Глава 3

Молодежный мюзикл с претенциозным названием «Поп-звезда и сантехник» был в самом разгаре, когда до Потапова вдруг донеслись отголоски небольшой ссоры, завязавшейся у двери ложи, в которой сидели он и Валерия Стрижакова.

– Меня зовут Дмитрий Куксиков, вы слышите, Куксиков, я актер, – раздался в коридоре настойчивый, хорошо поставленный и знакомый Потапову голос.

– Поздравляю вас, – меланхолично ответил ему телохранитель Потапова Артем, – с такой фамилией вы еще неплохо устроились. Позвольте узнать, что вам здесь надо?

– Я хочу переговорить с господином Потаповым.

– Он сейчас занят, – ответил Артем, – он смотрит спектакль.

– Вот именно, – воскликнул Куксиков, – а я, между прочим, в этом спектакле играю и пою в нем главную партию! Вы что, меня не узнали?

– Не узнал, – буркнул Артем, – спектакль смотрит Потапов, а не я.

Через несколько секунд дверь отворилась, и в ложу вошел Артем. Наклонившись над Потаповым, он прошептал:

– Там какой-то чумурудик приперся по фамилии Пупсиков, хочет вас видеть.

– Куксиков, – поправил своего телохранителя Потапов, – впусти его, пусть заходит.

Артем молча кивнул и вышел из ложи. Валерия оторвала взгляд от зрелища, происходящего на сцене Дома культуры «Строитель».

– Это и есть главный режиссер музыкального театра «Самолет»? – спросила она у Потапова.

Тот в ответ тяжело вздохнул и утвердительно кивнул.

– Да, он самый… богема, блин.

В следующую секунду в ложе возник высокий худой субъект, облаченный в костюм поп-звезды, как он сам его, видимо, понимал.

На нем была надета плотно облегающая тощую фигуру видавшая виды водолазка ярко-фиолетового цвета, легкие, просторные голубые штаны и белые ботинки.

На шее у него висела длинная золотая цепочка, которая взволнованно начала болтаться, едва Куксиков наклонился к Потапову.

Большие карие глаза Куксикова, скрытые очками в золотистой оправе, смотрели игриво и одновременно заискивающе.

Особо была примечательна прическа актера и певца, точнее, отсутствие таковой. Его черные крученые, словно тонкая проволочка, волосы торчали клочками в разные стороны, словно иголки у полысевшего ежика.

– Добрый вечер, Сергей Владимирович, – игриво-официальным тоном обратился он, протягивая Потапову свою узкую ладонь с узловатыми пальцами.

– Здравствуй, Митя, – пожал руку Куксикова Сергей.

– Вот пришел узнать, что ты можешь сказать о нашем спектакле?

– Пока ничего, – угрюмо ответил Потапов, – я его еще смотрю… Кстати, а что ты здесь делаешь? Почему ты не на сцене? Разве ты уже спел свою сольную партию в этом спектакле?

– Нет, что ты, – большие карие глаза Куксикова расширились от возмущения, – я солирую в самом финале спектакля, у меня будет очень патетический и жизнеутверждающий зонг. Я уверен, что он тебе очень понравится… До финала у меня еще минут десять свободного времени, и я не удержался, чтобы не спросить твое мнение об увиденном.

– Я тебе его обязательно выскажу… потом, после спектакля.

– Надеюсь, что оно меня порадует, – произнес Дмитрий. Его толстая, словно обколотая рыбной костью нижняя губа разлезлась в разные стороны в улыбке заискивающего сластолюбца. – Кстати, должен сказать тебе, Сережа, что в этом вечернем костюме ты смотришься особенно элегантно. Твой мощный торс и широкие плечи замечательно подчеркивает этот твидовый пиджак…

Потапов, устало взглянув на возвышающегося над ним Куксикова, тут же перебил его:

– Кстати, Дмитрий, познакомься, это Валерия, – представил он Стрижакову, сидевшую рядом с ним.

Куксиков посмотрел на Валерию так, будто совершенно не заметил ее раньше, эмоционально всплеснув руками и перегнувшись через Потапова, припал губами к протянутой ему руке девушки.

При этом Потапов должен был придержать незадачливого ухажера, поскольку тот, перегнувшись, угрожал усесться на колени сидящим.

Наконец Куксиков, приняв вертикальное положение, заговорил:

– Я рад, мадам, что имею честь с вами познакомиться. Ваши красота и изящество, несомненно, выдают в вас знатока и ценителя искусства и способны вдохновить любого творческого человека на выдающиеся подвиги.

– Я надеюсь, что Валерия, как ценитель искусства, поможет определить мне значимость и ценность сегодняшнего спектакля, в котором ты не только поешь заглавную партию, но и выступаешь в роли режиссера и автора музыки.

– И текст… текст тоже я написал, – всплеснув руками, заверил Куксиков.

– Угу, – угрюмо кивнул Потапов, – это очень заметно.

– Что-что? – не поняв, переспросил актер.

– Нет, ничего. Кстати, тебе не пора ли уже на сцену?

Дмитрий бросил взгляд на сцену и, покачав головой, сказал:

– Нет, у меня еще есть несколько минут. Я хочу ими воспользоваться, чтобы сказать: я очень признателен за помощь в организации финансирования этого спектакля. Я очень рад, что ты пришел сюда не один, а с такой очаровательной дамой, которая оттеняет своей красотой значимость такого видного и шикарного мужчины, как ты… Я хочу сказать Валерии, что считаю тебя новым современным Саввой Морозовым и уверен в том, что, пока есть такие люди, как ты, культурная жизнь города не замрет… Я надеюсь, что от лица всей культурной общественности буду еще не раз иметь возможность выразить слова благодарности и любви…

При последних словах Потапов неожиданно закашлялся, затем, схватив пламенного оратора за цепочку, висевшую у того на шее, резким движением притянул его к себе.

