Глава 29

Лэймар угнал прямо с библиотечной стоянии «транс-ам 91» и следом за Рутой Бет и Ричардом вернулся на ферму.

Когда все были в сборе, он изложил им свой план действий.

— Итак, — начал он. — Мы сделаем это так. Во время игры мы не предпримем ничего.Слишком много народу, слишком большое движение. Может произойти слишком много неожиданностей, их не предусмотришь и бороться с ними трудно. Мы повиснем на хвосте у проклятого Бада Пьюти и проводим эту сволочь до дома. Мы подождем, пока он облобызается со своим семейством и займется своими домашними делами. Потом мы взломаем дверь и начнем стрелять. Мы изрешетим ему все стены. Мы убьем его сына и жену, и всех, кто окажется в доме. Я хочу, чтобы Бад понял, что такое потеря близкого человека. Я хочу, чтобы он страдал так же, как страдал я. Потом я срежу С него его лицо и мы уберемся оттуда. Вы поняли меня?

— Ты хочешь убить всех? — спросил Ричард. Его начало тошнить.

— Сынок, тебе не нравится такая работа? Она тебе не по нутру? Тебе, я смотрю, совершенно нипочем, что я избавил тебя от ниггеров, которые сделали бы из тебя бабу для своих прихотей, что я спас тебе жизнь у Денни, что я вытащил тебя из реки? Тебя совершенно не волнует, что этот коп в стольких местах продырявил малышку Оделла? Ричард — это атака, рейд. Это чисто мужское дело. Ты должен принять его всерьез, метко стрелять и положить их всех. Да, всех,всю семью. Итак, или ты идешь с нами, или мы оставляем тебя здесь, но счастливой жизни в этом случае я тебе не обещаю. Ты не станешь бойскаутом.

— Я смогу это сделать, — сказал Ричард. Забавно, но он сейчас сам себе верил. В конце концов, это же чисто механическая работа: наводишь пистолет и нажимаешь на спусковой крючок. Главное — не слишком задумываться и не искать в этом какого-то высшего смысла.

— Ты, Рута Бет. Ты не сможешь делать такое дело, если не веришь в него. Ты пойдешь со мной?

— Да, папочка, — ответила она. — Мы положим всех — детей, женщин, всех. Мы покажем им, что значит убивать младенцев.

— Хорошо. Теперь я хочу, чтобы мы переоделись во что-нибудь более приличное. Мы должны выглядеть так, словно ничего не хотим, кроме того, чтобы посмотреть, как мальчики играют в бейсбол. У тебя, сладость моя, не осталось какой-нибудь одежды от мамы с папой?

— Полный сундук всякого барахла.

— Вы можете вместе с Ричардом принести его? Мы переоденемся и отправимся на дело.

— Что ты собираешься делать, папочка? Лэймар улыбнулся.

— Пушки, — ответил он. — Я хочу проверить оружие.

Лэймар поднялся наверх и посмотрел, чем они располагали. СИГ сорок пятого калибра, который он снял с техасского рейнджера, «смит-магнум» Пьюти, два ружья сорок пятого калибра, добытых на ферме Степфордов, и два обреза — автоматическое ружье Браунинга и винтовка Моссберга — их он взял в полицейской машине Пьюти. Рута Бет купила патроны и дробь для всех этих стволов.

Он любовно снарядил зарядами все барабаны и обоймы и магазины винтовок. Он трепетал, слыша щелчки при соединении хорошо пригнанных друг к другу частей, ему нравилась надежная тяжесть оружия, легкость скольжения помп, затворов и пружин. Заряженные ружья и пистолеты казались ему живыми существами. Себе он решил взять СИГ, одно из ружей сорок пятого калибра и полуавтоматический «браунинг», Руте Бет он даст помповый пистолет и ружье сорокапятку, а Ричард возьмет револьвер калибра 0,357.

Собрав и проверив оружие, Лэймар спустился вниз. К этому времени Ричард помылся и переоделся в красивые слаксы и полосатую спортивную рубашку. Он совершенно преобразился; в таком наряде он был похож на адвоката на вечеринке. Рута Бет выглядела почти вызывающе ярко в белом синтетическом брючном костюме, который когда-то носила ее мама, и в легких кожаных туфельках. Лэймар быстро переоделся в выходной серый костюм и пеструю рубашку; в таком виде можно было незаметно носить с собой пистолет.

Он посмотрелся в зеркало, висевшее в ванной. Он увидел в нем все того же старого Лэймара, с круглым дружелюбным лицом, с расплющенным носом, над которым когда-то так славно потрудились полицейские чироки, открытые, готовые ко всему глаза. Все в порядке? Нет, что-то не так. Ах, вот что. Волосы. Слишком много их на голове. Выглядишь ты, дружище, в таком виде, как рокер, индеец или еще какое-нибудь дерьмо.

