47
Скорчившись в темноте позади будки стрелочника, они наблюдали, как поезд втягивается на территорию товарного двора. Он походил на любой другой поезд и точно так же, как любой другой поезд, пыхтел паром, шипел, стонал, как какое-то большое экзотическое животное. Когда же он наконец остановился, то еще некоторое время лязгал, подергивался, фыркал и выпускал пар из множества всяких отверстий. На многих товарных вагонах красовалась надпись «ПИВО ДЖЕКС», но это ничего значило: всем известно, что товарные составы собирают из самых разнообразных вагонов, лишь бы они шли в одном направлении.
В центре состава располагался один непохожий на другие длинный черный вагон, сквозь узкие, больше похожие на щели окна которого лился яркий свет. Он напоминал бронеавтомобиль, воплощение человеческой изобретательности — темный, запечатанный, угрожающий блокпост на колесах.
— Вот оно, — прошептал Ди-Эй Эрлу.
— Ага, — отозвался тот.
Было около двух часов ночи. Перед ними на протяжении нескольких часов висело черное небытие, плескалась где-то неподалеку льющаяся из крана вода да воняло керосином. Через пути прошел сторож с фонарем, но он явно никого и ничего не искал, лишь мельком заглянул в будку, посветил туда фонарем, убедился, что там не устроился на ночлег никакой бродяга, и не спеша удалился. И вот наконец-то прибыл поезд.
— Может быть, стоит подойти поближе? — спросил Ди-Эй.
— Нет. Подождите, пока они начнут свою собственную игру. Если вы двинетесь слишком рано, это ничего не даст.
— Да.
— Я проверю, как там ребята.
Эрл отделился от старика и, низко пригнувшись, чуть ли не на четвереньках, укрываясь за невысокой насыпью, по которой проходили рельсы, перебрался туда, где неподвижно сидели, прячась в тени, остальные участники команды. Все были наготове, и каждый был охвачен какими-то собственными драматическими раздумьями.
— Все в порядке?
— В полном, мистер Эрл. Когда дадите сигнал?
— Придется еще немного потерпеть, так что ждите спокойно.
— Я готов.
Он беззвучно похлопал каждого по плечу, чувствуя их энергию, их жизненную силу. Это была их последняя операция. После этой ночи все должно было закончиться. Они все это знали.
Последним оказался Карло.
— Ты как, в порядке?
— В порядке, мистер Эрл.
— Мама здорова?
— Совершенно.
— Ди-Эй сказал тебе, что ты должен делать?
— Да, сэр. Но мне это очень не нравится.
— Мне это тоже не нравится, но именно так приказал командир. Когда наши пойдут, ты проберешься к тому домику и присоединишься ко мне. Мы будем ждать и смотреть, как пойдут дела.
— Я понял.
— Хороший мальчик.
Так же на карачках Эрл вернулся к Ди-Эй.
— Еще не слишком поздно. Я могу повести их. А вы присоединитесь к нам, когда потребуется ваше участие.
— Нет, Эрл. Это моя игра. Я заслужил это.
— Да, сэр, но...
Внезапно за сотню с лишним ярдов от них распахнулась дверь, и на землю легла яркая полоса света. Тут же прозвучали два быстрых выстрела. Несколько фигур вроде бы промчались с обоих концов к середине поезда, и было видно, как в вагон полезли люди. Прозвучал еще один выстрел.
— Господи... — пробормотал Ди-Эй.
— Вот именно, — сказал Эрл. — Они сделали свой ход.
— Что, теперь нам пора?
— Я дал бы этому еще несколько минут. Позвольте им чувствовать себя в безопасности.
— Хорошо.
Дверь закрылась, и свет померк. Прошло около двух минут, и наконец Ди-Эй сказал:
— Ладно. Теперь за дело.
— Это верно, — ответил Эрл. — Когда они выйдут, вы уже будете на местах.
Эрл побежал, пригнувшись, вдоль путей.
— Пора на работу, — будничным тоном шептал он каждому из своих людей, пока не обошел всех. — Идем, Хендерсон.
— Да, сэр, — ответил Хендерсон.
Несколько шагов люди шли пригнувшись, а затем выпрямились. Ди-Эй шел первым. Видимость была ограничена, самое большее, двадцатью пятью ярдами, но они двигались в хорошем порядке — стрелковой цепочкой в десяти футах один от другого.
Ди-Эй выдвинулся к середине цепочки, взмахнул рукой — этот взмах прошел по цепочке, как волна, — и его подчиненные развернулись в стороны друг от друга и присели на одно колено; каждый держал перед собой в обеих руках пистолет сорок пятого калибра, как их учили.
* * *
Джонни увидел, как в зеленой темноте поднялись людские фигуры.
