Он без всяких трудностей разыскал Беверли-Хиллз, а вот найти Линден-драйв оказалось уже сложнее. Наконец он остановился на углу улицы, где какой-то мальчик продавал фотографии кинозвезд.

— Да вы почти приехали, сэр. Три квартала до Уиттайер-авеню, там поверните налево, и Линден будет вторая слева.

— Спасибо, малыш.

Он вручил мальчику четвертак.

Дом оказался большим. Дом звезды и должен быть большим. С короной из красной черепицы и идеально гладкими белыми оштукатуренными стенами, он походил на дворец в южно-калифорнийском или мексиканском стиле с фасадом, приводившим на память крепостные башни или старинные соборы, с безупречно ухоженными садами и лужайками. Он видел нечто подобное в Китае, но большая часть дворцов в Китае была уже превращена в руины повстанцами Мао или безжалостными пехотинцами Чан Кайши.

Он припарковал машину, посмотрел на часы, увидел, что они показывают ровно семь вечера, и не спеша поднялся по выложенной большими каменными плитами дорожке к темной деревянной резной парадной двери, сделанной из цельного дубового полотна. Стоял полный штиль, через кроны деревьев пробивались лучи солнца, садившегося над Тихим океаном. Здесь царила полная тишина, плющ обвивался вокруг деревьев с необыкновенно богатыми кронами, под которыми никогда не повышались голоса, где обед подавался ровно в восемь часов вечера и единственными относительно резкими звуками были щелчки замков дверей длиннющих «кадиллаков», мягко закрываемых дворецкими или водителями.

Он постучал, и ему открыл какой-то мужчина.

— Я приехал, чтобы встретиться с мистером Сигелом, — сказал он. — Думаю, он ожидает меня.

— Да, прошу вас, — ответил привратник, одетый во что-то броское в самом дурном голливудском стиле. — Мне придется слегка приласкать вас. Просто для порядка, вы меня понимаете?

— Никаких проблем, — ответил Френчи.

Он повернулся спиной, выпрямился и почувствовал, как по его телу быстро, конфузливо и слегка испуганно пробежали две руки. Обыск был проведен очень плохо. Если бы он хотел, то мог бы пронести с собой, самое меньшее, три предмета.

— Я режиссер, — сказал мужчина. — Никогда не думал, что дойду до того, что буду шмонать парней. Но если ты друг Бена, то приходится жить по правилам, которые диктует Бен.

— А что вы сделали бы, если бы у меня оказался шпалер? — спросил Френчи.

— Понятия не имею. Вероятно, закричал бы, а потом упал в обморок.

Френчи рассмеялся.

— Такие вот дела. Я скажу ему, что вы приехали. Он наверху с братом Вирджинии и его невестой.

— Никаких проблем. Я подожду. У меня пропасть времени.

Режиссер-привратник проводил Френчи в какую-то гостиную в глубине дома, хотя это вполне мог быть и кабинет хозяина. Кто мог бы точно сказать, что есть что в таком большом и шикарном доме? Здесь было полно всяких диковин в стиле рококо, таких, например, как бронзовая статуя стоящего на цыпочках Купидона с натянутым маленьким луком и стрелой. С висевшего над каминной доской портрета маслом смотрела какая-то английская вдова с таким видом, будто была самой королевой Маб, а вот кофейный столик выглядел чисто французским произведением. Из огромного венецианского окна открывался вид на задний двор, где в двадцати пяти футах от дома высилась огромная розовая шпалера, украшенная яркими живыми огоньками цветов, больше всего похожими на застывшие выстрелы. Стоял июнь, и розы уже отцветали. Френчи осмотрел шпалеру, не упуская деталей, изучил расположение двора, высоту стены, местоположение ворот и даже замок на воротах. Все было очень интересно.

Через некоторое время в комнату вошел сам хозяин. Френчи никогда не видел его прежде. Бен Сигел был меньше ростом, чем он себе представлял, с загаром и ослепительно-белыми зубами кинозвезды, его обильно умащенные бриллиантином темно-русые волосы были зачесаны назад а-ля Джордж Брент, его мускулистое, с широкой грудью тело плотно облегал идеально сшитый двубортный костюм из шотландки; идеально повязанный галстук лежал точно посередине груди.

Глаза у него были яркими, с острым взглядом, и все в нем излучало могучую животную жизненную энергию.

— Я Бен Сигел, — сказал хозяин. — И мистер Лански передал, что мне нужно принять вас, но не спрашивать ваше имя.

— Мое имя — тайна из тайн, — ответил Френчи.

— Вы работаете на федералов?

— Не на тех федералов, по поводу которых вам следует волноваться. Это совсем другие дела. Мы работаем за границей. Кое-чем там занимаемся. Тише воды, ниже травы. Я только что вернулся из одного места, которое не могу даже назвать вам, иначе мне потом придется вас убить.

Бен смерил его взглядом с головы до ног.

— Вы чересчур молоды для таких вещей, мой мальчик. Разве вам не лучше было бы потягивать молочко из картонного пакетика в школьном кафетерии?