— Рута Бет, — позвал он. — Пойди-ка сюда. Постриги меня.

Команда была уже на поле. Игроки разминались, одетые еще в тренировочные костюмы. Как раз в это время приехал Бад и привез Джеффа. Предстояла последняя в сезоне игра, родители уже съезжались на стоянку. Бад заметил автобус команды соперников — школы имени Эйзенхауэра. Значит, противники уже в раздевалке.

— Ну вот мы и приехали, — сказал Джефф.

— Пойдем вместе, я хочу переговорить с тренером. Мой героизм, черт бы его побрал, может сослужить нам хорошую службу.

Они вдвоем прошли под трибунами, обогнув забор и внутреннее помещение стадиона. Впереди на площадке чернокожий помощник тренера гонял начинающих. Бад смотрел, как по полю летал туда-сюда мячик, как мальчишки грациозно кидали его отбивающему, который битой буквально выстреливал его принимающему, а тот, поймав мяч, передавал его тренеру. За пределами поля мальчишки собирали упущенные мячи и длинными бросками отправляли их обратно.

Бад и Джефф, пригнувшись, вошли в тренерскую. Там, положив ногу на ногу, сидел пожилой человек и делал какие-то пометки на листе линованной бумаги.

— Вы тренер? Старик поднял глаза.

— А, привет тебе, Джефф. И вам, сержант Пьюти.

— Я опоздал, сэр, — сказал Джефф. — Я хочу узнать, можно ли мне сегодня играть?

— Дело в том, что родители обоих мальчиков забрали из суда свои заявления, а магистрат освободил Джеффа на поруки, взяв с меня слово, что я займусь мальчиком и отведу его к психологу. Выяснилось, что Джефф не причинил им тяжких телесных повреждений, и их родители согласились признать, что их дети поступили глупо и что Джефф тоже поступил неразумно, хотя его можно понять.

— Так, выходит, тебя не посадят в тюрьму?

— Выходит, что так, сэр, — подтвердил Джефф.

— Это очень много будет значить для Джеффа, если вы сегодня позволите ему играть, — добавил Бад.

— Да, я думаю, что и для команды будет значить многое, если он сегодня будет играть. Сейчас я позвоню, подождите.

Тренер встал и пошел к близрасположенному телефону-автомату, бросил туда четвертак, набрал номер, что-то спросил, выслушал кого-то, потом еще что-то спросил и вернулся обратно.

— Вот что, Джефф, — проговорил он. — Тебя решили дисквалифицировать. На три дня. По правилам я не имею права допускать к соревнованиям дисквалифицированного игрока. Таковы правила.

— Понял. — По лицу Джеффа волной пробежало разочарование. Он сглотнул. Казалось, что он сейчас заплачет.

— Ладно, сэр, — сказал Бад, — спасибо, что выслушали нас. Правила надо соблюдать.

— Да, надо, сержант Пьюти, — согласился тренер, — но в правилах есть пункт Т. Так вот, согласно этому пункту решение о дисквалификации вступает в силу с завтрашнего утра. Такова формальность. Так как этот пацан все еще ходит в школу, то пусть он выходит на поле, а я пока буду думать, как мне поступить.

Джефф вспыхнул как свечка.

— Я побежал за Формой. Он выбежал за дверь.

— У вас не будет по этому поводу никаких неприятностей? — спросил Бад.

— Черт возьми, — ответил старый тренер, — я работаю здесь тридцать четыре года, я семь раз выигрывал первенство штата. Что они могут со мной сделать? Покричать и потопать ногами?

Бад с чувством пожал ему руку.

— Мне очень по душе то, что вы сделали для мальчика. Он хороший парень и заслуживает шанса.

— Да, сэр, сержант Пьюти. Я согласен с вами — он хороший парень и заслуживает шанса. Я надеюсь, что это поможет ему.

Бад вышел из тренерской.

Трибуны начали заполняться народом. Он посмотрел на часы. Было пять. Начало игры назначено на шесть. Но может статься, что начнут не раньше шести тридцати.

На него снова накатила меланхолия.

Ладно, у него еще есть время.

Бад пошел в буфет, который только что открылся, и купил себе бутылку колы, промочить пересохшее горло. Холодная сладость напитка, остудив его глотку, придала новые силы. Потом вода кончилась, он выбросил бумажный стаканчик в металлическую урну, и все вернулось. Ему предстояло именно сегодня сделать это.

Он пошел к тому же телефону, из которого тренер звонил в школу, бросил в щель четвертак и набрал номер.

После третьего звонка она сняла трубку.

— Привет, — сказал он тусклым голосом.