– Иди пой, идиот! – четко и внятно прошептал Потапов на ухо Куксикову.

– Что-что, не понял?

Потапов, повернувшись к Валерии и поймав ее ироничный взгляд, отпустил Куксикова и, нервным движением поправив узел своего галстука, произнес:

– Я думаю, если ты задержишься с нами еще ненадолго, то финальную арию тебе придется пропеть прямо здесь, на балконе.

Куксиков, снова посмотрев на сцену, тут же спохватился и засобирался.

– Ах да, конечно, мне уже пора, – произнес он и, резко развернувшись, стремительно покинул балкон.

Как только за ним закрылась дверь, Потапов облегченно вздохнул и снова посмотрел на Валерию. Та с улыбкой заметила:

– По-моему, он уделял тебе больше внимания, чем мне. Ты знаешь, я почти ревную.

В ответ Потапов устало махнул рукой и, глубоко вздохнув, ответил:

– Что с него взять?.. Богема.

– Ты давно его знаешь?

– Еще по университету. Он учился на параллельном потоке, на экономическом факультете. Правда, он уже тогда уделял больше внимания художественной самодеятельности: пел, участвовал в постановке студенческого театра. После окончания вуза так и пошел по этой стезе, послав к черту профессию экономиста.

– Насколько я поняла, – иронично заметила Валерия, – увлечение творчеством – не единственное из его, так сказать, отклонений.

– Это уж точно, – поморщившись, ответил Потапов, – молодыми солистами он очень увлекается.

– Как я поняла, солидные мужчины, обремененные деньгами, ему тоже нравятся, – продолжала подкалывать его Валерия.

– Здесь ты ошибаешься, – усмехнулся Потапов, – на самом деле Диму Куксикова давно если что и возбуждает по-настоящему, так это деньги… Впрочем, давай отложим разговор об этом балбесе до конца спектакля, – и он демонстративно уставился на сцену.

В этот момент свою сольную партию пел один из главных персонажей спектакля.

Низким и дремучим, как осенняя тайга, голосом арию сантехника исполнял Артур Балабанов – высокий крупный парень с грубоватыми чертами лица и квадратной челюстью.

Смысл текста сводился к тому, что вся жизнь – дерьмо, потому сантехник является наиболее адекватным персонажем в этой жизни, лучше всего ее понимающим и наиболее полезным.

Как только Балабанов закончил свое пение, на сцену ворвался, сияя пламенным взглядом своих карих глаз, Дмитрий Куксиков в роли поп-звезды, но еще раньше зал был накрыт его сочным, хорошо поставленным голосом, который на высокой ноте взвивался так высоко, как только позволяли перекрытия Дома культуры «Строитель».

Голос Куксикова, как и его напряженная фигура, замеревшая у края сцены с разведенными в стороны, как крылья птицы, руками, олицетворяли собой, по замыслу автора, высокое светлое начало, которое служило противовесом как дремучему голосу, так и дремучей, если не сказать больше, жизненной философии сантехника.

Герой Дмитрия – начинающая поп-звезда, от которого по ходу пьесы, устав от безысходности, ушла к сантехнику жена, отвернулись друзья, разуверились в его таланте продюсеры.

Но к концу пьесы ее главный герой преодолел все невзгоды и превратности судьбы, стал знаменитым артистом, обретя при этом не только успех у публики, но и новую любовь.

Последнюю олицетворяла худенькая стройная девушка, которая в финальной сцене подошла к Куксикову, обняла его, прильнув щекой к его костлявой груди.

Финальная песнь поп-звезды, по замыслу Куксикова, должна была провозгласить, что верность идеалам, творчеству и самому себе может вытащить человека из любого дерьма даже без помощи сантехника.

Когда Куксиков закончил свою песню и стихли последние аккорды музыки, Дмитрий еще продолжал стоять в неподвижности, несколько отстраненно обнимая девушку и при этом устремившись взглядом куда-то ввысь.

Но если бы немногочисленная публика, присутствующая на этом представлении, присмотрелась, то, проследив траекторию взгляда Куксикова, она смогла бы заметить, что он устремлен на балкон, где сидел главный спонсор данной театральной постановки Сергей Потапов.

Жиденькие аплодисменты, возникшие сразу после окончания спектакля, постепенно усиливались, но в овацию так и не переросли.

Отчасти потому, что публики было не так уж много. В зале присутствовали в основном близкие и знакомые актеров, занятых в постановке. Они-то и ободряли их своими приветствиями.

Впрочем, даже эта публика была не слишком впечатлена увиденным.

Когда занавес за актерами закрылся, Валерия задумчиво спросила у Потапова:

– У тебя такой грустный вид… Тебе хоть что-нибудь понравилось?

– Да, – ответил Потапов, – скажу честно, Куксикову удалось каким-то образом собрать вокруг себя много талантливой молодежи, все остальные его заслуги под большим сомнением.

– Понятно, – улыбнулась Валерия и тут же спросила: – Ты будешь продолжать финансировать этот молодежный театр?

– Надо подумать, – произнес Потапов, вставая.

Куксиков устало вошел в свою гримерную и закрыл дверь. Ею служила небольшая комната, часть которой была отгорожена раздвижной шторкой, за ней переодевались артисты. Кроме этого, здесь был еще небольшой диван. Единственное крутящееся кресло на ножке стояло у широкого старого и ветхого трюмо, уголок зеркала у которого был отколот.

