Глава 3

В каюту капитана постучали.

– Разрешите, Алексей Петрович? – спросил вахтенный помощник, но, увидев хмурое лицо капитана, замялся.

– Ну, что у тебя? – недовольно спросил капитан Казарин. Его недовольство было понятно: если капитана беспокоили вахтенные по мелочам, то это отражалось на их службе. Решение или вмешательство капитана нужно во время рейса только в исключительных случаях. Если вахтенный не может принять решение сам, то это говорит о его низкой квалификации. В данном случае вахтенный имел право побеспокоить капитана и не нарушал неписаных правил судна.

– Мы рискуем выбиться из графика. Алексей Петрович, пора переходить на полный ход.

Капитан все еще держал в руках мобильный телефон, по которому, судя по всему, только что разговаривал. Пальцы правой руки барабанили по крышке стола. Казарин чего-то ждал, но никого не посвящал в свои планы. Это было удивительно, но капитан судна имел на это право, и вахтенный воздержался от расспросов.

– Хорошо, – капитан наконец посмотрел на помощника, – командуй.

То, чего ждал Казарин, было большой тайной, и знать о ней не полагалось никому. Алексею Петровичу перед отходом сообщили, что должен будет принять на борт группу специально подготовленных людей, которые обеспечат его безопасное прохождение через опасные пиратские воды. Когда, как и где эти люди поднимутся на борт, ему не сказали, а дали лишь код. Отдавая себе отчет о ценности груза, который сейчас находится у него в трюмах, капитан, естественно, волновался. Поэтому он и отдал приказ сбавить ход и идти самым малым, лишь бы держаться курса. Но ползти больше было нельзя, группы все еще не было, и он решил позвонить своему руководству. Руководство ничем не могло помочь и оставило все на усмотрение Казарина. Остановить судно или вернуться в порт капитан не мог. Он обязан был доставить груз в срок, согласно фрахту. А прибыла группа или нет – не являлось каким бы то ни было оправданием в глазах получателя груза. Получателя меньше всего волновали эти нюансы.

Казарин обязан был идти своим курсом, и он отдал соответствующий приказ. В Адене он наводил справки и выяснил, что за последние недели фактов пиратских нападений или даже попыток по курсу судна не зафиксировано. Это несколько успокаивало, но не особенно. Если что-то давно не случалось, не значит, что оно вот-вот не случится.

Нападение произошло рано утром. Оно было настолько стремительным и сопровождалось таким шквалом пулеметного огня по палубе и ходовой рубке, что Казарин сразу приказал застопорить машины и не оказывать сопротивления. Безопасность экипажа сейчас была важнее всего, и он не хотел рисковать жизнью ни одного человека. Что случилось, то случилось, и его вины в этом не было. Радист успел передать в эфир о пиратском нападении и свои координаты.

Когда пираты поднялись на борт, то не стали брать заложников, как ожидал Алексей Петрович. Они развернули судно и загнали экипаж по каютам. О дальнейшем Казарин мог судить только по работе судовых машин. На какой скорости и сколько шли, как судно маневрировало. Через несколько часов «Карину», судя по всему, стали вести сложным фарватером в какую-то бухту. Значит, судно прячут, и значит, пиратам нужны не заложники, а сам груз. Как это отразится на судьбе экипажа, оставалось только гадать.