— Отлично, — сказал он.
Он чувствовал, как Оуни мучается от нетерпения.
Затем они приблизились. Семеро мужчин, словно солдаты Первой мировой, шли, разделившись по двое, через ничейную полосу. Это напомнило ему о восемнадцатом годе, о последнем большом немецком наступлении и бесконечном экстазе убийцы, который он испытывал, с небывалым воодушевлением стреляя из пулемета «браунинг» тридцатого калибра с водяным охлаждением, наблюдая, как пули дробят все, во что попадают, и как поднятая им свинцовая буря вкось, словно кегли в кегельбане, целыми толпами валит движущихся людей, и ощущая жар, исходящий из разогретого оружия, неодолимую ярость происходящего, которое он видел в свете непрерывно загоравшихся высоко над ним звезд — осветительных ракет. Эта инфракрасная штука — сегодня она была осветительной ракетой, светившей только ему одному, и никому больше.
Он попытался найти Эрла. Эрл должен быть впереди. Эрл должен вести себя как герой. Но инструмент не давал ему возможности рассмотреть такие детали; можно было только различать пятна, двигающиеся в уверенном, устойчивом темпе мультипликационного фильма.
— Стреляй! — прошипел Оуни, неотрывно следивший за тем, как ствол карабина очень плавно движется в руках Джонни, пока ирландец рассчитывает, как будет стрелять.
Но Джонни имел нервы, отлитые из вольфрама. Именно поэтому он добился таких больших успехов в своем деле. Он решил, что должен позволить им подойти поближе, потому что — он знал это наверняка — после первой же очереди строй рассыплется и ему придется отслеживать и выцеливать всех оставшихся в живых и стрелять по бегущим. Это означало, что чем дальше они окажутся от укрытия, тем больше времени будет в его распоряжении и тем меньше шансов будет у кого-нибудь из них вернуться в будку стрелочника.
Он дал им на подход еще минуту. Потом еще одну. Во всем этом чувствовалось что-то странное, почти кощунственное. Он ощущал себя едва ли не всемогущим. Семеро мужчин считали себя никем не видимыми, в этом он был полностью уверен, поскольку внимательно следил за ними сквозь темноту. Время от времени они останавливались и ловко перегруппировались, принимая в эти мгновения позы для стрельбы, и их движения казались такими рутинными, вялыми и беззастенчивыми, что можно было подумать, будто он подглядывает за ними в душевую кабинку.
— Стреляй, убей тебя Христос! — почти выкрикнул Оуни; терпеливое ожидание самого удобного момента оказалось непосильным для его более брутального и прямого стиля гангстеризма.
— Сейчас, сейчас, дружок, — пропел Джонни, — только еще одну распроклятую секундочку. Мне кажется, что я заприметил лидера.
Это был огромный дядька в середине, сутуловатый длиннорукий громила, который вел своих мальчиков, держась немного впереди. Он, конечно, не мог быть никем иным, кроме как Эрлом. Но какой же он был громадный! Даже странно, что он оказался таким большим: мальчишка не говорил, что он такой крупный, а говорил только о том, что он быстрый, жесткий, жилистый, ловкий и решительный.
Джонни поудобнее устроился в положении для стрельбы, и лидер вошел под перекрестие.
«Пора», — подумал он.
* * *
Они медленно шли через темноту, видя перед собой в темноте поезд, вагоны которого сверху были едва заметно подсвечены отблеском яркой иллюминации с Сентрал-авеню, раскинувшейся вдали отсюда, но озарявшей своими огнями весь горизонт.
Со стороны поезда не доносилось ни звука какого-нибудь движения. Что бы там ни происходило, оно происходило в тишине. «Эти парни хороши, настоящие профессионалы», — подумал Ди-Эй.
Он огляделся по сторонам и различил тех из своих ребят, которые шли ближе всех к нему; очертания тех, кто держался подальше, лишь смутно угадывались. Он намеревался собрать их вместе около сцепки бронированного вагона с соседним, а оттуда выслать двоих к другому концу вагона и обеспечить таким образом перекрестный огонь. Одного или двоих мальчиков нужно было отправить под вагон на тот случай, если люди Джонни попытаются уйти понизу. В таком случае мальчики легко смогут разделаться с ними. Он очень хотел разделаться со всеми парнями Джонни. Он знал, что в его работе следовало заранее настроиться на убийство и сохранять этот настрой до самого конца. Если допустить в свое сознание мысль о милосердии, то она обязательно всплывет в самый неподходящий момент, заставит тебя заколебаться, а это может стоить тебе жизни. Когда начинает говорить оружие, нужно стрелять — стрелять быстро, стрелять хорошо, стрелять много; таковы правила игры.
Они находились уже совсем рядом.
