Глава пятая
1
Алина стояла у раскрытого окна и смотрела в глубь сада, где на сделанных ее мужем качелях качался Алешка. В руках у нее была чашка с горячим чаем, вот только темный, испускавший парок напиток она не пила. Она держала чашку ладонями, словно согреваясь от нее, и тепло действовало на нее успокаивающе.
Воспоминания о том дне вновь терзали ее душу.
О том злополучном дне, когда у нее на глазах упал муж, а она даже не смогла подбежать к нему в ту секунду. Потому что была далеко, сидела в машине и координировала действия спецназовцев. Она слышала выстрел, видела убегавшего мальчишку. И чувствовала, что ее голос срывается, когда она произносит слова по рации. Потому что ей хотелось бежать туда, где только что возле проклятого разрушенного дома стоял ее муж.
Услышав по рации отбой, она бросилась к мужу. Спотыкаясь, огибая одиноко растущие кустики.
Затем она увидела глаза мужа, что-то в них было странное. И она лишь после поняла что. Тогда, когда ее отнесли к машине, потому что ноги ее уже не слушались. Эти глаза мужа, мертвенно-застывшие, она потом часто вспоминала. В них были недоумение и какая-то безнадежность. Словно он знал, что с ним такое случится и никто ему не поможет.
После убийства брата ей нужно было срочно предпринять какие-то действия. Ради безопасности Алешки.
Она сжимала ладонями чашку и смотрела в глубь сада. И думала, правильно ли поступила, что попросила майора Довлатова, бывшего своего командира, о помощи. Помощь ей была нужна. Вот только Довлатов. Он разбередил старые раны, потому что был из того прошлого. Хотя полностью доверять она могла только ему.
Она думала, правильно ли поступила. И убеждалась в правильности своего выбора.
Ей нужно было на кого-то опереться. И Довлатов был в этом смысле отличной кандидатурой. После того, что с ней произошло прошедшей ночью, после прибытия к ней на дачу полиции… Пожалуй, она приняла единственно правильное решение.
Полицейские неторопливо, по-хозяйски разбрелись по дому — кто-то поднялся на второй этаж, где лежал труп Геннадия, кто-то задержался на первом этаже, принявшись заглядывать во все комнаты, а кто-то остался во дворе, надеясь обнаружить нечто значимое именно там.
Все были в штатском, и лишь удостоверение, предъявленное ей, да проблесковый маячок, беззвучно работавший на верху кузова стоявшего у калитки «уазика», свидетельствовали о принадлежности гостей к органам правопорядка. Но когда они степенно принялись за свою работу, можно было уже не сомневаться, кто эти люди, — даже если бы у них не было удостоверения и машины с маячком.
— Капитан Земской, — представился один из них.
Другие не посчитали это нужным.
Земской выглядел уставшим, и весь его вид осуждал того, кто заставил его тащиться в такую даль в такое позднее время. Этим нарушившим его спокойствие человеком была она — Алина.
Он без интереса слушал ее рассказ о том, как она нашла своего брата в луже крови и что перед этим они вместе находились в гостях у соседей.
— Так-с, так-с, — бурчал капитан, со скучным видом окидывая взглядом комнату, хозяйку дома и в отдельные моменты демонстративно позевывая.
Что-то ей не понравилось в Земском. Может быть, его безразличие. Но это было слишком явным. Затем, когда она закончила свой рассказ, она наконец сообразила. Земскому было под сорок — этакий крупный плешивый дядя. Ему было под сорок, а был он в звании капитана — маловато для его возраста. Значит, что-то у Земского не сложилось по службе. «Вот только неудачника мне сейчас и не хватает», — пронеслось у нее тогда в голове.
— Так-с, — подвел он черту под ее рассказом.
Уселся в кресло, закинул ногу на ногу и принялся лениво интересоваться, чем занимался ее брат, куда он летал, откуда вернулся, что она видела и слышала, когда возвратилась от соседей домой и прежде чем поднялась на второй этаж, где и увидела мертвого брата.
Не получив вразумительных ответов, ну разве только что она ничего не слышала и никого не видела, Земской недоверчиво забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, прикрыл глаза, словно показывая, что он занялся анализом услышанного. Хотя она сказала бы, что он просто решил вздремнуть. Это ее возмутило, и она, не удержавшись, сообщила, что когда-то имела честь служить в спецназе при ГУВД столицы и что такое отношение к произошедшему убийству ее, мягко говоря, удивляет.
