Палец Мартынова дрогнул на спуске, но в последний момент он успел остановить его стремительный ход. Неожиданный грохот пистолета тридцать восьмого калибра в стороне от костерка привел в замешательство не только его. Ямаец, уже собравшийся было разрядить весь магазин в русского и его подружку, замер и оглянулся.

— Ни с места!.. — прокричал из темноты испуганный голос. Он принадлежал человеку, только что выстрелившему над головами группы не понравившихся ему людей. — Полиция Нью-Йорка, уроды! Встать на колени!! Встать на колени!!

Мартынов знавал многих копов США. Большая часть из них владела собой и умела контролировать внезапно образовавшуюся экстремальную ситуацию сразу, без проволочек. Однако были и те, кому прилива смелости хватало лишь на требование бросить оружие. В дальнейшем, если подозреваемый не повиновался, они удалялись от места происшествия настолько стремительно, насколько хватало натренированных в полицейской академии ног, и тут же начинали вызывать подкрепление всего штата, заявляя при этом, что происходит нечто ужасное.

Русский мент, если уж он решил зачем-то забраться ночью под мост и приказал шестерым здоровенным мужикам бросить оружие, пойдет напролом и никого на помощь звать не будет. Он лучше перестреляет всех к чертовой матери, а потом полгода, пока над ним висит прокурорская проверка, будет сидеть в кабинете и доводить до ума запущенные за пять последних лет сыска бумажные дела, чем отступит…

И сейчас Мартынов узнал этот голос. Он звучал, как изношенная струна скрипки — жалобно и высоко. Этого только тут не хватало, пронеслось в голове Андрея. Ему и выстрелить не дали, и толку от такого вмешательства — на грош. Сейчас негры рассосут тему, и этот пискун умчится в ночь.

Те же мысли, видимо, бродили и в голове Джексона. Высоко вскинув брови, он смотрел в темноту долго и, лишь когда истекли все сроки следующего окрика, должного убедить всех, что полицейский не шутит, начал улыбаться.

— Это кто там тявкает? — спросил он, посмотрев на стоящих сбоку от него подельников. Он заражал их вирусом уверенности.

Мартынов не опускал рук с зажатым в них «узи» и следил за событиями без комментариев.

— Полиция!!! — совсем уж в фальцете зашелся голос из темноты. — Покажите мне руки!..

— Полиция? — усмехнулся Джексон, забираясь за спину одного из своих друзей и уходя из-под ствола Мартынова. — А я думал, поросенка режут… Ты выйди на свет, покажи свою фуражку, а то мои парни совсем изнервничались…

Боже мой, подумал Андрей, он слушается его…

Из темноты выползла тень и постепенно, как в фантастическом боевике, стала принимать очертания полицейского. Фуражка-восьмиклинка, кокарда размером с полицейский значок, голубая рубашка… И огромные от ужаса глаза. Лет копу было не больше двадцати пяти.

— А где же твой напарник, легавый?

— Станьте на колени!!

— Иначе что?

— Иначе… Иначе я буду стрелять!

Мартенсон медленно повернулся к Сандре и прошептал: «Уйди в темноту, поднимайся на дорогу… Я догоню».

Джексон не заметил исчезновения девушки. Его больше заботила ситуация, в которой он оказался. Еще минуту назад он полностью контролировал обстановку. Сейчас выходило, что из-за случайного вмешательства полицейского он оказался еще в менее выгодном положении, чем русский: он был черным, полицейский и русский — белыми…

— Ладно, придурок, твоя взяла, — бросил ямаец и развернулся к копу всем телом. — Я встаю на колени, оружия у меня нет. Зачитай мне мои права…

И он действительно опустился на колени, отвлекая внимание копа. Дернувшись к нему, полицейский совершил ошибку. Идея пленения вооруженной банды чернокожих захватила его настолько, что появления в руке ямайца предмета, похожего на нож, просто не заметил.

Раздался тугой щелчок, из рукоятки вылетело сверкающее лезвие и, мгновенно преодолев необходимое расстояние, впилось и почти утонуло в горле копа.

Полицейский издал ртом свистящий звук, выронил оружие и рухнул на колени сам. Фонтан черного цвета вырвался из его горла и стал рассыпаться брызгами…

Или сейчас, или никогда, понял Мартынов и, присев на колено, разрезал ночную тишину оглушительной очередью.

Главное теперь было уйти из круга, освещенного костром, и изменить направление движения таким образом, чтобы оно логически не укладывалось в головах преследователей.

Под вой двоих ямайцев и грохот их оружия Андрей бросился в темноту и тут же, развернувшись под прямым углом, побежал в сторону темнеющей на фоне фиолетового неба колонны опоры.