* * *
Группа скрылась из виду или, вернее сказать, растворилась в темноте; как бы там ни было, Эрл не мог разглядеть своих в том легком отблеске дальнего света, который падал сверху на вагоны, стоявшие в ста ярдах. Грезились какие-то пятна, может быть, сгущения воздуха, но и только.
— У них вроде бы все нормально, — предположил молодой человек.
— Они уже почти на месте. Похоже...
Его перебили пять коротких очередей, прозвучавших настолько быстро одна за другой, что неопытному человеку они показались бы одной длинной. Отстраненной частью своего сознания Эрл как-то оцепенело отметил, что кто-то очень хорошо умеет контролировать движение спускового крючка и что звук оружия до боли знаком ему; еще долю секунды спустя он понял, что это был американский карабин. Но эта часть сознания находилась очень далеко от другой части, которой сразу сделалось жарко, которая содрогнулась и исполнилась гневом, и страхом, и ужасом сразу.
Засада.
Идеально подготовленная, идеально расставленная, идеально запланированная.
Снова карабин; короткие, четкие очереди, очевидно, М-2.
— Господи, Эрл... — пробормотал юноша и сделал шаг, чтобы бежать на помощь к своим друзьям.
Но первым же движением Эрл схватил мальчишку и повалил его наземь.
— Стой, — прошипел он.
Он кое-что понял сразу, но все равно не мог описать это словами, тем более что так же с первого взгляда заприметил множество несообразностей, которые было необходимо расставить по местам. Почему огонь велся с такой точностью? Ночью почти всегда палят в пространство, захватывают широкий сектор и бьют длинными очередями; иначе можно действовать лишь в том случае, если имеется подсветка, например осветительная ракета, освещающая ландшафт достаточно ярко для того, чтобы можно было четко видеть цели. Ни одна из этих примет ночного боя здесь не присутствовала, и хотя ему, как и мальчику, больше всего хотелось броситься на помощь к раненым, он понимал, что если он так поступит, то тоже попадет в зону поражения и окажется столь же беззащитен, как и они.
И теперь он негодовал из-за отсутствия длинноствольного оружия. Не нужно было долго думать, чтобы понять: сейчас ему больше всего пригодилась бы автоматическая винтовка «браунинг», которая была заперта в арсенале полиции штата в Литл-Роке. С этим мощным оружием он сумел бы подавить огонь противника, заставить его отступить и дать своим людям шанс вернуться.
— Мы должны...
— Нет! — взорвался Эрл. — Ты пойдешь за мной.
С этими словами Эрл побежал, но не туда, где убивали их товарищей, а обратно в будку стрелочника. Укрывшись за невысокой стенкой, он стал в положение для стрельбы с колена и поднял пистолет, твердо держа его в обеих руках.
На слух он определил место, откуда велась стрельба, а еще через секунду вспышка точно указала местонахождение позиции врага. Эрл с трудом различал мушку собственного оружия, но все же сумел прицелиться в точку, находившуюся на добрых десять футов дальше, чем то место, откуда велась стрельба, поскольку ему следовало вести навесной огонь по длинной дуге, чтобы достать тех, кто скрывался в темноте.
Но все это были лишь предположения. На самом деле он не знал, куда нужно целиться, чтобы заставить пулю сорок пятого калибра попасть в цель с неизвестного расстояния порядка сотни ярдов.
Он быстро сделал семь выстрелов, не глядя протянул руку в сторону. Карло, умница, сразу понял, что происходит, взял у него пистолет и вложил в руку свой. Эрл принялся опустошать следующий магазин, а Карло, не теряя времени, вставил вместо пустого магазина новый.
От этого было не так уж много толку, но все же издалека донеслись звуки от пуль, попадавших то в пыль, то во что-то металлическое, и, возможно, к этим звукам примешался еще звук шаркающих ног и даже приглушенный стон.
Эрл успел расстрелять две обоймы и, точно зная, что произойдет потом, отступил, понимая, что в его распоряжении остаются считанные секунды. Карло был совершенно сбит с толку:
— Что вы...
Снова протрещала короткая очередь карабина, и они оба с изумлением увидели, куда попали пули. Не где-то рядом, а именно туда, откуда Эрл вел огонь. Три пули пробили доски навеса точно там, где только что находился Эрл, а еще три врезались в землю, подняв облачка пыли, и, отрикошетив, улетели с тонким пронзительным звоном куда-то вдаль.
— Господи! — пробормотал юноша.
— Он видит! — прохрипел Эрл.
Он задумался на секунду и понял, что стреляли по нему прицельно. Но бандит, видимо, предполагал, что он перебежит на другую сторону будки. И Эрл не стал делать этого. Он вернулся точно на то же место, где находился перед этим, сделал семь выстрелов и отбежал. Ему ответила очередь, и он подумал, что в следующий раз этот фокус у него не пройдет.
