С каждым днем трезвости я чахну, блекну и становлюсь противен сам себе. Неудивительно: оскотинился, зачерствел, опустился… Трезвея, я начинаю рассуждать, думать и мечтать о будущем. Хотя сам не пойму зачем.

Единственное будущее, которое греет душу, — ближайший вечер с обязательным наличием в кармане энной суммы в российской валюте, чтоб напиться в нормальном кабаке. Или три-четыре сотни для посещения забегаловки, что возле ближайшей станции метро. Еще что?.. Ах да! На десерт я предпочитаю секс с какой-нибудь смазливой бабой, подвернувшейся в том же ресторане или забегаловке.

Собственно, мечта состоит не только из алкоголя и секса. На самом деле в ней содержится гораздо больше: интрига, приключение, таинственная неизвестность, тревога, сладостное томление в груди… Я отлично знаю, чем порой заканчивается это томление. На роже несколько шрамов после подобных приключений, в непогоду ноют сломанные ребра. И все же весь кайф именно в нем. Томлении! Ради него бежишь из дома, ныряешь в непроглядную ночь, стойко терпишь невзгоды, боль, лишение свободы…

Наконец наступает долгожданный момент — я выхожу из небольшой однокомнатной квартирки, доставшейся мне за долгую безупречную службу в одном из секретных подразделений ФСБ, поворачиваю в замке ключ, сбегаю по ступенькам лестницы вниз… Навстречу выплывает бархатная ночь.

Следую знакомым маршрутом. Настолько знакомым, что я мог бы проделать его, будучи лишенным зрения. Томление достигает пика. Хочется заорать от счастья на весь спящий квартал или сплясать что-нибудь эдакое. Нет, сегодня я орать и плясать не буду. Устал. Да и настроение — ни к черту.

Пожалуй, сегодня я обойдусь сокращенной программой. Сегодня я просто нажрусь…

Пора сказать пару фраз о себе любимом. Я Евгений Арнольдович Черенков. Коренной волжанин, родившийся в Саратове ровно тридцать шесть лет назад. Высок ростом, отнюдь не субтилен и не дурак похулиганить. На лице и теле ношу отметины от разного рода приключений, участия в боевых действиях и прочих веселых событий. Лицо же имеет цвет, должный символизировать серьезную квалификацию по части выпить-пошалить. Взгляд прицельный. В общем, безоглядно хамить мне не советую.

Что еще сказать о себе? Бывший капитан первого ранга, бывший боевой пловец, бывший командир отряда специального назначения «Фрегат-22». Бывший, бывший… Кругом и во всем бывший. Когда я был выше ростом и кудрявее, какой-то крутой чиновник — как минимум трижды кавалер ордена «За измену Родине» — решил реформировать подразделения, находившиеся в прямом подчинении директора ФСБ. Волна «реформ» была очень высокой и смыла последний слой здравого смысла. В итоге всех боевых пловцов вышвырнули со службы с формулировкой «Уволить в запас в связи с сокращением и реорганизацией внутренней структуры Федеральной службы безопасности»…

Когда у наших чиновников начинает тлеть под задницей, они все делают молниеносно. Приказали, пригрозив увольнением, — лбы порасшибают, а сделают. Процесс увольнения и расчета занял не более пятнадцати дней, что невероятно короткий срок для российской бюрократической машины. Мне и другим ветеранам отряда, уже имевшим приличную выслугу, повезло — нам начислили пенсию. А юным коллегам просто помахали ручкой, цинично заявив: «Годы службы вам зачтутся в трудовой стаж. Свободны. Если понадобитесь — позовем…»

Вряд ли после такой «обходительности» парни согласятся вернуться на государеву службу. В конце концов, в нашей стране полно коммерческих структур, деятельность которых так или иначе связана с подводным дайвингом. Любого из моих молодых пловцов они оторвут с руками, ведь каждый из них — готовый инструктор, прошедший огонь, воду и медные трубы. Плати нормальные деньги и используй его бесценный опыт на полную катушку!

