Глава 34

– Сволочи, – ругалась Мишель Гудвин, обидчиво поджимая тонкие губы, – самые настоящие сволочи и паразиты! А еще англичане, соотечественники, – девушка скривила презрительную гримасу, – тупые служаки!

Чертыхалась журналистка новостного канала Би-би-си не зря. Сенсация № 1 пролетела мимо нее. И, что самое главное, не по ее вине.

Дело в том, что часов шесть назад ей позвонил неизвестный, который представился офицером штаба английских сил, отряженных в Аденский залив для конвоирования караванов, и сообщил, что через два часа в районе британской военно-морской базы появятся захваченный пиратами британский сторожевой корабль и сухогруз «Виктория» с отходами иранского ядерного производства на борту. И если она хочет рассказать миру правду, то пусть поспешит на пирс. Кроме того, ей передадут передатчик, настроенный на волну военных. На этой волне они будут вести переговоры с морскими разбойниками.

Сначала Мишель подумала, что это шутка, но буквально через пять минут в ее гостиничный номер постучал коридорный и передал пакет, сказав, что его просили передать некоей мисс Гудвин. В пакете оказался портативный приемник, настроенный на волну военных. В этом Мишель смогла убедиться сразу же, прослушав текущие переговоры. А говорили на базе, между прочим, о том, что запеленгованный сухогруз «Виктория» в сопровождении сторожевика идет курсом на английскую базу…

Своего оператора она нашла почти сразу. Сваровски сидел в гостиничном баре, потягивая густой ликер.

– Быстро собирайся, бери камеру и все к ней необходимое, мы выезжаем! – с порога крикнула журналистка. – Я к машине!

– Куда? – лениво поинтересовался Петр.

– На базу, – коротко ответила Мишель, – все объясню по дороге. Быстро! – еще раз прикрикнула на подчиненного представительница Би-би-си и побежала к служебному джипу.

Через полчаса они стояли у ворот контрольно-пропускного пункта. И каково же было удивление девушки, когда дежурный офицер, вежливо улыбнувшись, попросил ее освободить проезд. Такое случилось впервые за все почти два года работы мисс Гудвин в этом месте. Как ни убеждала девушка, как ни бранилась, кому только не пыталась звонить: и военным, и своему руководству на Би-би-си – ничего не помогало. Единственное, что было доступно представительнице средств массовой информации, – снять ворота базы и записать переговоры военных. Кстати, очень интересные переговоры, из которых можно было почерпнуть для себя много полезной информации, но для сюжета это не годилось.

Мишель не входила у руководства компании в число удачливых журналистов, и эта почти двухлетняя командировка на Ближний Восток ясно свидетельствовала об этом. Никто ее всерьез не воспринимал, и спасти положение могла только сенсация или что-то вроде того. И сейчас эта самая сенсация ходила рядом: вот она, только возьми и ухватись за нее покрепче, но почему-то в руки Мишель эта капризная дама не давалась.

И если не пропустили сюжет, где моряк с захваченного сторожевого корабля прямо указывал на опасный груз «Виктории», то подслушанные переговоры в счет не шли. С таким же успехом можно было нанять двух профессиональных актеров и разыграть в студии звукозаписи какую угодно трагедию. Нужен был видеоматериал.

Он был. Тележурналистка видела в бинокль и сухогруз, и попытку его атаки с воздуха и моря, и взрыв контейнера… Причем не только видела, но и благодаря приемнику слышала и понимала все, что там происходило. И все было бы просто изумительно, если бы не одно «но». Разрешительная способность их видеокамеры, а попросту говоря – оптика, не могла «увидеть» на таком большом расстоянии.

Через час «Виктория» ушла, и Мишель, вдоволь наревевшись о своей злосчастной судьбе, попросила оператора отвезти ее домой, в гостиницу.

Напиться с горя решили оба: и мисс Гудвин, и Петр Сваровски. Они сидели в баре, изливая друг другу все свои обиды на жизнь, на начальство и на такую сволочную судьбу-злодейку, когда у Мишель зазвонил телефон.

– Вы сняли сюжет? – поинтересовался все тот же голос, принадлежавший офицеру морского штаба.