Но тут они услышали ужасный стон, и на площадку за их спинами вывалились две фигуры. Это был Ди-Эй с залитым кровью лицом, поддерживаемый тяжело, с хрипом дышавшим Тощим.
— Они убили нас! — еле выговорил Тощий и в тот же момент допустил ошибку: слишком сильно выпрямился, обращаясь к Эрлу.
Сразу три пули вонзились ему в голову, расшвыряв по сторонам кровь и волосы, и он рухнул ничком.
* * *
Джонни следил за их приближением и никак не мог решить, стоит ли пытаться свалить сначала лидера, но тут же сообразил, что остальные разбегутся при первом же выстреле и будет гораздо больше толку, если он начнет отстреливать их справа налево. Поэтому он выцелил того, кто шел дальше всех от него, подстроился под ритм его шагов и повел стволом, сопровождая его.
Стояла мертвая тишина.
Он нажал на спусковой крючок, и в ночи прогремела короткая — всего три выстрела — очередь. Из дула ударил яркий фонтан горящих пороховых газов, но в прицеле он выглядел лишь как светлая полоска, окаймлявшая нижнюю кромку окуляра. Джонни немного повернулся и менее чем через полсекунды выпустил вторую очередь, а потом еще и еще.
Происходившее не походило на убийство.
Происходившее, казалось, вообще не имело никакого отношения к убийству. Оно напоминало какую-то ужасную забаву, игру, смысл которой заключался в том, что ты наводишь перекрестие на какое-то зеленое продолговатое пятно, образованное теплом того, что находится там, вдалеке, нажимаешь на спуск, чувствуешь легкую, прямо-таки нежную дрожь оружия и видишь, как эти пятна становятся ниже, словно обрушиваются сами в себя.
К тому времени, когда он добрался до лидера, этот парень успел сообразить, что происходит, хотя прошло не больше секунды, самое большее, двух. Джонни дал еще очередь, но на этот раз не совсем точно: в цель попала лишь одна из трех пуль; он понял это по тому, как человек упал. Он хотел пустить в него еще очередь, но тут в окуляре прицела появился еще один человек; Джонни чуть-чуть передвинул ружье и снова выстрелил. Герой. Побежал к своему упавшему боссу! Джонни нравилась такая преданность в людях, в каждом человеке, даже в том человеке, которого ему нужно было убить.
Теперь оставалось закончить дело.
Незадетые выстрелами попадали на землю, несомненно напуганные меткостью своего противника, но все еще сохраняя заблуждение насчет того, что темнота может их спасти. Они не знали ни того, что их взяли в клещи, ни того, что еще два стрелка обходят их, чтобы полностью окружить и встретить на площадке за будкой стрелочника, куда они, ведомые инстинктом самосохранения, наверняка попробуют отступить.
Он повел карабином и поймал в прицел одного из ползущих в темноте.
Очередь из трех пуль попала точно в середину туловища парня, выбив из его пиджака клуб пыли. Еще один разумно направился не в тыл, а резко направо, справедливо решив, что бандиты должны были перекрыть им отступление. Ну вот, еще один хороший человек. С жалостью в сердце, но без всякого милосердия Джонни разделался и с этим парнем.
— Ну что, кладешь их? — возбужденно спросил Оуни, идиот, пожелавший получить доклад в самый разгар сражения.
— Кучами, здоровенными кучами, мой милый, — отозвался Джонни и снова повернул карабин к середине уничтоженной цепочки, где должен был находиться упавший раненый лидер. С ним теперь возился другой мальчишка — очевидно, Джонни по нему промазал.
«Ну вот, еще эти двое, и ночная работа сделана», — сказал себе Джонни.
Но внезапно рядом с ними застучали пули, отскакивая от металла и, что было гораздо хуже, обдавая их крошками раздробленного свинца, которые больно ударяли людей и заставляли их вздрагивать.
— Иисус! — удивился Джонни.
— Откуда, мать их, они взялись?! — воскликнул Оуни. — Похоже, меня ранило.
— Нет, он палит издалека, а то, что ты почувствовал, это только пыль. Не тревожься, приятель.
Пули попали в дно платформы в добрых двадцати футах от них, но и этого хватило, чтобы отвлечься от целей.
Джонни всматривался во мрак, но сквозь темноту видел лишь вспышки вдалеке, под навесом будки стрелочника. Следующие семь пуль легли немного ближе, ударившись с неприятным звуком в каких-то десяти футах.
— Он видит нас! — предупредил Оуни.
— Ничего подобного! Он палит вслепую, ублюдок, — отозвался Джонни, снова приникнув к прицелу.
