Глава 24

– Сейчас будет наш сюжет, – сообщил Мишель Петр Сваровски, и оба сотрудника телеканала Би-би-си поудобнее расположились на высоких стульях офицерского бара.

– Сделайте, пожалуйста, чуть погромче, – с изящной улыбкой попросила Мишель, и бармен двинул регулятор громкости на несколько делений.

Информация, которую так тщательно выуживали и готовили тележурналистка и оператор, оказалась не просто намного короче той, которую они отправили в Лондон, а вышла в эфир кастрированной – другого слова Мишель Гудвин подобрать не смогла.

– Это что такое? – изумленно выдохнула представительница средств массовой информации, когда первый шок остался позади. – Это что, такая у нас теперь свобода прессы?

– Да-а-а, – разочарованно протянул Сваровски, – замахивались на сенсацию, а получилось…

– Я этого так не оставлю, – возмущенно трясла кудряшками Мишель. – Еще, пожалуйста, мартини. – Девушка получила фужер и почти залпом залила его содержимое внутрь себя.

– Да-а-а-а, – снова завел свою волынку зануда-оператор, – а сюжетец на целый роман тянет. Пираты захватывают русский корабль, англичане спасают россиян, потом пираты захватывают английский сторожевик, и уже русские спасают английского моряка. Какой крутой замес, а? – и Петр вопросительно глянул на свою начальницу.

Но Мишель уже не было рядом. Отойдя в дальний угол, девушка яростно с кем-то спорила, приложив ухо к своему мобильному телефону:

– Вы что, хотите сказать, что я сама написала тексты для спасенного русскими британского моряка? Ах, все-таки нет.

На щеках девушки то ли от волнения, то ли от выпитого вина заиграл пунцовый румянец, и сидящие в баре офицеры стали с вожделением поглядывать на женщину, столь редкий экземпляр на военно-морской базе. Эти взоры не остались незамеченными, и Мишель, прикрыв трубку рукой, громко и отчетливо расставила все точки над «i».

– Господа, – произнесла девушка, внятно выговаривая каждую букву, – идите все в задницу. – Завершив расправу над похотливыми офицерами, журналистка вернулась к разговору со своим лондонским шефом. – А почему ни слова не было сказано о радиационном грузе на «Виктории» и об иранской охране? «Томми» же ясно об этом сказал. Что? Что значит: «Мы не можем пускать в эфир непроверенную информацию»? А что вы делали всю жизнь, кроме как запускали «уток»? Я понимаю, что решения принимаю не я, а главный редактор, поэтому я и спрашиваю у главного редактора: информация из первых рук – это теперь считается «непроверенной»? Как это – из каких? А моряк с сухогруза для вас что? Вы предлагаете мне отбить у пиратов сухогруз и убедиться лично, что перевозится в контейнерах? Хорошо, я так и сделаю. И вам всего доброго.

Представительница Би-би-си досадливо захлопнула крышку своей мобилы и вернулась за барную стойку.

– Мартини, – потребовала она, но пить не стала, а задумчиво стала ковырять коготком полированное дерево.

– Я как раз подумал о закрученном сюжете, – оператор снова затянул свою нудную песнь. – Англичане спасают русских, потом русские спасают…

– Да при чем тут твои русские и англичане? – Мишель нетерпеливо перебила своего напарника. – У тебя от жары, наверное, мозг стал разжижаться. Уже совершенно не важно, кто кого спасал. Наш сюжет прошел, и это уже больше никого не интересует. Мы с тобой, конечно, вернемся к подробностям этой захватывающей истории, – пообещала телеведущая, – но это будет уже совсем другая песня. Из нашего хорошего, я бы даже сказала – сногсшибательного, сюжета вымарали все, что только было можно, оставив только сухие факты: напали, захватили, освободили… – от огорчения девушка залпом опустошила бокал и подвинула его бармену. – Еще.

– Нет, ну не такой уж и плохой сюжет, – оператор попытался успокоить свою сослуживицу, – и ракурсы там есть неплохие. Особенно момент швартовки.

– Сваровски, ты что, дурак? – Мишель саркастически посмотрела на своего сотрудника. – Понятно, – вывод был неутешителен, и Мишель махом опрокинула очередной фужер мартини. – А теперь – текилы, – потребовала журналистка, отодвигая пустую посудину в сторону.

– Завтра будешь умирать от головной боли, – заботливо предупредил оператор.

