Вскоре всем стало известно, что новым владельцем пристани «Синяя лагуна» в пяти километрах от Шарапа стал некто Громов. Человек с виду нелюдимый, он между тем прослыл среди сельчан покладистым и добродушным. Дело свое знал хорошо, и вскоре развалившаяся пристань, на которую махнули рукой власти, была отремонтирована, и рядом с ней заблестел свежей краской двенадцатиметровый дизельный прогулочный катер. Никто не думал, что из развалины теплохода «Костромич» можно восстановить такое чудо. На берегу Громов купил просторный дом, двор которого одновременно являлся и базой, и административным центром. Мнение сельчан разделилось. Одни полагали, что новые русские прибирают к рукам земли, вторая половина утверждала, что так уходят на отдых известные люди из спорта. Понятно, что доход у Громова был сначала невелик, однако через несколько недель от желающих отдыха на катере не стало отбоя… И еще… Профессиональная рыбалка – это то, к чему стремятся нувориши, которым не по душе стрельба по животным. База Громова располагала завидным преимуществом – на ней присутствовало все, что было нужно уставшему от дальней дороги путешественнику: сауна, люксовский просторный номер, первоклассные снасти и запас еды и спиртного.

Документы на имя Громова Мартынову справил сам Холод. Помимо этого, в доме лежал и второй комплект документов, о котором упоминал лагерный друг Мартынова.

Найти в Новосибирске парня с погонялом Клязьма и второго, упомянутого Викой, не составило никакого труда. Однако Мартынова ждало разочарование. Ни Клязьма, ни товарищ его не могли сказать ничего определенного и лишь твердили о том, что Гулько перед смертью все говаривал о каких-то миллионах и стал скрытен, как зверь. Ситуацию мог прояснить какой-то Фома, но он был убит ментами вместе с Гулько.

Цепочка Вики Соловьяниновой оборвалась, и это направление стало Мартынову неинтересно. Однако встреча с ней убедила Андрея в том, что теперь придется держать ухо востро, в Новосибирске он наследил, судя по всему, немало. Знакомые могут появляться, как черти из табакерок – внезапно и резко, и не всегда такие появления будут столь же безобидны, как в случае с кабацкой певичкой. Еще оставался Метлицкий, как подсказал Холод – начальник РУБОПа, но куда сейчас Мартынов меньше всего торопился, так это на встречу с ним.

Шарап – в десятке километров от Ордынска, но все-таки это уже не Ордынск. Для мегаполиса такое расстояние ничтожно, для следователя Бабушкина, в глазах которого Мартынов безошибочно прочел опасность, – потеря во времени и пространстве. Пристань – тоже безошибочно избранный вариант. Куда вряд ли занесет ментов, кроме как с проверкой лицензии.

Спустя пять дней после расставания с Викой на пристани появился мальчишка лет двенадцати со всеми признаками Вождя Краснокожих. Через два часа после его пребывания на базе Мартынов уже держал малого за руки, которые были заняты парой украденных из сарая весел.

– Красть нехорошо, – констатировал Мартынов.

– А я не крал, – спокойно, видимо, не в первый раз, ответил бродяжка. – Я взял поплавать.

– Все мы так говорим, когда берут с поличным, – мудро заметил американец, разглядывая драные джинсы и разлезшиеся по швам кроссовки задержанного. – Но нам почему-то всякий раз не верят. Ты откуда будешь?

– Из Астрахани.

– Так это ж на Волге, мальчик, – напомнил Мартенсон.

– Я сирота.

– Тогда вопрос де-юре снят. Теперь де-факто: куда весла попер?

– Я не знаю, – отвечал проныра, – факто это или не факто, да только я их рыбакам хотел сдать рублей за сто.

– Эти весла, – разозлился Мартынов, – стоят сто пятьдесят долларов и подходят только к уключинам «See Gan». Снимай штаны, пороть буду…

– А тебя тоже за это пороли? – многозначительно посматривая на выглядывающую из-за воротника рубашки татуировку, спросил пацан и стал возиться с «молнией» на брюках. – Сдай уж тогда ментам, как положено… – Улегшись на киль перевернутой на берегу лодки, он подложил руки под подбородок. – Мне за побеги оттуда все одно сроки не дают.