Он навел перекрестье туда, где видел последнюю вспышку, и дал очередь из шести выстрелов. Пули легли точно туда, куда он целился, пройдясь по доскам стенки будки и выбив облачка пыли из земли.
— Похоже, я его достал! — выкрикнул он. — Прямо в брюхо. Впрочем, он тут же охладил свой восторг, напомнив себе, что если хитрец остался невредимым, то должен был перебраться к другой стороне домика. Поэтому он слегка повернулся и нашел прицелом намеченное место. Изображение было не столь четким, как в пределах действия инфракрасной лампы, но он видел достаточно хорошо, чтобы стрелять наверняка. Однако следующие семь выстрелов были сделаны с того же самого места, что и первые четырнадцать, и Джонни понял, что парень перехитрил его. Он дернулся назад, но не увидел ничего, кроме быстро промелькнувшей тени. Что-то скользнуло на площадку за будкой стрелочника, и через секунду, как будто по команде, там поднялся парень. Джонни положил его на месте, всадив очередь из трех пуль точно в голову.
— Клянусь Иисусом, еще один готов!
— Это все?
— Нет, еще один, а может быть, и двое спрятались за тем навесом. Они даже не подозревают, что там, где они отсиживаются, скрываются люди, готовые по команде вступить в игру.
— Давай кончать с ними.
— Дадим им чуть-чуть времени подумать. Они поймут, что профукали свое дело, попытаются смыться, и мои ребятишки покрошат их в лапшу. Вот тогда все будет закончено. Им некуда деваться, кроме как в землю.
— А ты не можешь пристрелить их отсюда?
— Сомневаюсь, что с такого расстояния эти маленькие пульки пробьют два слоя досок. Зато Герман со своей винтовкой «браунинг» сделает из них отличный швейцарский сыр, а «томпсон» де Пальмо увенчает наше ночное развлечение отличным восклицательным знаком.
* * *
Трое мужчин лежали на полу будки стрелочника, неестественно изогнувшись между большими рычагами, при помощи которых переводились стрелки. Все тяжело дышали.
— О Христос, — выдавит из себя Ди-Эй, — О Господь наш Иисус Христос, они расстреляли нас. Они заманили нас прямиком в ловушку. О Христос, наши мальчики... Эрл, Эрл, я потерял всех наших мальчиков, о Иисус, прости меня за всех этих бедных мальчиков, прекрасных мальчиков, о...
— Заткнитесь, мистер Паркер, — невежливо перебил его Эрл. — Думайте о том, что делать здесь и сейчас!
— Он тяжело ранен, — сообщил Карло. — Он быстро теряет кровь. Мы должны доставить его в больницу, или он истечет кровью.
— Крови всегда бывает много. Зажми рану. Перетяни потуже. Кровь свернется. Если он все еще шевелится и не в шоке, то какое-то время у него есть.
— Да, сэр.
— Эрл, они поимели нас.
— Да, сэр, я знаю, что они поимели вас.
— Что мы будем делать? — спросил юноша.
— Будь я проклят, если знаю.
— Мы могли бы уйти ползком.
— Нет. Наш старик не в состоянии ползти. К тому же они посадили своих парней по обе стороны от нас, и, вероятно, сейчас уже кто-нибудь караулит сзади. Он далеко не дурак, тот, кто все это сотворил. Ублюдок.
— Эрл, мне так жаль, что всех их, всех мальчиков убили.
— Это война. Война — это не пикник на бережку, сэр, — ответил Эрл.
— У нас совсем мало патронов, — сообщил Карло.
— Да я знаю, — отозвался Эрл.
Он нагнулся, чтобы посмотреть, остался ли у старика его пистолет. Пистолета не оказалось. Зато в кармане пиджака лежали два полных магазина.
Эрл быстро прикинул в уме. Он истратил три магазина, то есть двадцать один патрон. У него остался один магазин, у мальчишки два и у старика еще два. Это значит тридцать пять патронов в пяти магазинах на два пистолета.
«Дерьмо, — подумал он. — Похоже, мы спеклись».
— Что мы будем делать, Эрл?
— Я не знаю! Черт возьми, я как раз думаю об этом.
— Мы могли бы разделиться и уйти двумя путями. Хоть одному из нас удалось бы выбраться. Мы вызовем копов и...
— Никакие копы сюда не придут, — перебил Эрл. — Неужели ты до сих пор этого не понял? Они слышат стрельбу и уже давно должны были бы примчаться сюда. Такие вот дела. Да, именно такие. И разве ты не понял еще одну вещь? Он может видеть в темноте.
— Эрл, я так сожалею о мальчиках. Я...
— Заткнитесь вы, оба, дайте мне подумать.