Эта база была одной из двух, которые Торин оборудовал в регионе, где предстояло действовать его группе. В прибрежных скалах северного Сомали. И вторая в Малайзии, затерянная в прибрежных джунглях. Азиатская база создавалась, когда у Торина было уже двое помощников. Да и представляла она собой хижину в той части полуострова, где не ступала нога человека, да и не ступит. Рыбакам там делать нечего, а другим людям – тем более. Здесь же, в Африке, он все делал один. Ему повезло найти в скалах расщелину, в которую вел узкий, как раз для одного катера, проход. Со стороны Аденского залива этот проход защищал от штормовых волн естественный мол из скальных пород, который небольшой дугой выходил в сторону залива и имел в высоту около пяти метров. Внутри этой расщелины когда-то образовался грот площадью около шестидесяти квадратных метров. Здесь можно было разместить целый взвод, а уж для одной группы места было более чем достаточно. Все необходимое для жизни и быта Торин завозил постепенно на катере. Это было несложно, тем более что деньги на это были выделены. Он завез новенькие современные деревянные раскладушки с ременным переплетом, которые в дешевых гостиницах держат для клиентов, решивших, к примеру, втроем или вчетвером снять двухместный номер. Теплые одеяла, постельные принадлежности, две печки для обогрева и приготовления пищи, работающие на дизельном топливе. Не очень сложно, но зато гораздо дороже ему обошлось приобретение различного оружия и всевозможного снаряжения, для выполнения операций как на суше, так и в море. Пришлось ему также приобрести строительный инструмент и некоторые материалы, которые он завозил, арендовав небольшой грузовичок без водителя. Огромный, как ворота для двух грузовиков, входной проем грота пришлось зашивать досками по самодельному каркасу. Зато получилась нормальная входная дверь. Покрасив построенную конструкцию и закамуфлировав ее пятнами трех цветов под цвет окрестных скал, Торин натянул на всякий случай над входом еще и маскировочную сеть, пристреливая ее края монтажным пистолетом.

Сейчас группа «Скат» спешно экипировалась в этом гроте. Особо недовольных было трое. Веденеевой было приказано доставить группу на борт «Карины» и уходить. В дальнейшем находиться на связи и быть готовой снять группу, а возможно, и оказать какую-либо другую помощь. Возмущенная Ирина пилила командира со всей женской тщательностью, невзирая на субординацию:

– Андрей Петрович, у меня же подготовка не в пример лучше, чем у Коли! Это потому что я женщина, да?

– Ира, – устало вздохнул Торин, – ну сама сообрази. Мне там больше нужен не ствол или кулаки, а человек, который сможет обеспечить связь из ничего. Ты сможешь из ничего обеспечить спутниковую связь или хотя бы коротковолновую? Нет? Тогда шагом марш проверять катер, и чтобы я тебя здесь больше не видел. Уходим через тридцать минут.

Но тут подали голоса спецназовцы. Торин обреченно опустил голову, готовый объяснять и этим. Беда вот таких групп, где каждый специалист и личность, и основа основ – учет мнения каждого при подготовке операции. Но вот только не каждая личность понимает, что командир тоже получает приказы сверху и обязан их выполнять.

– Из нас что, морскую пехоту делают? – проворчал Доронин. – А если их человек пятьдесят будет? Это что, решение проблемы, а, командир?

– Дима, объясняю еще раз, специально для майоров морского спецназа, – терпеливо начал говорить Торин. – Нам ничего другого не остается, потому что у нас нет какого-нибудь завалящего линкора для сопровождения. Наш катер на линкор не тянет, при всех его достоинствах. Нет у нас другого выхода, как только на борт идти. А еще нам языки нужны. Ты знаешь, кто нападет, если нападет? Не знаешь, а у трупов не спросишь. Нам живые нужны, чтобы знать, от кого маршрут безопасить. Вот проведем судно без приключений, тогда и займемся своими обычными делами.

– Все равно не нравится нам задача, – поддержал друга Привалов, – у нас ведь…

– Теперь объясняю специально для капитанов морского спецназа, – перебил Торин Крыса.

– Все, Дед, понял. Молчу! – начал дурачиться Привалов. – Если что – уходим водой. Я беру с собой Горба, будем дышать изо рта в рот. Горб, будешь со мной целоваться под водой?

– Целуйся со своим Рэмбо, – огрызнулся Горбачев, которого достали шуточки спецназовцев относительно его милой внешности.

– Это пройденный этап, – парировал Привалов, – мне хочется девственности и непорочности.

Доронин молча запустил в напарника армейским ботинком американского образца.

– Гляди-ка, – прокомментировал Привалов, увернувшись от ботинка, – ревнует.

Второй ботинок попал точно в цель. Торин, наблюдая, как группа валяет дурака, хотел было уже прекратить все это, когда сидевший с головными телефонами на висках Горбачев поднял предостерегающе палец над головой. Все замерли. Николай слушал эфир и хмурился, затем что-то стал писать карандашом.