В кресле, развалившись, сидел маленький сухонький мужичонка лет тридцати пяти. Полосатый темный пиджак сильно топорщился на его плечах, лишний раз подчеркивая тщедушность фигуры.

У мужчины были удлиненные черные, как вороново крыло, волосы, не скрывавшие его лопуховидные уши. Тонкие восточные черты лица и серые, почти прозрачные глаза, выдававшие в чем прожженного циника.

Определить национальность этого субъекта было непростым делом, так как за своего его могли принять и грузины, и молдаване, и украинцы. Впрочем, не исключено, что кровь всех этих наций была перемешана в этом человеке наравне с русской.

Звали мужчину Виталий Гаджинюк.

Когда за Куксиковым закрылась дверь и тот устало прислонился к косяку, Гаджинюк, улыбаясь и при этом покручивая ус, произнес:

– Браво, герой!

В следующий момент он резко поднялся, подошел к Куксикову и, нежно обняв за талию, заглянул ему в глаза своим прозрачным и бесцветным взглядом.

– Это по-настоящему здорово! Ты прошиб эту стену, и теперь можно с уверенностью говорить, что в городе есть человек, который может и умеет писать мюзиклы.

Гаджинюк прижался к Куксикову и уже более интимно заговорил:

– Ну что, мой славненький, ты заслужил еще одно представление. Я с нетерпением жду, когда твой большой шалун, раздвинув занавес моей маленькой сцены, устроит там еще одно образцово-показательное шоу, от которого мы оба получим по-настоящему творческое наслаждение.

Гаджинюк плавными, но настырными движениями потерся своими гениталиями о бедро Куксикова. Дмитрий, отстранившись от дверного косяка, устало обнял своего низкорослого приятеля, при этом почти повиснув на нем.

Виталик, уткнувшись своим остреньким, словно клюв воробья, носом в грудь Дмитрия, вынужден был обхватить Куксикова обеими руками, чтобы оба не упали.

– Я очень устал, Виталик, – проканючил Куксиков, – у меня совершенно нет сил, меня нужно простимулировать.

– Ты говоришь о минетике? – просюсюкал Гаджинюк.

– Нет, – резко отстранился Куксиков, – ты обещал мне сегодня принести «герочку».

Гаджинюк с улыбкой посмотрел на Куксикова, по-прежнему держась за его талию.

– Но, пупсик… – начал было он.

– Я ничего не хочу слышать! – неожиданно вспылил Куксиков и, оттолкнув Гаджинюка, прошагал по гримерке и уселся в кресло перед трюмо. – Ты же знаешь, что после любого представления я энергетически весь истощен и мне необходима подпитка, мне необходима релаксация. Поэтому я и прошу тебя приносить мне порошок после спектакля. Я дал тебе денег на зелье, и ты обещал мне его принести.

– Так я и принес, – спокойно ответил Виталий и, засунув руку в карман, вытащил оттуда маленький заполненный шприц, который он элегантно зажал между указательным и средним пальцами.

– Ну, наконец-то, – облегченно вздохнул Куксиков, – ты всегда любишь меня помучить.

Куксиков, взяв из рук Виталия шприц, принялся нетерпеливо закатывать вверх рукав своей рубашки, обнажая исколотые вены.

Вогнав иглу под кожу, Дмитрий уже собирался надавить на поршень и блаженно закатил глаза.

В этот момент в дверь постучали и из коридора послышался голос Потапова:

– Дмитрий, это Сергей Потапов, я хотел бы с тобой переговорить.

Куксиков мгновенно вскочил, поправляя рубашку. Он схватил лежащую на трюмо свежую газетку и аккуратно прикрыл ею шприц.

– Какой еще Потапов? – шепотом заинтересованно переспросил Виталик.

– Это спонсор нашего театра. Зайди за перегородку, я не хочу, чтобы он видел тебя, у нас будет небольшой деловой разговор по поводу дальнейшего финансирования, – шепотом произнес Куксиков.

– Так это он платит тебе деньги?

– Да, да… Ну иди же, скорее спрячься и сиди там, не высовываясь.

Гаджинюк спрятался за перегородку, а Куксиков, подойдя к двери, решительно распахнул ее.

– Извини, я переодевался.

– Ты что, носки переодевал? – спросил вошедший Потапов, хмуро оглядывая Дмитрия. – Все остальная одежда на тебе как будто та же.

Следом за Потаповым в гримерную вошла Валерия и, оглянувшись по сторонам, заметила:

– У вас здесь, Дмитрий, не очень-то уютно. Вам, наверное, тяжело готовиться в такой обстановке к спектаклю?

– Ой, не говорите, Лерочка, здесь ужасные, ужасные условия, надеюсь, что скоро наш театр переедет из этого здания.

Куксиков посмотрел на Потапова и добавил:

– Если, конечно, наш главный спонсор снимет нам другое, более удобное для творчества помещение… Кстати, о творчестве, теперь-то ты можешь выразить свое мнение о нашем спектакле.

– Честно говоря, сложно сказать что-либо определенное, – замялся Потапов.

– Как? – встрепенулся Куксиков. – Тебе что, не понравилось, как мы поем?

– Да нет, – пожал плечами Потапов, – голоса у вас очень хорошие.

– А как тебе моя музыка?

– Тоже неплохо, – размышляя, произнес Потапов.

– Ну, а общее-то впечатление каково? – продолжал настаивать Дмитрий.