— О, сам Бад Пьюти, благодать души моей. Я вся трепещу от того внимания, которое ты мне сегодня уделяешь. И не думай, что эта дрожь уймется до захода солнца. Я годами уже не испытывала ничего подобного.

— Ну, я просто счастлив, — он не смог сказать ничего лучшего.

— Да чем я сумела, недостойная, заслужить такую честь? Обычно я не имею счастья слышать твоего голоса до самого позднего вечера.

У нее был такой счастливый голос. Он представлял себе ее пылающее лицо, излучающие радость глаза. Он никогда еще не доставлял женщинам такого удовольствия своими звонками. Так было в их отношениях с самого начала.

— А я, — продолжал он, — сейчас на стадионе, у Джеффа сегодня игра. Я буду здесь до половины девятого, самое позднее — до девяти. Это последняя игра сезона. Надеюсь, он будет хорошо играть.

— Я в этом совершенно уверена, Бад.

— Как бы там ни было, Джефф после игры пойдет в гости к друзьям, или они все вместе пойдут в пиццерию, или еще куда-нибудь в этом роде, а я, может быть, заеду после игры.

— Бад! — Она завизжала от восторга. Но неожиданно ее восторг иссяк. — Что такое? Что-нибудь случилось?

Он солгал. Какой был смысл причинять ей боль сейчас? Заставлять ее страдать лишних три часа, пока он не придет к ней сам? Он не мог себе этого позволить.

— Нет, нет, ничего не случилось, все в порядке. Просто у меня есть время, никто не знает, где я и у кого. Так что, может быть, мы выпьем пива или еще чего-нибудь.

— О, Бад, это будет настоящее свидание. Ты не приглашал меня на свидания уже несколько месяцев. Так скоро я тебя увижу?

— Да, увидишь, — произнес он, вешая трубку.

Лэймар в гордом одиночестве расположился на заднем ряду трибуны. Он знал, что проклятый коп сидит ниже, примерно через тридцать рядов от него, на другой стороне подковы, которую образовывали трибуны, охватывая полукольцом площадку. Но он старался не слишком часто смотреть в сторону Бада и избегал прямого взгляда. Он верил в магическую силу человеческого взгляда и знал, что некоторые люди очень хорошо чувствуют, когда на них пристально смотрят. Они успевают в последний момент оглянуться, заметить блеск лезвия, которое грозит отнять у них жизнь. Он много раз наблюдал это на тюремном дворе. Были люди, которые постоянно находились в готовности, они словно настроены на грозящую им опасность всеми своими нервами и органами чувств. Они реагировали быстро, четко и поэтому презирали опасность. Были и другие, которые все время погружены в себя и не обращают ни на что внимания. Когда подкрадывался убийца, он всегда заставал такого человека врасплох, и тот умирал на месте, не успев ничего сообразить и предпринять. Но Лэймар не только видел, как это случается с другими: однажды его, чтобы запугать других, пытался убить какой-то ниггер; он прыгнул на Лэймара во дворе тюрьмы Крэбтри. Лэймар не знал, было ли это дыхание воли божьей или злой промысел дьявола, но что-то неуловимое послышалось его уху в тот момент, может, он, как зверь, ощутил незаметное движение воздуха? Однако он немного отклонился как раз в тот момент, когда лезвие ножа было готово воткнуться ему в спину, он сумел перехватить руку ниггера своим левым запястьем (он всегда носил с собой кастет с зубцами) и, прижав ниггера к стене, в течение тридцати секунд бил его по переносице, практически снеся ему верхушку черепа.

Это было расценено как самооборона, и тогда впервые в жизни Лэймар выиграл процесс, потом он узнал, что парень напал на него по заданию негритянской банды Талса Африк в качестве вступительного взноса. Эта Талса Африк была самой страшной негритянской бандой в тюрьме. Он рассчитывал, что с ним поквитаются — ведь он послал бедной маме бренные останки их парня. Но как это ни странно, Туссен Дю Нуар, как переименовал себя босс Талса Африк, главный панк тюрьмы, послал Лэймару блок сигарет, чтобы урегулировать конфликт. Правда, это оказались «Кул», а Лэймар не курил таких сигарет, и он продал их за пару ночей, проведенных с сукой по имени Рой.

Лэймар был уверен, что Бад тоже обладает такой интуицией, поэтому он не пялил на него глаза, чтобы не спутать все дело. Поэтому он приказал своей команде ждать его в «транс-аме» на стоянке. Они припарковались через пару машин от того места, где стоял автомобиль Бада.

Лэймару очень нравилось сидеть здесь. Он находился поблизости от болельщиков команды гостей. Все это были тяжко вкалывающие всю жизнь фермеры, с которыми у Лэймара никогда не возникало проблем.

