите, друзья, все вопросы решаются. Стоит ли волноваться из-за таких мелочей? – насмешливо сказал Манукян.

– Теперь уже не стоит, – ухмыльнулся курд. – Вот сразу бы так и говорил. А то – платежка.

Неожиданный пронзительный крик прервал их беседу. Они оглянулись.

– Кто пустил сюда это животное? – Метрдотель, полный мужчина с багровым лицом, просто задыхался от гнева, указывая в угол.

Только тут курды заметили притаившегося за кадкой с пальмой пса-водолаза. Собака все это время тихо просидела там, ничем не выдав своего присутствия.

– Я еще раз спрашиваю, откуда здесь это животное? – метрдотель, казалось, готов был разорвать собаку на части.

– Сам ты животное! – послышался в ответ из противоположного угла зала знакомый надтреснутый голос.

Оттуда появилась Беклемишева. На этот раз дама была одета в идиотского вида черное платье с какими-то блестками, которое смотрелось просто смешно. Но она, похоже, чувствовала себя в нем прекрасно. С пренебрежительным выражением на лице она гордо продефилировала мимо глазевшей на нее компании.

– Снова эта дура! – вздохнул Манукян. – Как она мне надоела!

Он наклонился к Гаджиеву и, покачивая головой, заметил:

– Просто проклятие какое-то. Вот так, наверное, выглядит смерть, – хихикнул он.

Беклемишева, подойдя к собаке, присела на корточки.

– У ты, мой песик. – Она гладила пса по черной косматой шерсти. – Вокруг столько хамов, куда ни глянешь, повсюду они. Ничего, не волнуйся, мой славный, сейчас мы пойдем гулять. Пойдем на свежий воздух, да, Максимилианчик?

Максимилиан, высунув язык, шумно дышал и, повизгивая, ластился к хозяйке.

– Смотри, – засмеялся Манукян, толкнув в бок Гаджиева. – Сейчас это чучело отсюда полетит вверх тормашками.

Он залился мелким смехом, предвкушая посрамление своего мелкого, но такого неприятного «недруга».

С разных концов зала к хозяйке устремились секьюрити. Взяв даму под руки, они стали выводить ее из зала. Беклемишева замахала руками:

– Как вы смеете? Сейчас же отпустите меня!

Охранники вежливо, но напористо оттеснили ее в угол.

– Да что вы себе позволяете! – доносились оттуда пронзительные крики. Внезапно все замолкло.

– Идиотка! – резюмировал Манукян, наблюдая за потасовкой. – Я бы такую вообще никуда не пускал. Невозможно отдохнуть приличным людям.

Каково же было его изумление, когда через полминуты Беклемишеву отпустили. Сконфуженные охранники покинули зал. Рядом с «декаденткой» семенил метрдотель и мягко говорил:

– Прошу извинить, недоразумение.

– Вот чудеса! – изумленно протянул Гаджиев.

– Да, забавно, – согласился Манукян. – Однако давайте продолжим. Нам есть что обсудить.

По его знаку все наполнили бокалы.

Волосатый курд, «пострадавший» при последней встрече от руки Беклемишевой, выпятив нижнюю губу, враждебно глядел ей вслед.