Выпущенные ямайцами пули рикошетили от полотна моста и с визгом уходили в неизвестность. За спиной его слышалась пальба, свидетельствующая о том, что Джексон потерял рассудок от ярости. Им обоим было хорошо известно, что возможность найти Мартенсона в Нью-Йорке во второй раз, да еще и при таком удачном раскладе, может и не представиться.

Чувствуя жар на лице и давление в затылке — верные признаки накатившей гипертензии, Андрей стремительно поднимался наверх, перебираясь через сетчатые заграждения и проскальзывая меж ветхих строений местных завсегдатаев. Он точно знал, куда выйдет Сандра, и теперь хотел оказаться наверху как можно быстрее. Хозяева кокаина уже спешат по его следу, и чем дольше он будет аукаться с девушкой, тем прочнее их шансы взять должника во второй раз. Только теперь — Мартынов знал это так же хорошо, как хорошо знал ямайцев — никаких философских бесед при луне не будет. Пара ножей, сдираемая со лба кожа, что еще? Что угодно. Ямайцы умеют хорошо делать две вещи: пить ром и пытать.

Увидев Сандру, он не скрыл радости.

— Милая ты моя! — прокричал он, сдерживая сердечную дробь. — Какая же ты умница-девочка! Другой бы нужно было объяснять полчаса, а потом два часа искать… Ты уж прости, беби, но сейчас мы совершим самое настоящее преступление. Впрочем, — добавил он, разглядывая проезжающие мимо машины, — ты не при делах.

Выйдя на дорогу, он развернулся лицом навстречу свету фар и выбросил вперед руку с тяжелым «узи».

Кто бы не остановился.

— Excuse me, sir, — извинился он перед водителем, открыв дверь. — I must you car…

И когда Сандра уселась рядом, он приспустил стекло и сообщил остолбеневшему, даже не успевшему испугаться владельцу:

— Union Square, 15^thStreet…

Мартынов тяжело дышал, речь его была прерывиста, удовольствия от своих поступков он не получал.

— Зачем ты сказал ему, где оставишь машину? — изумилась Сандра, качаясь из стороны в сторону от резких маневров машины. — Нас вычислят, если не черные, которые встретят этого типа через минуту, так полиция, куда он сообщит через минуту, если его не встретят черные.

— Ого, — с удовольствием заметил Андрей, — да ты на глазах превращаешься в Бони… Вообще, мы едем в противоположном направлении, если ты не заметила.

Успокоившись, она посмотрела по сторонам и улыбнулась. Свернув налево от Bookmah-Downtown Hospital, Мартынов вывел машину на Бикман-стрит, потом съехал на Нассау-стрит, и вскоре показались очертания знакомых Сандре строений Сити-Холл парка. Сообщив хозяину машины адрес в восточной части города, Эндрю вел машину на юго-запад. Ей следовало относиться к нему более серьезно.

— Здесь мы и оставим этот прекрасный «Крайслер», — сказал он, прижимаясь к обочине и устанавливая машину на парковку.

Выбираясь из машины, Сандра видела, как за ними внимательно смотрит неестественно толстая черная женщина в форме дорожного полицейского.

— Хай, мэм! — махнул ей рукой Мартынов, вынимая из кармана пригоршню мелочи, чтобы спустить в приемник парковки. — Как дела?

Он любил эти дебильные фразы, живя в Америке, и ненавидел в России. В Нью-Йорке они означают: Я твой друг, я расположен к тебе и прошу того же. В Москве за такую фразу можно получить по морде наручниками или по спине палкой. Какая тебе разница, козел, как мои дела? Херово у меня дела! Как всегда — херово!

Мэм улыбнулась и продолжила стояние напротив магазина нижнего белья. Если судить по ее взгляду, то она мечтала о тех временах, когда сможет влезть в трусики сорок четвертого размера, что были выставлены на всеобщее обозрение на витрине магазина. Американцы всегда о чем-то мечтают. Они точно знают, сколько лет, месяцев и дней им выплачивать ссуду за дом, когда они похудеют и что 25 июля, через два месяца, нужно обязательно быть у стоматолога в 11.00. Если не соблюдать этих простых правил, регулирующих распорядок жизни, нарушится программа, и миром овладеет хаос. А то, что мистер только что поставил на парковку взятый разбоем автомобиль — это в программу не входит. Там просто нет места для такой ситуации, она не предусмотрена программным обеспечением. Любой американец, похитивший машину, не поедет в центр города и не будет ставить краденое авто на глазах полицейского.

