Атлантический океан, восемьдесят миль

к северо-востоку от Джорджтауна,

борт грузового теплохода «Капитан Федосеев»

Настоящее время

Стармех Андрей Архипович Бугров будто в воду глядел, расписывая в разговоре с первым помощником перспективу предстоящего плавания. Судно «Капитан Федосеев» действительно натужно «пыхтело» целых шестьсот миль от Новороссийска до Средиземного моря, затем почти неделю «мыкалось» до Гибралтара, прежде чем выбраться на просторы необъятной Атлантики. Океан, как и предполагал опытный моряк, встретил сильным холодным ветром, а сутками позже «Федосеев» увяз в волнах приличного шторма, из-за чего, вместо расчетных пятнадцати узлов, пришлось сбавить ход до десяти.

Одним словом, рейс не задался с самого начала, но команда не унывала – такое изредка случается в однообразной жизни экипажей морских торговых судов.

О четырех странных пассажирах, то ли сопровождавших таинственный секретный груз, то ли являвшихся таковым, тоже почти не вспоминали. Да и чего о них было вспоминать, если те безвылазно сидели по каютам и выходили из них лишь затем, чтобы проделать один и тот же маршрут в трюм к герметичному твиндеку. Каждые два часа начальник охраны – крепкий сорокапятилетний брюнет – вызывал одного из своих ребят и сопровождал его от каюты до самого трюма. При этом у начальника на поясе висела кобура с пистолетом, а у подчиненного болтался на плече малогабаритный автомат. У задраенного круглого люка герметичного твиндека происходила смена караула, после чего пара сотрудников охраны возвращалась в каюты. Ни один из них ни разу не отклонился от установленного маршрута, ни разу не вышел на палубу покурить или подышать свежим воздухом, ни разу не заговорил с кем-то из членов экипажа.

Однако на третий день жуткого шторма установившийся порядок и строгое табу было внезапно нарушено.

Старший помощник Леонид Петрович, сидя в столовой напротив стармеха, не сдержав смешка, проговорился:

– Ночью двоим гостям стало плохо, и судовой врач до утра просидел в одной из гостевых кают.

– Укачало али чего похуже? – равнодушно поинтересовался Бугров.

– Морская болезнь, – кивнул помощник. – Непривычный к качке народец попался…

– Говорил же, боком выйдет им это путешествие – ни воздуха, ни прогулок, ни общения. – Механик допивал вторую порцию компота.

– Работа у них такая, Архипыч. Видать, и копейку соответствующую получают.

– Факт. И все ж таки странно все это. Сколько по морям хожу, никогда такого не видывал. – Бугров промокнул губы салфеткой и заторопился в машинное отделение. – Ну, бывай, Петрович, – у меня скоро вахта…

Ранним утром судовой врач доложил капитану о ночном происшествии: двоим из четверых гостей пришлось оказывать медицинскую помощь.

– Что с ними? – озаботился опытный моряк.

– Тошнота, холодный пот, повышенное слюноотделение, головная боль и головокружение, нарушение сердечного ритма… Короче, обычное дело – морская болезнь. У одного средней тяжести – он вял, сонлив и апатичен, а начальнику охраны досталось по полной – полоскало всю ночь.

– Как он себя чувствует?

– Сейчас чуть лучше, но лежит пластом, бледный, не ест, не пьет…

На инструктаже перед отходом из Новороссийска один из провожающих (некий столичный чиновник) строго предупредил: «Общение с сотрудниками, сопровождающими секретный груз, категорически запрещено! Только в исключительных случаях разрешается обратиться к начальнику охраны».

«Но разве это не исключительный случай?» – подумал капитан и решил после обеда наведаться в гостевые каюты. Прихватив бутылочку хорошего коньяка и пару лимонов, он постучал в дверь той каюты, где обосновался руководитель небольшого коллектива охраны.

– Да, – послышался из-за двери слабый голос.