Вдруг левая стенка будки словно взорвалась, обдав лежавших на полу пылью и градом щепок; двадцать пуль тридцатого калибра, выпущенных почти наугад, прошли над их спинами и проделали двадцать более опрятных отверстий в правой стенке. От грохота, ударившего по барабанным перепонкам, в ушах у каждого словно колокола зазвонили. К вони керосина и нефти примешался запах расщепленных досок.
— "Браунинг", — пояснил Эрл, — бьет слева, ярдов с двадцати пяти. Он может порезать нас на ремни, если у него хватит патронов.
— О Христос, — сказал Карло. — Похоже, нам конец.
— Еще нет, — ответил Эрл. — Нет...
Стенку пронзила еще одна очередь из «браунинга», на сей раз пули прошли на шесть дюймов ниже. Несколько пуль звякнули по пузатой печке.
А потом раздался голос.
— Эй, кореша, мы можем прикончить вас в любую секунду. — Это был Оуни, он стоял где-то неподалеку и говорил, привычно имитируя интонации английского джентльмена. — Бросайте оружие, поднимите руки, выходите и проваливайте отсюда. Только сразу же уезжайте из города и никогда сюда не возвращайтесь, договорились? Это все, чего я хочу.
— Только высуньтесь, — шепнул Эрл своим товарищам, — и будете мертвы через секунду.
— Даю вам минуту, — продолжал вещать Оуни. — А через минуту разделаюсь с вами. Решайте, смельчаки, что лучше: остаться живыми или умереть на месте?
Но Эрл молча рылся в будке. Карло показалось, что его наставник внезапно спятил. Он шепотом ругался и богохульствовал, поспешно отодвигая фонари, ломы и перчатки, он даже встал, понадеявшись, что обладатель автоматической винтовки не станет стрелять, пока не истечет минута, и наконец...
— Ах! — выдохнул он, снова бросаясь на пол.
В руке у него было что-то небольшое, неразличимое в темноте.
— Теперь слушайте, и слушайте внимательно. Хендерсон, заряжай пистолеты, дошли патроны и поставь на предохранители.
* * *
Джонни выдернул магазин, хотя в нем оставалось еще несколько патронов, и вставил новый: нехватки боеприпасов у них не было.
Он снова приник к прицелу.
В зеленой темноте не было видно ничего, кроме очертаний будки стрелочника, стоявшей на краю небольшой площадки. С той стороны, куда Герман всадил содержимое двух магазинов из «браунинга», казалось, еще висело в воздухе облачко пыли, но никакого движения не было.
— Может быть, они все мертвы, — предположил Оуни.
— Они не мертвы, — отозвался Джонни. — Это я тебе гарантирую. Нет, они сидят там, как крысы в западне, рычат про себя и думают, как бы удрать.
Оуни посмотрел на часы.
— Ты давал им минуту. А прошло уже две.
— Да, — согласился Оуни. — Но я хочу, чтобы они вылезли. Я хочу, чтобы их нашли снаружи, а не внутри.
Он опять поднялся и закричал:
— Говорю в последний раз. Выходите и сдавайтесь, или будете расстреляны прямо в этой будке.
Стрельба перебудила собак по всему негритянскому району, и их яростный лай сотрясал воздух. А вот сирены нигде не завывали, и казалось, будто вселенная, замерла, застыла, обратилась в камень. И еще казалось, будто сразу стало темнее, словно горожане, заслышав стрельбу, сделали мудрую вещь: повыключали свет и попрятались в подвалы. Сторожа и кондукторы тоже не показывались, они предоставили свою территорию стрелкам, а сами, скорее всего, укрылись в диспетчерской башне или в паровозном депо, чтобы не получить шальную или прицельную пулю.
— Сейчас я дам команду стрелять! — прокричал Оуни.
— Мы выходим! — откликнулся чей-то голос.
— Ну вот, это разумный разговор, — проворчал Джонни.
Он припал к прицелу и увидел двоих мужчин, они шли с поднятыми руками, но один умудрялся еще и поддерживать другого. Потом вышел третий. Третий казался опасным. Джонни навел на него прицел, палец лег на спусковой крючок и...
Все взорвалось фейерверком зеленых звезд!
Огромных, ярких и обжигающих!
Огромный клубок огня!!
Он быстро заморгал, поскольку окуляр прицела как будто вспыхнул зеленым огнем, зеленый огонь был повсюду, он ослепил его, и Джонни вскинул голову, продолжая непрерывно моргать, но не видел ничего, кроме мельтешащих ярких шаров в глазах — это было все, что могли передать в мозг опаленные оптические нервы, — а затем услышал звук выстрелов.
* * *
— Он может видеть в темноте, вы это заметили? — поинтересовался Эрл.
— Эрл, никто не может видеть в темноте, — возразил Ди-Эй. — Не ожидал услышать от вас такую чепуху.