– Да и черт с ней, с головой, – девушка обреченно махнула рукой. – Кому она нынче нужна? Сейчас всех интересуют разные дурацкие шоу. А меня волнуют новости. Понимаешь?

– А что? Шоу тоже можно хорошо снять, – рассудительно заметил творец изображения, – особенно в студии. Там же летающие камеры, краны… – оператор мечтательно прикрыл глаза, и Мишель с тоской посмотрела на своего помощника. Но поскольку больше общаться было не с кем, то приходилось довольствоваться компанией Петра Сваровски.

– Смотри, что получается, – размышляла тележурналистка, задумчиво следя за мухой, нагло ползающей по стойке бара, – пираты захватывают русский военный корабль. Зачем?

– Может, выкуп хотели получить, – предположил Петр.

– Выкуп требуют, – резонно возразила представительница средств массовой информации, – а как можно получить деньги, если никто даже не догадывался, что российское судно подверглось нападению? А? – Сваровски пожал плечами. – Вот и я о том же. Потом с помощью захваченного русского корабля морские разбойники атакуют британский сторожевик. Для чего? – Мишель пытливо посмотрела на оператора.

– Чтобы добраться до сухогруза, – догадался Петр, – наши же его конвоировали.

– Умница, – Мишель наконец похвалила подчиненного, и Сваровски расплылся в довольной улыбке. – С «Викторией» шел корабль охраны. Это помимо того, что на борту были вооруженные иранцы. А это значит, что обычная пиратская тактика захвата судов здесь не подходила. Это можно к безоружному кораблю подобраться на катерах и захватить судно, а когда по тебе с борта начнут стрелять из автоматов – тут на катере много не навоюешь.

– Ну, ясное дело, – напрашивался на очередную похвалу Петр.

– И тогда бандиты решаются на небывалый шаг, – продолжала развивать свою мысль Мишель, – с огромным риском для жизни захватить сразу два военных корабля. Уж с ними-то никакая иранская охрана не справится. И все во имя чего?

– Чтобы заполучить груз с «Виктории», – подсказал Сваровски.

– Именно, – согласно кивнула представительница Би-би-си. – Возникает вопрос: а что же это за такой груз, ради которого морские разбойники идут на такие невероятные шаги?

– Может, опиум? – заговорщицки прошептал оператор.

– Может, где-нибудь в мире и выращивают радиоактивный опиум, но я о таком пока что не слышала, – ухмыльнулась мисс Гудвин. – Разве что где-нибудь в районе Чернобыльской атомной станции. В контейнерах что-то другое.

– Бомба?! – глаза Сваровски округлились от страха. Он сам перепугался своей неожиданной и дикой догадки.

– Н-н-н-не знаю, – Мишель выпила текилу и, к удивлению бармена, больше не потребовала, – но все это очень и очень непонятно. Ты слышал, какую чушь нес этот высокопоставленный олух?

– Кто? Майор из начальства базы? – уточнил Петр.

– Да, – кивнула девушка. – Редкоземельные металлы, вспышки на солнце… Чушь какая-то. Вооруженные иранцы что – охраняют вольфрам? Или вспышки на солнце? Нет, Петр, за это дело стоит взяться самым серьезным образом. Мы с тобой здесь уже второй год, и ничего подобного еще не происходило. Я своим журналистским хребтом чувствую, что если нам удастся раскопать хоть что-то стоящее, то это будет не просто сенсация, а – бомба! – Мишель с силой хлопнула ладошкой по стойке, целясь в назойливую муху, но не попала. – Надо меньше пить, – констатировала девушка, – и меньше есть. – Мишель попыталась нащупать жир на своей безупречной талии.

– Брось, у тебя потрясающая фигура, – расподхалимничался Сваровски.

– Петр, нам надо попытаться завтра же связаться с Хиджамом Фарухом.

– С этим прохиндеем? – ахнул Петр, изумленно уставившись на свою подвыпившую начальницу. – Ты шутишь?

– Нисколько, – вполне трезвым голосом ответила Мишель. – Человек он, конечно, мерзкий, зато продажный и владеет кое-какой информацией. В этом деле он может быть нам полезен, потому что от наших официальных мордоворотов не дождешься ни одного слова правды, – представительница Би-би-си досадливо махнула рукой, – никто не хочет говорить с людьми честно. Только как с дерьмом. Ну и ладно, – Мишель вызывающе усмехнулась, – мы пойдем другим путем. Петр, нам надо поднять все связи и найти варианты, чтобы связаться с этим мерзавцем Фарухом.