Перешагнув порог, капитан увидел сидящего на диване мужчину, с головой накрытого пледом. Воздух в каюте был спертым и тяжелым, из освещения горел лишь настенный плафон. У дивана стоял тазик, накрытый газеткой, на столике перед мужчиной лежали всевозможные лекарственные препараты: супрастин, бонин, аэрон…

– Меня зовут Анатолий Павлович, – на всякий случай напомнил капитан, открывая настежь иллюминатор. – Как самочувствие?

– Хреново, – выглянул из-под пледа больной – брюнет с бледным лицом и мешками под покрасневшими глазами.

– Попробую вам помочь, используя старые испытанные способы. Забудьте о таблетках, – кивнул моряк на препараты, взял полотенце и обильно смочил его под краном умывальника. – Держите и постоянно протирайте шею с висками…

В этот момент дверь каюты бесшумно распахнулась – на пороге стоял один из охранников. Одну руку он держал под полой куртки, а цепкий взгляд вперился в визитера.

– Все нормально, – слабо отмахнулся больной, – это наш капитан.

Сотрудник сопровождения тихо прикрыл дверь и удалился.

– А еще не забывайте про массаж, – продолжал «морской волк».

– Массаж?

– Да, легкий массаж конечностей. Положите левую руку на колено ладонью вверх.

Мужчина последовал совету.

– Теперь осторожно большим пальцем правой руки массируйте под запястьем. Вот так… Правильно…

– И долго это нужно делать?

– Минуты две. А затем указательным и большим хорошенько потрите середину ладони.

Шеф охраны старательно следовал указаниям опытного моряка, а тот тем временем выкладывал из карманов прихваченный алкоголь с провиантом и продолжал наставлять:

– Также во время морской качки помогает правильное дыхание. Запомните: палуба опускается – вдох, поднимается – выдох…

Спустя минут тридцать они сидели у столика, пили из маленьких стопок коньяк и называли друг друга на «ты».

– Закусывай, Алексей Дмитриевич, лимончиком, закусывай, – по-отечески советовал капитан. – Лимон и небольшие дозы крепкого алкоголя – лучшее лекарство от морской болезни. А таблетки и всякие там импортные препараты – по бабской части.

– Спасибо, Палыч, мне уже лучше…

Влив в пустой желудок треть бутылки крепкого алкоголя, Алексей Дмитриевич прилично захмелел и стал гораздо разговорчивее.

– А знаешь, Палыч, я ведь тоже во флоте начинал, – откинувшись на спинку дивана, улыбался шеф охраны.

– Да ну?! А где именно?

– Радистом срочную служил на крейсере «Владивосток».

– На Тихоокеанском флоте?

– Так точно, на ТОФе…

Вскоре разговор вильнул к следующей теме – к женам и детям, затем к нынешним профессиям…

– Груз-то в порядке, покуда половина охраны вышла из строя? – подливал в рюмки капитан.

– Два парня нормально переносят качку, – проглотил очередную порцию Алексей. – Правда, вторую ночь не спят.

– Помощь не требуется? А то я выделю надежных людей.

– Палыч, ты хоть в курсе того… чего мы везем? – натужно улыбнулся начальник охраны.

– Откуда ж! Понятия не имею.

Алексей Дмитриевич оглянулся, будто кто-то мог подслушать их разговор, и перешел на шепот:

– Так вот, Палыч, имей в виду – в герметичном отсеке трюма находится бронированный чемодан, доверху наполненный…

– Чем?

– А сам как думаешь?

– Золотом? – шевельнул губами моряк.

– Каким золотом?! – отмахнулся Алексей. – Бери круче! – и, наклонившись к собеседнику, тихо произнес: – Мешочками с бриллиантами.

– С бриллиантами?! – чуть не подавился лимоном капитан. – А… чемодан бриллиантов – это много? Ну, в смысле, намного дороже золота?