— Ну, — Земской приосанился в кресле, — и какое у нас отношение к убийству?
Она не успела ему ответить. Со второго этажа спустился человек, подошел к капитану и что-то прошептал ему на ухо.
Земской с пониманием кивнул, попросил у Алины телефон и, дозвонившись, без каких-либо эмоций потребовал к дачному поселку «труповозку».
— Здесь ребенок, — не выдержала она, кивнув на забившегося в угол дивана Алешку. — Вы хотя бы не травмировали детские ушки своими словечками.
— Вы сами изволили сказать — тут произошло убийство, — веско заявил Земской. — Так что никого я жалеть не собираюсь.
И он обиженно вскочил с кресла — дескать, вот его никто не жалеет, какого черта ему тогда поступать иначе.
Ситуация изменилась довольно скоро, когда в дом вошел коллега капитана, производивший осмотр снаружи. Он что-то положил на стол, аккуратно завернутое в тряпку.
Земской спешно, как охотник, почуявший дичь, сбросил тряпку и довольно хмыкнул.
— Значит, служили в спецназе, — понимающе бросил он. — Так-с, так-с… Это ваш?
Она смотрела на пистолет и чувствовала, как над ней нависает что-то огромное и темное, готовое вот-вот придавить к земле.
Оружие было с глушителем, видела она его впервые. Но то, что его аккуратно внесли в дом и положили на стол, свидетельствовало о том, что его нашли где-то у нее на даче.
И она тут же услышала подтверждение своим выводам.
— Его нашли в гараже, — прослушав донесение от своего коллеги, довел до ее сведения Земской. — Там стоит «Ауди». Это ваша машина?
— Машина моя, — сказала она, все еще не отводя взгляда от оружия. — Но пистолет не мой.
— Ну, конечно, — не стал спорить Земской. — Конечно, не ваш. На моем веку еще не было случая, чтобы вот так сразу признавались в хранении оружия. Однако сей пистолетик обнаружен в бардачке вашей машины. Что вы на это скажете?
— Ничего не скажу, — зло отрезала она. — Это не мой пистолет. И как он оказался в бардачке — я не знаю.
— Так-с, — затянул свое Земской. — А скажите-ка мне, почему вы ушли со службы?
— То есть? — в первую секунду не поняла она.
Он услужливо ей подсказал.
— Может, у вас с психикой что-то случилось? Все же вы женщина. А тут спецназ. Стрельба и все такое…
— Вы куда клоните, капитан? — взвилась она. — Что я убила своего брата? Да? В таком случае — это у вас с психикой не все в порядке.
— Ну, ну, — успокаивающе протянул он. — Вы уже начали нервничать. Не надо. А я, милочка, не псих. Хотя на такой работе им можно стать запросто… Что ж, придется ваших соседей позвать.
Он тоскливо вздохнул, дескать, созналась бы ты сейчас, дорогая, и все бы закончилось, а так вот…
Поднятые с постели, заспанные Николай и Людмила не скрывали своего удивления. Они молчаливо, непонимающе смотрели то на Алину, то на людей, которые их привели в этот дом, то на Алешку, то… То просто блуждали глазами по гостиной, не зная, как реагировать на происходящее. Когда им сообщили, что произошло и для чего их позвали сюда, они совсем стушевались. Николай помрачнел, что-то прогундел себе в подбородок. Людмила повела себя иначе. Вначале она застыла, словно изваяние, затем всплеснула ладошками и бросилась к Алине, принося ей свои соболезнования и еще кучу слов в утешение. Она едва не прижала Алину к себе, но та успела остановить женщину. Правда, поток слов от жены Николая при этом не уменьшился.
Земской скривился, будто эти нежности ему претили, однако не стал остужать женский пыл, деловито уселся в кресло, придвинул поближе к себе журнальный столик и положил на столешницу мелованный листок, на котором стал неторопливо что-то писать. После чего так же неторопливо принялся задавать вопросы Николаю и Людмиле, затем потребовал, чтобы они поставили свои подписи, затем… Затем со второго этажа спустились его коллеги и без слов кивнули капитану, как бы говоря, что они свою работу выполнили.