Потапов усмехнулся и, взглянув Куксикову в глаза, ответил:

– Общее впечатление, Митя, будет таковым – откровенная лажа, начиная с текстов, которые ты накропал вместе со своим автором, неким Алексовым, – при этих словах Потапов заглянул в программку, которую держал в руке, – и кончая режиссурой… Откровенно говоря, Митя, по-моему, режиссер из тебя никакой. Впрочем, это, конечно, мое личное мнение… Думаю, что, если мы продолжим наше сотрудничество, нам придется подыскать не только профессиональных режиссеров, но и опытного менеджера, который бы более рационально расходовал спонсорские деньги.

Куксиков выслушал Потапова, глядя на него слегка затуманенными, грустными глазами.

– Да-а, – печально протянул он, захлопав длинными ресницами, – жаль, конечно, что тебе не понравилось.

– Но выбор в конечном счете за тобой, – резюмировал Потапов.

– Хорошо, Сергей, – неожиданно встрепенулся Куксиков, – я согласен обсудить твои условия… Кстати, для этого есть хороший повод, сегодня вечером мы отмечаем нашу премьеру в маленьком ресторанчике, будут только свои люди, все, кто работал над спектаклем. Я хочу, чтобы и ты пришел, мы посидим, поговорим… выпьем.

В ответ Потапов покачал головой:

– Извини, Митя, я взял несколько дней отпуска и сегодня уже уезжаю из города.

– Да-а? – снова печально протянул Куксиков. – А я думал, мы посидим, поговорим…

Тут неожиданно в разговор вмешалась Валерия, она взяла Потапова за руку и, обращаясь к Куксикову, произнесла:

– Извините, Дмитрий, сегодня встретиться вряд ли возможно. Но вы не огорчайтесь, мы будем отдыхать в загородном доме Сергея в деревне Каменка, так что, если хотите, сами приезжайте к нам. Я думаю, что на лоне природы, отдохнув, Сергей Владимирович будет более мягкосердечен и расположен к компромиссам.

Потапов с иронической улыбкой на лице перевел взгляд с Куксикова на Стрижакову.

– Дорогая моя, ты, видимо, недооцениваешь широту и размах Дмитрия Евгеньевича. Если уж он посидит сегодня вечером в ресторане, поговорит и тем более выпьет, то это значит, что свежий вид и здравую память он обретет снова дня через два, а то и три. Как раз к этому времени мы успеем вернуться из отпуска… К тому же этот разговор вполне может и подождать.

Потапов протянул Куксикову руку, которую тот вяло пожал.

– Ну что же, Дмитрий, нам пора, дня через три позвони мне.

– Хорошо, – хлопнул ресницами Куксиков, печальным взглядом провожая Потапова и Стрижакову.

Но неожиданно он оживился и воскликнул:

– Сергей!..

Потапов остановился и оглянулся. Куксиков, подойдя к нему, несколько секунд смущенно переминался с ноги на ногу, а затем произнес:

– Сережа… У меня к тебе есть маленькая просьба… Ты не мог бы… Э-э… Ну, в общем…

– Сколько? – устало вздохнув, спросил Потапов, доставая из кармана пиджака бумажник.

– Э-э…

Сергей достал из бумажника несколько купюр и, протянув их Куксикову, сказал холодным тоном:

– Надеюсь, этого хватит… И не пропей их все в одиночку, угости и своих актеров.

– Большое спасибо тебе, Сережа, – мило улыбаясь, ответил Дмитрий, быстро пряча деньги в карман брюк.

Когда за Потаповым закрылась дверь, Куксиков вялой походкой подошел к креслу и обессиленно плюхнулся в него.

– Какая сука, – выдохнул он без всяких эмоций.

Из-за ширмы выглянула хитрая мордашка Виталика.

– Что, денег больше не даст? – спросил он живо.

– Не знаю, – пожал плечами Куксиков, – вообще-то, Серега нормальный парень, я его еще по университету знаю, он уже тогда был серьезным и видным мужчиной. Думаю, что мы с ним как-нибудь договоримся… Но все же, какая сука. Сказать, что я плохой режиссер.

Куксиков закрыл глаза и, запрокинув голову, коснулся затылком спинки кресла.

– Виталик, я очень устал, – умирающим голосом произнес Куксиков, – пожалуйста, сделай мне… хорошо.

Виталик подошел к креслу и, уперевшись в коленки Куксикова, томным голосом спросил:

– Ты хочешь, чтобы сегодня поактивничал я?

– Нет, я хочу не это, – едва слышно прошептал Куксиков и, положив свою ладонь на затылок Гаджинюка, ласково, но настойчиво потянул его вниз.

Виталик все сразу понял и, встав на колени, быстро и ловко расстегнул пуговицы на штанах Куксикова.

Запустив в расстегнутую ширинку руку, он извлек из штанов на свет божий здоровенную рептилию с малиновой головкой на конце, которая, правда, в руках Виталика вела себя так же сонно и вяловато, как и ее владелец, при этом раскачиваясь из стороны в сторону с синхронностью метронома.

Жадный рот Виталика потянулся к члену Куксикова медленно и робко, но неумолимо, как кролик, загипнотизированный удавом, сам тянется к его пасти.

Однако на полпути это движение приостановилось, и ноздри Гаджинюка тревожно задергались, уловив густой и отнюдь не дурманящий благовонием запах, явно исходивший от чресл Куксикова.

В этот самый момент комната огласилась звуком настолько мощным и яростным, словно это был боевой клич носорога.

Виталик поморщился и, подняв глаза, увидел, что его партнер спит, при этом открыв рот и отчаянно храпя.

Гаджинюк осторожно выпустил из рук набухшую плоть Куксикова, и та безвольно распласталась на брюках поп-звезды.

– Спи спокойно, дорогой товарищ, – произнес Гаджинюк, поднимаясь с колен и с усмешкой глядя на спящего, – ну а мне, пожалуй, пора сделать пару неотложных дел.