Отсмеявшись, Алексей Дмитриевич снисходительно похлопал капитана по плечу:

– Чемодан, набитый золотыми слитками, потянет максимум на двести миллионов наших отечественных рубликов, а хорошие бриллианты дороже золота в сотни, а то и в тысячи раз. Все камешки, которые мы везем, высшего качества огранки, все идеальной чистоты. Все рассортированы, как в швейцарском банке: от половины карата до четырех, от абсолютно прозрачных до фантазийных с густой желтизной, от пятидесяти семи граней до ста девяти.

– Ого! Сколько же реально стоит этот… ваш… чемоданчик?

– Миллиард долларов, – спокойно ответил главный охранник, словно речь шла о цене за стакан семечек. – Ровно один миллиард в американской валюте.

У моряка перехватило дух от названной цифры. Никогда ранее за долгую службу в гражданском флоте ему не приходилось перевозить столь ценный груз. Проглотив вставший в горле ком, он прохрипел:

– Ну а зачем мы тащим бриллианты через Атлантику? И что на это несметное богатство мы собрались покупать в Джорджтауне?

– Э-э, Па-алыч, – улыбнувшись, протянул Алексей Дмитриевич, – ты хоть понимаешь, что ваш основной груз – алюминий – только прикрытие?

Моряк слышал об этом впервые.

– Тут дело не в товарно-денежных отношениях, – продолжал наслаждаться производимым впечатлением начальник охраны.

– А в чем же?

– В политике.

– Позволь, Алексей, а при чем тут политика?

– При том. Передав такой чемоданчик, на высшем уровне можно договориться о чем угодно. Понимаешь?

– Нет, – честно признался капитан и разлил остатки спиртного по рюмкам. – О чем договориться?

Опустошив последнюю рюмку, Алексей Дмитриевич закусил лимоном и, хитро подмигнув, сказал:

– Ну, к примеру, о признании независимости какой-нибудь южно-кавказской республики. Усекаешь тонкость момента?

Нахмурив лоб и секунду подумав, капитан просиял:

– Вот теперь усекаю!

– Только запомни: я тебе ничего не говорил. Ни о камешках, ни о высшем уровне, ни о признании независимости!

– Само собой! Само собой!..

Тем временем в машинном отделении заканчивал свою вахту недавно назначенный в экипаж «Капитана Федосеева» матрос-моторист Магомед Хасаев. Первую часть задания Баталова он выполнил с легкостью – органично вписался в команду судна и за несколько дней работы зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Непосредственный шеф – старший механик Бугров – уже после двух первых вахт убедился в его профессионализме, деловой хватке и доверил самостоятельно обслуживать машину со вспомогательными силовыми установками. Получив вожделенную индульгенцию, Хасаев приступил к выполнению второй части задания…

Всего на дне двух дорожных сумок он пронес на судно в порту Новороссийска восемнадцать килограммовых брикетов пластита – бризантного взрывчатого вещества обычной мощности.

Хасаев любил работать с пластитом. Еще во второй чеченской кампании, будучи юным боевиком в вооруженном формировании амира арабо-мусульманской группы в Чечне Абу аль-Валида, он до тонкостей освоил подрывное дело и с успехом использовал в своей деятельности именно пластит. Ему нравилось это пластичное вещество, похожее на глину. На восемьдесят процентов состоящий из гексогена, пластит не боялся влаги, был практически не чувствителен к ударам, прострелам, огню, искрам, трению и химическим воздействиям. Все, что требовалось от подрывника – как можно плотнее прилепить один или несколько брикетов к объекту уничтожения, рассчитать длину огнепроводного шнура, вставить один его конец в капсюль-детонатор, заглубить капсюль в брикет и подпалить свободный конец. Иногда для подрыва Хасаев сооружал более сложные схемы с использованием радиоуправляемых или таймерных детонаторов, но сегодня подобных ухищрений не требовалось.