– Что? – спросил Торин, когда Николай спустил наушники на шею.

– Абзац, ребята! «Карину» взяли. Шесть часов назад. Вот координаты, откуда прошла последняя радиограмма о нападении с борта судна.

Торин проклинал воздушных террористов на чем свет стоит, но внешне старался держаться спокойно, чтобы не нервировать группу. Он резонно решил, что судно, которое успело дать радиограмму в эфир, не поведут морем далеко. Вряд ли оно вообще вышло за пределы Аденского залива. Нападение совершили на девяносто процентов сомалийцы. Тут у них границы влияния почище государственных. Спрятать надежно судно можно только в прибрежных скалах, но они тянутся от Джибути до мыса Рас-Хафун. А это ни много ни мало больше тысячи километров побережья. Несколько часов группа просидела над картами и космическими снимками. В конце концов определились наиболее вероятные участки побережья. Торин дал команду начать поиски, надеясь на удачу. Если повезет, то судно могут найти и завтра, если нет, то через месяц.

Решено было, что Корнеев, как человек технический, вместе с Ириной будут изображать метеорологов, которые проводят на побережье наблюдения. Выдав паре один из ноутбуков и мощный бинокль, Торин отправил их в город. Из соответствующего легенде оборудования удалось раздобыть лишь допотопный барометр-анероид и крыльчатый анемометр. Арендовав у хозяина одного из кафе небольшой ободранный открытый грузовичок, пара выехала за город и стала рыться в Интернете. Образец журнала наблюдения найти удалось быстро, гораздо дольше пришлось разбираться с тем, для чего нужны данные приборы, что и как ими мерят. Разлиновав купленную в магазине обычную книгу учета – пустографку, пара двинулась вдоль побережья.

Взбираясь на скалы, Корнеев и Веденеева добросовестно вели замеры и записывали показания, не забывая внимательно осматривать бухты, заливы и другие удобные для стоянки судна прибрежные участки. Излазив по скалам около шестидесяти километров побережья, к вечеру пара стала устраиваться на ночлег. Кому-то одному можно было устроиться и в кабине, но из чувства солидарности оба легли в кузове на расстеленном брезенте, завернувшись в шерстяные одеяла. Быстро темнело, и на небе стали появляться звезды. Несмотря на усталость, спать не хотелось.

– Дмитрий Сергеевич, – спросила Ирина, – а здесь дожди бывают? Как ливанет, мы и в кабину не успеем забраться.

– Что-то я не слышал про дожди в районе Красного моря, – ворочаясь, отозвался Корнеев.

– Дмитрий Сергеевич, а вы как к Торину попали? – неожиданно снова спросила Ирина. – Глядя на вас, можно подумать, что вы добропорядочный семьянин и домосед. А оказывается, у вас вон сколько полезных талантов.

– Как-как? – ворчливо передразнил Корнеев девушку. – Кверху каком, вот как!

– Нет, ну правда! Или это тайна?

– Какая уж тут тайна… – как-то грустно ответил Корнеев. – Была у меня «одна, но пламенная страсть».

– Женщина? – оживилась Ирина.

– Ага, женщина. И имя ей водочка…

– Вы что, сильно пили? – осторожно спросила Ирина.

– Не то чтобы сильно, как все. – Перестав ворочаться, Корнеев сел в кузове и накинул на плечи одеяло. – Я ведь человек был общительный, компанейский. Любил с друзьями посидеть.

– Да вы и сейчас такой.

– Сейчас я обремененный грузом воспоминаний, а тогда был беззаботен и жил работой. Ну, еще и досугом. Я же Андрея давно знаю, в одной конторе работали. Я тогда был инструктором учебного центра ГРУ, там свои таланты и передавал курсантам. А с водочкой беда. Пил не больше, чем другие, только невезучим был. Всем с рук сходило, даже когда с большого «бодуна» заявлялись на службу. Или когда на службе выпивали. А я вот, представь себе, всегда попадался.

– Неужели? – Ирина села рядом с Корнеевым. Спать ей не хотелось.