В первые два-три месяца после увольнения я даже не осознавал глубины той пропасти, куда угораздило сорваться. Еще бы! Только вчера носил форменную черную тужурку с погонами «капраза», с четырьмя рядами орденских планок на груди, с поплавком выпускника академии и имел полное право улыбаться, как Гагарин. И вдруг — оказался за бортом, стал простым московским безработным. Не желая навсегда расставаться с любимой профессией, я пошел по пути, проторенному многими кадровыми офицерами: отправился на поиски работы, хотя бы отдаленно похожей на мою прежнюю службу. За пару месяцев поисков пришлось побывать в трех десятках компаний, организующих морские путешествия, элитную рыбалку, подводные экскурсии…

Довольно скоро пришло разочарование: где-то дайверская работа подменялась обязанностями обыкновенного спасателя; в большинстве компаний платили копейки, оскорбляющие саму суть опасного занятия; где-то сидели мутные люди, не решившие, кто и зачем им нужен. Некоторые менеджеры по кадрам, глянув в мои документы, заявляли: «Извините, но вам под сорок, а нам нужен молодой специалист…» А чаще, ссылаясь на отсутствие свободных вакансий, предлагали позвонить через месяц-два-три. А лучше через полгода…

Однажды повезло. Известная московская кинокомпания затевала съемку зубодробильного боевика, часть действий по сценарию происходила под водой. Наткнувшись на объявление в Интернете, я приехал, представился, полчаса побеседовал с одним из ассистентов и в итоге получил место консультанта и каскадера. Несколько месяцев я принимал участие в съемках на теплом крымском побережье. Потом съемка свернулась и мне тоже помахали ручкой: «Спасибо. Понадобитесь — позвоним».

Заработанный в «высоком искусстве» гонорар я прожрал за три месяца, а потом пришлось снова затянуть ремень и отправиться на поиски работы…

В кабаке на окраине Южного Тушино, как всегда, не продохнуть. Это любимое заведение боевых пловцов отряда специального назначения «Фрегат-22». Оно удобно расположилось по пути из загородной тренировочной базы до ближайшей станции метро, и под сводчатым потолком его уютных залов мы частенько отмечали приятные события, изредка разнообразящие наши боевые будни: юбилеи, рождения детей, награждения орденами, продвижение по службе и присвоение очередных званий. Но все это осталось в прошлом. Сейчас его завсегдатаем остался один я, и тому имеется единственная веская причина — моя однокомнатная квартирка находится всего в паре кварталов.

— Привет, Женя, как дела? — отвлекшись на секунду, спрашивает знакомый бармен по имени Родион.

— Привет, — кивнув ему, заказываю бутылку любимого вискаря. Подхватив ее, иду в полумрак зала в поисках свободного местечка. Здесь ужасно накурено, стоит гул из полупьяных голосов.

Я знаю, что Родион даже не глядит вслед. Его вопрос — ничего не значащая фраза, этакое дополнение к короткому приветствию.

Падаю на стул в дальнем правом углу. За соседним столиком бухает компания из пяти человек. Я залпом отпиваю полбокала и мгновенно вхожу в курс дела, вынужденно выслушивая обсуждение какой-то далекой от меня проблемы…

С каждым глотком крепкого алкоголя мышцам возвращается тонус, тело обретает гибкость. Вокруг приятные и почти родные лица. А после третьей порции вискаря мне покажется, что я с ними вообще никогда не расставался.

— Родион, будь любезен — еще бутылку!..

У туалета очередь. Он здесь общий. Да и немудрено, ведь кабак называется «Сытопьяно». Да-да, именно так — в одно слово.

В кабинку со мной прорвалась пьяная девица. Быстро стянув джинсы, она плюхнулась на унитаз лицом ко мне.

— Я первая, — сказала она и зажурчала.

На ее некрасивом лице с явными излишками косметики блуждает похотливая улыбка.

«Все девочки — козлы и хотят от мальчиков только секса, — вздыхаю, дожидаясь своей очереди. — Но я не настолько пьян, чтобы позариться на такую шмару».

Сделав свои дела и не дождавшись от меня активных действий по принуждению к физической близости, шмара гордо уходит.