— Пистолетик мы отдадим на экспертизу, — посчитал своим долгом сообщить Земской Алине, со значением нажимая на слова, то бишь еще не поздно одуматься и чистосердечно признаться.
Алина едва сдержалась, чтобы не нагрубить.
Со двора послышался скрип тормозов.
— Ага, — встрепенулся капитан. — Вот и «труповозка».
Ее просьбу пожалеть уши сына Земской проигнорировал.
— Тело вашего брата мы возьмем на вскрытие. А завтра, я думаю, вы уже сможете его забрать. Ну там… похоронить.
Земской откашлялся. Когда вынесли на носилках накрытое простыней тело Геннадия и ушли коллеги Земского, оставив того одного, капитан вытащил из папки новый листок и как-то сожалеюще, что может пока себе позволить только это, проговорил:
— Подписка о невыезде.
— То есть вы меня не арестовываете? — ядовито спросила она.
— Пусть следователь из прокуратуры решает. Лично я бы арестовал. Но ведь это никогда не поздно сделать, а? — он заговорщицки подмигнул. А затем скорбно вздохнул, что вот следователь из прокуратуры может позволить себе не тащиться к черту на кулички среди ночи, а он…
— Мы опечатали комнату, где был убит ваш брат. Так что вы не пытайтесь туда проникнуть, — напоследок предупредил Земской.
— А в другие комнаты мне можно пытаться проникнуть? — она не скрывала издевки.
— Ну, не выгонять же вас на улицу, — посочувствовал Земской, хотя весь его вид свидетельствовал, что он не прочь был бы это сделать.
Когда капитан ушел, наступил черед Николая и Людмилы. Они вновь принялись успокаивать ее.
Поговорив немного, Николай и Людмила ушли домой, наказав, чтобы она в любой момент, не стесняясь, к ним обращалась.
Самым трудным оказалось уложить Алешку. Тот, чувствовалось, был напуган и жался к матери, когда та его пыталась убаюкать здесь же в гостиной на диване — на верх Алексей категорически отказывался подниматься. Наконец он уснул, а она осталась сидеть возле него.
Какое-то время она еще была спокойна. А затем… Алина осознала случившееся. Она потеряла мужа, а теперь вот еще и брата. Родители умерли давно. Теперь получается… Теперь получается, что, кроме Алешки, у нее никого нет из родных.
И она дала волю слезам. А рядом тревожно спал Алешка.
Заснула Алина под утро. Со слезами на глазах.
Она проспала около двух часов, и разбудил ее стук в дверь. Алешка еще спал, и она поспешила открыть входную дверь.
На пороге стоял невысокого роста средних лет мужчина в огромных дымчатых очках и с папкой под мышкой. От мужчины разило потом.
— Обалденный, — ошарашил он с порога, даже не поздоровавшись.
— Чего?! — Алина тряхнула головой, словно отгоняя остатки сна.
— Моя фамилия Обалденный. Я следователь из облпрокуратуры, — нисколько не смутился визитер.
— Обалдеть мож… — начала она, но тут же прикусила язык. — Простите.
Алина посмотрела на часы, было начало десятого, и тяжело вздохнула. Следователь не замедлил явиться.
— Ничего, — благодушно махнул рукой следователь. — Можете называть меня по имени-отчеству — Захар Захарович.
— Ваши родители большие оригиналы, — заметила она.
— Ага, — не стал спорить Обалденный. — Моя мать вышла не по любви. Отца моего ненавидела. И когда я родился, к его фамилии подобрала и имечко. Разрешите?
Она хотела было отойти в сторону и впустить следователя в дом, но тут вспомнила, что Алешка еще спит, и предложила:
— Может, мы поговорим во дворе? У меня в саду есть столик, скамейки. В доме сын спит.
— В саду? Можно и в саду, — согласился Обалденный и посмотрел на голубое без единого облачка небо. — Погода отличная. Вполне можно и на свежем воздухе.
Под раскидистой яблоней Обалденный уселся за столик, положил на него свою папку, из которой извлек бумагу и ручку.
— Сначала небольшая формальность, — предупредил следователь и принялся аккуратно выводить ее фамилию, имя, отчество. После этого он деликатно попросил ее рассказать все, что произошло у нее прошлым вечером и ночью. Она повторила то, что уже рассказывала Земскому.