– Да уж, – кивнул Дмитрий Сергеевич. – Не осознал я тогда, что это, так сказать, предупреждение свыше. В инструктора-то я попал из научной лаборатории. Принимал участие в том числе и в проектировании роботов-саперов, и в разработке водяных мин.

– А это что такое? – удивилась Ирина.

– Водяная мина-то? У-у, классная вещь, – оживился Корнеев. – Представляешь, стоит, например, в городе заминированный автомобиль. Открываем мы багажник, а там путаница проводов и пара артиллерийских осколочных снарядов. Представляешь, что будет, если рванет?

– Представляю, но людей из района можно эвакуировать.

– Эвакуировать – это в любом случае, но какой ущерб будет окружающим зданиям, инженерным коммуникациям и тому подобное?

– Это да. Согласна.

– Ну, вот. А это еще и обезвредить нужно. Помнишь, как в американских боевиках их супергерои всегда угадывают, какой проводок нужно откусить? А угадать-то сложно, плюс – всякие сюрпризы бывают. Так зачем же человеком рисковать? А тут все просто. Ставится под багажник небольшая конструкция в виде емкости с водой, а под ней взрывчатка. Взрыв спроектирован направленно вверх. Отходим за угол и взрываем. Под воздействием взрыва, кстати, очень небольшого, столб воды с большой силой и в очень короткий промежуток времени ударяет в днище багажника автомобиля. Все взрывное устройство, не успев сработать, разлетается на запчасти. Иди и собирай.

– Вместе с автомобилем? – усмехнулась Ирина.

– Дитя, – величественно парировал Корнеев, – в том-то и дело, что даже автомобиль остается практически целым. Ему разрывает только заднюю часть кузова. Даже салон не страдает.

– Ого!

– Вот тебе и «ого», – ответил Корнеев и как-то сник. – Вот из-за водочки и своего невезения я оттуда и вылетел. Пару раз попался одному и тому же привередливому начальнику. Направили инструктором, но я не внял. В результате оказался на гражданке.

– Запили? – грустно спросила Ирина.

– Не угадала. Наоборот, завязал. Только мне так скучно стало, а тут Торин объявился. Махнул я рукой на все и согласился. Человек я одинокий, якорей никаких. А Андрей – человек надежный, с ним работать можно. А сама-то ты как в нашей компании алкоголиков, уголовников и убийц оказалась? – спросил Корнеев, поняв, что уснуть не удастся долго.

– Тогда в вашей компании не хватает проститутки! – заявила Ирина.

– Ну уж! – не поверил Корнеев.

– Шучу, конечно. Отец мой был дипломатом, и я до четырнадцати лет жила в Иране и Пакистане. Он меня пацанкой называл, такой оторвягой я была. С детства любила по горам лазить, единоборства всякие изучала. Поступила в МГИМО. Тут уж спортом серьезно занялась – выполнила мастера спорта по альпинизму и биатлону. Так что я востоковед по образованию, отсюда и знание арабского языка. Честно говоря, в институт я поступила по настоянию отца. А когда его не стало, то решила свою жизнь устраивать по-своему. Тут мое мальчишество и проявилось в полной мере.

– В армию пошла? – угадал Корнеев.

– Точно, по контракту. Полгода билась, всех знакомых друзей отца на ноги подняла, но попала в спецназ. Так что у меня за плечами четыре года Северного Кавказа, снайпером.

– Всякого повидала?

– Всякого. Особенно начальственного скотства. Генерал у нас там один был, крыса канцелярская. Приставать стал ко мне. Сначала шуточками-прибауточками, а однажды нажрался и полез насиловать.

– А ты? – осторожно спросил Корнеев.

– Силу применила, думала, очухается и поймет, что далеко зашел. А он, по-моему, только одурел сильнее. Мужик-то он был здоровый, и весу в нем килограммов под сто. Вот я и покалечила его, защищая свою честь и достоинство.

Ирина некоторое время посидела молча, вспоминая все события того времени. Корнеев смотрел на ее профиль и думал, что девчонка переживает крушение идеалов сильнее, чем военные перипетии, которые выпали на ее долю.