После этих слов улыбка исчезла с лица Виталия. Он потянулся к газете, скрывавшей наркотик.

Убрав шприц в карман, Гаджинюк осторожно засунул руку в карман брюк спящего и извлек оттуда несколько купюр, выданных Потаповым. Переложив большую часть из них в свой карман, Виталик остальные вернул актеру.

Затем он развернул спящего в кресле Куксикова лицом к двери так, чтобы любой человек, вошедший в гримерную, увидел директора труппы во всем великолепии.

Довольный этой своей шуткой, Гаджинюк спешно покинул помещение.

Охранники Потапова Артем и Григорий уже вылезли из машины и принялись разгружать из багажника привезенные с собой сумки с продуктами. Джип стоял во дворе двухэтажного кирпичного особняка.

– Пойдем, я тебя познакомлю со своим старым другом, – сказал Потапов Стрижаковой.

Они подошли к крыльцу дома, на котором стоял, поджидая их, высокий сухощавый мужчина лет сорока – сорока пяти, одетый в джинсы и военную рубашку цвета хаки.

– Познакомься, Валерия, это Глеб, мы с ним очень давно знакомы, когда-то вместе служили.

– Добрый вечер, – поздоровалась она, протянув руку мужчине.

– Здравствуйте, – ответил тот, пожав ей руку.

С первых же секунд Валерия поняла, что перед ней стоит очень сильный мужчина.

Это чувствовалось не только по рукопожатию и развороту плеч Глеба. Помимо физической силы, в этом человеке ощущалась и сила духа.

У него было продолговатое грубое лицо с резкими чертами. Его черные волосы были коротко пострижены и убелены сединой.

Но больше всего Леру впечатлил взгляд его маленьких зеленых глаз. Угрюмый и одновременно пристальный и цепкий, он заставлял собеседника изначально относиться к этому человеку с настороженностью и уважением, основанными в значительной степени на страхе перед ним.

– Глеб, в отличие от нас, приехавших на несколько дней, живет на природе постоянно, – пояснил Сергей. – Он присматривает не только за моим домом, но и за колхозным садом, расположенным недалеко отсюда.

– Да, – усмехнувшись, подтвердил Глеб, – я люблю тишину и покой. Видимо, потому что большую часть своей жизни провел в беспокойных и шумных местах.

– Глеб – боевой офицер, майор в отставке, – пояснил Потапов.

– Очень приятно познакомиться с вами, – произнесла Валерия, улыбнувшись.

– Ну ладно, – засуетился Глеб, – мне пора в свою сторожку. За домом я присмотрел – все вроде работает нормально. Если что, зовите, можете сами в гости зайти, здесь недалеко.

– Хорошо, Глеб, спасибо тебе, – поблагодарил его Потапов.

Глеб спустился с крыльца и пошел к калитке в высоком деревянном заборе. Охранники внесли продукты в дом и сразу ушли на кухню.

Потапов с Валерией остались в гостиной одни.

– Ну наконец-то это случилось – мы вдвоем, на отдыхе, – произнесла Валерия, обвив руками шею Сергея, – об этих нескольких днях мы мечтали очень давно, мне даже не верится, что все будет так, как мы запланировали.

– Все будет именно так, – сказал Потапов, – я уже отключил свой мобильник, и нашему с тобой отдыху не помешают никакие дела.

– В таком случае давай не будем медлить, – ответила Валерия. – Я очень хочу, чтобы ты показал мне дом, я ведь здесь первый раз.

– Предлагаю начать прямо со спальни, – ответил Потапов, – она на втором этаже…

Сергей и Валерия весь вечер больше не выходили из спальни, они бы пробыли там и до утра, если бы их не разбудил тревожный стук в дверь.

– Что случилось? – недовольно пробурчал Потапов, вставая с постели и повязывая на бедра широкое полотенце.

– Сергей Владимирович, это я, Артем, – послышался за дверью голос охранника.

Потапов открыл дверь и взглянул на своего телохранителя. Лицо Артема было сосредоточенным и немного взволнованным.

– По-моему, у нас проблемы, – тихо произнес он.

Сергей бросил взгляд на Валерию, которая смотрела на него встревоженными глазами, и молча вышел из спальни в коридор, закрыв за собой дверь.

Вернулся он буквально через несколько секунд и с порога коротко бросил Валерии:

– Одевайся, Лера, и как можно быстрее.

– Что случилось, Сережа? – удивленно спросила она.

Потапов, быстро скинув полотенце, надел брюки и белую рубашку.

– Возможно, придется срочно уехать, – произнес Потапов и тихо добавил: – Если успеем.

В следующую секунду во дворе послышались громкие автоматные хлопки, сопровождаемые звоном разбитого стекла.

– Быстро на пол! – закричал Потапов.

Бросившись к Валерии, он сбил ее с ног…

Ночь выдалась очень ветреная. Гонимые ветром облака периодически скрывали круглый диск луны, и тогда в лесу становилось очень темно.

В один из таких периодов кромешной темноты на территорию небольшого дачного поселка, расположенного в лесном массиве на самой окраине села Каменка, въехали один за другим четыре легковых автомобиля.

Дачный поселок состоял из пяти двух– и трехэтажных особняков, выстроенных состоятельными людьми. Поселок был относительно новый, все дома выстроены в одну улицу. Дом Потапова оказался самым крайним, недавно купленным.

Именно около него и остановилась кавалькада. Во второй машине, в белой «девятке», на заднем сиденье сидели Багай и Крюк.

– Какой из особняков потаповский? – спросил Багай у своего помощника.

– Черт его знает, – ответил тот. – Слава богу, что их немного, мы их все сейчас прошманаем, народу у нас хватит.