Мартынов в сердцах бросил весла на песок и полез за сигаретами.

– Работу дам, жилье – воровать не будешь?

– Смотря какую дашь, – понимая, что порка отменяется, пацан натянул штаны и стал чистить нос. – И, потом, если приставать будешь, всю морду разобью.

– Как это? – опешил Мартынов, медля с зажигалкой.

– А вот так, веслом.

– Я не об этом, с мордой все понятно… Что значит – приставать?

– Со мной тут один на Ордынском вокзале тоже добрым хотел быть. Пойдем, говорит, я тебе шоколадку куплю…

– Тьфу ты, дурак, – снова разозлился Мартынов. – Значит, так. Пять долларов в день плюс харчи и крыша над головой. Следить за инвентарем, драить рынду на катере и остальные блестящие части.

– Это юнгой, что ли?

– Это сотрудником пристани с окладом в две зарплаты преподавателя высшей категории! У тебя сколько классов, парень? Или, может, рекомендации мне с прежних мест службы предоставишь?

– Пять, пять классов. Ладно, пойдет. В котором часу нынче обед?

После заключения сепаратного мира состоялся более личный разговор.

– У тебя отец где?

– У меня нет отца, – был ответ.

Мартынов прищурился:

– Ну, ты-то есть. Раз так, значит, и отец должен быть.

– Должен. Но нету.

– А ты тогда откуда взялся, как думаешь?

– Меня аист принес, – подумав, сообщил парень.

– Не поспоришь. Ладно, зайдем с другого края… А кому тебя аист принес?

– Матери, – уже не раздумывая, ответил пацан.

– Отлично, – с удовлетворением примечая в себе педагогический талант, заметил Мартынов. – Где мать?

– Ее аист унес, – огрызнулся мальчишка, не привыкший к подобным допросам.

Хмыкнув, Мартынов пробурчал:

– Мне это навевает кое-какие воспоминания… Ладно, приступай к работе. Вон тряпка, там же найдешь ведро.

Через час Мартынов, терзаемый одним-единственным вопросом, взошел на палубу теплохода, где работал мальчишка.

– А отца-то пытался найти?

– А ты пытался? – бросив швабру, спросил тот.

– А чего мне его искать было? Он все больше по тюрьмам да лагерям – все адреса на конвертах. Встретиться, да, хотел, когда с тебя ростом был. Но не вышло.

– Помер?

– Точно.

– А мать?

– Не помню мать, – вздохнул Мартынов.

– Но кому-то же тебя аист принес?

– Прокурору, – огрызнулся Мартынов и убрался с палубы.

Помощника звали Костей. Ему было одиннадцать. Три последующих дня Мартынова убедили в том, что он приобрел помощника, который выполнял половину его работы. И на утро четвертого дня Эдрю Мартенсон, он же Громов Андрей, он же – Мартынов Андрей, в очередной раз убедился в том, что, как только ты перестаешь заниматься делом, оно неминуемо начинает заниматься тобой.

Едва над рекой поднялось солнце и стала расползаться дымка, на пристани появились двое, при виде которых дважды судимый русский американец мгновенно почувствовал запашок неприятностей.

Казалось бы, ничего странного нет в том, что у дома его появились люди, – для того, собственно, база и существовала, как «крыша», однако этим утром профессиональный взгляд бывшего заключенного, проведшего больше десятка лет в зонах строгого режима, был холоден и неприветлив.

Пять дней назад, таким же ясным утром, появились четверо. Жевали жвачку, плевали на песок, пинали кроссовками гальку, словом, вели себя как последние отморозки. Прибывшим не терпелось узнать, кто строил Мартынову «крышу» и с кем он за это рассчитывается. При этом одетому в глухой свитер хозяину пристани было предложено говорить быстро, «а то они устали от долгой езды». Заодно приказали и стол накрыть с шашлыками.