– Короче, его связи оказались весомей, чем мои и чем здравый смысл. Не знаю уж, что там и как Андрей Петрович устроил и как я вообще попала в его поле зрения, но до трибунала дело не дошло. Понятно, что от суда я ушла, но в армии мне служить не дадут. Карьера полетела, как говорится, коту под хвост. Так вот и согласилась.

Ирина посмотрела на Дмитрия Сергеевича и весело подмигнула.

– Ничего, жизнь на этом не кончается! Прорвемся…

Дмитрий Доронин вел катер, прижимаясь к скалам. Минут тридцать назад они с Приваловым заметили какое-то движение впереди по курсу. Других способов, как только подобраться поближе на малых оборотах и глянуть со скал, не было. Майор чувствовал себя без оружия как голый. Но Торин категорически запретил любое оружие. Только средства спецсвязи и собственная находчивость.

– Давай вон к тем камням, Дима, – показал пальцем Привалов, – кажется, где-то здесь они суетились. Только ты двигатель не глуши, пока я лазаю.

– Поучи ученого, – буркнул Доронин, зорко осматривая скалы из-под своей тряпичной повязки на лбу.

Из-за скалистого мыса метрах в трехстах по курсу неожиданно выскочил катер и понесся к спецназовцам. Привалов, рассматривавший скалы, сразу же повернул бинокль.

– Четверо, вооружены «калашами». Прут прямо к нам. Что будем делать?

– Что делать? – пробурчал недовольно Доронин. – Когти рвать.

Он повернул штурвал и добавил оборотов. Катер накренился и стал разворачиваться.

– И то верно, Рэмбо, – согласился Привалов, плюхаясь на сиденье, – место отметим, потом другим способом вернемся и пощупаем ребятишек за вымя.

Автоматная очередь хлестнула вдоль левого борта метрах в десяти от катера. Десантники прекрасно знали возможности своего катера, особенно после того, как над ним «поколдовал» Повар. Быстроходный и маневренный, он имел еще и легкую, но прочную броню, защищающую мотор и борта. Потопить катер с помощью обычного стрелкового оружия было сложно.

– Командуй, – коротко бросил Рэмбо напарнику.

Оба знали, что это означает. Крыс должен был следить за стрелком на преследующем их катере и вовремя говорить, когда тот начинает стрелять. Рэмбо в этот момент делал маневр и уходил из-под автоматной очереди. Все это требовало большой слаженности, точного глазомера и хладнокровия. Нужно было еще и уметь виртуозно управлять катером, чувствовать его на волне. По прямой десантники наверняка ушли бы от преследователей, но резкие повороты, которые им приходилось делать, снижали скорость. Расстояние между катерами то сокращалось, то опять увеличивалось.

– Давай! – в который уже раз крикнул Крыс.

Катер резко лег на левый борт, выбрасывая тучу брызг и водяной пены. Взревел мотор, и он рванулся по плавной дуге, опять выходя на курс. Очередь за очередью стегали по воде мимо катера, но несколько пуль уже попали в кевлар, защищающий двигатель. Преследователи, кажется, поняли, что так им чужаков не остановить.

– Внимание, гранатомет, – скомандовал Привалов. Теперь Доронин должен был выполнять точно его команды, а не действовать произвольно. – Тормози!

Рэмбо на всем ходу развернул катер боком. С шипением над головами десантников пролетела граната. Катер рванулся в сторону.

– Внима-а-ние, – снова проговорил Крыс, – выстрел… вправо!

Катер снова лег на бок, и граната ушла левее. С преследующего катера открыли шквальный автоматный огонь. Несколько пуль ударили в корпус, разлетелся плексигласовый ветровик. Доронин с ожесточением крутил штурвалом, поднимая тучу брызг. Две или три пули взвизгнули и прошли между десантниками, разбивая приборную панель. Неожиданно катер перестал слушаться руля и во время очередного маневра не вышел на прямую. Разбрасывая брызги, он стал крутиться по крутой дуге, грозя вот-вот перевернуться.

– Тягу заклинило! – рявкнул Рэмбо, сбрасывая газ. – В воду!