— Да нет же, у него такая штука, которая называется инфракрасным прицелом. Это новая правительственная разработка. Их использовали на Окинаве. И я много слышал о них. С ними вы действительно можете видеть в темноте. Вот почему он так метко стрелял. Вот почему он сумел разнести Тощему голову со ста ярдов, в кромешной тьме. Он может видеть нас.
— Дерьмо, — пробормотал Карло.
— Эта штука устроена так, что она видит тепло. Твое тепло. Ты светишься, как хорошая лампа, только без такого прибора этот свет не увидеть. Свет тепла. Но прибор видит вес тепло или весь свет.
— Ну и?
— В этом-то все и дело. Я дам вам сигнал выходить и зажгу эту связку фальшфейеров. В своем прицеле он увидит одну белизну и несколько секунд вообще ничего не сможет видеть. А я за это время обегу вокруг с двумя пистолетами и как можно быстрее разберусь с тем парнем, у которого БАР.
— Эрл...
— Заткнись и слушай. Ты берешь старика и бежишь с ним на шум воды. Ты слышишь воду?
Да, где-то негромко шумела вода.
— Там уходит под землю ручей Хот-Спрингс-крик. Он течет прямо под Сентрал-авеню мили на две. Вы со стариком спускаетесь туда и идете, пока не отыщете дверь. Здесь должно быть много тайных выходов, да и стоки из водолечебниц идут сюда же. Вы выходите туда, выбираетесь на люди и валите отсюда ко всем чертям.
— А как же вы, Эрл?
— Обо мне не беспокойтесь. И делайте то, что я говорю. Теперь еще одно: я хочу, чтобы ты взял этот лом.
Он поднял лом, взятый из угла.
— Там, снаружи, наверняка стоит парень — поджидает, когда мы выйдем. Ты должен увидеть его, а его глаза, вероятно, будут ослеплены огнем фальшфейеров. У тебя есть около секунды, чтобы бросить в него лом и сбить его с ног, а потом вы должны сразу же бежать к водопропускной трубе и убираться отсюда.
— Эрл, откуда вы знаете об этой водопропускной трубе?
— Черт возьми! Вам не об этом нужно думать, а делать то, что я говорю.
Оуни закричал снова:
— Говорю в последний раз. Выходите и сдавайтесь, или будете расстреляны прямо в этой будке.
Вдвоем они подняли старика на ноги, держась подальше от окошка, подошли к дверному проему, готовые шагнуть наружу.
— Ну что, вы готовы? Вы готовы, старина? Сейчас я зажгу эти фальшфейеры и...
— Сейчас я дам команду стрелять! — прокричал Оуни.
— Мы выходим! — выкрикнул Карло.
— Хорошо, — сказал Эрл, — смотрите в сторону, ни в коем случае не на огонь. Я зажгу эти штуки, ты дашь мне оружие и...
— Он даст оружие мне, Эрл, — перебил его Ди-Эй. — Я не могу никуда бежать. Мне некуда бежать. Дай эти пистолеты мне, мальчик.
— Нет! — отрезал Эрл.
— Я приказываю вам, Хендерсон. Эрл, зажигайте проклятые штуки. Сынок, дай мне пистолеты, пока я не потерял сознание. Идите, черт вас возьми, и не вздумайте оглядываться.
Карло больше не раздумывая. Он вручил оба пистолета Ди-Эй, и тот немного отступил от него. Старик стоял на полдороге к двери и, казалось, напрягал силы, чтобы удержаться на подгибающихся ногах.
— Старый ублюдок, — сказал Эрл. — Вас прикончат, но мы отомстим за вас.
— Вы так и сделаете, будь оно все проклято! — ответил старик.
— Дерьмо, — выпалил Эрл и быстро, почти одновременно, выдернул из каждого из пяти фальшфейеров по куску запальной ленты.
Он слышал, как они шипели и обжигали, разгораясь все ярче. Держа глаза плотно закрытыми, не глядя на огонь, он подошел к двери и швырнул свой груз на землю.
— Бегом! — скомандовал он.
Но Карло уже мчался прочь. Эрл последовал за ним и, не глядя, почувствовал, что старик свернул в другую сторону, а потом услышал рявканье пистолетов сорок пятого калибра, по одному в каждой руке, бах-бах-бах-бах, и увидел в ярком свете человека с «томми», который поднимался навстречу им, но медленно и неуверенно, как будто был ослеплен. Карло с расстояния в десять футов с удивительным изяществом и точностью бросил в него лом, словно копье, и тяжеленная железяка ударила бандита в грудь, так что тот пошатнулся, взмахнул руками и упал.