Костя на пристани к тому моменту еще не появился, и это было хорошо, как считал теперь Мартынов. Давать такие уроки жизни человеку с неокрепшей психикой, пусть даже и повидавшему виды сироте, совершенно непедагогично. Поначалу Мартынов как мог вежливо объяснял, что «крышу» ему строили тут армяне, и перекрывать он ее в ближайшее время не собирается. Жарить шашлык на этой базе привыкли к двенадцати, а плевать на песок, вообще, категорически недопустимо, поскольку «эта территория есть часть пляжа». В общем, тратил драгоценное время на то, на что в крупных городах России и Америки авторитетные люди не тратят.

Когда вымогателям областного масштаба стало ясно, что над ними издеваются, они решили убедить начинающего бизнесмена фактически. Один из гостей сходил к «девятке», играющей роль транспорта «бригады», и вынул из багажника бутылку с современным «коктейлем Молотова».

– А вот это, ребята, уже полная глупость, – сказал Мартынов. – Здесь солнце, песок, дерево. Все вспыхивает, как спичка.

Он напрасно это говорил, у братвы, видимо, был такой опыт работы, что они эту тему просчитали задолго до Мартынова.

– Поработаем за инспектора пожарной охраны, – усмехнулся молодой человек и чиркнул по бутылке спичечным коробком. – Посмотрим, где у тебя огнетушители хранятся.

Видя, как на бутылке воспламенился фитиль и браток принял позу метателя диска, Мартынов резко поднял с песка провод, который чинил до прихода незваных гостей, и резким вращающим движением устремил петлю в сторону бутылки.

Петля намертво захлестнулась на шее рэкетира, он почувствовал рывок, от которого потемнело в глазах, и когда он уткнулся лицом в песок и снова увидел свет, выяснилось, что бутылка с догорающим фитилем стала достоянием хозяина пристани.

Ступор братвы продолжался недолго. Сразу после того как бутылка описала правильную кривую и с грохотом разбилась в чреве новенькой «девятки», трое оставшихся на ногах стриженых спортсмена стали бегать вокруг Мартынова и орать, как чайки: «Где у тебя огнетушители?! Где у тебя, сука, огнетушители?!»

Первый упал на песок без сознания, и нос его не оставлял никаких сомнений в том, что поковырять в нем хозяин сможет теперь не скоро.

Второй побежал в сторону леса, последний оказался в руках Мартынова и довольно долго претерпевал физические унижения.

– Я никому не плачу, – спокойно объяснял ему Мартенсон, подняв на ноги. – Ни ментам, ни пожарным, ни педерастам вроде вас. Если же есть желание узнать, почему происходит такая несправедливость, позвоните Семе Холоду, и он вам растолкует. Но я и Семе Холоду тоже не плачу, поскольку он сам передо мной в долгу неоплатном. А потому я совершенно бесполезный для вас клиент. Единственное, чем я могу вам помочь, – это вызвать из Шарапа трактор. Но сначала вы перенесете движок со своей догорающей тачки вот на эту лодку. Это как раз то, что я искал. «Водомуты» меня достали своими распоряжениями относительно спасательного судна, и я теперь знаю, как из деревянной лодки «Кефаль» сделать глиссер.

После упоминания имени «Холод» на базе воцарилось полное взаимопонимание. По той причине, что только вчера новосибирский положенец собирал «бригадиров» и предупреждал о возможных последствиях невыполнения его решения – «если хоть одна тварь без понятий меня еще раз перед ментами раком поставит и полезет куда-нибудь без моего ведома, я гланды через жопу выну», трое из четверых вымогателей довольно быстро отверткой и плоскогубцами скрутили двигатель и перенесли его к лодке. Не совсем понятно было, зачем Семе Холоду чужие гланды, но сам процесс их получения заставлял молодых людей работать в режиме аврала. А потом пришел трактор и уволок кузов «девятки» вместе с ними.

Это было недавно, и в то утро Мартынов ощутил тот же толчок, что и сейчас. Неприятность. Она давила изнутри и заставляла собраться. Он видел перед собой уже не лишенный понятий «молодняк», а людей, умеющих взвешивать свои слова и не делать лишних движений.

– Здорово, хозяин, – поприветствовал Громова один из мужчин, старший из двоих, если судить хотя бы по возрасту. Он спокойно разглядывал замаранные машинным маслом холщовые брюки Громова и саркастически рассматривал палку в его руках, украшенную набалдашником из вязкой смолы. – Кто тут за капитана? – И он кивнул на приютившийся у пристани катер.