Раздумывать было некогда, и, воспользовавшись тем, что катер, крутясь на месте, поднимал вокруг тучу брызг, десантники перевалились через борт. Правда, Доронин успел заглушить двигатель, чтобы они не попали случайно под бешено вращающийся винт катера.

Когда преследователи подошли на малом ходу, то перед их глазами предстало безрадостное зрелище. Клочья обшивки топорщились на кожухе двигателя, вдребезги разбитая приборная панель, осколки ветрового стекла. Людей, которых они преследовали, в катере не было. Бандиты, а никем другим они быть и не могли, настороженно осматривали воду вокруг подбитого катера. Ни тел, ни крови, ничего. Сам катер тоже не выглядел ценной добычей, учитывая его состояние. Тем не менее, поговорив между собой, преследователи решили обыскать катер.

Один из бандитов перегнулся и ухватил поврежденный катер за борт. Ему некогда было смотреть по сторонам, и все свои усилия он направлял на то, чтобы борта катеров находились рядом. Когда второй бандит шагнул через борт, из-под воды без малейшего всплеска высунулась рука и ухватила его за щиколотку ноги. Бандит ничего не успел понять, как его дернули за ногу. Вскрикнув от неожиданности, он упал в воду, и тело его скрылось. Двое других бандитов бросились к борту, так еще и не поняв, что на них напали. Но когда они не обнаружили тела своего товарища, который должен был барахтаться в воде и пытаться выбраться, то все поняли. Схватившись за оружие, они метнулись к разным бортам, готовые открыть огонь, но не успели. Бывшие рыбаки, которые только и умели, что палить по проходящим судам, заставляя их остановиться, а затем бойко карабкаться по веревкам на борт, были абсолютно не знакомы не только с тактикой действия спецназа, но и с какой быстротой спецназовцы умеют действовать.

Один из пиратов, перебежав на другой борт, нацелил автомат в воду, намереваясь внимательно вглядываться и стрелять при первых же подозрительных движениях. Но этого ему никто не дал. Как только ствол его автомата нацелился в воду, оттуда вынырнула человеческая рука и ухватила за ствол, дернув его вниз. От неожиданности пират потерял равновесие и, чтобы не упасть за борт, оперся одной рукой о катер. Вынырнувший Доронин мгновенно подсек эту руку и, свалив пирата на борт, одной рукой обхватил его за шею, а другой перехватил его за кисть руки, в которой тот сжимал пистолетную рукоятку «калаша». Первая же очередь свалила одного из пиратов. Оставшийся в живых, который удерживал катер за борт, обернулся на шум борьбы, но две сильных руки обхватили его за шею и утянули под воду.

Сжав горло своего противника так, что тот широко раскрыл рот и сразу хватанул воды, Привалов схватил его за руки, чтобы не дать утопить и себя самого, и держал до тех пор, пока тело не перестало дергаться. Оттолкнув тело бандита в глубину, десантник посмотрел вверх и стал медленно всплывать. В это время Доронин закончил все свои дела и спихивал в воду тело застреленного бандита.

– Чисто? – спросил его Привалов, выплевывая воду.

– Чисто, – отозвался десантник и посмотрел по сторонам, – на горизонте, кажется, тоже чисто.

Взяв с собой Колю Горбачева, Торин отправился в город, точнее, на его окраины. Вырядились они умышленно неопрятно. Если Горбачев смог придать своему лицу лишь строгое и хмурое выражение, то Андрей Петрович преобразился полностью. Лицо и манеры типичного и прожженного контрабандиста, прошедшего огонь и воду, повидавшего и хлебнувшего на своем веку всякого. Колючий и пронизывающий взгляд, брезгливо кривящиеся губы при разговоре сквозь зубы, уверенные и требовательные движения рук во время чрезмерной жестикуляции человека, который привык больше делать, чем говорить.