— Меня вот что смущает, — поделился своими сомнениями Обалденный, закончив записывать в протокол ее рассказ. — Во-первых, пистолет. По предварительному осмотру пальчики на нем отсутствуют. Однако из него стреляли. И можно не сомневаться, что это именно то оружие, из которого был убит ваш брат. Заключение баллистов будет позже. Но это формальность.
— Вот как, — враждебно отнеслась к этому заявлению Алина. — Формальность. Для себя вы уже все решили.
— Вы выслушайте меня, пожалуйста, — миролюбиво прервал ее следователь. — Пистолет найден в вашем гараже, в вашей машине. Как он там оказался, вы не знаете. Брат ваш ушел из гостей раньше вас. Правда, не намного. По вашим же словам. Однако вы никого постороннего не видели, ничего не слышали.
— Было открыто окно, — напомнила она ему.
— Да. Вполне возможный путь отступления. К сожалению, под окном асфальтированная дорожка, так что если кто и выпрыгнул из окна, следов, как понимаете, никаких не осталось.
— Что значит, если кто выпрыгнул? Вы считаете, что это я сама открыла окно?
— Ну, не нужно уж прямо так, — засмущался Обалденный, словно обвинять кого-то ему было выше сил.
— А что нужно прямо так? — взъелась Алина.
Земской недвусмысленно намекал на то, что она на прежней службе могла поехать умом, теперь и этот со своей идиотской фамилией склоняется к этому же.
— Я оперирую фактами, — веско аргументировал он. — И они пока что не в вашу пользу. Пистолет — это одно. Это во-первых, что меня смущает. Потому что он оказался у вас, а вернее, в вашей машине в гараже.
— Я пришла вместе с сыном. Неужели вы думаете, что я могла бы при нем…
— Успокойтесь, — перебил Обалденный Алину. — Вы же сами сказали, — он постучал по протоколу, как бы указывая, что теперь Алине никуда не деться, — что прежде, чем войти в дом, вы заставили сына помыть руки под рукомойником, то есть в доме вы были одна, затем вышли, прошлись возле дома, увидели открытым гараж, удивились.
— Я сказала правду, — ответила она и подумала, что правы те, кто говорит, что за правду обычно бьют.
— Может, и так, — не стал спорить Обалденный. — Я ведь вас пока не обвиняю. Я просто говорю, что факты против вас.
— А что вас смущает во-вторых? — не выдержала она.
— Вы ничего не знаете о брате, — любезно пояснил ей следователь. — Ни где он работал, ни чем занимался, куда летал и почему, как вы сообщили, прилетел раньше намеченного срока.
— Я ничего не знаю — потому что не знаю, — она сама почувствовала, что ее слова звучат не очень убедительно. — Зачем мне врать?
— Но это ведь ваш брат, — удивился Обалденный. — И вы с ним часто общались. Неужели он никогда не говорил о своем роде занятий?
— Я не спрашивала. Он не говорил. Я знаю, что он занимался бизнесом, но каким… Какая разница.
— Бизнес понятие растяжимое, — философски заметил Обалденный. — Проституцию тоже можно назвать бизнесом.
— Что за бред?! — поморщилась она.
— Почему бред? Вот если бы вы назвали место работы брата: фирму там, адрес — тогда понятно. Ну или его друзей. А может, он был частным предпринимателем-одиночкой?
— Я сказала все, что знаю. И я не знакома с его друзьями.
— Что ж. Хорошо, что вы хоть знаете, где жил ваш брат в столице. Попытаемся что-то выяснить у соседей.
Обалденный что-то еще записал, затем придвинул листок Алине.
— Прочитайте и подпишите… Мера пресечения о невыезде пока остается в силе. Вы будете на даче? В случае смены адреса вы должны нас об этом известить.
— Я буду на даче, — подтвердила она, ставя закорючку в протоколе.
— Ну и славненько, — Обалденный довольно спрятал листок в папку и встал со скамейки. — У вас тут хорошо. Плохо только, что произошло такое несчастье. Но мы постараемся во всем разобраться.
— Да уж постарайтесь, — язвительно проговорила она, также вставая.