– Я постараюсь, – заверил начальницу Сваровски.

– Отлично, – Мишель попыталась одобрительно кивнуть, но смогла исполнить только первую часть жеста. Поднять наклоненную голову сил уже не было. – Петр, проводи меня ко мне, – попросила девушка, – и попроси у доктора что-нибудь от головы. Только сегодня.

– Хорошо, Мишель, – согласился Петр, – только я прошу тебя продержаться еще пять минут. Сможешь?

– Еще бы, – бросила вызов алкоголю представительница Би-би-си и плотно приклеилась к барной стойке, – а что такое?

– Сейчас по «Еuronews» как раз передают новости экономики, – сообщил Петр, – хочу посмотреть биржевые цены на нефть.

– А ты что, играешь на бирже? – журналистка удивленно приподняла левую бровь. – Вот уж чего от тебя не ожидала.

– Есть такой грешок, – сознался оператор. – Игрок – это сильно сказано. Не тот капитал и размах. Но люблю это дело. Нет, ну что творится, а? – растерянно бормотал Сваровски, изучая на телеэкране только для него понятные цифры. – Что творится?

– Петр, я ж-ж-жжду, – напомнила о себе Мишель.

– Да-да, – оператор поднялся со своего места, – я сейчас подгоню машину.

Через три минуты Сваровски медленно катил вдоль причалов к контрольно-пропускному пункту. На заднем сиденье служебного джипа удобно развалилась представительница Би-би-си, наполняя душный салон смесью алкогольного перегара и «Шанель № 5». Гостиница тележурналистов находилась довольно далеко от военной базы, и Петр взял трубку мобильного телефона.

– Алло, Джейкоб? Это я, Сваровски, привет, – поздоровался оператор с невидимым абонентом. – Я только что смотрел данные по мировым товарно-сырьевым биржам. Что происходит с нефтью? Здесь, на Ближнем Востоке, насколько я знаю, никто не собирается вводить никаких квот. Да, конечно, я уверен! Это же информация не от рабочих-буровиков, а от очень влиятельных людей. Абсолютно. Ни Йемен, ни Саудовская Аравия, ни Объединенные Арабские Эмираты… Так и я не понимаю! Объясни мне, что там творится в старушке-Европе? Почему цены на нефть так упорно падают? Я догадываюсь, что кто-то теперь быстро скупает кажущиеся провальными контракты на партии нефти. Ничего удивительного в этом нет. Кто-то сбивает цену и скупает подешевевшие акции и контракты, но кто за этим стоит? Кто-то затеял очень серьезную игру и хапнет либо потеряет миллиарды! Кто? Бенджамин Кронненберг? Это он все затеял? Нет, я знаю, что у этого Бенджамина денег – куры не клюют, и, значит, он далеко не глупый человек, иначе столько бы не заработал. А кто он вообще? – Сваровски несколько минут самым внимательным образом слушал информацию, поступавшую из другого полушария. – Серьезно? Может, и нам ввязаться в это дело по-крупному, на все наши сбережения? Я тебя понимаю, Джейкоб, но ведь что-то же заставляет этого Кронненберга вкладывать огромные деньги в постоянно дешевеющий товар? К примеру, во что бы ты вкладывал деньги: в фунт, который каждый час дешевеет на несколько пенни, или в евро, который становится ровно на столько же дороже? И я бы так сделал, и любой более или менее грамотный игрок, вроде нас с тобой, вкладывался бы в евро. А он вбухивает состояния в умирающий фунт. Почему? Я не думаю, что богач Кронненберг выжил из ума или просто чудит.

– А ты, Петр, как я посмотрю, в цифрах разбираешься куда более дотошно, чем в журналистике, – Мишель оторвала голову от сиденья и с усилием приняла вертикальное положение.

– Ладно, сейчас приеду в номер – перезвоню. Нам с тобой надо еще кое о чем переговорить. Пока, – попрощался Сваровски и глянул в зеркальце на свою начальницу. Даже в столь помятом состоянии она была на удивление хороша. – Так я же оператор, – ответил Петр на реплику девушки, – а операторы всю жизнь имеют дело с цифрами: диафрагма, расстояние, освещенность, метраж, секунды и все такое прочее.

– Ты помнишь, о чем я тебя просила? – поинтересовалась девушка.

– Взять у доктора что-нибудь от головы, – отчитался Сваровски.

– Связаться с Хиджамом Фарухом, дурень, – Мишель беззлобно выругалась и снова рухнула на широкое сиденье джипа.