Они прошли уже несколько кабаков, где присматривались к публике и самим кабатчикам. Потягивая хунейну, местный прохладительный напиток, который приготавливают из распространенного молочного продукта лябан хамида – разновидности варенца, Торин заговаривал то с одним, то с другим. Он не спешил, понимая, что настырное поведение вызовет лишние подозрения и недоверие, тогда время будет потеряно впустую. Лишь в четвертом ресторанчике к ним подсел человек, который вышел из двери за стойкой бара. Он переглянулся с барменом и стал смотреть на незнакомцев. И только спустя пару минут, приняв какое-то решение, двинулся к их столику.

– Может быть, господа хотят выпить кофе? – спросил он.

– Я пью то, что мне хочется, – выдавил из себя хрипловатым голосом Торин, не глядя на собеседника, – когда будет нужно, то я закажу кофе.

– Я вижу, что господа не местные, – снова заговорил человек, нисколько не обидевшись на резкий тон, – какие дела их привели на побережье? Я могу помочь советом и добрым словом.

Голова Торина медленно, как орудийная башня, повернулась в сторону незнакомца. Подозрительные глаза оценивающе осмотрели собеседника с ног до головы. Андрей Петрович не ответил и снова стал потягивать пиво.

– Может, господа хотят что-то продать? – снова забросил удочку человек.

– С чего ты взял? – очень недобрым тоном спросил Торин.

– Я же вижу, что господа ходят по заведениям, присматриваются. Значит, их привело сюда дело, и дело, которое можно сделать среди людей здесь, а не в деловом центре города.

– Ты что, из полиции? – Тон Торина стал угрожающим, а кулак, который держал стакан, сжался так, что вот-вот стекло брызнет в разные стороны.

Человек цинично усмехнулся. Реакция незнакомца его нисколько не испугала, даже выражение глаз не изменилось.

– Полицию здесь не любят, да и не ходит она сюда. Хотя полицейские тоже хотят кушать. Так вам нужна помощь?

Торин снова уставился на человека, как будто размышляя, можно ли ему верить. Наконец он сделал вид, что принял осторожное решение.

– Я был бы не прочь кое-что продать, а возможно, и купить кое-что.

– Догадываюсь…

– Причем купить так, чтобы это можно было переправить на другое побережье.

– Господина интересуют сделки с каким-нибудь конкретным видом товаров?

– Господину наплевать, – в тон человеку ответил Торин, – господина интересуют хрустящие банкноты, которые он может за это получить.

– Очень хорошо, – кивнул головой человек. – Господин имеет строительные материалы?

– Цемент, – быстро ответил Торин. Он знал ситуацию на материке: цемент, даже ворованный, уходил здесь «на ура».

– Документы? – спросил осторожно человек.

– Сертификаты. Турецкие.

– Этого достаточно. Когда вы можете поставить товар и каким путем? Морем?

– Товар уже здесь, – неожиданно заявил Торин и неопределенно повел пальцем в воздухе.

Разговор вошел в нужное русло. Обсудили объемы и цену. Торин понимал, что местный в случае чего ничем не рискует, поэтому и говорит так открыто. Наверняка у него действительно здесь все «схвачено». Осторожно вести себя должен именно он, как чужой продавец. Хотя у него тоже могли быть козыри. Не имея поддержки и других козырей, контрабандой не занимаются. Торин специально ограничился лишь обсуждением поставок. Пусть местный сам предлагает то, что у него есть на продажу. Если не предложит груз с «Карины», значит, «контрабандист» пойдет дальше и будет искать других потенциальных покупателей с более выгодными для него условиями. Возможно, новый потенциальный партнер предложит ему нужный товар.

Этот путь, которым он решил пойти, только внешне мог показаться долгим и неопределенным. На самом деле Торин имел представление, что на побережье действуют всего три пиратских клана. Точнее, базируются, потому что действуют они не только возле берегов Сомали, но и уходят в своих поисках гораздо дальше на восток вдоль торговых путей. Из-за этого у них нередки конфликты с малайзийцами и индонезийцами. Так что результата Торин ждал в пределах нескольких дней. Особенно если поисковые группы найдут сухогруз.