Сынок этого проклятого Пьюти был хорош. Лэймар сразу узнал его по квадратной голове и уверенной стойке, столь характерной для его отца. Он подумал, что наверное, его отец — Бад, был в свое время неплохим спортсменом. Такие вещи передаются в семьях по наследству. Вот, например, его старик неплохо играл в футбол в тюремной команде, а сам Лэймар раньше, когда у него была еще скорость, хорошо играл в полузащите, тоже в тюремной команде.

В левом поле этот молодой Пьюти был неутомим. Он имел твердую и верную руку. Боже, у него удар весит добрую тонну. Это была пятая подача, а до этого он исполнил один одинарный и один двойной. Он хорошо встречал мяч — без страха, широко расставив ноги, голова прямо, он ждал мяч с таким видом, словно готов уничтожить его. Сидя на высокой трибуне, Лэймар почувствовал в молодом Пьюти хищника.

Каким-то образом это только усилило и обострило ненависть Лэймара к полицейскому. Он не только отнял у Лэймара единственного человека, о котором тот искренне заботился, но он еще и сам много имел: жену, великолепного парня и надежное место в мире, который навсегда закрыт для таких, как Лэймар Пай. Это тот мир, который не внушал ему ничего, кроме страха.

Лэймар потягивал колу. Он поправил бейсболку на голове и огляделся с тем же выражением лица, с каким сидящие кругом работяги смотрели на своих образованных детей, игравших в мячик. Но это не отвлекало его от ярости, которую он довел до такого состояния, что она стала совершенно холодной.

Он предвкушал удовольствие. Оно приближалось.

Лэймар, как на самый желанный подарок, смотрел на крупного сильного полицейского, сидевшего на трибуне и бурно болевшего за сына, и думал: «Черт возьми, мистер, ты и не представляешь, что тебя ждет. Не представляешь».

Последний мяч взлетел так высоко, что, казалось, достал до туч; он летел вверх, медленно тормозя свой полет в свете прожекторов. Потом упал на поле, его подобрали и отдали тренеру. Все. Игра окончена.

Однако неплохая была игра. Джефф закончил со счетом два к четырем и сделал два совершенно-бесподобных броска. Он делал прекрасные броски, в его руке было нечто магическое. Команда Лотона легко выиграла встречу — восемь — два. Исход стал ясен уже после четвертой подачи, когда лотонцы выиграли шесть мячей подряд. Никаких драм не произошло.

Все произошло так, как того хотел Бад.

Он посмотрел на часы. Восемь тридцать пять. Времени еще вагон.

Он прошел сквозь толпу, пролез в дырку в заборе и прошёл в тренерскую, где собрались игроки и их родители. Тренер толкал краткую, но прочувствованную речь о том, какая это великолепная команда и что хотя были у него команды, которые играли лучше, но еще не было таких трудолюбивых ребят, как вот эти, что команда с оптимизмом встречает наступающий год и он надеется, что все юниоры и второгоднички со временем будут играть в лиге. Речь встретили вежливыми аплодисментами.

Потом команда распалась на отдельные группки и игроки начали рассасываться, некоторые с родителями, некоторые одни.

К Баду незаметно подошел Джефф.

— Мы решили встретиться у Ника, — сказал он. — Ну, ты знаешь, мы всегда так делаем после игры.

— На чем ты поедешь?

— Я еду с Томом, Джеком и его девушкой.

— Поздно не задерживайся. Не волнуй мать.

— Хорошо, папа.

Между ними повисло неловкое молчание.

— Ну а я, — проговорил Бад, — поеду улаживать то дело, о котором тебе сегодня утром говорил. Думаю, что все будет в порядке.

— Я знаю, папа.

— А ты поезжай и хорошо проведи время. Не задерживайся. И никакого пива.

— Слушаюсь, сэр.

Джефф пропал, растворившись в выходящей со стадиона толпе, и Бад понял, что настало время идти.

Лэймар немного нервничал. Он отогнал машину со стоянки и поставил ее на дороге, в сотне ярдов от прежнего места. Он сделал это затем, чтобы ему не пришлось трогаться с почти пустой стоянки сразу вслед за Бадом. Человек с наметанным глазом тут же заподозрит неладное. Лэймар нервно сглотнул.

Он сам сидел за рулем, потому что не доверял ни Ричарду, ни Руте Бет. Очень непросто следовать за машиной Бада в потоке уличного движения, не теряя его из виду, но и не слишком приближаясь, отстав ровно настолько, чтобы, не привлекая внимания, проводить кролика до его норки. Это была обычная, добрая старая охота.

