Первая лодка была найдена плавающей по реке в полумиле вверх по течению. Это удивления не вызвало.

Но когда Метлицкому сообщили, что вторая шлюпка с бортовым номером теплохода находится в миле от теплохода, он поначалу решил, что она-то как раз и оторвалась от борта. Во время осмотра судна он заметил спущенные на воду веревки и предположил, что вторую шлюпку тоже кто-то занял, однако было бы нелепо тогда предполагать, что такое возможно, поскольку было точно известно, что на судне находились Мартынов, подросток и трое неизвестных. Версии у майора РУБОПа было две: второй шлюпки не было вовсе, либо та просто оторвалась от крепежей. Например, после удара неуправляемого теплохода о прибрежный грунт.

Но когда ему по телефону сообщили, что на дне второй лодки обнаружены очистки от копченой колбасы и крошки хлеба, он порядком удивился. Мартынов не показался ему человеком, который в моменты смертельной опасности начинает интересоваться едой. Для Метлицкого было бы необычным видеть Мартынова, который, расстреляв троих людей и причалив к берегу, вынул бы узелок с продуктами и начал с аппетитом есть. Более того, Мартынов не был из тех, кто оставляет следы пребывания где бы то ни было.

Сейчас, когда вторая лодка нашлась, можно было считать вопрос закрытым и принять во внимание версию номер два. Однако в сообщении указывалось, что лодка обнаружена милей ниже по течению, а это могло случиться только в том случае, если лодкой тоже кто-то управлял. Бесхозные лодки не плывут против течения – они плывут по течению…

– Вы спрашивали меня на теплоходе, где мальчишка… – пробормотал Метлицкий, покусывая сигаретный фильтр и ведя машину в сторону Ордынска. – Кажется, теперь понятно, кто сошел с теплохода на второй лодке. Нечего и удивляться тому, что на судне не найдено ни вещей, ни груза. Как вы думаете, Бабушкин, сколько времени нужно для того, чтобы в полуторамиллионном Новосибирске разыскать одного пацана с багажом?

– Все зависит от того, знаем ли мы, куда он направился сразу после того, когда ноги его коснулись земли. А почему вы решили, что Мартынов не ушел с мальчишкой одной лодкой?

– А кто повел вторую?

– А багаж? – наседал Бабушкин.

– А откуда пацан вынимал хлеб с колбасой? Был какой-то багаж, был. Или пакет, или сумка, или что-то в этом роде. Кстати, вы обещали, что скоро расскажете мне о результатах предварительных экспертиз, – напомнил Метлицкий и покосился на следователя. – Личности-то убиенных хоть установили?

Прокуратура уже давно хозяйничала и на теплоходе, и в больнице. Активный следователь раздавал отдельные поручения направо и налево, позабыв о том, что чем больше таких поручений об установлении того или иного факта отдается, тем больше задействуется сотрудников розыска и тем меньше шанс найти зацепку, поскольку штат ориентирован на конкретные задачи. Удивительно, но факт – чем конкретнее звучит поставленная оперу задача, тем меньше у него возможностей работать по всем направлениям и ориентировать агентурную сеть… Постановка задач оперу сводится к ограниченному спектру деятельности, а раз так, то у него меньше самостоятельности. И, как следствие, возможности его ограничены.

Фактически после передачи дела прокуратуре – а не передать было невозможно, поскольку только несмышленый уже не догадывался, что события в Ордынском последних дней и расстрел на судне связаны одним умыслом, – Бабушкин остался не у дел.

Метлицкий также мог спокойно возвращаться к собственным делам. Людей у областной прокуратуры хватало. Так бы, наверное, и случилось, не окажись майор самым откровенным образом замешан в историю, начавшуюся еще месяц назад.

– Я, между прочим, в отпуске уже два года не был, – заметил Метлицкий, расположившись за уличным кафешным столиком. Он вместе со следователем оказался там случайно. Ехали, увидели вывеску «Кофе» и решили остановиться. Не кофе, конечно, их привело сюда. Нужно было ответить на один-единственный вопрос – а нужно ли ввязываться в историю, если неизвестно, устроит ли их обоих положительный результат поисков Мартынова. Ясно было одно – организовывать кооператив по расследованию убийств и замещать прокурорское следствие было решительно невозможно. Если Метлицкий еще мог как-то участвовать в деле – отдел по борьбе с бандитизмом как-никак, то Бабушкину следовало побыстрее убираться из города и гладить костюм к проводам на пенсию. – Прямо сейчас бы написал заявление и ушел на две недели. Пистолет все равно не сдавать, у меня разрешение на постоянное ношение…

– А я вот все не могу выкроить время для прохождения комиссии перед пенсией, – сознался Бабушкин. – Думается, что это никак не меньше четырнадцати дней займет. Все дела, дела.

