Глава 24
Тбилиси, протянувшийся узкой полосой в долине реки Куры, мирно дремал, купаясь в лучах яркого солнца. Громадный автомобиль быстро пробирался сквозь лабиринты старого города, ловко маневрируя среди узких улочек, утопающих в зелени. На улицах было довольно многолюдно. Народ спешил по своим делам, лишь изредка люди оборачивались и провожали взглядом шикарное авто. Элен Бенуа сидела на заднем сиденье и сквозь тонированные стекла осматривала дорогу.
Вскоре на горизонте показалась улочка, вдоль которой стояло несколько огромных особняков, бросавшихся в глаза своей роскошью. Их причудливая архитектура напоминала эпоху королей и замков. Автомобиль снизил скорость и теперь медленно продвигался по этой улочке, так что у девушки было время все рассмотреть. Наконец машина приблизилась к одному из особняков и остановилась.
«Так вот где живет господин Лачин! Ну что ж, неплохо», – мысленно оценила пристанище своего работодателя журналистка. Особняк был действительно громадный и вычурный. Лужайка перед ним выглядела безупречно ухоженной, от посторонних глаз большой двор скрывался за довольно внушительным забором, так что попасть в частные владения было почти невозможно. Тем временем дверь распахнулась, яркий свет немного ослепил глаза. Девушка, прищурившись, вылезла из машины. Георгадзе, вышедший с другой стороны, взял ее под руку и повел в сторону небольшой двери, почти не выделяющейся на фоне забора. «Интересно, это что – черный ход? Я себе немного по-другому представляла парадный подъезд», – Элен чуть заметно улыбнулась.
Пройдя во двор, она остановилась, желая получше оглядеться – ведь не каждый день бываешь в особняках миллионеров. Но Георгадзе, шагающий рядом, не дал ей возможности задержаться. Он слегка подтолкнул журналистку и, натянуто улыбнувшись, указал на внушительную по размеру металлическую дверь, ведущую, по всей видимости, в гараж. И снова Элен почувствовала какую-то смутную тревогу. Однако она смело проследовала внутрь, чувствуя на себе все такой же пристальный взгляд сопровождающего.
Оказавшись в помещении, Бенуа почувствовала запах бензина и прочих автомобильных аксессуаров, которыми был переполнен гараж. Войдя в подсобное помещение, они двинулись по лестнице наверх, в жилую часть особняка. «Наверное, в таком доме должна быть куча прислуги», – подумала журналистка. Однако никого на их пути не было, особняк казался совсем безлюдным. Тенгиз шел впереди и почти ничего не говорил, только периодически оглядывался и, глядя на девушку, пытался выдавить из себя подобие улыбки. Наконец-то они вошли в огромный зал, предназначенный для приема гостей. Это было великолепное помещение, в середине которого стоял круглый стол ручной работы из красного дерева. К нему было придвинуто несколько кресел. В стороне стоял диван, а напротив, в углу, – телевизор. На стенах висело несколько картин. В довершение интерьера на небольших полочках стояли причудливой формы вазы.
На диване улыбаясь сидел Лачин. В его руках был наполненный вином бокал. Он сделал несколько глотков и повернулся в сторону вошедших. Его лицо расплылось в улыбке, и он с громким приветствием двинулся встречать гостей. Подойдя к Бенуа, Лачин принялся обнимать ее и даже поцеловал в щеку. Затем он так крепко сжал в своих объятиях, что девушка даже немного растерялась.
– Элен, ты мой лучший сотрудник! Я всегда в тебя верил, знал, что на тебя можно положиться, – последовали похвалы от олигарха. – Я получил и видел твои материалы.
Бенуа улыбнулась – всегда приятно получать комплименты в свой адрес. А работу она действительно проделала тяжелую и рискованную. Но теперь, когда все было позади, она чувствовала сильную усталость.
Георгадзе медленно вышел из-за спины журналистки и, пройдя через всю комнату, уселся на диван. Хозяин особняка тем временем подошел к столу и, откупорив бутылку коньяка, принялся разливать его в бокалы. Терпкий и приятный запах напитка распространился по комнате. Виктор Сергеевич был ценителем хорошего спиртного и никогда не отказывал себе в удовольствии расслабиться за рюмочкой. Он с видом профессионала разлил содержимое бутылки в три бокала и протянул один из них девушке:
– Не стой гостьей на пороге, чувствуй себя как дома. После всех этих передряг тебе не помешает немного отдохнуть и расслабиться. Если что-то будет нужно, говори, не стесняйся.
Элен взяла в руку бокал, чувствуя, что это ей сейчас действительно необходимо. Лачин поднял руку и с видом доброго шефа-благодетеля произнес:
– Сейчас я предлагаю тост за моего лучшего работника, которому я могу доверить любое, даже самое трудное, задание. В ком я всегда буду уверен, что она сделает все как нужно: быстро и профессионально.
Георгадзе улыбался, кивая.
Лачин взглянул на журналистку и весело закончил свой тост:
– Ну, за тебя! – После этого он засмеялся, и легкий музыкальный звон, издаваемый бокалами, наполнил воздух.
Бенуа почувствовала, как тепло от коньяка распространилось по ее телу. Она уселась в кресло, откинув голову на спинку. А Лачин вышел из комнаты и спустя буквально минуту вернулся с большим подносом в руках.
– А теперь необходимо покрепиться.
