«В ХОТ-СПРИНГСЕ УБИТЫ ГАНГСТЕРЫ» — под такой шапкой через два дня вышла в Литл-Роке газета «Арканзасский демократ».

РЕЙДОВАЯ ГРУППА ОКРУЖНОГО ПРОКУРОРА

ОТПРАВЛЯЕТ ДВУХ РАЗЫСКИВАЕМЫХ

В ОКРУЖНОЙ МОРГ

Офицеры из управления окружного прокурора в ходе ночного налета на незаконное заведение для азартных игр открыли огонь и убили двоих очень опасных преступников, находящихся в федеральном розыске.

Перестрелка произошла в клубе «Белмонт» на Оклендском бульваре в южной части Хот-Спрингса, приблизительно в 22.30.

Были убиты 34-летний Томас «Томми» Маллой из Кливленда, Огайо, грабитель банков, стоявший под № 1 в большинстве списков преступников, разыскиваемых ФБР, и Уолтер «Уолли Бад» Бадовски, 31 год, тоже из Кливленда. Бадовски проходил в списках под № 7.

Как сообщили власти, оба преступника погибли на месте.

Маллой, ставший профессиональным преступником еще в ранней юности, разыскивался по нескольким обвинениям в вооруженных ограблениях, в том числе и в состоявшемся 5 июля 1945 года ограблении банка и треста в Дейтоне, Огайо, в ходе которого два офицера были убиты грабителями и еще два получили тяжелые ранения. Это преступление выдвинуло его на первую позицию в списке ФБР, но он разыскивался в связи по меньшей мере с двенадцатью другими преступлениями, в числе которых похищение людей, два вооруженных нападения с попыткой убийства, а также многочисленные пересечения границ штатов с целью избежать судебного преследования. Оба убитых отбывали срок в тюрьме штата Огайо.

Редакционная статья оказалась еще лучше.

БЕККЕР — ЧЕЛОВЕК, ВЕРНЫЙ СВОЕМУ СЛОВУ

Похоже, что, когда окружной прокурор Гарленда Фред К. Беккер дает слово, это слово можно считать таким же надежным, как золотой запас США.

Избранный в ходе напряженных выборов лишь в прошлом месяце, Беккер энергично выступил против интересов организованной преступности в позорно прославленном арканзасском борделе, расположенном в 35 милях к югу от столицы штата. На минувшей неделе он совершил рейды, разгромив два казино. В результате крестового похода Беккера Хот-Спрингс, уже давно дающий приют игрокам, бандитам и «ночным бабочкам», становится откровенно опасным для подобной публики.

В то же самое время те его жители, которые повинуются закону, поклоняются Богу и ходят в церковь по воскресеньям, получают право гордиться своим городом.

Беккеру нужно порекомендовать не ослаблять своих усилий, и, возможно, Арканзасу стоило бы подумать о том, чтобы подтянуть его фургон к стартовой линии губернаторской гонки 1948 года. Если ему удастся очистить Хот-Спрингс, совершить подвиг, достойный мифического Геркулеса, то кто знает, какая еще дорога может открыться перед ним?

Это был очень хороший день для Беккера. «Арканзасский демократ» являлся единственной газетой, пользующейся известностью за пределами штата, а значит, событие могло стать заметным в общенациональном масштабе. Кого хоть капельку волновало, о чем там визжат гарлендские листки, выдвигавшие обвинения против людей прокурора? Местные газеты имели обращение исключительно внутри округа, не оказывали никакого влияния на политику партии, не имели выхода к представителям высшей власти штата и даже не были связаны с национальной прессой.

Больше того, казалось, что дело уже хорошо сдвинулось с места. Беккер вышел на широкую дорогу. В воздухе веяли ветры перемен; косные старики, управлявшие страной, пока молодежь воевала за нее, теперь должны отойти в сторонку, и тот, кто заметит это раньше других и успеет воспользоваться возможностью, пойдет дальше всех остальных. Если ему удастся стать губернатором в 1948 году, он окажется самым молодым губернатором в истории Арканзаса и одним из самых молодых губернаторов во всех Соединенных Штатах. Никаких пределов для него не было; кто знает, на какую высоту его могло поднять, особенно если его труды начнут поддерживаться радиостанциями.

«Лайф» уже послал к нему человека, а это значило, что скоро приедут корреспонденты из «Тайм» и, возможно, из «Ньюсуик», который всегда и во всем подражал «Тайм». Эти журналы читали в Вашингтоне, и не просто читали, а считались с их мнением. Может быть... сенатор Беккер. А возможно... возможно, и кое-что побольше.

Так что после утренней пресс-конференции — вернее, демонстрации любви к нему со стороны прессы, на которой мастера своего дела из Литл-Рока указали подобающее место возомнившим о себе мужланам из Хот-Спрингса и задавали выгодные для него, эффектные вопросы, — он вернулся в свой офис, чтобы там насладиться успехом. Если говорить прямо, он был не столько агрессивным прокурором-обвинителем, сколько честолюбивым политическим деятелем. Его ждало множество рутинных мелочей, дел, которые он должен был направить в суд: нарушители правил дорожного движения и устава округа, мелкие преступники из негритянских кварталов, — но все это могло подождать.

Вместо того чтобы хвататься за скучную текучку, он набил свою вересковую трубку прекрасным мягким марокканским табаком, закурил и сидел, наслаждаясь сладким густым дымом и состоянием чистого, ничем не омрачаемого удовольствия. Он весь сосредоточился на наслаждении и успел пробыть в этом блаженном забытьи немало минут, прежде чем в дверь постучали.