– Когда интересует судно, спрашивают не капитана, а хозяина.

– Понятно, – ухмыльнулся незнакомец, – значит, передо мной хозяин. Он еще раз смерил катер взглядом. – Комфортабельная посудина?

– Две каюты на шесть мест, рубка, клозет, камбуз, зона отдыха, – отчитался Мартынов-Громов. – Шесть узлов скорость, спутниковая связь.

Старший присвистнул и посмотрел на товарища.

– Неплохо для периферии… А какие услуги фирма оказывает разовым клиентам?

Мартынов, соображая, что от него хотят эти двое – они пришли, что совершенно очевидно, не для охоты на лещей, – сообщил, что в комплекс услуг входит рыбалка, каботажное плавание в районе десятимильной береговой зоны и пьянка с соблюдением мер безопасности или без оных, но по двойному тарифу в этом случае.

– Понятно… – процедил старший. – И сколько это удовольствие стоит?

– Один час обойдется вам в двести долларов.

– Что, – изумился второй, – соляра подорожала?

– Пройди по рынку, найди дешевле, – невозмутимо отвечал единственный в этом районе хозяин частного судна.

– М-да… – пробурчал старший и закурил. – А если, скажем, далеко пойдем? Часов этак на сто?

– Полярники? Без лыж? Не смешите.

– Да какие там полярники… – просипел мужчина и посмотрел, куда бы сплюнуть. Не нашел и не сплюнул – это отметил Мартынов про себя сразу и быстро. «В доме своем и чужом зэки не плюют». – Просто я время отмерил вместе с твоей дорогой обратно.

– То есть за такси сработать? – улыбнулся американец, откладывая палку в сторону. – Дай-ка соображу… Это вам куда-то в район Шегарки нужно.

– Допустим, – старший внимательно посмотрел на Мартынова.

«Не любит, когда в его планы проникают, – отметил Андрей, думая попутно и о том, что если не строго на север, то, наверное, свернуть на Томь. Это получается, людям нужно в Томск. Забавно. Автобусом быстрее и дешевле».

– Порыбачить в дороге захотелось, – словно прочитал его мысли гость. Второй при этом послушно закивал головой.

«Готов голову дать на отсечение – рыбалка их интересует столько же, сколько меня поход водой в соседнюю область. Дай-ка контрольный выстрел сделаю – поступлю совсем уж по-простецки…»

– Далековато будет, – Мартынов почесал затылок и стал внимательно разглядывать собеседников. – Если только прикинуть… Чисто гипотетически… Что туда и обратно по тройному тарифу…

– Ты что, кэп, сдурел? – опешил тот, что помладше, но второй остановил его рукой и своими следующими фразами окончательно убедил и без того никуда не собирающегося Мартынова в том, что дело неладно.

– Нет вопросов. Шесть штук баксов.

И Андрей в одночасье оказался в сложной ситуации. Этот разговор уже давно можно было закончить ответом «нет», но после встречи с певичкой он уже не мог поручиться за то, что неожиданные встречи будут продолжаться. То, что он не узнает этих двоих людей, вовсе не означает, что он с ними не знаком. Ситуация могла быть и еще более однобокой: он с ними знаком заочно, а они его видят впервые. Но то, что он их знает, да просто не помнит, могло оказаться решающим в процессе восстановления памяти. Для Мартынова сейчас любой встречный мог играть важную роль в деле о десяти миллионах Малькольма. А потому отвечать «нет» нужно было только тогда, когда становилось очевидным – происходит накладка и подозрения беспочвенны. Сейчас же быть уверенным в чем-то было нельзя. Пока ясно одно – двое типов хотят покинуть область не автотрассой, значит – покинуть ее с грузом.

Сейчас нужно спросить так, чтобы было ясно, что они везут.

– Сколько будет занято мест?

– Нас трое, – невозмутимо ответил старший, и зрачки его сузились до острия бритвы. Только сейчас Мартынов обратил внимание на то, что на правом глазу сорокалетнего мужчины, его сверстника, бельмо…

«Раненый», – первое, что пришло в голову американцу.