Метлицкий сидел молча долго, словно столько времени ему нужно было, чтобы понять намек спутника. Между тем ему давно было все понятно, и от решительного ответа любой полярности его останавливали лишь раздумья о последствиях, которые обязательно должны были иметь место в случае промашки. Уволить, конечно, не уволят, но вот присвоения очередного звания и тринадцатой зарплаты придется ждать очень долго. Приняв все-таки решение, он посмотрел на Бабушкина испытующим взглядом.

– Скажи, следователь, тебя не мучит постоянно вопрос, который мы друг другу еще не задавали?

– А что тут спрашивать, – бросил Бабушкин, выдерживая экзамен на человека, который годился в понятливые напарники, – если все ясно? Два варианта: либо девушка жива, либо она убита. Трупа Макаровой на теплоходе мы не увидели. Это плюс. Но ее могли выбросить за борт. Это минус. Она могла уплыть на лодке с Мартыновым, а могла и с пацаном. Отвечать на вопрос – где Мария Макарова – так же преждевременно, как свидетельствовать о том, что трупы на борту – граждан США. Кстати, почему бы их не выбросить за борт после расстрела? Всплыли бы они, как известно, только через двое суток.

– Времени не было, – подумав, ответил Метлицкий. – Тела мы стали бы искать сразу, едва судно ударилось о берег. Так что тогда нужно было бы стрелку́ и кровь в рубке и на палубе замывать, и следы затирать. Что с трупами, что без таковых этот залитый кровью «летучий голландец» приковал бы наше внимание все равно… Дед, а ты знаешь, что нас наголо обреют, если кто узнает, что мы частным сыском занялись?

– А кто узнает? – прорычал Бабушкин. В глазах его светился желтый волчий огонь. – Разве ты не хотел сделать в своей жизни что-то, что шло бы на благо, но преследовалось руководством? Сколько идиотских приказаний ты выполнил, точно зная, что они принесут делу вред? А от скольких удержался только потому, что тебя останавливал либо несовершенный закон, либо глупый руководитель?

– Ты рассуждаешь, как преступник, – предупредил Метлицкий.

– Это ты сейчас рассуждаешь, как зажравшийся руководитель! Ты знаешь о Мартынове гораздо больше, чем те, кто не включил тебя в следственную бригаду по расследованию убийств на теплоходе. Я видел Мартынова, я говорил с ним, я прочитал в глазах его ум, но я тоже не у дел! Ты веришь в то, что Мартынова достанут те, кому поручено это сделать? Скажи – ты веришь в это?

– Ты как первый день на службе, дед, ей-богу…

– То есть ты хочешь сказать другими словами – ну, не достанут, и бог с ним, – лицо Бабушкина порозовело, как у мальчишки, который стыдится в компании старших оболтусов говорить о том, что курить вредно. – Но разве ты не хочешь сделать это сам?

– Это другой вопрос.

– Тот же самый! – вскричал следователь. – Итак, я ухожу в отпуск, точно зная, что он последний в моей службе. Другого шанса у меня не будет. Ты со мной или как? Или у тебя своих дел как грязи?

Метлицкий залпом допил остывший кофе и поставил чашку на блюдце.

– Дьявол бы тебя побрал, Бабушкин! Откуда ты вообще взялся? – С минуту подумав, он посмотрел на него с нескрываемой злобой и вынул из кармана телефон.

Майор Метлицкий долго разговаривал с кем-то, просил, убеждал. Он свидетельствовал о том, что два года без отдыха уже нанесли ему невосполнимый ущерб и что если так пойдет и дальше, не исключено, что случится криз. Он хочет две недели посвятить самому себе. Уехать на рыбалку, сплавиться на плоту на Дальнем Востоке, выпить водки и выспаться. Видимо, на том конце связи его поняли. Когда Метлицкий укладывал трубку в карман, на лице его трудно было прочесть какое-то конкретное выражение. Там светились и злоба, и раздражение, и удовольствие, и страх.

– Ты самый дрянной дед, которого мне приходилось встречать, – сообщил он Бабушкину. – Мы едем в Ордынск. Я хочу, чтобы ты увидел место, где Мартынов спас мне жизнь.