Однако, пока шла игра, Лэймар принял необходимые меры предосторожности. После седьмой подачи он ушел со стадиона и приклеил на бампер, под задними фонарями, куски отражающей ленты. Это усиливало освещенность машины и отличало ее от других автомобилей. Таким образом, можно безбоязненно пропустить Бада вперед на сотню ярдов, при этом отпадала необходимость четко видеть пикап, можно было следить только за необычной формы огнями.

Он видел, что Бад покинул стадион одним из последних. Полицейский был один, в его движениях чувствовалась какая-то грусть. Лэймар не мог понять ее причину, хотя в движениях Бада явно проскальзывала неуверенность и какие-то колебания и сомнения. Прежде патрульный казался Лэймару очень самоуверенным. Теперь же он был мрачен, как черная туча. Это заметила даже Рута Бет.

— Какого черта он такой расстроенный? — спросила она.

— Да, Лэймар, — добавил Ричард, — а ведь ты говорил, что его мальчишка делал прекрасные подачи и бил классно.

— Кто может это знать? — ответил Лэймар.

Да, коп явно грустил. Ничего, он еще не знает, что ему придется почувствовать еще большую грусть, и скоро.

Бад сел в машину, включил огни и тронулся. Лэймар поехал на его огни, чтобы слегка подрезать Бада и первому влиться в поток движения, чтобы точно знать, куда направляется Бад. Так оно и получилось. Бад выехал на дорогу позади Лэймара, но это не входило в планы последнего. Ему совершенно не нужно было, чтобы коп смотрел на него. Один внимательный взгляд — и столь тщательно подготовленное представление могло сорваться.

— Смотри, там он...

— Заткнись, Ричард. Мальчик, закрой свой рот, помолчи и просто смотри вперед.

Машины легко скользили по дороге в неверном свете наступавшего вечера. В ветровом стекле мелькали дома, уличные фонари и световая реклама, что затрудняло слежение за опознавательными знаками пикапа Бада Пьюти. Но внимание Лэймара было настолько обострено, что он словно переродился: он продолжал все время отчетливо видеть два красных огня и блестящую полоску под ними — это принадлежало Баду и больше никому во всей вселенной.

Но впереди Лэймара ждала трудная головоломка. Она возникла сразу, внезапно, можно сказать, из ничего и ниоткуда. Бад зажег левый поворот, проходя на желтый свет. Лэймар никогда не стал бы пересекать перекресток на красный свет. Он знал, что стоит ему сделать это, как его тут же остановит первый попавшийся коп, а может, и сам Бад. Осторожность никогда не бывает лишней.

Лэймар быстро соображал. Ему надо выбрать наименее рискованный из двух рискованных вариантов, и решение надо принять в доли секунды. Он резко свернул влево, на боковую улицу, хотя понятия не имел, куда она ведет. Выскочив на эту улицу, Лэймар до отказа нажал педаль газа и понесся, как бешеный мустанг. Тихоходы шарахались от него, дико сигналя. Он спугнул двух женщин. Бад, по его расчетам, невидимый, ехал по параллельной улице. Лэймар свернул вправо, потом влево и оказался на той самой улице, куда свернул Бад. Движение было очень интенсивным.

Вот дерьмо!

Где он?

Он сканировал глазами огни пролетающих мимо машин и не видел того, что хотел увидеть. Это вызвало у него ощущение взбесившей его пустоты.

— Лэймар, я...

— Заткнись,Ричард. Папа работает и думает.

Потом он увидел ее, блестящую полоску под задними огнями — опознавательный знак Бада. Лэймар завел «транс-ам» и влился в поток машин. Он стремительно проскочил два левых поворота и оказался наконец в ста ярдах позади машины Бада в нужном ряду.

— Не видит ни черта, — констатировал Лэймар. — Очень расстроен.

Бад остановил машину у маленького домика. Окна его ярко светились в темноте. Домик выглядел весело и дружелюбно. Негритенка на трехколесном велосипеде не было видно. Он вышел из машины и на секунду задержался возле нее.

Вот он. Этот проклятый дом. «Она переехала сюда, чтобы быть с тобой, а ты готов сейчас, сию минуту подломить ей такую свинью. Ты хочешь причинить ей сильную боль. Ты причинишь ей боль, обидишь ее, а потом повернешься и уйдешь».

Он попытался подойти к этому делу по-другому. Так будет лучше для нее. Нет, в самом деле, она достойна нового, свежего старта, нового начала, а не тусклого существования с пенсионером, набитым свинцом, запуганным собственными детьми, мучимым воспоминаниями о преданной им жене и об убитом напарнике, который был ее мужем. Она заслуживала лучшей участи. В горле у него запершило, когда Бад посмотрел на дом.

Но время пришло, и он пошел.