«До чего же здесь душно!» — Ополоснув руки над раковиной умывальника, топаю обратно в зал…

За моим столом появилось новое действующее лицо: рослый мужик моих лет. Длинные, давно не мытые волосы, большой крючковатый нос, полные губы, волевой подбородок. И потрепанный кожаный плащ, совершенно не соответствующий установившейся в Москве теплой погоде. На столешнице перед ним стоит пепельница с дымящимся окурком, пустой стакан, рядом с ним лежит позолоченная зажигалка и пачка дорогих американских сигарет Hilton Platinum. И больше ничего. Весь остальной антураж принадлежит мне.

Персонаж уверенным жестом наливает в свой стакан из моей второй бутыли и ничуть не смущается, когда я пытаюсь сделать ему замечание.

— О, привет! Будешь? — щедро предлагает он мой же вискарь. И, не дожидаясь согласия, наливает.

Решаю пока не убивать наглеца и не объяснять на эсперанто, куда ему пойти. С наслаждением вливаю в себя очередную порцию алкоголя. Поставив на стол пустой бокал, невзначай интересуюсь:

— Слушай, ты кто по национальности?

— А как ты догадался? — скалит он в широкой улыбке белоснежные зубы. И, сделавшись серьезным, удивляет осведомленностью: — Ты Женька, верно?

— Да, Женька. Но исключительно для близких друзей. А что, я настолько известен?

— Я тебя видел здесь пару раз. У нас общие знакомые.

— Понятно, — безучастно говорю я. Выяснять, кто эти общие знакомые, нет ни малейшего желания. — Ну, а ты кто такой?

Он опять посмеивается:

— Про таких, как я, говорят: «Широко известен в узких кругах».

— И как же тебя нарекли родители?

— Глебом, — говорит он и тянет руку.

Пожав мою ладонь, новый знакомец задерживает на ней взгляд, чему-то усмехается и резко меняет тему:

— Как тебе эта тошниловка?

Морщусь.

— Вот и меня от нее мутит. Скукота. Никакого разнообразия… Сейчас я тебя кое-чем угощу, — внезапно о чем-то вспомнив, лезет он в карман и вытаскивает под тусклый свет желтоватых ламп лепесток таблеток.

Выпотрошив его, Глеб отсыпает мне штук пять, остальные закидывает в рот, смачно разжевывает и запивает вискариком. Мне никогда не нравилась наркота, но в эту минуту я вдруг ощутил странное и непреодолимое желание испытать действие предложенных «колес».

«Почему бы и нет? — подумал я, в точности повторяя движения нового знакомца. — У меня ведь не девять жизней, а всего одна. Нужно успеть попробовать все…»

Проглотив таблетки «живьем», я запоздало интересуюсь:

— Что за гадость?

— А не все ли равно?

— Как хоть они прут?

— А кто сказал, что они прут? — вскидывает мужик в искреннем удивлении брови.

— Тогда на кой черт мы их закатили?

Глеб как-то странно улыбается.

— Знаешь, — зловеще цежу я сквозь зубы, — мне совершенно не нравится твой юмор.

— Какой юмор?! С чего ты взял? У меня рак легких. Врачи сказали, что протяну от силы два месяца. Вот я и решил ускорить неизбежный процесс. А одному, сам понимаешь, — в падлу.

— Ах ты сука! — привстаю и чувствую, как отнимаются и холодеют ноги. — Что за хрень ты мне подсунул?!

— Обычный ЭГДН.

— Чего?!

— Этиленгликольдинитрат, — уточняет скотина с издевательской улыбкой. — Хорошая, кстати, вещица. Через час мы с тобой будем далеко отсюда. Кстати, ты веришь в загробную жизнь?

— А если я тебе сейчас размозжу башку этим стулом?

— Ерунда. Я только спасибо скажу.

Мне вдруг нестерпимо захотелось жить.

— Помогите! «Скорую»! — возопил я в табачный смог. — Срочно вызовите «Скорую помощь»! Спасите, спасите меня! Дайте воды!!

Глеб хватается за живот и тычется лбом в стол, корчась от смеха.

