Пачка новеньких купюр в фирменной банковской упаковке обычно не воспринимается как настоящие деньги – для обретения соответствующего статуса и приличествующего ему уважения купюрам нужно походить по рукам, обрести легкую помятость и потертость…

Небольшая стопка купюр, лежавшая на краю стола, была «живой» – десятков восемь серо-зеленых бумажек, прошедших через множество рук, чуть помятых и давно утративших девственную чистоту и новизну. Президент Франклин, почему-то похожий одновременно и на потрепанного жизнью Сильвестра Сталлоне, и на пирата Билли Бонса из детской книжки, вроде бы бесстрастно взирал с верхней купюры, хотя временами казалось, что дядюшка Бен все же улыбается уголком рта и вот-вот подмигнет. Да еще и проворчит с добродушной усмешкой: «Что, ребята, нравятся вам бумажки с моим портретом?»

Судя по завороженному взгляду, в котором поблескивала самая обычная жадность, толстому темнокожему мужчине лет пятидесяти нравились бумажки с любыми портретами и картинками – лишь бы номинал купюр был посолиднее. Толстяк тыльной стороной ладони смахнул с мясистого лба капли пота, тщательно вытер о цветастую и явно несвежую рубашку руки и лишь после этого несмело тронул пальцами неровную пачку денег.

– Смелее, мой друг! Это хорошие деньги. Можешь пересчитать, – Мохаммада, судя по всему, забавляли некая робость и неприкрытая алчность хозяина ремонтной мастерской, принимавшего заказы на ремонт и строительство морских судов и суденышек самой разной величины и модификаций. – Это небольшой аванс – для начала. Чуть позже можно будет поговорить об основной сумме.

Толстяк с завидной сноровкой зашелестел купюрами и, закончив пересчет, недоуменно посмотрел на потенциального заказчика, качнув зажатыми в пальцах деньгами.

– И это ты называешь хорошими деньгами? Здесь всего одна тысяча семьсот долларов!

– Значит, правильно говорят люди… А я, глупый, не хотел верить, – делано грустнея лицом, начал сокрушаться Мохаммад, разводя руками с зажатыми в правой ладони четками.

– А что говорят… люди? – настороженно спросил толстяк, кладя пачку купюр на стол.

– Говорят, что наш уважаемый Юсуф богатым стал, заносчивым… Ни с кем делиться не хочет. Нехорошо, дорогой. Жадных, забывающих поделиться с бедными и несчастными, Аллах наказывает. Там, в пачке, четыре Франклина, двадцать Джексонов, десять Грантов и целых сорок Гамильтонов, – имея в виду портреты американских президентов и деятелей, изображенные на деньгах, издевался Мохаммад, – а тебе все мало… Семьдесят четыре хорошеньких, побывавших в обращении купюры! И, между прочим, я тебе не подсунул ни одной пятерки с Линкольном! Наверное, ты хочешь меня обидеть, дорогой Юсуф…

– Я всегда говорил, что ты редкостного ума и образования человек, уважаемый Мохаммад! Вон, ты всех этих нечестивцев по именам знаешь, – угодливо склонил голову толстяк, пряча мелькнувший в темных навыкате глазах страх. – Конечно, ты прав, это хорошие деньги! Но, согласись, все же недостаточные для оплаты такого солидного заказа. Быстроходный катер двенадцати метров длиной, два с лишним шириной, с двумя могучими моторами! Да плюс отделка, оборудование, то-се… Такой катер стоит больших денег! Только себестоимость его будет не меньше пятнадцати тысяч долларов. Но ты бы первый перестал меня уважать, если бы я начал работать себе в убыток. А у меня, ты знаешь, большая семья. Так что…

– Так что ты построишь для меня этот катер за десять тысяч долларов, – перебил хозяина мастерской бандит, довольно бесцеремонно и жестко прерывая разглагольствования толстяка о сложностях и трудностях жизни больших семей. – И ни единого цента больше я тебе не дам. И самое главное: сроку тебе – три недели.

– Дорогой Мохаммад, при всем уважении к такому большому человеку должен сказать тебе, что это абсолютно нереально, – на Юсуфа было жалко смотреть – толстяк уже в десятый, наверное, раз вытирал лицо, шею и грудь какой-то сомнительной чистоты тряпкой, буквально на глазах теряя всю свою солидность и важность. – Только несущий каркас из труб и уголков мои ребята смогут сварить никак не меньше, чем за неделю! А еще обшивка, монтаж двигателей… Нет, дорогой, это невозможно!