— Я круче, чем кажусь, и старше тех лет, которые мне дают с виду.

— Ладно, пусть так. Зачем вы пришли? Что у вас за дела с Мейером?

— Я не знаком с Лански. У меня есть знакомые, у которых тоже есть знакомые. Было сделано несколько звонков, потому что всегда бывает так, что кто-то кому-то чем-то обязан, а у меня имеется нечто такое, что вы могли бы счесть полезным. Так получилось, что это полезно и для меня. Вот почему я сюда приехал.

— Вам нужны деньги?

— Это не будет стоить вам ни цента.

— Ладно. Присядьте, мистер Загадка.

— Благодарю.

Сигел сел на диван, обтянутый цветастой материей, Френчи устроился в обитом точно так же кресле с высоченной удобной спинкой.

— Итак?

— Вы хотите узнать имя одного человека из Арканзаса. Так случилось, что я кое-что знаю насчет Арканзаса.

— Вы не похожи на деревенского парня.

— Я не из таких. Но я прожил там некоторое время, работал в одной из служб правопорядка и встречался с тем человеком, который вас так интересует. Я знаю о нем все.

— Откуда вам известно, что он меня интересует?

— Вы помните парня по имени Джонни Испанец?

— Да, а что, кстати, случилось с Джонни?

— Это великая тайна. Но что бы ни случилось с Джонни, то же самое случилось и с вашим старым другом Оуни Мэддоксом.

— Я слышал, что Оуни в Париже, — сказал Сигел.

— По ряду причин я так не думаю. Я не думаю также, что он может находиться в Мексике, Рио-де-Жанейро, Мадриде или Маниле.

— До меня доходили и такие слухи.

— Как бы там ни было, Джонни Испанец рассказал мне о вашем интересе к этому типу.

— Ковбой. Вот уж удар так удар, я скажу.

— Именно это я и слышал.

— Этот долбаный урод так меня долбанул, что я до сих пор чувствую. Мне это даже иногда по ночам снится. Так какую вы предлагаете сделку?

— Я знаю, кто он такой. Я знаю, где его можно найти.

— Что вы хотите взамен?

— Спокойно спать по ночам.

— Я вас не понимаю.

— Дело было примерно так. Мы с этим человеком одно время работали вместе. Потом у нас случились разногласия по политическим вопросам, и я был вынужден принять некоторые негласные меры. Я не знаю, известно ли ему о них. Я вообще не знаю, что ему известно. Он может знать все, а может не знать ничего. Это не имело никакого значения, когда я находился за границей, но теперь, похоже, мне придется некоторое время пробыть в Штатах, пока я буду обучаться языкам. Я не хочу опасаться того, что ему вдруг приспичит заявиться ко мне, чтобы обсудить прошедшие события.

— Теперь мне все понятно.

— Получается, что наши интересы совпадают. Я отдаю его вам, вы расплачиваетесь со своим долгом, и мне можно будет не волноваться, что он захочет получить свой долг.

Багси в очередной раз смерил его внимательным взглядом.

— Вы держитесь как парень, который может постоять за себя, но на самом-то деле вы его боитесь, верно?

— Он очень хорош. Лучший из лучших. Лучше меня, а я очень хорош и набираю силу с каждым днем. Но таким, как он, мне не удастся стать никогда. У него это врожденное. Он также способен отбросить в сторону все, даже то, что представляет для него наивысший интерес, ради какого-то невнятного понятия чести. Другими словами, это самый опасный из живущих в настоящее время людей.

— Может быть, лучше будет предоставить это вам?

— Нет. Он нужен именно вам. Я слышат эту историю сто раз. Она уже получила известность. В конце концов она, вероятно, попадет в «Сетердей ивнинг пост», а потом и в кино. Вы со своим бизнесом не можете позволить такой информации разойтись. Именно поэтому вы наняли частных сыщиков, подкупили журналистов и предпринимаете попытки внедрить своих людей в хот-спрингсскую полицию.

Слова собеседника явно произвели впечатление на Багси.

— Кажется, вы весьма информированный человек.

— У меня есть кое-какие знакомства.

— Ладно, черт со всем этим. Подождите секундочку. Эй, Ал, подойди сюда!

Голливудский неудачник появился уже через мгновение.

— Да, Бен.

— Запиши-ка то, что будет говорить этот парень. Ладно, валяйте, мистер Загадка.

Ал вынул блокнот и карандаш и приготовился записывать.

— Его зовут Эрл Суэггер, — сказал Френчи. — Он с женой живет на шоссе номер восемь в округе Полк, штат Арканзас, немного западнее небольшого городка под названием Борд-Кемп, милях в пятнадцати к востоку от центра округа, города Блу-Ай. Фамилия написана на почтовом ящике. Это старая ферма его отца. Как я слышал, он сделал там отличный ремонт. У них с женой месяцев десять назад родился сын, так что они очень счастливы. Его только что назначили капралом полиции штата Арканзас. Вы не могли найти его своими силами, потому что одним из условий, на которых была замята история о рейдовой команде округа Гарленд после того, как Джонни Испанец перебил ее, было уничтожение всех документов, чтобы не оставалось никаких следов на бумаге.