— Стой, идиот, — ловит он меня за руку. — Женька, это всего лишь транки. Не гони пургу на весь кабак!..

Я в изнеможении плюхаюсь на стул. Крючконосый подонок улыбается и наблюдает, как меня трясет. В руках и ногах появляется слабость, под мышками становится липко.

Он разливает из бутылки остатки алкоголя. Мы пьем, потом Глеб встает, о чем-то шуршит с официантом, и на нашем столике возникает очередная бутылка вискаря.

Постепенно меж нами завязывается беседа обо всем и одновременно ни о чем. Я удивительно быстро проникаюсь к собеседнику доверием и с удовольствием слушаю его бред…

— Тут нечего больше ловить, — вздыхает он спустя полчаса, когда остается по глотку алкоголя.

Я уж и сам понимаю, что помещение стремительно меняет контур: сумрак в углах становится торжественно-лиловым, а посетители передвигаются рывками, взмахивая руками для преодоления вязкого пространства.

Предлагаю:

— Пошли в «Скорпион».

— Куда?

— В ночной клуб.

— Далеко? — встав, подхватывает он бутылку.

— Шагов пятьсот.

— Ужасно далеко. Но я согласен…

Мы выплываем в ночь. По пути съедаем второй лепесток. И непрерывно пьем. Сначала вискарь, потом переходим на пиво. Точнее, на мочу из пластиковых бутылок, отчего-то называемую в России пивом…

Вы, наверное, спросите, как я дошел до такой жизни? Все просто. Ведь до того, как меня вышвырнули со службы, я сумел овладеть одной-единственной профессией. Профессией боевого пловца. Не скрою: овладел я ею настолько хорошо, что считался одним из лучших спецов в России. А может быть, и на просторах всего Евроазиатского континента. Короче говоря, оставшись без любимой работы, я вдруг понял, что кроме нее больше ни в чем не разбираюсь.

Нет, поменять смеситель, починить розетку, заштукатурить трещину в стене или наклеить новые обои я, разумеется, смог бы без вмешательства соответствующих специалистов. Но все мои навыки оставались на любительском уровне, а до настоящих профессионалов, которые зарабатывают на этом приличные деньги, я не дотягивал. Одним словом, настало такое время, когда я был согласен на любую черновую работу: перетаскивать из фур в подвалы коробки с коньяком, стоять у лотка, подметать улицы, охранять чужие склады… Некоторое время я даже побыл в шкуре вольного предпринимателя. Предпринимал то одно, то другое, то третье… Правда, постоянно попадал в глубокую рецессию, и все мои индексы, акции и активы, миновав отметку «ни хрена», находились в затяжном пике. В общем, днем где-то подрабатывал, вечерами затаривался алкоголем и бездумно пялился в телевизор, где по всем центральным каналам рассказывали о том, как в стране налаживается экономика и как здорово мне живется. Либо шел в кабак под названием «Сытопьяно» в поисках очередных приключений.

Так и существовал, изредка поговаривая в свое утешение: «Если вам далеко за тридцать и вы абсолютно ничего не добились в этой жизни — значит, вы честный и порядочный человек…»

Вскоре в моем сознании настал переломный момент. Знаете, такой занятный звоночек из посольства Страны Иллюзий, когда тебе доверительно сообщают, что ты гостишь у них достаточно долго и имеешь полное право получить вид на постоянное жительство. Мне уже не хотелось просыпаться по утрам, не хотелось никуда идти и чего-то добиваться… И вдруг пришло осознание очевидного факта: надо срочно менять образ жизни, иначе я рискую спиться, утонуть в болоте беспросветной нищеты или нарваться по пьяни на чей-то нож.

Купив на последнюю мелочь пива, я включил телек и начал думать, как исправлять положение. До захода солнца и похода в «Сытопьяно» оставалось около двух часов. Уйма времени, которую я решил потратить с пользой для будущего дела…

Транки, транки, транки… утюжат голову как танки.

Мы сидим за стойкой в углу огромного зала ночного клуба «Скорпион». Я ем сочный стейк с брокколи и запиваю какой-то дрянью со вкусом ананаса и водки. Глеб ковыряет вилкой жареную семгу и смотрит на меня глазами, в которых сосредоточилась вся печаль еврейского народа.