– Слышь, Сашок, – обратился Багай к сидевшему рядом с шофером парню, – возьми ребят, и тихо посмотрите, у Потапова черный джип «Чероки», жаль, что номера его не запомнили.

Сашок молча кивнул и вылез из машины.

– Ну смотри у меня, Крюк, – покосился Багай на своего приятеля, – если информация неточная…

– Не волнуйся, информация надежная, – заверил Крюк. – Потапов сейчас здесь, в одном из этих домов.

Несколько минут оба сидели молча, лишь нервно куря. Молчание нарушил возвратившийся Сашок, он залез в машину, хлопнул дверью и, развернувшись к Багаю, оживленно заговорил:

– Кажется, нашли. Вот этот крайний дом, там стоит черный джип «Чероки», три дома вообще пустые, вон в том стоит белая «Волга».

– Ясно, – шумно вздохнув, произнес Багай, – Потапов здесь.

Крюк посмотрел на своего босса и спросил:

– Ну что, вперед? Посылаем братву?

– Давайте действуйте! Замочите Потапова – всем премия по тысяче баксов, а тому, кто первый принесет его голову, – пять тысяч. Понял, Сашок?

– Все ясно, – хмуро произнес Сашка, – сделаем как надо.

Через несколько минут кавалькада машин, проехав несколько метров, остановилась около двухэтажного особняка Потапова. Из машин выскочили с десяток молодых парней, вооруженных автоматами и ружьями. Багай и Крюк остались в машине.

Бандиты, клацая затворами оружия, устремились к деревянному забору особняка. Первым его перемахнул Сашок, руководимый, видимо, отчаянным желанием самому получить главный приз за голову Потапова.

В следующую секунду Сашка увидел, как от стоящего во дворе джипа «Чероки» отбежал высокий парень и, юркнув во входную дверь дома, закрыл ее за собой.

– Засекли, суки, – злобно воскликнул Сашок, полоснув очередью из автомата по оконному проему первого этажа.

Все окна в доме были закрыты решетками, сделанными из толстых металлических прутьев, входная дверь также была металлической.

– Мужики, давай взрывчатку к двери, – скомандовал Сашка, снова выпустив очередь по окнам.

К нему мощным залпом из пистолетов и автоматов присоединилась и остальная братва. В этот момент двое боевиков, подбежав к двери, приладили к ручке дверного замка связку из двух гранат «Ф-1», больше известных под названием «лимонка». Выдернув чеку из гранат, оба бандита рванули в стороны с криками: «Ложись!»

Едва взрывники и остальные бандиты успели забежать за угол дома, как грохнул взрыв, разворотивший дверной замок. Поняв, что путь в здание свободен, бандиты во главе с Сашком устремились в дом…

Вскочив на ноги, Потапов рванулся к деревянному двустворчатому шкафу, стоящему в углу спальни, дверки которого всегда были наглухо закрыты.

Когда он распахнул дверки шкафа, Валерия увидела, что в нем стоят два помповых ружья, прикрепленные на специальных зажимах. Одно из них и схватил Потапов.

Свободной рукой он достал из угла шкафа коробку с патронами, после чего, крикнув Валерии, чтобы она не подымалась с пола, выбежал из спальни.

– Сколько их? – спросил он, обращаясь к Артему и Григорию, которые поджидали его с пистолетами в руках в коридоре второго этажа.

– Точно не знаю, но очень много, раза в три они нас превосходят по численности.

В этот момент на дом обрушился такой шквал огня, что ни одно из стекол в оконных проемах не осталось целым. Потапов, на ходу заряжая ружье патронами, устремился на первый этаж.

– Артем, возьми мой мобильник, свяжись с Костей.

– Я уже это сделал, – ответил Артем, – они выезжают, нам надо продержаться минут сорок.

– Легко сказать, – усмехнувшись, ответил Потапов. – Сколько у вас патронов?

– По три обоймы у каждого, – ответил Григорий.

– Ясно, тогда будем экономить, единственный вход у них в здание через дверь, и то, если они ее подорвут. Взрывать решетки неудобно, взрывчатку надо подкладывать в четырех местах. Поэтому займем оборону на первом этаже и будем отстреливаться. Патроны беречь и стрелять только тогда, когда они ломанутся на штурм.

Все трое спустились на первый этаж, пригибаясь к полу, так как на уровне выше метра пули пролетали, словно осиные стаи.

Потапов, перевернув диван, спрятался за ним, Григорий притаился в простенке между двумя окнами, Артем, с трудом сдвинув старый комод, нашел укрытие за ним.

Все это они сделали крайне вовремя, так как в следующий момент раздался вопль: «Ложись», сопровождаемый мощным взрывом, вырвавшим с корнем замок в двери.

Тяжелая дверь болталась на ослабевших петлях, словно легкая фанерка. Еще через несколько секунд сквозь пыль и дым в дверном проеме показались контуры людей.

В этот момент Потапов, выглянув из своего укрытия, разрядил ружье, целясь в первую же фигуру, показавшуюся в дверном проеме.

Заряд, выпущенный из помпового ружья, был настолько мощным, что отбросил нападавшего назад с такой силой, что тот свалил следующего за ним бандита.

Следом за Потаповым открыли огонь из своих пистолетов «ПМ» Артем и Григорий. Послышались крики и матерная ругань.

– Ну вот и поздоровались, – зло произнес Потапов и, дернув плавающее цевье, перезарядил ружье.

С улицы донеслись яростные крики:

– Сашку убили, суки!

Этот яростный отпор нападающим вызвал небольшое замешательство в их рядах, однако оно длилось недолго. Через несколько секунд в дверной проем влетел какой-то предмет. По тому, как он звякнул об пол, Потапов и его охрана сразу догадались, что это граната.

