Книга: «...И ад следовал за ним»
Назад: Часть 5 Новолуние
Дальше: Глава 61

Глава 60

Они с изумлением наблюдали за ним. Коренастый старик сидел в питейном заведении за столиком, освещенным дрожащим огоньком свечи, а из-за стойки на него таращились двое старых негров, перепуганных до смерти. Страх буквально висел в воздухе.
Но старик держался невозмутимо. Больше того, судя по всему, он находил в происходящем что-то смешное, и это больше всего тревожило помощников шерифа. Старик просто сидел за столиком с умиротворенным выражением благочестивого дедушки на лице, в черном костюме-тройке, с аккуратно завязанным галстуком, в надвинутой на уши громадной фетровой шляпе, и пил.
Он пил, пил и пил.
— Я еще ни разу не видел, чтобы кто-нибудь вылакал так много этой чертовой «белой молнии» и не свалился под стол, — заметил Опи.
— Наверное, у него организм как у лошади, — ответил Москит.
— Если он выпьет еще немного, нам даже не придется колотить его. Он просто будет мертвецки пьян и не сможет стоять на ногах.
— Да, сэр.
Однако смутило молодых помощников вовсе не это. Не потому они отправили за шерифом Дариуса, третьего патрульного.
Они никак не могли взять в толк, откуда появился этот чертов старик.
Он просто возник из ниоткуда, зашел в бар и сел за столик.
Ни одна лодка не поднялась вверх по реке, ни один всадник не продрался сквозь сосновые заросли, ни один автомобиль не промчался с ревом по дороге, восстановленной словно по мановению руки. Так откуда же взялся этот старик? Как он сюда попал? Кто он такой? Что все это значит?
— Я предлагаю просто зайти в бар и хорошенько его треснуть.
Это предложил Москит. Москит мастерски обращался с дубинкой. Он мог выбить человеку на руке такую быструю дробь, что рука на целый месяц оставалась совершенно бесчувственной. Москит мог нанести удар чуть выше уха, достаточно сильный для того, чтобы убить, или свалить с ног, или оглушить, или просто причинить боль, и все это одним движением запястья. Тяжелая дубинка болталась на кожаном ремешке на его могучей правой руке.
— Гм, — проворчал Опи.
— Давай зайдем внутрь и врежем ему. Это же древний старик. Я трахну его по башке, он отключится, мы наденем на него наручники и отвезем в участок. Только и всего. А потом пускай шериф сам выясняет, как он сюда попал.
Опи задумался над предложением приятеля. Похоже, Москит предлагает дело. Но Опи боялся ошибиться, принимая решение.
— Скоро шериф прибудет сюда лично. Он сам решит, что нам делать. А покамест пусть старик напивается до чертиков. Еще немного, и он будет так пьян, что забудет мать родную. А шерифу только этого и надо.
— Мне это совсем не по душе.
— Мне это тоже совсем не по душе, — согласился Опи. — Но именно так мы и поступим, черт побери.
И, черт побери, именно так они и поступили. Прибывший сорок минут спустя шериф Леон Гаттис собственной персоной застал ту же самую сцену. Двое его помощников торчали на улице и украдкой заглядывали в бар. Старик сидел за столиком и, поглощая «белую молнию» стакан за стаканом, напивался до умопомрачения.
— Ума не приложу, как этот старик еще держится на стуле, — доложил шерифу Опи. — Он уже влил в себя столько кукурузного пойла!
— Главное не это, — сказал шериф. — Откуда он взялся?
— Понятия не имею. Он просто появился из ниоткуда, возник прямо из воздуха. Шериф, я предлагаю зайти в бар, хорошенько треснуть старика по башке и забрать его с собой. В участке мы непременно вытянем из него, что к чему.
Чем можно было объяснить колебание шерифа? Почему у него в груди появилась щемящая пустота? Все происходящее приобрело какой-то таинственный зловещий смысл. Все это Леон Гаттис уже видел, в кино или в книге. Очень странное ощущение.
Старый ковбой сидел в баре. Самое забавное, в нем не было ни тени страха. Он или окончательно спятил, или просто был полный дурак, однако, судя по его виду, нельзя было сказать ни первое, ни второе. В нем было что-то глуповато-наивное. Шерифу, когда-то служившему следователем в полиции Нового Орлеана (долгая, трагическая история), приходилось видеть такое в знаменитых стрелках тридцатых годов. Такое же выражение было у Смазливого Мальчика, еще в большей степени оно присутствовало у Мордашки. Но больше всего этого было у Джонни Ди: властная надменность, безграничная уверенность в себе, делающая человека особенно опасным.