— И вот еще что, — Обалденный вытащил визитку и положил ее на стол. — Если что вспомните — позвоните. А если понадобитесь вы — мы вас вызовем. К вам сюда повестки тяжеловато подвозить, так что не обессудьте, если мы сами нагрянем или попросим явиться к нам по телефону. Ну вы ведь сами понимаете, служили в спецназе. Я, кстати, затребовал на вас досье.
— И как, ознакомились с ним?
Ей почему-то это было неприятно.
Но для Обалденного это было обыденным.
— Еще не успел, — почему-то это вызвало на его лице улыбку, словно он указывал, что десерт оставил на потом.
Обалденный немного поколебался, однако не удержался и спросил то, что его очень занимало. Даже голос при этом стал каким-то вкрадчивым, а тело едва не вытянулось в струнку.
— Скажите, вам приходилось убивать?
— Катитесь-ка вы, — не выдержала она, едва сдерживаясь, чтобы не послать этого человека по известному всем адресу. — С меня хватит вашего Земского.
— А что Земской? — пожал плечами Обалденный. — Он хороший опер. Правда, у него бзик насчет женщин.
Обалденный захихикал.
— У меня тоже может появиться бзик, — предупредила она. — От разговоров с вами.
— Ну, ну, — как-то многозначительно буркнул Обалденный, направился к калитке, на ходу что-то пробурчав, вроде того, что психический срыв на самом деле у нее имеет место.
— Что вы сказали?
— Я говорю, что не прощаюсь с вами, — обернулся к ней следователь и, уже закрывая за собой калитку, счел своим долгом добавить: — «Висяков» у меня и так много…
Это могло означать что угодно. И в том числе, что больше «висяков» Обалденный не допустит. То есть он раскроет сие преступление. И очень быстро. Потому что кандидатура на заклание у него уже имеется.
Алина вернулась в дом. Нужно было поднять Алешку, сделать ему завтрак, а перед этим… она собиралась позвонить Довлатову. Другого человека, к кому она могла обратиться за помощью, Алина не знала.
Чай уже остыл, и она поставила чашку на столик. Затем вновь вернулась к окну. Алешка по-прежнему качался на качелях.
Когда после ухода Обалденного она дозвонилась до Довлатова, тот внимательно выслушал ее, пообещал сделать все возможное и добавил коротко: «Жди».
Она ждала. И когда раздался скрип калитки, она подумала, что это приехал Довлатов.
Она ошиблась.
2
Николай был в тех же шортах и той же майке, что и в вечер знакомства. Позади него шел его сын. Мальчик был одет в спортивный костюм; перевязанная рука поддерживалась на весу с помощью переброшенного через шею бинта.
Увидев Алешку, мальчик направился к нему в сад, а Николай шел к дому.
— Доброе утро, — произнесла она, открывая дверь прежде, чем Николай в нее постучал. — Хотя такое ли уж оно доброе, — тут же усомнилась Алина.
— Не знаю, что вам и сказать, какие подыскать слова. — Николай застыл на пороге, не решаясь войти в дом. — Как все хорошо начиналось, — грустно вздохнул он и тут же приободрился, будто вспомнив нечто очень важное. И, по всей видимости, это для него таковым и было. — Моя жена сказала, что в такой ситуации вам одной не стоит оставаться, и мы… Ну, по-соседски. Вы не хотели бы побыть у нас? У нас и завтрак готов. Да и вообще.
— Нет, спасибо, — отказалась она. Видеть людей, по-своему счастливых, для нее было хуже одиночества.
— Я все понимаю и… Может, я навязываюсь, но все же, — Николай замолчал, о чем-то подумал и уже более решительно закончил: — Прошлой ночью этот капитан… В общем, я понял, куда он клонил. Мне кажется, у него не все дома. Впрочем, от полиции иного и не следует ожидать.
— Я когда-то тоже служила в полиции. В спецназе, — нашла нужным сообщить она.
— К-хм, — не сильно стушевался Николай. — Может, я не так выразился. Но… Из лучших побуждений. У меня есть хороший адвокат. Отличный юрист.
— Спасибо. У меня тоже остались кое-какие друзья.
— Я только хочу как лучше, — по всей видимости, Николай не ожидал отрицательного ответа. Он насупился, отвел взгляд, не зная, какими еще доводами склонить ее на свою сторону.