Он пошел по дорожке, ведущей к крыльцу. Лишь восемь часов назад он шагал по этой же дорожке. Тогда его вело сюда предвкушение секса с Холли. У него затуманились мозги, когда он вспомнил сегодняшний день и свои игры с ней. Они занимались этим на диване в гостиной, потом на лестнице, потом в спальне. Они откладывали завершение и переходили из комнаты в комнату, словно празднуя свою свободу от комнат в мотеле. Было увлекательно в каждой комнате, но то, что происходило между ними на лестнице, превосходило самое сильное воображение. Во всяком случае, он раньше такого не испытывал.

Но всему этому конец. Навсегда.

Бада охватило чувство невосполнимой утраты.

Он должен это сделать, подумал он. Его сыновья. Его жена. Его семья. Это тяжело, он еще ни разу не стоял перед столь тяжким выбором, но он мог это сделать, спасти свою семью и вернуть все назад.

Он взошел по ступенькам крыльца, но постучать не успел. Дверь открылась сама.

— Ну, привет, мистер Бад Пьюти, собственной персоной, — сказала она.

— Привет, Холли.

— Заходи же.

Бад вошел. Тот же дом, та же Холли и ее неповторимый аромат.

— Хочешь пива?

— Нет, что-то не хочется.

— Бад, у тебя на лице выражение: «А не пойти ли мне в церковь?» Брось свою хандру и пошли колоть орехи.

— О, Холли.

Она уловила жалость в интонациях его голоса. Ее лицо стало печальным, словно ей дали пощечину. Она мгновенно все поняла. Он мог больше ничего не говорить.

— Нет, Бад. Мы же с тобой так близки.

— Мы не близки.

— Бад, не делай этого. Пожалуйста, радость моя, не надо.

— Холли, я...

Он запнулся, не находя подходящих слов.

— Ты — что?

— Я никогда не хотел причинить тебе боль. Этого мне не хотелось никогда. Я хотел, чтобы все были счастливы.

— Но так не бывает, чтобы все были счастливы.

— Да, так не бывает. Холли, Джефф узнал обо всем. Мой сын очень страдает. Я хочу, чтобы его жизнь стала такой же, какой она была прежде.

— Бад.

— Холли, ты молодая и красивая женщина. Перед тобой вся жизнь. Ты получишь от нее все, что ты захочешь.

— Бад, я хочу тебя, я хочу нас. Я хочу, чтобы мы были вместе, как собирались.

— Я не могу дать тебе этого. Прости.

— Бад...

— Холли, я должен быть для своего сына лучшим отцом, чем мой был для меня. Если этого не будет, то цена мне — дерьмо. И я прекрасно это знаю. Я отобрал что-то у своего сына, а теперь хочу вернуть ему долг.

— Бад, об этом нельзя говорить: «или — или». Ты можешь иметь и то и другое. Я не говорю, что это будет легко, но ты сможешь иметь и то и другое.

— Холли, я отпускаю тебя. Боже, ты же сможешь получить все, что пожелаешь. Все. Просто тебе надо подождать. Жизнь еще повернется к тебе своей светлой стороной: вот увидишь. Сначала тебе будет тяжело, а потом постепенно придут и хорошие времена.

Она яростно взглянула на него и... заплакала. Ему захотелось подойти и успокоить ее. Она так много для него сделала, ему было удивительно хорошо с ней.

Она села.

— Я не понимаю, как ты можешь жить в этой лжи. Ты вернешься и будешь фальшивить, рызыгрывая благородство, а когда меня не будет, ты вернешься к жене, которую ты не любишь. И с чем же ты останешься? Ты останешься ни с чем.

Бад тоже сел. Холли обхватила голову руками и зарыдала.

"Помоги ей, — подумал он. — Прекрати ее мучения".

Ее мокрое лицо распухло и покрылось красными и белыми пятнами. Из носа текло. Плечи содрогались. Он видел, так плакали женщины на месте дорожно-транспортных происшествий над кусками плоти, которые когда-то были их мужьями или детьми. Там ничего нельзя было поделать, только ждать, когда жизнь возьмет свое и горе утихнет.

— Бад, я люблю тебя.

— Холли, речь идет не о любви. У моего сына не будет другого отца, а у меня не будет другой семьи.

— Бад...

— Холли, я не могу быть человеком, который бежит от ответственности. От этого происходят все преступления — от тех, кто рвет концы, сжигает мосты и скрывается от ответа. Я не могу быть таким человеком.

— Ты мне лгал. Так много раз.

— Может быть. Но я лгал и себе. Я думал, что у нас есть шанс. Но я не тот человек, кто может дать тебе этот шанс. Ты заслуживаешь того, чтобы встретить мужчину, который сможет дать его тебе.

— Ты очень легко к этому относишься. Для тебя все и правда пустяк.