В ночной клуб мы притопали в компании трех здоровенных негров лилового цвета.

— Почему они лиловые? — слишком громко спросил я на полпути.

— Лиловые — мы. А они просто синие, — философски заметил Глеб.

В зале негры куда-то пропали, а мы прямиком направились к стойке. В голове по-прежнему было мутно…

Внутри большого зала грохотала музыка и переливались разноцветные огни. Мне казалось, будто это аквариум, набитый сверкающими рыбами, вообразившими, что пляска на раскаленной сковороде — настоящая жизнь. Они выбрали слишком быструю жизнь.

Покончив с поздним ужином (или ранним завтраком), мы протиснулись к сцене, где на шесте заплеталась и шипела женщина, похожая на змею. Я сразу понял, что больше не могу без нее. И она без меня.

Увидев в моих руках веер из бабла, она стала колдовать. В итоге я потерял все. Больше не оставалось ни до, ни после — были только огромные неподвижные глаза, судорожные извивы ее тела, плотно охватывающие меня…

Но не об этом спич. Я нутром чувствовал, что всеми конечностями влип в нечто очень серьезное. Нет, женщина-змея была не при делах — она лишь являлась предвестницей той череды ужасных неприятностей, которые ждали меня в ближайшем будущем. Так мне казалось. Точнее, я был в этом уверен.

Женщина-змея скользила по сцене исключительно для моей персоны, приоткрывала краешек завесы то в одном интимном местечке тела, то в другом… И я прикрывал эти места последними купюрами…

Мой новый знакомец куда-то пропал.

Я объяснялся в любви к женщине-змее, читал мантры на непонятных языках, касался ее кожи… Рвался сквозь охранников, повисая у них на руках.

— Черкни мне свой номер! — умирая, протягивал я свой мобильник.

Знакомец снова вынырнул из темноты, потащил меня к стойке. Там уже стояло спиртное. Много спиртного. Мы обливали друг друга шампанским, шастали в гущу танцпола, плескались в шелесте прохладных и потных рук… Я быстро забыл о женщине-змее и примерял в ладони чью-то крепкую задницу, мял губами чьи-то щедрые губы…

А потом произошло событие, от которого мое сознание вмиг прояснилось и мозг снова начал соображать на полную катушку. Сначала к нам подрулил бармен и потребовал рассчитаться по счету. Отвратительный тембр его голоса заскрежетал по барабанным перепонкам так, словно бодрящий звон будильника резанул по волшебному предутреннему сну.

Мы с товарищем молча глядели друг на друга.

— Сегодня платишь ты, — тихо сказал я.

— Нет, давай лучше ты, — промямлил он в ответ, подбирая все время вываливающийся язык. И стал ловить в воздухе невидимое насекомое.

Его голова устало болталась на слабой шее, отчего крючковатый еврейский нос описывал замысловатые фигуры высшего пилотажа.

Может, утро и мудренее, но определенно тяжелее, чем ночь. Пока я рыскал по пустым карманам, бармен привел пару здоровенных и самое главное — трезвых охранников. Черт… Праздник заканчивался.

Пройдясь по всем карманам, я вспомнил, как сильно любил этой ночью женщину-змею. Денег не было. Ни рубля.

«Блин… — пронеслось в мутной башке. — На те бабки, что я просадил этой ночью, можно было целый год кормить африканскую деревню!..»

Несколько мгновений я гонялся за некоей мыслью в голове. Поймал. Однако на извечный вопрос «Что делать?» ответа не нашел.

Охранники и бармен уже перешли к оскорблениям и угрозам, сравнимым разве что с проклятиями в адрес Саддама Хусейна. Мне казалось, что эти шавки на коротком поводке уже готовы отцепить ошейники и начать войну… И вдруг случилось то, от чего я онемел как минимум минут на десять.

«Вот оно, — изумленно подумал я, услышав вступительную фразу новоиспеченного друга. — Вот начало тех неприятностей, что маячили на горизонте несколько последних дней…»