— Я тоже хочу как лучше. И поэтому позабочусь о себе. И пока это возможно — собственными силами.
— Н-да, — Николай решил оставить данную тему, по крайней мере на некоторое время. — Если вы не хотите к нам идти, то, может, Алешка побудет у нас?
Вот это Алине показалось не такой уж плохой идеей.
Алешке хорошо было бы сменить обстановку. И дом Николая был подходящим вариантом. Вроде бы Алешка подружился с сыном Николая. Правда, была одна деталь. То, что она увидела прошлой ночью в одной из комнат дома Николая. Эти чертеж и фотография. Это было странным и неподдающимся ее пониманию.
Однако Алешке стоило побыть некоторое время вне дома, где вчера был застрелен ее брат и его дядя.
— Я согласна, — кивнула она, чем несколько приободрила соседа.
Он обернулся и позвал детей, а затем, уже уходя, словно бы только что ему пришло на ум, напомнил:
— Вы, надеюсь, не забыли о моем предложении насчет отдыха ребят? Вашему сыну, мне кажется, это пойдет на пользу. Несмотря на то, что он уже и отдыхал.
Она хотела сказать, что только ей известно, что на пользу ее сыну, и будет опять же лишь сама решать, что предпринять в этой связи. Но промолчала. Николай пытался ей помочь, и было бы просто неблагодарно с ее стороны того в чем-то упрекать. Хотя… в памяти тут же возникли комната, чертеж и фотография. И это почему-то вызывало тревогу.
Когда Николай и ребятишки ушли, она словно бы встрепенулась. Алина подумала: какого черта она предается меланхолии. И еще — если она сама не постарается, никто ей не поможет.
Алина вернулась в дом, поднялась на второй этаж и остановилась возле двери комнаты, в которой был убит ее брат. Дверь была опечатана — сургучная печать недвусмысленно указывала, что не следует нарушать закон.
Пожалуй, если бы были веские причины, она бы наплевала на печать. Но веских причин пока не было, и она решила обойтись без нарушений.
Алина спустилась вниз, вышла во двор, обошла дом и остановилась под окном второго этажа. Убийца мог покинуть дом только этим путем. Если бы он вышел через дверь, она бы его, конечно, увидела.
Обалденный прав: на асфальтированной дорожке никаких следов не было, а дальше… Если убийца спрыгнул на эту дорожку, куда он двинулся дальше?
Дорожка вела мимо гаража, и она, проходя возле него, невольно нахмурилась, вспомнив, что именно здесь, в ее машине, был обнаружен пистолет, и еще подумала, что убийце как раз было по пути зайти в гараж и подсунуть ей ствол, чтоб его черти взяли.
Затем она прошла дальше и убедилась, что неизвестный вполне мог выйти по дорожке к калитке — как раз в то время, когда она и сын вошли в дом.
Выйдя за калитку, она задумалась о другом. Убийца должен был отсюда, по идее, уехать. То есть у него должна была быть машина. Но когда они возвращались из гостей, возле своего дома она машины не видела. Убийца, вполне возможно, мог оставить свою машину где-то в другом месте. Или… он вообще не выезжал с территории дачного поселка. Эта мысль ее испугала. И Алине не удалось от нее отвязаться.
Когда она возвратилась в дом, предположение, что в дачном поселке может находиться убийца ее брата, продолжало волновать ее. «Что за чушь?!» — убеждала она себя. У Геннадия что-то произошло, именно поэтому он возвратился раньше намеченного срока. И это «что-то» связано с работой. Как это он пояснил? «Можно сказать, что и по работе». И еще: «Есть нюансы». Да, что-то в этом роде.
Алина вдруг поняла, что ни к чему хорошему ее умозаключения не приведут. И тут позвонил Довлатов.
— Будь дома, — без лишних слов бросил ей бывший командир. — К тебе приедет мой человек. Он когда-то служил в нашей команде, но ты его не знаешь. Он отличный парень. И отличный сыскарь. Он постарается тебе помочь.
На этих бодрых нотках Довлатов закончил разговор.
Человек Довлатова приехал ближе к вечеру. И его вид не воодушевил Алину.
Гость был высок, крепко сложен. Вот только лицо какое-то помятое и припухшая губа. Словно весело провел ночку — оценила прибывшего Алина.
И не ошиблась.