– Прячься! – заорал Потапов, прижимаясь к полу и зажав уши руками.

Раздался оглушительно резкий хлопок, со стен посыпалась штукатурка, выщербленная осколками гранаты. Взрывная волна хотя и была погашена за счет того, что окна и двери практически отсутствовали, все же оказалась настолько сильной, что чуть не перевернула диван, за которым прятался Потапов.

Самого Сергея также накрыло взрывом. Уши заложило, сознание на несколько секунд помутилось.

Но, несмотря на это, он все же понимал, что необходимо подняться и приготовиться к отражению очередной атаки, которая обязательно должна была последовать за взрывом.

Он схватил ружье и, высунувшись из укрытия, выстрелил по дверному проему, в котором показался очередной бандит. К своей радости, он увидел, что вместе с ним выстрелил и Артем. Очередной нападающий, вскрикнув, упал.

Сигналом тревоги было то, что отстреливались они только вдвоем. Потапов бросил взгляд в сторону Григория и увидел, что тот лежит без движения на полу, схватившись руками за грудь.

– Гриша, что с тобой? – вскрикнул Потапов, рванувшись к своему телохранителю.

Увидев рывок своего шефа, Артем тут же открыл стрельбу по двери, прикрывая Потапова.

Одного взгляда на рану Григория было достаточно, чтобы понять, что она очень тяжелая. Осколок попал прямо в грудь. Потапов схватил своего телохранителя под мышки и крикнул Артему:

– Уходим на второй этаж! – Сергей потащил Григория к лестнице.

В тот момент, когда все трое уже поднялись на второй этаж, в гостиной раздался еще один взрыв. На сей раз взрывная волна буквально опрокинула Сергея и Артема, тащивших на себе Григория.

Вслед за этим в гостиную все же ворвались бандиты, открыв из автоматов ураганный огонь. Быстро изрешетив укрытие, которое покинули Потапов и его телохранители, бандиты сообразили, что обороняющиеся уже на втором этаже, и бросились туда по лестнице.

По ним открыл огонь из своего пистолета очухавшийся от взрыва Артем. Потапов в это время затаскивал Григория в спальню.

Первым, что бросилось Потапову в глаза, когда он затащил раненого в спальню, были полные ужаса глаза Валерии, которая забилась в дальний угол комнаты и, поджав под себя ноги, лежала на полу и беззвучно плакала.

В джинсах и легкой маечке, которые она успела на себя надеть, с растрепанными волосами и залитым слезами лицом Лера производила впечатление маленькой девочки, случайно оказавшейся в самом центре боевых действий.

Сергею стало безумно жаль ее, ему захотелось приласкать и, насколько это возможно, успокоить девушку. Но в этот момент ему было не до сантиментов.

– Перевяжи его, пожалуйста, – обратился он к Стрижаковой, – аптечка в прикроватном ящике.

К его удивлению, Валерия, молча вытерев слезы, принялась выполнять его распоряжение. Достав из тумбочки аптечку, она на четвереньках подползла к раненому и, разорвав на нем рубашку, принялась обрабатывать рану.

Потапов вынул из шкафа второе ружье и, достав из кармана несколько патронов, зарядил его.

– Не бойся, – сказал он Валерии, выходя из спальни, – помощь к нам скоро придет.

Артем сидел, прижавшись к стене и перезаряжая свой пистолет.

– Сколько у тебя осталось патронов? – спросил Потапов.

– Обойма, – ответил Артем.

– И у меня тоже негусто.

Снизу послышался громкий крик:

– Эй, Крестный, выходи, нам с тобой побазарить надо!

Потапов усмехнулся и крикнул в ответ:

– А мне казалось, что мы уже минут пятнадцать ведем милую, интеллигентную беседу. Двое ваших «братков», кажется, уже наговорились с нами досыта.

– Сука… Мы тебя достанем, козел! – раздались снизу ругательства.

– Лучше по-хорошему сам сдайся, гад, не то мы не только тебя, но и бабу твою порешим здесь, а перед этим натянем ее по кругу!

Кровь бросилась в лицо Потапову, он вскочил и, высунувшись из-за угла коридора, выстрелил из ружья по одному из бандитов.

Раздался громкий крик, говорящий о том, что Потапов не промахнулся.

– Вот вам и ответ! – крикнул Сергей, снова спрятавшись в укрытие.

Снизу почти разом заговорили несколько автоматов, пули засвистели, прошивая деревянные перила лестницы и рикошетя от бетонных стен. Потапов и Артем машинально пригнулись.

– Черт, долго мы так не продержимся, – проворчал Артем, – особенно если у них еще «лимонки» остались.

Потапов бросил взгляд на наручные часы Артема и произнес:

– Титов с ребятами приедут минут через двадцать пять, а то и тридцать. Эти козлы знают, что они лимитированы во времени, поэтому наверняка сейчас устроят какую-нибудь пакость.

– Хорошо, если бы нам кто-нибудь помог снаружи, это бы их отвлекло… Кстати, этот ваш приятель – сторож, он, по-моему, бывший военный. Как бы ему весточку послать о помощи? Он здесь, как я понял, недалеко сад сторожит.

– Ему весточку посылать не надо, – хмуро ответил Потапов, – он сам придет…

В этот момент на улице раздался взрыв гранаты, затем еще один, после чего послышалась автоматная стрельба. Кто-то короткими очередями вел огонь по машинам бандитов.