– Что?..

– Хватит прихериваться под глухого, – рассердился Метлицкий. – Когда ты узнаешь всю правду, тогда, быть может, ты по-другому будешь смотреть на сценарий этой истории. И еще одна истина, которая для тебя до сих пор была недосягаема, – смахнув со столика сигареты, майор встал и сверху посмотрел на Бабушкина. – Мария Макарова, похищенная неизвестными, – любовь Мартынова, ради которой он не один раз клал голову на плаху. Если бы я хотел достать Мартынова, я похитил бы Машу, с которой хорошо знаком и которой помог захоронить в Ордынске тело Мартынова. Тогда я не знал, что хороню другого. Мартынова в России могли искать только люди Малькольма – главы концерна «Хэммет Старс». Есть такая организация, занимающаяся спортивным менеджментом. Мартынов был послан разыскать человека, чтобы отдать ему долг. Сейчас же я склонен думать, что Мартынов был использован для того, чтобы просто найти кредитора. Малькольм захотел забрать все деньги себе, убрав и сына Виктора Малькова, и Мартынова.

– Вы рассказываете мне одну и ту же историю, но никак не можете заставить себя рассказать ее таким образом, чтобы у меня не было причин для новых неожиданностей. Еще вчера, когда из ваших уст прозвучала фамилия Мальков, я подумал о том, что когда-то давно эту фамилию уже слышал. И не просто слышал, а был с нею каким-то образом связан…

– Сколько лет ты живешь и работаешь в Ордынске?

– Живу всю жизнь, а работаю… – Бабушкин поправил на носу очки. – Да скоро тридцать два года уже. Подожди-ка, Рома…

По тому, как побелело лицо старика и тот впервые назвал Метлицкого по имени, майор понял, что скоро наступит черед удивляться и ему.

Дмитрий Бабушкин, немолодой уже мужчина, вспомнил один показавшийся ему странным случай, произошедший в самом начале его служебной карьеры. Его вызвал к себе начальник РОВД и, познакомив с двумя сотрудниками, прибывшими из Новосибирска – тогда Дима Бабушкин смотрел на этих двоих и гордился тем, что именно ему досталась такая почетная обязанность помогать ГУВД, – велел отправляться с еще двумя сотрудниками райотдела на адрес. Там, по информации разыскников-областников, должен был находиться подозреваемый в двух убийствах мужчина. Мужчину взяли, хотя и не без шума. Но дело все равно закончилось трагедией – мальчишка, сын задерживаемого фигуранта, напал на одного из приезжих и пробил ему голову молотком. И в уши старика Бабушкина ворвался хриплый рев тридцатилетней давности: «Он Воропаева завалил!..» Это кричал один из приезжих.

– Неужели…

– Это и были отец и сын Мальковы, – тихо проговорил Метлицкий. – Первого расстреляли по приговору суда за убийство убийц его жены, второй умер у меня на руках. И это последнему Мартынов должен был передать три миллиона долларов. Сейчас я понимаю, что Малькольм не собирался оставлять ему и цента. Он собирался убить и Малькова, и Мартынова, едва Андрей сообщит номер счета, с которого должны были перераспределяться средства. Теперь вы понимаете, Бабушкин, кто охотится за Мартыновым?

– Американцы, что ли? – проскрипел с недоумением следователь.

– Молодец, старик, с пятого раза сообразил. Ситуация усугубляется тем, что Мартынов не верит Малькольму, точно зная, что тот его использовал и собирался убрать, а Малькольм вряд ли информирован, что Мальков умер. Машу люди главы «Хэммет Старс» взяли, чтобы давить Мартынова. Вот такие дела, старик. Невероятные приключения американцев в России уже идут полным ходом, и только поэтому я спросил вчерашним днем – умели ли разговаривать на английском те трое, что сейчас перевезены с борта теплохода в городской морг. Это очень важно, если ты понимаешь, о чем я говорю…

Махнув Бабушкину головой, майор направился к выходу. Уже в машине, посмотрев долгим взглядом на следователя, Рома улыбнулся:

– Черт с тобой. Устроим мы тебе почетную отставку. Мне и самому хочется узнать, чем закончится эта история. Мы едем в Ордынск. К кирпичному дому, где растет сосна. К тому месту, где я в последний раз попрощался с Андреем Мартыновым и ни разу после этого не пожалел об этом знакомстве…