– Трое, понятно, – повторил Андрей. – Но катер хоть и большого водоизмещения, он все-таки не океанский лайнер. Для него и груз имеет значение.

– В одну каюту поместимся, не волнуйся, – не раздумывая, ответил мужчина, и на его щеках сыграли желваки.

«Не любит, не любит долгих расспросов! Даже тогда, когда это лишено подозрений…»

– Я вот что вам, ребята, скажу, – Мартынов понял, что к его делу эти трое никакого отношения не имеют. – Не пойду я никуда. Не нравится мне эта затея. Да и дел на базе много.

– Но ведь, кажется, ты один здесь имеешь катер? – помедлив значительно дольше необходимого, заметил старший из гостей.

– Но ведь это, кажется, не означает, что я должен все бросать и идти куда прикажут, – Мартынов поднял с деревянного козла палку и выпрямился. – Это не муниципальный транспорт, товарищ.

– Шесть тысяч долларов – довольно внушительная сумма для этих мест… – пробормотал, глядя под ноги, его собеседник.

– И тем печальнее мне вам отказывать.

Бельмо уставилось на Мартынова.

– Как скажешь, капитан…

Уже по дороге от базы спутник старшего мужчины буркнул:

– Ну, и что ты думаешь по поводу того, что этого фраера нельзя за борт выкидывать, Адмирал? Если мое мнение важно, то я просто-таки не вижу другого способа заставить его выйти в плавание…

– Я скажу, что сегодня с наступлением темноты мы пересечем бор и войдем на базу. Он никуда не денется… А сбросить его придется по-любому, поскольку иметь на плечах свидетеля транспортировки груза в мои планы не входит.

Прозвище мужчина получил не за умение управлять флотскими баталиями. Он море увидел только что, впервые. Половину сознательной жизни Артем Николаевич Ляхов провел в колониях, на Севере, меж двух великих океанов, и снова возвращаться туда больше не намеревался. Погоняло свое – Адмирал – он получил именно там, в лагерях, за схожесть с адмиралом Нельсоном, потерявшем в бою глаз.

В тот час, когда на берегу у базы Громова шел незатейливый, если наблюдать его со стороны, разговор, в Новосибирске русскоязычные люди Вайса входили в учреждение. Над дверями высокого здания с зеркальными, изысканно подобранными под витражи огромными муляжами телефонных трубок значилась вывеска: «Сотовая компания «МИР».

Через два часа оба вернулись в номер гостиницы «Центральная», и Вайсу стали известны некоторые подробности движения Эндрю Мартенсона в России после отлета из аэропорта имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке.

Во-первых, звонки с сотового телефона Мартенсона поступали в адрес не менее двадцати абонентов, и поиск всех фигурантов мог занять огромное количество времени. Но так бы, наверное, Вайс и поступил, если бы не одно обстоятельство. В списке выкупленных за пятьсот долларов у оператора сотовой связи абонентов значилось два номера, на которые Мартенсон звонил чаще всего. Оба номера телефонов мобильной связи значились за Андреем Петровичем Мартыновым, а это значит, что Мартенсон дважды регистрировал на себя трубки и после этого совершал на них звонки.

– Ты спрашивал местонахождение этих абонентов? – не глядя на помощника, бросил Вайс.

– Да, конечно. Сейчас в России программируют трубки таким образом, чтобы можно было определить местонахождение абонента. Борьба с терроризмом, мистер Вайс… если вас интересует этот номер, то я могу сказать вам, куда поступал звонок. Мартенсон звонил в город Ордынск. Это в ста километрах отсюда. Но это не самое интересное, потому что самое интересное заключается в том, что больше половины звонков Мартенсон сделал в Ордынск, находясь в Ордынске, – чуть помедлив, человек Вайса развернул лист бумаги и добавил еще более важную весть: – Но дважды Мартенсон выходил на связь не на мобильный телефон в Ордынске, а на стационарный аппарат. У меня записан адрес.

Вайс, сорокапятилетний мужчина с крупными чертами лица и прямой походкой, что делало его похожим на кентавра, рассмеялся и разгладил пальцами усы.