– Нет, – развязно ответила Мишель, – эти ублюдки… простите, ваши солдаты, – поправилась представительница средств массовой информации, – не пустили меня даже за ворота, а издалека мы снимать не могли. Технические возможности нашей раздолбанной старушки-камеры не позволяют снимать с двух километров, – пояснила девушка и отчего-то засмеялась. – Так что простите, сэр, но человечество ни о чем не узнает, – закончила Мишель, из ее глаз потекли слезы, и она захлюпала носом прямо в телефонную трубку.

– Через четыре часа вы сядете в «Лендровер», который будет стоять у входа в гостиницу, – произнес неизвестный, – и проедете двадцать пять километров от отеля прямо на север. После этого свяжитесь со мной по этому телефону, и я скажу вам, куда следует ехать дальше.

– А куда мне следует ехать дальше? – пьяным голосом независимо поинтересовалась тележурналистка.

– Вас проведут на борт «Виктории», и вы сможете снять все, что пожелаете, – сообщил доброжелатель, – или почти все.

– Вы шутите?! – Мишель моментально протрезвела. Кто-то очень хотел, чтобы этот сюжет вышел на экраны, и как можно скорее. Девушку мало интересовало, что это за таинственный незнакомец и зачем ему так необходимо предоставлять мисс Гудвин такую информацию. Это была та самая Удача, Сенсация № 1, которая, без сомнений, пройдет по всем новостным каналам под ее именем – Мишель Гудвин.

– Кто вы? – без особой надежды, так, на всякий случай поинтересовалась представительница Би-би-си, но, как она и ожидала, связь прервалась. Добрый ангел захотел оставаться безымянным до конца…

Все произошло именно так, как и описывал неизвестный. У входа в гостиницу журналистку поджидал старенький, наверное, еще колониальных времен «Лендровер» с ключами в замке зажигания. Через двадцать километров автомобиль остановился на развилке: одна дорога – хорошо наезженная – вела в соседний город, другая – еле заметная колея от телег – в джунгли. Им было велено ехать по второй.

«Ну не в городе же пришвартовалась «Виктория», – логично рассудила про себя Мишель и дала Сваровски команду свернуть в тропический лес. И хоть девушке было не по себе – как-никак, а едут они не на пикник, а к пиратам, головорезам и убийцам, – Мишель держалась. Ведь на карту было поставлено ее будущее. К тому же неизвестный сообщил по телефону, что пираты предупреждены о ее приезде и ждут.

– Если наше тупоголовое руководство опять откажется принимать сюжет, – рассуждала тележурналистка, – я толкну его в другое место. В Си-эн-эн или еще куда-нибудь. Пусть кусают локти и знают, какого ценного работника они потеряли.

– Пр-а-а-а-авильно, – проблеял Сваровски, трясясь на ухабах лесной дороги. В общем-то, дорогой это можно было назвать с очень большой натяжкой. Скорее, это была обычная просека в джунглях, только расчищенная от поваленных деревьев. – И меня-а-а-а с собо-о-о-ой возьми-и-и-и.

«Такие сюжеты делают журналиста не просто знаменитым, – мысленно рассуждала Мишель, боясь лишний раз раскрыть рот, чтобы не прикусить от тряски язык, – мой сюжет сделает мое имя знаковым, – делила девушка шкуру не убитого медведя, – я не просто стану знаменитой, а войду в журналистскую элиту!»

В эту самую минуту из придорожного кустарника метнулось нечто полосатое, одним махом вскочило на невысокий выступ рядом с водительской дверью, одним ударом без замаха вырубило даже не успевшего удивиться оператора и, перехватив руль, выдернуло ключи из замка зажигания.

Рот Мишель стал медленно открываться, но не для того, чтобы крикнуть, а от поразившего ее столбняка. Девушка просто не контролировала мышцы. Выскочившее из кустов «нечто», вернее, матрос, если судить по его полосатой майке, понял девичий жест по-своему. Он выхватил пистолет, направил ствол в сторону представительницы средств массовой информации, приложил к губам указательный палец, прошипел: «Тсс-с!», после чего прокаркал на непонятном языке:

– Тише, барышня, не бойтесь меня. И закройте рот, а то комарик влетит.

– Это русский, – еле двигая головой, слабо простонал поляк Сваровски, который в силу национальности немного разбирался в славянских языках. – Он говорит, чтобы вы его не боялись, что он ваш друг, – на последних словах оператор потерял сознание.