— Черт возьми, шериф, это же просто старик. Пьяный старикашка. Напившийся в стельку.
В подмогу Москиту, Опи и Дариусу шериф захватил с собой еще двоих помощников. То есть всего их стало шестеро.
— Ну хорошо, — подумав, сказал он. — Сделаем так. Рэй, ты обойдешь пивную. Двигайся осторожно, держи оружие наготове. Остановишься у самой двери и будешь страховать старика сзади. На всякий случай. Мы остаемся здесь и выжидаем пять минут, затем заходим внутрь и хватаем старикана. И еще послушайте вот что. Пусть этот тип старый и пьяный, но, как мне кажется, ему многое пришлось повидать на своем веку. Думаю, он кое-что умеет. Возможно, до сих пор сохранил проворство; некоторые люди до самой смерти остаются шустрыми. Возможно, в старике еще горит огонь. Так что держите руки на рукоятках револьверов, чтобы в случае чего быть готовыми быстро вытащить оружие. Никому не станет хуже, если мы будем настороже, договорились?
— Так точно, сэр, — ответили ребята.
Рэй, отделившись от остальных, направился вокруг здания. Теперь оставалось только ждать.
* * *
Сравниться со старым Эдом Макгриффином в хитрости помощники шерифа не могли. На мизинце левой руки старик носил перстень с бриллиантом, который подарил ему в 1934 году президент фирмы «Смит и Вессон»: тогда мистер Эд установил мировой рекорд по скоростной стрельбе, сделав шесть выстрелов за четыре пятых секунды и поразив мишень в форме человеческого силуэта. Все шесть пуль попали в область живота так кучно, что отверстия можно было закрыть ладонью. И вот сейчас, устроившись в баре в Фивах, старик приподнял стакан одной рукой и просунул под него бриллиант. Точить пришлось недолго: алмаз значительно прочнее стекла. Меньше чем за пять секунд старый Эд проделал в днище стакана отверстие.
А дальше началась сплошная комедия. Старик затыкал отверстие пальцем, подносил стакан ко рту, окунал губы в мерзкое пойло, но не пускал его в рот — господи, трех глотков хватило бы, чтобы белый человек ослеп и свалился под стол без чувств. Затем Эд ставил стакан на край стола, отнимал палец от отверстия и выливал на пол глоток самогона. Таким образом он расправился с пятью стаканами, и его левый сапог промок насквозь от кукурузного самогона. Уронить зажженную спичку — и он вспыхнет ярким пламенем. Но в остальном все было просто превосходно.
Мистер Эд сразу же заприметил помощников шерифа. Осторожными их никак нельзя было назвать — да, сэр, даже близко. Один из них, полный идиот, то и дело прижимал свой плоский нос к окну, расплющивая его еще больше. Это был светловолосый верзила с совершенно тупым лицом. Второй был более осторожен; можно даже сказать, в нем было что-то от хищного зверька, шустрого и проворного, с маленькими острыми зубами.
— Эй, дружище, — заплетающимся языком окликнул хозяина заведения мистер Эд, — уважь старика, налей-ка ему еще один стакан огненной воды, хорошо?
Двое чернокожих стариков, напряженно застывших за стойкой, испуганно переглянулись. Им это совсем не нравилось. Не то чтобы им было какое-то дело до выживших из ума белых стариков, но этот незваный гость мог навлечь на них неприятности со стороны шерифа Леона и его помощников, имевших склонность находить экстравагантные решения самых простых проблем. Они смогут устроить здесь настоящий разгром, разнести заведение ко всем чертям.
С другой стороны, пожилые негры принадлежали к тому поколению, для которого неповиновение приказу белого человека являлось немыслимым. Подобное решение ими даже не рассматривалось, поэтому они с безысходной покорностью подчинялись своей судьбе.
Один из негров, шаркая ногами, робко приблизился к столу и наполнил стакан старика свежайшим самогоном, приготовленным сегодня в два часа пополудни. Негру никогда не доводилось видеть, чтобы один человек выпивал за раз столько — неважно, белый или чернокожий. Да он уже давно должен был бы ослепнуть, ибо эта жидкость — чистейший девяностошестиградусный спирт. Он создан не для того, чтобы приятно проводить время; его назначение — после первого же глотка оглушить ударом кувалды по затылку, заставить человека на целую ночь забыть ужасы и боль реальности. А того, что сейчас поглотил этот старик, хватит, чтобы утопить ужасы и боль всей треклятой колонии.