– У тебя на стапеле я полчаса назад видел почти готовый корпус как раз такого размера, какой необходим мне, – вкрадчиво сообщил бандит, словно ненароком трогая кобуру с торчащей из нее рукояткой пистолета. – Так что ты можешь здорово сэкономить время. А за оставшиеся три недели доделать все остальное. И не надо рассказывать мне, что это чужой заказ, а ты связан словом и обязательствами перед уважаемыми людьми. Ладно, считай, что ты уговорил меня – я заплачу тебе, дорогой мой друг Юсуф, пятнадцать тысяч. Я даже добавлю к авансу еще триста долларов для круглого счета. Но и ты должен пообещать мне, что ровно через двадцать дней мой катер будет покачиваться у причала, полностью готовый к выходу в море. По рукам?

Юсуф вновь пробежался своей тряпицей по лицу, бросил жадноватый взгляд на стопку денег и немного затравленный – на двоих молчаливых телохранителей Мохаммада, все время переговоров простоявших по обеим сторонам входной двери с недобрым выражением темных лиц и с автоматами в руках, и покорно кивнул.

– Вот и замечательно, дорогой Юсуф, – Мохаммад легко поднялся из-за стола, достал из кармана пухлый бумажник и, выудив из него еще несколько бумажек, небрежно швырнул деньги чуть ли не в лицо толстяку. – И не забудь – двадцать дней! Я пришлю в твою мастерскую своего человечка – он поможет тебе… добрым советом. Все, Юсуф, работай.

– Да сохранит тебя Аллах, уважаемый…

Юсуф еще не успел договорить прощальной фразы, а бандит вместе с сопровождающими его головорезами уже исчез, так что последнее слово пришлось выслушать двери, закрывшейся с противным скрипом… Во дворе мягко хлопнули автомобильные дверцы, затем утробно заворчал многосильный двигатель. Когда звуки отъехавшего джипа затихли, толстяк быстро сгреб со стола деньги и с ненавистью плюнул в сторону двери.

– Да покарает тебя Всевышний! Чтоб ты сегодня же ночью издох, грязная собака…

В ту самую минуту, когда Юсуф просил у Всевышнего для Мохаммада «особой милости», бандит разговаривал по мобильному телефону – несмотря на анархический разброд и откровенный бардак в стране, сотовая связь в Сомали работала вполне исправно.

– Ну, что, нашел? Молодец, премию получишь. Нет, никуда его не выпускай – ни в коем случае! Я скоро приеду и сам с ним поговорю…

Гость, заметно нервничавший и, судя по всему, не первый час томившийся в глинобитном домике, прятавшемся в конце оживленной улицы за таким же глиняным забором, особого впечатления на Мохаммада не произвел. Если быть точным, то вообще никакого: высокий, тощий старик с седой щетиной на морщинистом лице и с затравленным выражением в темных слезящихся глазах. Перед стариком, примостившимся сбоку дощатого стола, стояла пиала с, видимо, давно остывшим чаем и тарелочка с какими-то сластями, к которым гость так и не притронулся – не то был сыт и не испытывал ни малейшей жажды, не то от простого испуга. Мохаммад мысленно презрительно улыбнулся – он-то был уверен, что старик просто до смерти испугался и именно по этой причине не в силах сделать даже глотка.

– Ассалам алейкум, почтенный! – Мохаммад приложил ладонь к груди и уважительно склонил голову, после чего прошел в комнату и по-хозяйски уселся за стол. – Простите, что заставил вас так долго ждать – дела, знаете ли… Что же вы к угощению, смотрю, так и не притронулись? Не любите чай? Так, может быть, кофе?

Старик, видимо, совсем растерявшийся, не то пожал плечами, не то просто испуганно дернулся, но, кроме робкого «ваалейкум ассалам», так ничего и не сказал.

– А может быть, вы, как это принято в некоторых странах Востока, решительно отказываетесь вкушать любую пищу или напитки в доме врага? Вроде бы, если ты выпил хотя бы глоток воды из рук врага, то этим самым признаешь в нем друга… Так вам, почтенный, какой вариант больше по сердцу: мы – друзья или все-таки враги?

– Я слишком стар и слаб для того, чтобы быть чьим-то врагом, – сдержанно ответил старик, но в его голосе отчетливо слышалось достоинство, и бандиту это понравилось. – А для того, чтобы быть чьим-то другом, я слишком малозначителен и нищ. Кому может быть интересен бедный больной старик? Сегодня – впрочем, так было, да и будет во все времена – люди предпочитают богатых и могущественных родственников и друзей.