Юноша понесся дальше, Эрл побежал за ним прочь от ослепительного света, и оба услышали громкую очередь автоматической винтовки и ответные выстрелы пистолетов Ди-Эй.
Внезапно они очутились под шквальным огнем. Вокруг них разлетались куски чего-то, пыль и какие-то лохмотья — это к стрелку из карабина вернулось зрение и он принялся палить по убегавшим, и Карло споткнулся, но Эрл подхватил его и снес в ручей.
Они слышали грохот автоматической винтовки. Они слышали пистолеты. Они снова слышали грохот автоматической винтовки. Но больше не слышала пистолетов.
— Идем, — сказал Эрл. — Идем, Бобби Ли. Теперь ты должен идти! Неважно, что тебе больно, теперь ты должен идти со мной.
Эрл обнял юношу и потащил его вперед, в темноту, по низкому туннелю.
* * *
— Ты разделался с ними? — спросил Оуни.
— Мне показалось, что двое спрятались в какой-то канаве. Один остался, Герман пришил его.
— Дерьмо, — сказал Оуни. — Они не должны уйти. Будь оно все проклято, они не должны уйти. А если кто-то ушел, ты знаешь, кто это был.
— Эй, Герман, — заорал Джонни, — пробегись вокруг и посмотри, где те два парня, которые решили смыться. Все остальные, сходитесь к будке. Мы уже идем.
Снять тяжелый аппарат с высокой платформы оказалось не таким уж простым делом, но с помощью Джека Динь-Дона, специализировавшегося на физической работе, они справились довольно быстро. Джек тащил тяжеленный ящик с батареей, а Джонни шел вперед с винтовкой, глядя вокруг через прицел. Оуни шел следом.
— Справа, — сказал Джонни.
Оуни посмотрел туда и увидел одного из джейхокеров, совсем молодого парнишку, одетого в темный костюм. Он лежал, распростершись, на земле; вокруг растеклась лужа крови.
— Они валяются по всему этому проклятому месту. Мы хорошо поработали нынче ночью, — сказал Джонни.
— Сюда! — прокричал Герман.
Они пошли на голос, миновали несчастного Винса Шляпу де Пальмо, который пришел в сознание, но держался за грудь с таким видом, будто его сшиб грузовик. Вокруг него заботливо хлопотал Ред Браун.
— Их ракеты меня ослепили, — сказал он Джонни.
— Ну-ну, парень, не волнуйся, — ответил Джонни. — Меня они тоже ослепили.
Наконец они добрались до большой трубы и увидели, как по ней, блестя, бежит вода.
— Вот куда залезли эти ублюдки. Крыса всегда отыщет дыру. Куда она ведет?
— Под улицы, — бросил Оуни. — Проклятье. Проклятье ковбой ушел.
— Но он бежит в испуге, наверно, раненый. Он больше не представляет проблемы, Оуни. Вообще. Он отлежится и захочет рассчитаться с тобой. Ну а мы найдем его раньше и разделаемся с ним. Проклятье, до чего же хитрый пес, откуда только такие берутся? Как, во имя Иисуса, он узнал об этой трубе?
— Я знаю, что я сделаю, — сказал Оуни. — Я вызову полицию.
— Джонни, Джонни!
— Что там?
— Он еще жив.
— Кто жив?
— Старик.
— Господи Иисусе, — сказал Оуни, поспешно повернувшись.
Вместе с Джонни они быстро вернулись к будке. Старик упал на площадке позади нее. Он лежал, залитый собственной кровью, пытался приподняться и снова падал, дергаясь от боли. Герман всадил в него четыре или пять пуль, а перед тем Джонни две или три. Но старый ублюдок не желал умирать.
— Крепкий парень, — заметил Джонни.
Старик взглянул на них, отхаркнул полный рот крови и снова посмотрел, на этот раз совершенно осознанно.
— Значит, это вы, парни, устроили все это дело? Ладно, только я вам скажу, что Эрл разыщет вас и устроит вам ад на земле, прежде чем Бог ввергнет вас в ад навеки.
— Почему бы тебе, старый индюк, не поторопиться сдохнуть? — презрительно произнес Оуни. — Мы не можем всю ночь торчать здесь и слушать твое тявканье.
— Оуни, я понял, что ты ничтожество, в первый же раз, когда взглянул на тебя, а я никогда не ошибаюсь в таких вещах.
— Если так, то почему же тогда я стою здесь с пушкой, а, старик? И почему же тогда ты валяешься здесь, расстрелянный чуть не в клочья, только кровь булькает?
— Меня не так просто убить, — сказал старик, а потом самым натуральным образом улыбнулся. — И, наверно, у тебя кишка тонка самому это сделать.
Оуни наклонился над ним, принял позу киногероя и выстрелил ему в лоб из своего «люгера».