— Так, — сказал Бен.

— Он бывший первый сержант морской пехоты. Получил медаль Почета за бои на Иво.

Глаза Багси прищурились в подозрении.

— Неудивительно, что вы не хотите, чтобы он сел вам на хвост.

— А что еще я могу поделать? Оказать ему какую-нибудь услугу и надеяться, что это защитит меня от его гнева? В этом мире дела так не делаются, приятель.

— Да, понятно, что это вас по-настоящему осчастливит. Я пошлю туда несколько парней. Очень крутых парней. Они выйдут на этого Эрла Суэггера с ломами и разобьют его долбаную башку. Они утащат его куда-нибудь в лес и, по моим инструкциям, перебьют все кости в его теле. Все до единой. На это уйдет несколько часов. Они раздолбают его долбаные зубы, перебьют ему нос, выколют ему зенки, проколют барабанные перепонки. Последние слова, которые он услышит, будут: «Наилучшие пожелания от Бена Сигела, который запомнил вас по встрече на вокзале». Потом они оставят его там, и он или умрет привязанным к дереву, или, если его найдут, проведет остаток своей долбаной жизни в инвалидном кресле, слепой и глухой. Он будет помнить Бена Сигела, это я вам гарантирую, да, сэр!

Это был легкий приступ того самого бешенства, которому Багси был обязан самым известным из своих прозвищ.

Френчи отметил это про себя и через несколько секунд поднялся. Мужчины не стали обмениваться рукопожатием. Бен проводил гостя к двери.

— И если кто-нибудь когда-нибудь спросит вас, молодой человек, — сказал Бен, — то расскажите о том дне, когда вы узнали, каким человеком был Бен Сигел.

— Да, сэр, — ответил Френчи.

Он сел в свой автомобиль и уехал.

Некоторое время спустя Бен читал газету, сидя на том же диване. Он держал ее на коленях и ждал, пока спустятся Чик Хилл и Джерри. Ал Смайли, его приятель, сидел рядом с ним.

— Сегодня был отличный день, — сказал Бен. — Просто замечательный день. Я вот-вот вылечусь от зуда, который мучает меня уже чуть не целый год. «Фламинго» качает бабки, как долбаный насос. Я смогу вернуть долг Мейеру. Завтра вернется Вирджиния. Эй, Ал, а жизнь-то хороша!

— Жизнь хороша, — с готовностью согласился Ал.

— Я всегда выигрываю. Никому со мной не справиться!

Неподалеку от окна стрелок уложил цевье карабина на решетку розовой шпалеры. Он нисколько не волновался: таков был его природный дар. В такие моменты он всегда собирался. Он всегда умел это. И всегда будет уметь. Ведь он был создан именно для таких дел.

Мушка. Это главное.

Нажим на спусковой крючок. Плавный, без рывка. Карабин был легким, маленький красавчик среди винтовок, зато мощный, как тяжелый тридцать восьмого калибра или один из «магнумов».

Он видел лицо Бена Сигела за мушкой. Затем лицо расплылось, сделалось нерезким, зато очертания мушки обрели четкость.

Оружие дернулось; но выстрел оказался почти неслышным.

Бену показалось, что его со страшной силой ударили, и он на мгновение услышал звон разбитого стекла. Потом он...

Убийца выстрелил еще раз и проследил за тем, как из шеи брызнула кровь. На человека, съежившегося в испуге на полу рядом с Багси, он не обращал внимания.

Он выстрелил еще и еще раз, теперь в лицо, наблюдая, как красивая голова дергается каждый раз, когда в нее попадает пуля, а потом откидывается назад, уже изуродованная, с пробитыми скулой и челюстью.

Неподалеку залаяла собака.

Убийца вышел из-за шпалеры, подошел к окну и остановился перед толстым стеклом с восемью пулевыми пробоинами, от каждой из которых разбегались серебристые паутинки трещин.

Бен полулежал на диване, запрокинув голову, его руки покоились на коленях, вокруг уже успела натечь лужа крови, уродовавшая великолепный костюм и цветы на обивке мебели. Его галстук оставался таким же безупречным.

Собака залаяла снова.

Стрелок опять приложил небольшой карабин к плечу, тщательно прицелился и нажал на спуск. Разбитое стекло не выдержало еще одного попадания и рассыпалось, словно ледяная пластина. Пуля попала Бенджамину Сигелу в глаз и вышибла его через затылок вместе с фонтаном кровавых брызг и осколков кости. Все это пролетело в воздухе и с отвратительным чавкающим звуком шлепнулось на каменный пол.

Френчи опустил карабин.

— Это тебе за ковбоя, — сказал он, — ты, долбаная тварь.

После этого он повернулся и преспокойно обошел дом, вышел через соседний двор, бросил карабин на заднее сиденье своего автомобиля и уехал оттуда навсегда.