– Мне нравятся твои рассудительность и мудрость, старик, – Мохаммад небрежным движением руки приказал вошедшим вместе с ним охранникам выйти, намереваясь поговорить с гостем с глазу на глаз. – Да, и скажите там, чтобы нам подали чего-нибудь перекусить. И пусть заварят свежего чая!

Минуты три бандит, сосредоточенно посапывая, распаковывал новую пачку сигарет с приметным верблюдом на картинке, потом прикуривал от солидно сверкнувшей золотым бочком зажигалки и, несколько раз пыхнув душистым дымком, неожиданно спросил:

– Ты когда-то учился в русском городе Баку? И было это в начале семидесятых, в те времена, когда еще был жив СССР, верно?

– Д-да, это было, – согласно прикрывая глаза, подтвердил пленник. – Только Баку – это не русский город, а столица провинции Азербайджан. Да, я учился там, но очень давно…

– Но ведь не настолько, чтобы ты забыл, какую специальность получил в Бакинском военно-морском училище? Мастер-техник по обслуживанию, ремонту и эксплуатации торпедных аппаратов, применяемых на подводных лодках, надводных кораблях и на собственно торпедных катерах – я не ошибся, все правильно назвал? – Мохаммада явно позабавила растерянность, отразившаяся на лице собеседника – тот никак не ожидал от бандита такой осведомленности. – Не удивляйся, я и сам немного поучился в той стране – правда, в другом городе… А нужен ты мне вот зачем…

В дверь негромко постучали. Бандит недовольно поморщился и, чуть повернув голову, отрывисто скомандовал войти. Появился один из телохранителей с обширным подносом в руках и, повинуясь нетерпеливому жесту командира, ни слова не говоря, быстро составил на стол тарелки с закусками и сластями к чаю, новенькие чистые пиалы и объемистый чайник, прикрытый салфеткой. Опустошив поднос, бандит так же беззвучно исчез за дверью.

– Угощайся, почтенный! Смелее, у нас впереди долгий разговор… Так, на чем я остановился? Ах, да – зачем ты мне нужен… У меня есть что-то вроде торпедного катера. Вернее, скоро он будет готов. И мне нужны два торпедных аппарата. Ты получишь в свое распоряжение людей, все необходимые материалы и инструменты – всё, что скажешь, всё, что будет нужно. За работу я щедро заплачу тебе. Много денег. Ты сможешь уехать, куда захочешь – в любую страну, подальше от этой грязной помойки. Купишь участок земли, построишь большой дом, в котором твоя семья будет счастлива.

– Ты так уверенно говоришь… – робко произнес старик, осторожно пригубливая горячий чай, и пожал плечами. – А я вот не уверен, что смогу сделать то, что тебе нужно. Ведь все это было так давно, что, боюсь, сегодня я не отличу трубу торпедного аппарата от дымовой трубы сухогруза.

– Не надо так говорить со мной, почтенный. – Мохаммад устало вздохнул и с почти искренней печалью и заботой напомнил пленнику: – Не забывай о своей большой семье. Семеро внуков… Неужели ты хочешь, чтобы с ними случилась какая-нибудь беда? Ты ведь знаешь, как неспокойно сегодня у нас в стране, как злы и по-звериному жестоки люди – да смягчит всемогущий Аллах их сердца и вразумит глупые головы…

– Я все понял, – после секундной заминки отозвался старик, – и сделаю все, что смогу. Для начала мне нужно знать, под какой тип торпед нужны аппараты. Потом я скажу, что понадобится для их постройки.

Судя по готовности пленника выполнить любое требование хозяина, можно было смело предположить, что старик без особого труда догадался, что если его отпустят потом, после выполнения заказа этого бандита, хотя бы просто живым, без всяких денег, то это уже будет невероятным везением.

– Вот такой разговор мне нравится. Сейчас мы с тобой пойдем в мой склад на причале – там же есть и небольшая мастерская. Ты все увидишь своими глазами, и тогда мы поговорим подробно обо всем… А почему ты не спрашиваешь, для чего мне нужен торпедный катер с боевыми торпедами? Или ты, старик, настолько догадливый?

– Не нужно быть провидцем или пророком для того, чтобы догадаться, для чего нужен боевой катер в стране, где каждый если и не третий, то уж четвертый точно – морской разбойник. Думаю, кому-то здорово не повезет, когда твой торпедный катер выйдет в море…