— Нет, мадам, это не так. Это совсем не легко. Холли, я действительно люблютебя, разве ты не видишь?

— О, Бад, — взмолилась она. — Зачем ты убиваешь меня? За что?

Лэймар ожидал, что дом окажется несколько больше. Он был разочарован. Он знал, что копы небогаты, если не берут взяток, а он не думал, что Бад их берет. Но он считал, что они живут более или менее прилично. А оказывается, в таком вот обшарпанном домишке?

— По-моему, он едва сводит концы с концами, — заметил он.

— Да он живет намного хуже нас и в таком дерьмовом районе, — согласилась Рута Бет.

— Ив самом деле, — откликнулся Ричард, — это же всего-навсего государственная служба. Держу пари, он делает не больше двадцати пяти тысяч в год.

Они стояли на улице, в половине квартала от дома, куда зашел Бад. Им был виден пикап, припаркованный у крыльца.

— Мы перестреляем их сейчас, папочка? Туда, обратно, пиф-паф!

— Я как раз думаю об этом, — ответил Лэймар. Это было заманчиво: вломиться в дверь, как они это сделали у Степфордов, застать его босым и в пижаме, а потом перестрелять их там всех, чтобы в доме не осталось вообще никого живого. Потом можно будет уносить ноги.

Но... он же совершенно не учитывает того, что район очень густо заселен. Как только зазвучат выстрелы, сразу же найдутся свидетели, которые опознают Лэймара. Тогда, прежде чем они успеют доехать до фермы, их накроют. Во-вторых, Пьюти тоже парень не промах, у него хорошая реакция, и это может создать свои проблемы. На нем надет плащ, возможно, он вооружен. Ричард способен удариться в панику, да и вообще случиться может все, что угодно. Кто может это знать? Если у этого Пьюти есть «кольт», то случиться может действительно все, что угодно.

Плюс ко всему они не знают, кто находится в доме. А если там в полном составе сидит группа захвата и празднует чей-нибудь день рождения?

Лэймару пришлось бороться с той своей частью, которая истошно требовала от него ворваться в дом и оставить на стенах кровь с прилипшими к ней волосами. Однако он сохранял спокойствие, дав поработать умной части своего мозга.

— Ладно, — сказал он, — пока мы будем сидеть тихо, как мыши. Теперь, Ричард, я хочу, чтобы ты прошелся по улице. Не останавливайся, не замедляй шага, ни на что не пялься, запомни, черт тебя возьми, ни в коем случае не пялься ни на что, а потом возвращайся. Потом расскажешь мне, что ты видел. Но не сочиняй, не то я завтра утром съем твои яйца на завтрак.

— Хорошо, Лэймар.

Ричард вылез из машины, осторожно, не сильно хлопнув, прикрыл дверь. Глядишь, так из него еще и получится какой-нибудь толк; Ричард не спеша двинулся по улице.

— О чем ты думаешь, папочка?

— Я просто хочу как следует и без проблем расправиться с этой сволочью. Вот и все, радость моя. Мы выполним свой долг перед Оделлом и унесем ноги отсюда.

— Я не могу больше ждать. Я сделаю все, что ты хочешь, ты же знаешь, папочка.

— Я знаю, солнышко. Ты у меня самая хорошая. Он почувствовал на шее ласковое прикосновение ее руки.

— Я могу встать перед тобой и взять у тебя в рот. Ты можешь трахнуть меня в рот, — сказала она. — Это поможет тебе немного расслабиться. Я не возражаю.

Это предложение не вызвало у него особого энтузиазма.

— Не сейчас, — проговорил он. — Нам надо сначала сделать дело.

Он смотрел, как Ричард медленно прошел по тротуару, вроде на секунду остановился, а затем двинулся дальше. Потом он повернулся и зашагал обратно. Кажется, это продолжалось целую вечность. Наконец Ричард сел в машину.

Лэймар завел двигатель, поехал вдоль квартала и развернулся, прежде чем спросить у Ричарда, что он видел.

— У них там какая-то ссора или что-то в этом роде. Он кричит, а она плачет. Она подошла к нему и что-то ему сказала, а он раскричался, и она отошла от него.

— Они ведут себя, как мои папа и мама, — заметила Рута Бет.

— Больше ты там никого не видел? — спросил Лэймар, поворачивая за угол.

— Нет, сэр. Никого.

— Мальчишку его ты тоже не видел?

— Нет. Должно быть, его нет дома.

— Ладно, хорошо.

Лэймар обогнул еще один угол.

— Куда мы едем, папочка?

— Я хочу подъехать к противоположному углу и встать в другом месте. Я не хочу, чтобы какой-нибудь бдительный гражданин, увидев сидящих в стоящей на улице машине людей, позвонил на всякий случай в полицию. Этого нам совсем не надо. Черт возьми, хорошо бы мальчишка тоже был дома. Вот это было бы действительно хорошо.