— Сэр, помощники шерифа не любят, когда к нам в город заглядывают незнакомцы. Вы можете накликать на себя большие неприятности.
— О, я умею ладить со всеми. Если помощники шерифа пожалуют сюда, я куплю им что-нибудь выпить, и мы весело посидим вместе часок-другой. Я немало постранствовал по свету и знаю много увлекательных историй, так что здесь, в Миссисипи, меня ничто не сможет напугать. Кстати, а почему бы вам с другим папашей не подсесть ко мне? Я с радостью угощу вас вашим собственным адским пойлом.
— Сэр, помощники шерифа не обрадуются, если увидят за одним столиком негров и белого.
— Ну, это уж вообще ни в какие ворота не лезет. Мы все живем на одной земле, и чем раньше мы научимся ладить друг с другом, тем лучше нам будет. Не сомневаюсь, что ваша кровь, черт побери, такая же алая, как и моя.
— Сэр, я...
Но в этот момент дверь распахнулась, и в бар вошли пятеро белых мужчин, высоких, широкоплечих, вооруженных до зубов и угрюмых.
— Вилли, тебе прекрасно известно, что для негров уже давно наступило время гашения огней, — сказал светловолосый.
— Сэр, честное слово, я пытался объяснить этому джентльмену, что...
— Ребята, ребята, ребята, — вмешался мистер Эд, — это я настоял на том, чтобы эти замечательные парни не закрывались и продолжали меня обслуживать. За такой проступок что, полагается штраф? Господи боже мой, ребята, да я с радостью его заплачу. А почему бы вам немного не расслабиться? Присоединяйтесь ко мне, выпьем по стаканчику. Штука отличная. Сначала жжет глотку, затем внутренности. Прямо настоящий огонь в бутылке.
— Сэр, не знаю, отдаете ли вы себе отчет в своих действиях, но у нас в городе существуют строгие порядки.
— Прощу прощения? Я с годами стал плохо слышать.
— Порядки, черт побери! Нам не нравится, когда к нам заявляются всякие чужаки и начинают будоражить наших цветных. Нам не нравится, когда неизвестные люди распивают самогон в заведениях для цветных, да еще после часа закрытия. Нам не нравятся те, кто не выполняет приказ о гашении огней, не нравятся пришлые агитаторы с Севера, коммуняки, евреи, католики, защитники всяких прав и другие предатели белой расы. Нам поручено поддерживать закон и порядок в этой пороховой бочке, и, черт побери, мы прекрасно справляемся с поставленной задачей.
— Ну, ребята, я уж точно не коммуняка. Возможно, я и был когда-то католиком, но все это было так давно, что я уже не помню. Определенно, на исповедь я не ходил уже...
— Шериф, этот старый ублюдок издевается над нами. Он ведет себя с представителями власти без должного уважения. Позвольте мне хорошенько ему врезать.
С этими словами светловолосый резким движением запястья отправил дубинку в руку, после чего смачно ударил себя по ладони другой руки.
— Не сомневаюсь, что нам не придется дубасить этого старика по голове, — остановил его шериф. — Сэр, предлагаю вам встать и поднять руки. Мы вас обыщем, наденем на вас наручники и отвезем в участок, а там уже со всем разберемся.
— Сэр, с чем тут разбираться? Я тихо, мирно сижу в общественном заведении, спокойно пью самогон. Я ничего не...
Бах!
Молодой помощник с силой ударил дубинкой по столу. Стакан подскочил со звоном. Отголоски резкого звука наполнили помещение, стряхнув пыль с древних балок.
— Папаша, держи пасть закрытой, когда с тобой разговаривает босс. Ты вляпался в очень неприятную историю.
— Сэр, все игры закончены. Вы немедленно встаете и ведете себя смирно, в противном случае вам придется очень несладко.
— Сэр, успокойтесь, я хотел лишь...
— Черт бы вас побрал, сэр! — взорвался шериф. — Сейчас не время точить лясы. Сейчас же встаньте!
Огромный, зловещий, он подался вперед, излучая неприкрытую агрессивность. Его лицо побагровело, руки сжались в кулаки.
— Ну хорошо, ребята, — сказал мистер Эд.
Он встал.
Раскрыл полы пиджака.
Помощники шерифа увидели два револьвера в кобурах на поясе.
Последовала напряженная пауза.
— Сэр, вы достанете свои револьверы и протянете их нам рукоятками вперед, иначе, клянусь Господом, мы пристрелим вас, как бешеное животное.
— Знаете, а я думаю, что это вам придется положить свое оружие.