Это оказался Уиллис О'Дойл, его первый помощник во всем аппарате, настроенный сопровождать своего шефа на всем пути, сколь бы высоко тот ни взлетел. О'Дойл принес послание от Ди-Эй, пришедшее вне графика, что было необычно само по себе.

Расшифровав записку, прокурор прочитал:

«Хмм... — подумал он. — Что, черт возьми, это может значить?»

Эрл явился к ним тем же утром.

— Ну что, друзья, — сказал он, — не хотите ли прошвырнуться?

В те дни, когда у бойцов рейдового отряда не было намечено какого-нибудь налета, им было совершенно нечего делать и они пролеживали бока на кроватях. Эрл намеревался поддерживать их в форме при помощи различных упражнений с незаряженным оружием, но сейчас эти планы казались ему совершенно бессмысленными, потому что помещение, которое они занимали в насосном корпусе, было довольно маленьким, а снаружи тренироваться было нельзя, так как это очень легко могло нарушить секретность пребывания отряда. И поэтому он позволил им спать сколько захочется, чистить одежду, ухаживать за оружием и занимать себя любыми другими способами, пока минувшей ночью не пришло известие, в котором была названа очередная цель.

С момента начала всей большой операции Эрл еще ни разу не собирал их.

— У нас есть некоторые возможности, — сказал он. — Если бы мы находились в армии, то командир дал бы приказ, я составил бы план, а вы выполнили бы его. Но мы не в армии, и вам приходится подставлять свои задницы под огонь, поэтому я полагаю, что у вас должна быть возможность высказать свое мнение по поводу наших дальнейших действий. Как по-вашему, справедливо?

Люди закивали и одобрительно зашумели, даже не до конца проснувшийся Френчи Шорт, ставший теперь, после победы над двумя гангстерами, чем-то вроде героя.

— Вы все знаете, что такое радиоразведка?

— Комедия с Фредом Алленом? — предположил кто-то.

— Нет. Это что-то балдежное! — откликнулся другой.

Раздались смущенные смешки.

— Не совсем так, — объяснил Эрл. — Это то, что получается, когда вы взламываете шифр какого-то другого парня. Или то, что вы можете сделать, если знаете, что другой парень взломал ваш собственный шифр, но не знает, что вы об этом знаете. Так вот, мы теперь получили шанс сыграть в небольшую радиоигру, вернее, телефонную игру. Мистер Ди-Эй знает все на свете хитрости, и он решил, что мальчики Оуни в лепешку расшибутся, чтобы разыскать нас. Он уверен, что они даже будут прослушивать телефонные линии мистера Беккера. Именно поэтому мы не используем телефонную связь. И, черт возьми, вчера Карло Хендерсон, переодетый фермером, отправился в центр города и, будь оно все проклято, на самом деле заприметил там бригаду телефонистов, возившихся возле большого щита, через который все линии управления окружного прокурора уходят на большую станцию «Белл». Значит, они его слушают. И поэтому у нас появляется определенный выбор. Во-первых, мы можем просто принять это к сведению и ничего не передавать по телефону. Вы понимаете, что это заставило бы их начать строить предположения насчет наших планов и распылить свои ресурсы, потому что, помяните мое слово, им больше всего на свете хочется заманить нас в засаду. А второе, что мы можем сделать, это снабдить их фальшивой информацией. Мы можем сказать, что, дескать, мы отправляемся в клуб Джо. Они кинутся туда перехватывать нас, а мы наедем на клуб Билла. Таким образом мы сможем провести акцию без всяких проблем. Мы, пожалуй, сможем проделать такую штуку два или три раза. Потом они поймут, что мы водим их за нос, и эта игра тоже закончится. Но есть еще один, третий вариант наших действий. Мы можем выдать информацию о том, что готовим налет на клуб Джо. Можете ставить сколько угодно, что они тоже подтянут все свои силы к клубу Джо. Им ведь так хочется задать нам трепку, ткнуть носами в дерьмо, а лучше всего убить некоторых из нас. Им хочется опозорить мистера Беккера и заставить нас разойтись по домам, не солоно хлебавши. Но тут вот какая закавыка. Мы знаем, что они знают. И поэтому не они застанут нас врасплох, а мы заманим их туда, а потом навалимся на них. Они думают, что надули нас, а на самом деле мы надуем их. Не они нас, а мы их заманим в засаду и дадим им хорошую трепку. Вам понятно?

Их лучшая операция провалится, власть и престиж Оуни Мэддокса и его бандитов-горцев будут иметь жалкий вид. Мы нашли на Малверн-авеню самое подходящее место для такой игры. Называется «Мэри-Джейн».

— Черт! — воскликнул Боб Билли, один из самых агрессивных членов команды, дорожный патрульный из Миссисипи. — Значит, мы все-таки повышибаем дурь из нескольких бедолаг.

Раздался дружный смех, послышались одобрительные восклицания.

Эрл дождался, пока шум утихнет.

— Отлично, — сказал он. — Все прекрасно и хорошо, но вы должны понимать, куда идете. Вы идете в настоящий бой. Не раз и не два получится так, что события выйдут у вас из-под контроля. Прольется кровь, в том числе и кровь некоторых из вас. Знайте, что будет именно так. Если это больше того, на что вы рассчитывали, когда заключали контракт, что ж, ничего не попишешь. Но я хочу провести голосование, причем тайное, чтобы никто не чувствовал давления. Я хочу, чтобы вы написали на бумажках «нет» или «да». Только одно из двух. Потому что мы не сможем сделать то, о чем я говорил, если не будем в это верить.

Голосование было единогласным.