Восемь брикетов он заранее заложил на одной из верхних палуб – в небольшой хозяйственный блок, зажатый между радиоотсеком и ходовой рубкой. В блоке хранился разнообразный уборочный инвентарь: швабры, ведра, тряпки, моющие средства, щетки для натирки коридорного пола. В глубине узкого помещения, более всего напоминавшего чулан, валялась куча старой ветоши и обрывки пенькового каната. Туда почти никто и никогда не заглядывал, разве что боцман от тоскливого безделья во время долгой стоянки. Под эту ветошь Хасаев и запрятал восемь килограммов взрывчатки, должной начисто лишить судно радиосвязи и управления. Внешне куски походили на обычное хозяйственное мыло, только размером были побольше. Так что если кто их и приметит, то никогда не догадается об истинном предназначении.

Затем настал черед третьей части задания. В загодя назначенный час он вышел на одну из ютовых площадок, воровато огляделся по сторонам и, не увидев посторонних, выудил из глубокого кармана куртки миниатюрную радиостанцию…

Сеанс связи с висевшей на хвосте «Фурией» прошел великолепно – голос одного из ближайших помощников Баталова звучал так, словно тот стоял палубой ниже или за ближайшей переборкой.

– Нужная глубина под нами будет через три часа, – известил тот.

– Понял, – ответил Хасаев, – но мне было бы удобнее организовать «салют» перед окончанием вахты.

– Когда ты заступаешь на вахту и во сколько она заканчивается?

– Заступаю через двадцать пять минут. Прибавь четыре часа.

Тимур попросил подождать минуту, сверился с обозначениями глубин на морской карте и дал добро:

– Годится. Ждем фейерверка.

Итак, до окончания вахты оставалось чуть более четверти часа.

Сменщик обычно приходил минут за пять-семь, дабы осмотреть отсек, проверить работу машины по показаниям приборов и сделать необходимые записи в журнале.

Хасаев извлек оставшиеся десять кусков пластита из целлофанового пакета и заложил в подходящее местечко – аккурат в нижнем углу, образованном внешним бортом, палубой и переборкой. Внизу под машинным отделением находился один из танков с соляркой для мощного среднеоборотного дизеля, так что вдобавок к огромной пробоине в борту ниже ватерлинии взрыв должен обеспечить возгорание топлива.

Вычислив длину огнепроводного шнура, Хасаев обжал один конец в капсюле и осторожно вдавил его патрон в мягкое тело брикета, затем проложил шнур под жгутом элекропроводки и, крутанув колесико зажигалки, подпалил свободный конец.

Все, отсчет времени пошел. Теперь необходимо подняться на палубу ходовой рубки и проскользнуть в хозяйственный блок. Причем сделать это нужно незаметно и очень быстро – подожженный в машине шнур будет гореть около четырех минут.

Он покинул машинное отделение и, вслушиваясь в каждый шорох, поднялся на несколько палуб. Далее пришлось пробежаться по коридору и снова преодолевать три пролета вверх.

На последних ступенях он услышал чьи-то шаги, поэтому пришлось спуститься палубой ниже и юркнуть в гальюн.

Чуть приоткрыв дверь, Хасаев наблюдал в щель…

Мимо неторопливо прошествовали двое: начальник охраны и один из его подчиненных. Кажется, они направлялись вниз для смены караула.

Немного выждав, кавказец снова рванул к цели.

Вот он – вожделенный чуланчик. Дверца, как всегда, открыта, внутри мрачно и пахнет дешевым мылом.

Он протиснулся внутрь, прикрыл за собой дверь и щелкнул зажигалкой. Разворошив кучу тряпья, нашел аккуратно уложенные в два ряда восемь кусков пластита, заглубил в ближайший кусок капсюль-детонатор, в который заранее обжат конец метрового огнепроводного шнура…

Хасаев давно все рассчитал – пятидесяти секунд ему вполне хватит, чтобы спуститься на три палубы, выскочить на ближайшую площадку, прыгнуть за борт и отплыть на десяток метров от корпуса судна.

Пламя от зажигалки лизнуло конец шнура, и, зашипев, тот выпустил тонкую струю дыма.

– Пора, – прошептал Хасаев и выскользнул в коридор.