Коля Горбачев помнил наказ командира не переигрывать, а вести себя естественно, в рамках образа, который ему доступен по собственному жизненному опыту. Поэтому Горб не вступал ни в какие разговоры, а лишь присутствовал с усталым хмурым равнодушием помощника, чья работа начнется, когда шеф с кем-нибудь договорится. А пока сиди, пей молочный коктейль с перетертым бананом, который здесь называют «муз би-ль-лябан», гляди в окно.

В Африке Горбачев был впервые, собственно, он вообще впервые был за границей. Жизнь его складывалась до последнего времени вполне удачно, если бы не случайность, которая все перевернула. Может, это была и не случайность, как он стал полагать, анализируя события последнего года своей жизни, да и предыдущие тоже.

Инженеру-электронику и талантливому программисту Николаю были не чужды и другие мальчишеские черты. Если точнее, то он не был типичным программистом, живущим только своим электронным виртуальным миром, общающимся лишь в своем специфическом кругу. Натура его была гораздо шире. Показателем этого было его увлечение боксом. Как считал его тренер, Коля смог бы выполнить и норму мастера спорта, если бы захотел. Но сам Горбачев занимался только ради удовольствия. Из-за этого было очень много трений, ведь занятия в спортивной секции предполагали участие в соревнованиях различного уровня и ранга, а соответственно, и определенные результаты. Тренеру они были важны как показатель качества его работы и квалификации. Горбачев же не хотел отвлекаться на различные сборы и поездки.

Год назад ему пришла в голову идея, которая так и осталась бы идеей, не расскажи Горбачев о ней своим приятелям, среди которых были и успешные хакеры. Несколько предприимчивых приятелей, что называется, развели Горбачева, и он посвятил их в подробности своей разработки, которая позволяла взломать компьютерную сеть банка или войти на электронный клиент– банк какого-нибудь предприятия. Результат – перегнать эную сумму денег на другой счет, а потом скрыть следы. Сокрытие следов и невозможность проследить путь денег были самой важной частью программы. Для Горбачева это была чистейшая теория, показатель его мастерства. Приятели же воспылали желанием применить это на деле. Зная, что Николай на это не пойдет, они поступили хитрее, выманив у него подробности путем недоверия и взяв его «на слабо». Когда они на деле убедились, что программа сработает, а тем более как она сработает, вопрос был решен. Приятели провернули ту аферу, но где-то «лопухнулись» и попались. Всплыла фамилия Горбачева, сначала как возможного соучастника, а когда специалисты на изъятом компьютере Николая нашли подтверждение его разработки хитрой программы, то он попал в разряд организаторов.

Срок грозил хотя и небольшой, но не условное наказание. Да и в любом случае с таким пятном Горбачеву потом не устроиться на работу в приличную фирму. Торин же, подбирая себе кандидатуры специалиста такого уровня, имел Горбачева в своем списке. Он только не знал, как к нему подойти с этим вопросом. Успешный специалист не клюнет на такое предложение, а неуспешный или откровенный авантюрист Торину был не нужен. Когда он узнал о разразившейся над Горбачевым грозе, то вмешался незамедлительно. Цена вопроса была вполне по карману корпорации, и Горбачев в ходе судебного разбирательства незаметно сполз в разряд свидетелей.

Предшествовавший этому их разговор с Ториным был недолгим, поскольку согласие Горбачева зижделось на трех китах. Во-первых, его спасали от уголовной ответственности и срока заключения. Соответственно, его профессиональное будущее было обеспечено. Более того, трудовая книжка официально легла в эту корпорацию, и у Горбачева шел стаж работы по специальности. Во-вторых, сбылась тайная страсть к приключениям. Ну, может быть, и не страсть, а всего лишь тяга. А в-третьих, он получил возможность работать по специальности и полностью, уже не боясь никакой ответственности, вытворять все, на что был способен его талант и предоставленное оборудование. Кстати, такого оборудования он отродясь в руках не держал, а только читал о нем в соответствующей литературе.

Ну а неизбежный риск? Он Николая не особенно пугал. Все-таки он был не только программистом, но и боксером, бойцом. Правда, боевые испытания, через которые его протащил Торин, несколько поубавили мальчишеского безмятежного инфантилизма. Парень повзрослел и немного осознал, в какие игры ему придется играть на самом деле…