– Ну вот, я же говорил, – с радостной улыбкой на лице сказал Потапов, – Глеб не подведет…

Глеб Панкратов проснулся от первого же выстрела, звук которого донесся до его сторожки со стороны дачного поселка. Проведя немалую часть своей жизни на войне, в первое время после демобилизации Глеб просыпался даже от резкого выхлопа газов проезжающих мимо дома автомобилей.

Несколько секунд прислушиваясь к звукам, летящим со стороны дачного поселка, Глеб окончательно убедился, что там идет настоящий бой, отзвуки которого разносились по всей окрестности.

Сергей Потапов был одним из очень немногих людей, которых Глеб не только уважал, но и по-человечески любил. Даже если бы Панкратов был уверен на девяносто девять процентов, что происходящая в дачном поселке перестрелка не угрожает жизни Потапова, он все равно бы бросился ему на помощь ради этого одного процента.

Именно по этой причине Глеб уже через минуту, натянув штаны и надев ботинки, спустился в подвал, где в тайнике у него хранились два автомата Калашникова, два пистолета – системы «ТТ» и Стечкина и несколько гранат.

Схватив один из автоматов, Панкратов засунул за пояс запасной рожок к нему, после чего положил в карман армейских брюк две «лимонки».

Вооружившись, Глеб выбежал из дома и, цыкнув на двух разлаявшихся кавказских овчарок, живших у него во дворе, бросился бежать в сторону дачного поселка.

Миновав небольшой лесок, разделявший дачный поселок и колхозный сад, Глеб вплотную подобрался к даче Потапова.

С первого взгляда оценив обстановку, Панкратов понял, что дом Потапова подвергся в буквальном смысле штурму, и, судя по четырем машинам, стоящим у забора дачи, нападавших было человек десять-пятнадцать.

Большинство из них, за исключением трех-четырех человек, вооруженные преимущественно автоматами, находились внутри дома, поскольку именно оттуда доносилась стрельба. Именно последний факт заставил Глеба действовать незамедлительно.

Спрятавшись за толстым стволом многолетней сосны, Глеб достал из карманов «лимонки» и одну за другой с небольшим интервалом метнул в сторону двух ближних к нему автомобилей. Раздались два взрыва, оба автомобиля загорелись.

Глеб, высунувшись из своего укрытия, дал несколько коротких точных очередей по растерявшимся бандитам, явно не ожидавшим внезапного нападения.

Панкратов стрелял очень точно, и после первой же его очереди один из бандитов упал.

– Атас, мужики, засада! – закричали остальные и бросились в укрытие, прячась в основном за уцелевшими машинами.

Глеб, меняя диспозицию, перебегая от дерева к дереву, продолжал обстреливать багаевских боевиков. Столь внезапное нападение внесло панику в ряды бандитов, они были полностью уверены в том, что попали в засаду.

«Братки» в панике бросились к уцелевшим машинам, волоча за собой раненых. Видя, как они перепрыгивают через забор, Глеб не стрелял по ним, понимая, что главной его целью было заставить бандитов уйти.

Панкратов посчитал, что всего в машины погрузились вместе с ранеными около десяти человек.

– Ладно, козлы, попаситесь еще чуток, – сплюнув на землю, буркнул Глеб, наблюдая из своего укрытия, как автомобили удаляются, – если с Серегой что-то случилось, я потом каждому из вас яйца отстрелю.

Глеб выждал еще несколько минут, убедившись, что воцарилась полная тишина, и, выбравшись из своего укрытия, направился к дому.

Держа на всякий случай автомат наготове, он увидел, что один из бандитов, убитый им, лежит на улице. Еще одного убитого бандита он заметил во дворе перед входом в дом.

В следующий момент Глеб сам проник в здание, по-прежнему держа автомат наготове. Гостиная, в которой он очутился, находилась в весьма плачевном состоянии – вся мебель и стены были раскурочены осколками гранат и пулевыми пробоинами.

Кругом валялись стреляные гильзы, кое-где на полу виднелись следы крови. Обшивка дивана загорелась от взрыва гранаты, освещая комнату слабым светом и наполняя ее удушливым, едким дымом.

Лунный свет, падавший сквозь разбитые окна, добавлял в картину произошедшего побоища больше трагизма и даже мистики.

– Сергей, – крикнул Глеб, – ты жив?

– Я здесь, Глеб, – послышался голос Потапова со второго этажа дома, – поднимайся сюда.

Потапов сидел в спальне на кровати, положив ружье себе на колени, в тот момент, когда дверь спальни открылась и вошел Глеб.

Он был обут в кроссовки, из одежды на нем были только пятнистые штаны и темного цвета майка, испачканная и разорванная. В руке он держал автомат, ствол которого направил в потолок.

Потапов, взглянув на рельефную мускулистую фигуру Глеба, с усмешкой заметил:

– Ты прямо как Рэмбо, осталось только ленточку на лбу повязать.

– Извини, что не при параде, я быстро собирался, чтобы не опоздать на веселуху, которую вы тут затеяли без меня, – парировал Панкратов.

– Ты вовремя, – заметил Сергей, – еще бы чуть-чуть – и они бы нас дожали.

– Да уж, никогда не думал, что здесь, в этой моей глуши, разгорится такое сражение. Чьи это ребятишки были?

– Точно не знаю, – ответил Потапов, – своих визиток они нам не оставляли.

– Они оставили пару трупов, – сказал Глеб, – а это лучше, чем визитки, по ним можно определить, кто режисер этого кровавого спектакля.

Панкратов посмотрел на Артема, сидевшего на полу, прислонившись спиной к кровати, на Валерию, которая также сидела на полу возле раненого Григория, затем снова перевел взгляд на Потапова.

– Ну что ж, похоже, в нашем городе началась очередная война.

Потапов в ответ промолчал.