— Кто вы такой?
— Это не имеет никакого значения. И вам это незачем знать. С вас будет достаточно и того, что я скажу: пришла ночь расплаты.
— Шериф, этот старик просто спятил. Он сам не знает, что несет.
— Заткнись, Опи. Судя по тому, как лежат в кобурах его револьверы, это старый стрелок.
— А дальше, ребята, — сказал Эд, — может произойти одно из двух. Я хочу, чтобы вы протянули свое оружие рукоятками вперед и положили его на стол. Затем вы разденетесь догола — не до исподнего белья, а снимете с себя все и останетесь в чем мать родила. После чего выйдете на улицу и ляжете на землю, и, пока колонию будут сжигать дотла и затапливать водой, а негров, над которыми вы столько измывались, отпускать на свободу, я решу, что с вами делать дальше.
— Этому никогда не бывать, старик.
— В таком случае, ребята, случится то, к чему мы, похоже, шли с самого начала. Болтовня закончена. Говорить больше нечего. Вы выхватите оружие и умрете, как подобает настоящим мужчинам, или же я просто перестреляю вас, как паршивых собак, и пойду дальше.
— Ты слишком много о себе мнишь, старик.
Но Эд уже сказал все, что хотел.
Опи выхватил револьвер первым, и всего на какую-то десятую долю секунды от него отстал шериф.
Но это не имело значения.
Скорость определяется гладкостью движений. Движения Эда были отточены до предела. Он выхватил револьверы настолько стремительно, что они просто оказались у него в руках, словно подчиняясь усилию воли. Действие это было не физическим, а метафизическим. Большие руки Эда взлетели, мышцы молниеносно напряглись. Подобное проворство не вписывалось ни в какие человеческие стандарты.
Эд выстрелил пять раз быстрее чем за две пятых секунды; звуки выстрелов слились в один громкий раскат. С древних балок перекрытий под потолком слетела пыль, на полках зазвенели стаканы. До мирового рекорда скорости стрельбы, который когда-то установил сам Эд, ему сейчас было далеко, и все же этого оказалось достаточно.
Троих помощников шерифа он уложил наповал: первым Опи (в левый желудочек сердца), затем Дариуса (в горло), потом парня по имени Фестус (в солнечное сплетение). Все они свалились подобно кеглям, сбитым метко пущенным шаром, и с грохотом рухнули на пол. Массивные тела, подчиняясь силе земного притяжения, подняли облака пыли. Помощники шерифа умерли мгновенно; кровь, покидая внутренние органы, горячими гейзерами хлынула из ран, гонимая артериальным давлением. Москит еще мгновение постоял на ногах, но затем и он тоже повалился на пол.
Шерифу досталась последняя пуля, потому что он был самым медлительным. Он сел, зажимая руками живот.
— Сэр, вы же меня убили, черт бы вас побрал...
— Совершенно верно, сэр, я наказал вас за все то зло, которое вы совершили.
В это мгновение приглушенный шум сзади известил о появлении еще одного стрелка, зашедшего к Эду со спины. Это помощник шерифа Рэй занял позицию, готовясь выстрелить. Но Эд уже давно услышал, как парень громыхал за дверью черного входа, словно бык. Поэтому он просто повернул револьвер назад, просовывая его под рукой, и с цирковой ловкостью выстрелил на шум, мгновенно произведя в голове сложные вычисления, за которыми стояли несколько миллионов выпущенных пуль. Рэй налетел всей своей тушей на стойку, увлекая с полок стаканы, которые обдали его дождем стеклянных осколков, и рухнул в угол, быстро завершая эту драму. Эд даже не оглянулся.
— Кто вы такой? — задыхаясь, выдавил шериф.
— Мы пришли с реки.
Смерть шерифа оказалась лишенной кинематографического драматизма. Он просто поник, уставившись невидящим взглядом остекленевших глаз в вечную пустоту. Шериф Леон не издал ни крика, ни стона; он лишь перестал дышать — и все.
Мистер Эд обернулся. Двое перепуганных стариков-негров жались друг к другу за стойкой.
— Все в порядке, ребята, — объявил Эд. — Вам больше никто не сделает больно.
— Мы никогда не видели такой стрельбы.
— Сегодня ночью будет много замечательной стрельбы. А теперь я посижу на крыльце и полюбуюсь фейерверком. Подозреваю, вам пора отправляться будить остальных. Сегодня ночью в Фивы придут перемены, и вашим людям еще придется хорошенько поработать.
Назад: Часть 5 Новолуние
Дальше: Глава 61