Он снова выехал на улицу и поставил машину на противоположной стороне улицы, почти что за автомобилем Бада.

— Отлично, — сказал он. — Ну, какого черта сидеть? Пошли. Мы пришьем их обоих, мужа и жену, и на этом закончим. Вы согласны?

— Да, сэр!

— Ты готов выполнить истинно мужскую работу, Ричард?

— Готов, Лэймар.

— Я хочу, чтобы ты шел сзади. Ты пойдешь замыкающим, и, если увидишь, что кто-то становится на нашем пути, ты, не говоря ни слова, застрелишь этого человека. Никто не должен помешать нам. Я зайду внутрь, пристрелю их обоих, и мы сматываемся. Понятно?

Лэймар вышел из машины и подошел к багажнику, открыл его. Он вытащил оттуда полуавтоматический «браунинг», оттянул затвор, убедился, что патрон с крупной дробью на месте, и приставил ружье к ноге.

Руте Бет он отдал другое ружье. Ричард достал из кармана револьвер.

— Да не сейчас, куриные твои мозги. Достанешь его потом, когда подойдем к дому. Ты готов?

— Да, сэр.

— А ты, девочка?

— Да, папочка.

— Ну вот и пришел день мясника.

— Мы не можем все время повторять друг другу одно и то же. Мы переливаем из пустого в порожнее. Ничего не изменится.

— Значит, ты твердо решил? Ты собираешься меня бросить?

— Холли, я...

— Я не могу поверить, что ты просто возьмешь и бросишь меня.

— Я не могу остаться здесь навсегда. Это никогда не случится.

— О, Бад.

Он поднялся, взял шляпу и пошел к двери.

Открыл дверь.

Обернулся.

Она по-прежнему неподвижно сидела на диване. У нее был такой вид, словно он только что избил ее. Лицо залито слезами и распухло.

— Боже мой, Холли, мне очень жаль, что так получилось, — произнес он. — Ты заслуживаешь намного лучшей участи. Ты заслуживаешь намного больше того, что я могу тебе дать.

Она продолжала сидеть и не отвечала ни слова.

Он старался придумать, что бы ему сказать, какие волшебные слова, от которых ей бы стало легче. Но таких слов не существует. Поэтому он ничего не добавил больше, а просто повернулся и вышел на улицу.

Что он будет делать, если она закричит? Какая-то его часть страшно хотела вернуться обратно. А другая его часть просто не знала, что ей делать. Единственное, что Бад знал твердо, это то, что ему надо обязательно уйти отсюда, иначе он рискует остаться тут навсегда и никогда не сможет уйти. Он опрометью бросился к машине.

Лэймар стоял в семидесяти пяти футах от крыльца, когда на пороге дома появился Бад. Дверь открылась, и из нее вышел огромный, как сама жизнь, Бад, похожий на Джона Уэйна в бесчисленных вестернах. Лицо его было хмурым, стетсон низко надвинут на брови.

Но Бад не заметил Лэймара. Он быстро по прямой линии прошел в свою машину.

Стрелять с такого большого расстояния было бессмысленно. Можно кинуться на него, но тогда Бад увидит или услышит его. Лэймар опять боролся со своей жаждой действий. В конце концов благоразумие возобладало, и Лэймар залег, вдавившись в землю за живой изгородью. Одновременно он рукой подал знак Руте Бет и Ричарду не высовывать носа и податься назад.

Они увидели, как Бад залез в машину. Он был слишком далеко, чтобы его можно было атаковать, и они были лишены возможности добраться до своей машины и начать преследование.

Бад завел двигатель и поехал. Скоро он исчез из виду.

— Куда он поехал? — прошептал Ричард.

— Заткнись, — ответил Лэймар.

— Что нам надо делать, папочка? Что нам делать? Лэймар думал целую секунду. Думал он то же самое: что нам делать? Потом он ухмыльнулся.

— Я знаю, что нам делать, — сказал он.

Холли продолжала бездумно сидеть на диване. Чувство огромной утраты окутало ее, как плотное черное одеяло. Она задыхалась. Вся сцена снова и снова разыгрывалась перед ее мысленным взором. Слова "такблизки" эхомповторялись в ее сознании.

Но он никогда не увидит ее: как полно было их счастье, как все было бы хорошо, если бы они просто остались вместе, и как плохо им будет врозь.

В это время кто-то постучал в дверь. Ее сердце преисполнилось надеждой.

Она вскочила и побежала к двери с одной мыслью:

"ЭтоБад".Она открыла дверь.

Но это был не Бад. Это был Лэймар.