Ну, конечно… Трубки иногда бывают заблокированы, или абонент телефон оставляет в одежде в шкафу. Тогда приходится звонить на городской номер. Осторожный Мартынов дважды совершил одну и ту же ошибку. И теперь совершенно понятно, что номер сотового телефона, зарегистрированный на Мартынова, но ему не принадлежащий, и номер городского телефона в Ордынске, принадлежат одному и тому же лицу.

– Мистер Вайс, – напомнил один из помощников. – Нам хотелось бы услышать подробности относительно того дела, которым мы занимаемся.

Вайс качнул головой и знаком попросил одного из помощников поискать в баре что-нибудь подходящее для разговора.

– Это давняя история. Пересказ ее займет довольно много времени, однако ради того, чтобы вам стало понятно, насколько опасен и умен человек, за которым мы приехали, я думаю, пару минут на это уделить можно. Мистер Мартенсон, Мартынов Андрей, был направлен в качестве специалиста в Россию, чтобы найти сына одного известного боксера, Виктора Малькова. Дабы сократить повествование до минимума, поясню просто, что Мальков умер, а сумма, выплаченная ему Малькольмом в качестве гонорара тридцать лет назад, возросла на процентах как на дрожжах, до десяти миллионов долларов. Единственным наследником этих денег является некто Артур Мальков, сын боксера. И только его отпечатки пальцев и губ могли являться для французского банка доказательством того, что за деньгами пришел тот человек, отпечатки которого Мальков предоставил банку тридцать лет назад. Отпечатки пальцев, как и губ, как и код ДНК человека, уникальны в своем роде, Мальков же хотел сделать сына наследником больших денег, и потому в контракте значилось, что деньги может снять со счета только тот, кто явит собой доказательство этих уникальных данных.

Мистер Мартенсон должен был отыскать Артура Малькова, передать ему три миллиона долларов – сумму, которая на его счет была перечислена в соответствии с договором с Мальковым-старшим, а оставшиеся семь миллионов перевести на счет мистера Малькольма. Однако наш друг исчез…

– А деньги? – спросил один из присутствующих.

– А деньги, – повторил Вайс и снова усмехнулся, потревожив усы, – а деньги были сняты со счета за несколько дней до наступления объявления прав по договору исчерпанными. Если в течение двадцати пяти лет деньги не были бы сняты со счета, они поступили бы в распоряжение французского банка. Но они были сняты. Это свидетельствует о том, что Мартенсон нашел Малькова-младшего. Но то, что Мартенсон до сих пор не явился к мистеру Малькольму с деньгами, и то, что мы сейчас сидим в этой гадкой гостинице и развиваем аппетит клопов, свидетельствуют о том, что Мартенсон сыграл в свою игру. Десять миллионов долларов даже для двоих – внушительная сумма.

– А разве нельзя было убрать Мартенсона сразу после того, как стало ясно – он нашел пацана?

По лицу Вайса скользнула тень, и он неторопливо выпил виски.

– Он оказался более умен, чем от него ожидал старик Малькольм. Мартынов почувствовал опасность и прирезал двоих наших людей, направленных к нему, в одной из гостиниц. И сразу после этого позвонил хозяину, предупредив того о расплате.

– Я слышал о Мартенсоне, – заметил один из помощников Вайса. – Мне о нем рассказывал Колин Уилки из Джерси, менеджер Роя Джонса. Говорят, у Мартенсона крутой нрав.

– Тебе сказали неправду, малыш, – задумчиво проговорил Вайс, точно помня, что угроза Мартынова поступила в адрес не одного Малькольма. – Крутых Америка обламывает в тот самый момент, когда они видят облезшую проститутку статую Свободы в заливе перед Нью-Йорком, призывающую всех голодранцев залезть к ней под юбку, а чуть поодаль – фешенебельный отель «Хилтон». Этот контраст всегда бьет по пониманию всех крутых, приехавших искать в Стране Свободы счастья. Мартынова же не сломал сам черт. Он не просто крутой. Он сам дьявол. Закажите, мистер Томсон, или как вас там – Томилин, такси. Мы едем в Ордынск, сейчас. Но сначала скажите, кому принадлежит номер городского телефона в Ордынске. Уж не бывший ли это коллега Мартынова по лагерям?

– No. This is woman, sir.