— Значит, сто двадцать фунтов высококачественного кокаина? — уточнила Сандра, следуя рядом с Мартыновым и стараясь обходить встречных пешеходов так же ловко, как и он.

— Ты знаешь меня почти пятнадцать часов, — не сбавляя скорости, сказал он. — Ты заметила в моем поведении то, что роднило бы меня с кокаином, экстази, марихуаной, героином или эфедрином?

— Для того чтобы быть причастным к отраве, вовсе не обязательно ее употреблять.

— Твое дело, — буркнул Андрей. — Для меня неважно, что ты обо мне думаешь. Моя задача — уберечь тебя от неприятностей, возникших по моей вине, а похвала или критика мне ни к чему.

Ночь закатывалась за горизонт тем быстрее, чем сильнее становились порывы ветра…

— Который час? — спросил Мартынов, тряхнув за плечо заснувшую за столиком в кафе Сандру.

Она посмотрела на него бессмысленным взглядом. Рассмеялась и растерла ладошками лицо.

— Я думала, что мне все это снится. Восемь утра… Мне нужно в комнату для леди. По-хорошему, мне нужен душ и свежее белье, но ты, ковбой, меня, наверное, не поймешь…

— Очень даже понимаю. Я женат, девочка. Сейчас выйдешь из кафешки и свернешь направо. Там маленький магазинчик для женщин, держит его некто Джо. Ты найдешь там все, что нужно леди для долгого путешествия. — Распахнув бумажник, он бросил на стол кредитку.

Она посмотрела на стол, в глазах ее вспыхнули странные огоньки.

— Американец никогда бы так не поступил. Он обязательно уточнил бы, в какую сумму я должна вписаться.

— На этой MasterCard полтораста долларов. Чего тут вписываться?.. Гуляй на все. — И он, распахнув портмоне, продемонстрировал ей ряд других кредиток. — Я поступил как русский.

Она расхохоталась и направилась в уборную. Уверившись, что за ней захлопнулась дверь с изображением женской фигурки, Мартынов вынул из кармана телефон и повторил вызов.

— Стив? Не спишь? Правильно. Место и время встречи меняется. Через полчаса ты должен быть у небольшого парка на Reade Street, между Бродвеем и Independence Plaza.

— Черт побери, Мартенсон!.. — взорвался Малкольм. — Я не успею! Какого дьявола ты меняешь все?!

— Что, не успеешь рассадить снайперов? Да, не успеешь… Кстати, тебе от негров привет.

— Каких негров?!

— Ямайских. Описать? Черные. Кучерявые. Ладони сизые, глаза лиловые.

— Мы встретимся на рыбозаводе, как и договаривались!.. — прокричал Малкольм.

— Ты быстро найдешь меня в парке. Я буду в коротком пальто, в кепке, небритый, с журналом «Огонек» под мышкой.

— Что такое — Ogonek?!

— Только не посылай ко мне Аню, я расколю ее в два счета.

— Какую, на хер, Аню?!

— От Горбатого.

— Ты в своем уме, Мартенсон?! Я не знаю никакого Gorbatogo!

— Ты приедешь на хлебовозке с липовыми номерами, водитель должен быть с родимым пятном во всю рожу и белом фартуке… Ты слушай внимательно и запоминай, Стив, потому что, если все будет не так, письма отправятся в путь, понял? Подойдешь ко мне и скажешь…

— Подожди, черт тебя побери!.. Я запишу.

— Это правильное решение, Стив, записывай. Если случится хоть один промах или я увижу рядом с тобой хоть одного из твоей кодлы, я тут же подам знак своему человеку, и тот отправит информацию по адресу.

— Сандре, что ли, подашь? Давай, говори, я пишу…

— Я знаю, что ты меня пишешь, козел. Через минуту твои рысаки метнутся по засеченному адресу. Но это пустые хлопоты. Я буду уже на другом конце города… Итак: «Durilka kartonny, tebe privet ot Foxa». Я отвечу: «Nu I rozha u tebya, Sharapov». Вот тогда и о делах наших насущных покалякаем, Стив.

— Долбаный ваш язык Чехова и Тургенева… — В трубке было хорошо слышно, как скрипит «паркер» Малкольма. — Знать бы еще, что это значит… А проще нельзя, Эндрю? Без хлебовозки, человека с родимым пятном? Твою мать!.. Мы же пять лет друг друга знаем!!

— Ладно. Просто приходи. Так я говорю: тебе привет от негров.

— Не понимаю, о ком ты говоришь.

— До встречи осталось двадцать пять минут. — Отключив телефон, Мартынов встал, встретил вошедшую в зал Сандру, и они вместе направились на улицу.