Мартынова больше занимали не шаги неизвестного в полуметре от его ног, а Маша, которая ждала на уличной лавке и бог знает чье внимание могла привлечь. Стоящий рядом с ней кейс в этих местах не в диковинку, но одежда девушки после перемещения по лесу явно требовала ремонта или замены, в крайнем случае – стирки… Кроме того, мимо нее мог в любой момент проехать милицейский автомобиль… Сидящую на лавке женщину в грязной потрепанной одежде и с дорогим чемоданом под ногами вниманием явно не обделят.

Андрей повернул, как мог, голову и покосился за спину. Там располагался швейцарский сейф Семы с секретным замком, которым хозяин при жизни баловался как игрушкой. Перебрав, он под настроение закрывал глаза и вводил наугад невидимую для себя комбинацию из восьми цифр. Изготовитель утверждал, что подобрать ключ к коду можно, но для этого необходимо перебрать двенадцать миллионов комбинаций, что само по себе является делом немыслимым. Набрав код и не зная его, Сема ставил рядом «четок» коньяка и принимался за вскрытие собственного сейфа. Обычно на это уходило от получаса до сорока минут. Непонимающим, в том числе и Мартынову, Холод объяснял, что нет ничего хуже для вора, чем потерять квалификацию. Это говорил человек, который в деньгах давно уже не нуждался. Сема соглашался с тем, что теперь он вор «неправильный, ибо вор не должен окружать себя роскошью», однако сам же и объяснял потом, что нынче быть иным вором невозможно, поскольку времена меняются. Главное, «не ссучиваться и не торговаться с ментами».

Теперь верхняя дверца сейфа была распахнута, отделение, если там что-то и находилось к прибытию прокуратуры, пустовало. Видимо, в Новосибирске не один Холод имел склонность к баловству с секретными замками. Но нижняя дверца была заперта, и Андрей вдруг с ужасом подумал о том, что кому-нибудь может прийти в голову заняться ею после короткого перекура. В том, что сейф криминального авторитета будет выпотрошен до конца, сомневаться не приходилось.

«Может, дверца просто прикрыта так, что кажется запертой?» – с надеждой подумал Мартынов, но тут же забыл об этой мысли, потому что услышал хрипловатый голос стоящего за пологом человека, который разговаривал по телефону:

– Ну, где там эти «медвежатники»? Или вы думаете, я здесь еще двое суток торчать буду?

Нужно было принимать какое-то решение. Изловчившись, он влепил хук в челюсть противнику.

Отлетев назад и рухнув на спину, ощутив ужасную боль от вынужденного разгибания, неизвестный оторвал затылок от паркета и… в ту же секунду получил второй удар в челюсть, который оказался гораздо сильнее…

– Черт побери… – шептал Мартынов, перебираясь через подоконник, – черт побери… Проклятие рода Мальковых никак не хочет оставить меня в покое…

Зацепившись за ручку оконной рамы, куртка треснула и разошлась по шву. Не обращая внимания на мелочь, не могущую испортить его и без того ужасный внешний вид, Андрей переполз через подоконник и встал на знакомый выступ – готический каприз. Уже снаружи он притянул створку и, за отсутствием других вариантов и времени, спрыгнул на землю.

…– Невероятно везет нам нынче на безжизненные тела, Бабушкин, – прохаживаясь вокруг стула, на котором сидел с перевязанной головой следователь прокуратуры, заметил Метлицкий. – Да еще медведь едва не казнил внутривенно гражданина США в больнице, – он расхохотался.

В комнате помимо побитого представителя прокуратуры находились двое спецов из отдела компьютерных технологий, участковый и двое понятых из соседнего дома. По всему чувствовалось, что последние испытывают большое удовольствие от общественной работы, которую при других обстоятельствах ни за что не стали бы выполнять.

Объяснять свое присутствие здесь во время нахождения в отпуске майору долго не пришлось. «Ехал порыбачить на озеро за дачами, вижу – вы стоите. Грех не заглянуть по знакомому адресу». Если бы не уверенность в том, что Мартынов может оказаться в этом месте, Метлицкий ни за что не появился бы здесь. Уже зная, какие события случились за время его «отпуска», он был почти уверен в том, что его могут вернуть на рабочее место. Но не приехать он тоже не мог. В конце концов, можно объясниться. В городе каждый день криминальные разборки, в России каждые две минуты происходит убийство. Если на этом основании не давать начальникам отделов по борьбе с бандитизмом две недели отдыха хотя бы раз в два года, то вскоре некому будет работать вообще.

Начальники Метлицкого приезжали в этот дом в день убийства Холода. Нападение на следователя прокуратуры огромной головы оленя со стены – не столь значимый повод, чтобы возвращаться сюда еще раз. Это оставляло некоторые шансы Роману – можно будет уговорить коллег не сообщать о его присутствии здесь.

– Все это, конечно, смешно звучит… – бормотал следователь, прикладывая руку то к одному больному месту, то к другому.

– Нет, что вы, какой может быть смех, – заверил его Метлицкий. – Взбесившееся чучело животного порой гораздо опаснее рецидивиста.

– Но кто-то же на меня напал!.. – сорвавшись, прокричал прокурорский и тут же застонал.

– Да! Я так же думаю! – сменил тональность майор. – Я не верю в Джуманджи! Зато верю в криминалистику! У окна пыльные следы от мужской обуви сорок третьего размера! Олени не ходят в ботинках!

Рассмотрев что-то под окном, Метлицкий подошел, наклонился и стал рассматривать телефонную трубку.

– Это ваш телефон?

– Мой в кармане… – был ответ.

Разобравшись с телефонным меню, опер некоторое время кликал кнопками, потом нашел что-то и сверился со своими наручными часами.

– Последний и единственный за сегодня звонок с этого телефона был два часа назад. Узнайте номер этой трубки и установите мне владельцев обоих телефонов, – посмотрев на раненого следователя, он бросил трубку спецам из управления «К» и покачал головой. – Что-нибудь пропало из этой комнаты за то время, пока вы находились без сознания?

Ответ был отрицательным. Если преступник и унес что-то из этого дома, то только собственные ноги.

Покачавшись на носках и перекатившись на пятки, Рома честно взглянул в глаза ордынского следователя и сказал довольно странную для всех фразу:

– У него хобби такое – телефоны терять. Я уже сбился со счета, сколько трубок он посеял, – окинув всех взглядом, он вздохнул и сел на стул. – А вот теперь, товарищ Бабушкин, я даже приблизительно не смогу вам подсказать, куда направится Андрей Петрович Мартынов.

Бабушкину адресованное ему заявление не понравилось. Он смотрел на пол, туда, где хорошо различались отпечатки следов обуви гостя, причинившего так много хлопот районной прокуратуре в лице ее следователя. Эту или очень похожую на эту обувь фирмы ЕССО Бабушкин видел в районной клинической больнице, когда рассматривал вещи пациента Лайера. Подошва, как бы то ни было, не отличалась ничем.

– Немыслимо, – пробормотал он, подходя к стене и рассматривая зияющие в ней рваные углубления, – как он мог оторвать башку от стены. Она же тремя двухдюймовыми дюбелями была к стене пристрелена…

– Кто – он? – подскочил раненый.

– Олень, – посмотрев на него долгим взглядом, сказал Метлицкий и потянул за собой Бабушкина. – Хотя это, конечно, очень смешно звучит.