На подносе лежали красиво нарезанные фрукты, напоенные щедрым грузинским солнцем. Элен с удовольствием принялась за угощение. Лачин уселся напротив и, сделав еще один глоток, аккуратно поставил бокал на стол. Некоторое время он курил молча, уставив свой взгляд в пространство. Девушка тоже молчала, да и говорить в данный момент ей совершенно не хотелось. Наконец Виктор Сергеевич стряхнул пепел с сигареты и вернулся к реальности.
– А теперь немного о делах, – он уселся поудобнее, буравя Бенуа глазами. – Ты отлично поработала, и мне кажется, что тебе необходимо немного отдохнуть от изнуряющих погонь и постоянного риска. Хватит всех этих убийств, боевиков и ужасных кадров с поля боя. Может, стоить добавить немного позитива, а?
Элен, поджав под себя ноги, уставилась на него удивленным взглядом. Она не совсем понимала, о чем идет речь.
Лачин опередил ее вопросы и продолжил:
– У меня для тебя есть новое задание. Я бы хотел, чтобы этим делом занялась именно ты.
– Каким делом, Виктор Сергеевич? – улыбнулась журналистка, всем своим видом демонстрируя внимание.
– Нужно сделать несколько репортажей о том, как налаживается мирная жизнь. И тут как раз подвернулся очень удачный момент. Дело в том, что недалеко от Поти есть небольшой городок, а в нем школа. Там готовится большой праздник.
Журналистка сделала глоток коньяка и вновь принялась внимательно слушать.
– Еще раз повторюсь, это будет очень большой праздник. И я, естественно, буду на нем присутствовать, – заверил Лачин. – Вот именно там ты и будешь работать. Ну, конечно, вначале снимешь разрушения в районе Поти, причиненные русскими войсками. Если грамотно смонтировать, то каждому станет ясно, кто агрессор, а кто – мирный народ. Ну, я думаю, что тебя учить не стоит. Сразу же скажу, что с финансированием никаких проблем не будет. Ты получишь все, что тебе необходимо. И даже больше…
Закончив свою речь, Лачин встал и сделал пару шагов по комнате, наблюдая за реакцией девушки. Она сидела в той же позе и молчала, размышляя над этим новым поручением. Никаких трудностей с таким сюжетом быть не могло, да и можно обойтись без охраны. Она взглянула на Лачина и кивнула:
– Конечно же, Виктор Сергеевич, я готова.
– Ну, вот и отлично, – подмигнув, хлопнул тот в ладоши. – Ты посиди, подумай. Да и к тому же через пару минут в новостном выпуске будет твой сюжет, я думаю, ты захочешь взглянуть.
Лачин, подойдя к телевизору, включил его, ненадолго заслонив экран от Элен своим массивным телом.
– А мы с Тенгизом пока пойдем прогуляемся по саду. У нас еще много нерешенных вопросов, – владелец особняка кивнул Георгадзе, и тот, поднявшись с дивана, направился в сторону двери. – А ты отдыхай, Элен.
Девушка осталась одна и уставилась на экран. После знакомой заставки начался новостной выпуск. Диктор принялся освещать произошедшие за последние сутки события, и, естественно, одной из главных тем был конфликт, связанный с русскими десантниками. Бенуа, не отрываясь, смотрела на экран. Показались отснятые ей самой кадры: вначале – кадры боя, затем небольшой разговор с десантником. Девушка довольно улыбнулась – ее работа выглядела действительно великолепно. В завершение репортажа она увидела свой комментарий на фоне горного массива, в котором заявляла, что люди, захватившие ее во время боя, никак не могут быть теми самыми головорезами, учинившими столь жестокую резню в селении. Одним словом, все выглядело так, как она это и задумывала.
Когда новостной выпуск закончился, Элен почувствовала навалившуюся на нее усталость и хотела немного отдохнуть. Она пошарила вокруг себя, ища пульт, чтобы выключить телевизор, но его нигде не было. Чертыхаясь, гостья приблизилась к телевизору и, присев на корточки, стала нажимать кнопки на панели управления. Никаких изменений не происходило. Элен, ничего не понимая, заглянула за аппарат. Неожиданно ее лицо приняло задумчивый вид. Антенный кабель валялся на полу и явно был не подключен, вместо него из гнезда торчал совершенно другой кабель. Бенуа подняла с пола антенный кабель и включила его. Теперь все было в порядке, и она, усевшись на диван, погрузилась в размышления. Это происшествие с антенной ее взволновало. Телевизор, сама не зная почему, она решила пока не выключать.
Думая о своем, через час девушка услышала ту же знакомую заставку из новостей. Это был повтор выпуска, который она смотрела. Элен подняла голову и взглянула на экран. Каково же было ее удивление, когда вновь показали ее сюжет. Теперь он был совершенно переделан, она с трудом могла понять, что происходит. На экране на ее видеоматериал были наложены совершенно иные комментарии. В репортаже сообщалась, что она была захвачена в плен русскими десантниками. Как заявил комментатор, не было никаких сомнений, что они и есть террористы. «Но, благодаря везению и случаю, французская журналистка смогла вырваться из рук этих безжалостных убийц».
Элен была в ярости – это был уже не ее репортаж. Совершенно ясно – ее цинично использовали! Француженка попыталась немного успокоиться и привести мысли в порядок. Выходило, что Лачин хотел, чтобы она посмотрела специально смонтированный для нее одной сюжет. Но зачем? Обман ведь все равно раскрылся бы через пару дней. И тут Элен испугалась собственных мыслей. Она пришла к выводу, что на такое может пойти только тот, кто будет уверен, что через пару дней ее уже не будет в живых.