22
Миссия
– Комрад Флорри, я хотел поговорить с вами о танках, вы не удивлены? И о мостах. Это вопрос нашего будущего.
К Флорри обращался мужчина, растолстевший, но до сих пор энергичный. На нем был мешковатый, с высоким воротом свитер, растянутый нижний край которого ни в малейшей степени не замаскировали ни портупея с тяжелым самозарядным «старом», ни куртка, накинутая на плечи. Приветствуя Флорри, входящего в комнату Джулиана, он встал, и на лице его заиграла фальшивая улыбка.
– Рад, что вы к нам присоединились, – произнес он. Стеклянный глаз смотрел тускло и безжизненно, зато второй сверкал адским блеском. – Рана вас уже не беспокоит?
– Нет. – Флорри чувствовал, как глубоко безразличен его ответ Стейнбаху. – Всего лишь царапина.
– Вы уже знакомы с моим другом Портелой. Хотя встречались при довольно щекотливых обстоятельствах, насколько я помню.
– Что и говорить, сегодня ваш друг в значительно лучшей форме. Прежде я считал чудеса монополией церкви.
– И в помине никаких чудес. Всего лишь театральное представление, небольшой фокус с пистолетом. Нам пришлось исполнить сцену с расстрелом из осторожности, там могли находиться вражеские лазутчики. Никто не должен был догадаться, что Портела – мой агент, только что вернувшийся из долгого и опасного рейда по тылам противника.
– Рад приветствовать вас в мире живых, комрад Портела, – сказал Флорри.
Низенький и вертлявый молодой испанец щелкнул каблуками со старательностью генерала из комической оперетты и отвесил поклон.
– Buenas noches, комрад Флорри, – напыщенно произнес он. – Слышать ваши комплименты для меня большое удовольствие.
Для бравого шпиона он был несколько толстоват и коротковат.
– Почему вы не присядете, комрад Флорри? Может быть, нас ожидает нескучный вечер.
Флорри уселся.
– Как раз перед твоим приходом мы занимались тем, что пытались решить, как бы нам устроить в Арагоне взрыв погромче, – тотчас заговорил Джулиан.
Флорри уже доводилось видеть его таким: охваченный странным возбуждением, он был просто вне себя от какой-то легкомысленной радости и едва мог держать себя в руках. В том же костюме, в котором был за обедом, Джулиан расхаживал по комнате со стремительностью пантеры, то и дело сжимая и разжимая пальцы рук. Неожиданно Флорри почувствовал к нему неприязнь.
– Как вы знаете по собственному опыту, – продолжал Стейнбах, – народная милиция ПОУМ взяла на себя руководящую роль во взятии Уэски. Со стороны анархистов, которые разделяют наши политические воззрения, нашу любовь к революции и нашу веру в свободу, мы видим самую искреннюю поддержку. Но из-за того, что мы не смогли взять Уэску, нас стали называть предателями, замаскировавшимися фашистами, контрреволюционерами. Эта ложь повторяется снова и снова, все громче и громче. Люди начинают ей верить. Нет нужды называть имена тех, кто ее распространяет, ибо это те самые люди, которые арестовывают и убивают наших лидеров. В начале прошлого месяца в Барселоне прошли уличные бои. На нас оказывается огромное давление. Неизвестный диверсант взорвал наш арсенал. У меня в ушах до сих пор гремит эхо того взрыва! По всем этим причинам нам необходимо захватить Уэску. Это вопрос не только нашей чести, но и выживания. На карту поставлены наши жизни!
– Уэска, – подтвердил Портела, – это ключ ко всему.
– Мы должны взять город прежде, чем его возьмут фашисты. Добиться этого – значит существенно снизить давление, которое оказывают на нас. Добиться этого – значит спасти нашу революцию от людей Кремля. И вручить ее простому народу Испании. За это стоит погибнуть.
Флорри неловко кивнул. Все эти пышные слова казались ему такой ерундой.
«Что это значит для меня? – думал он. – На чьей я стороне? Что мне до всего этого? Разве мне это не безразлично?»
– Вам известно, почему мы атаковали Уэску той ночью, когда вы были ранены, комрад?
– Нет.
– Потому, что Портела сообщил мне, что немецкие инженерные войска заканчивают операцию по укреплению моста на горной дороге между Памплоной и Уэской. Когда эта операция будет закончена, мост сможет выдержать вес немецкого танка «PzKpfw II». И наша атака была организована для того, чтобы мы могли войти в город до окончания этих работ. Что нам не удалось. Сейчас мы понимаем почему: нас предали.
– А танки?
– Их у фрица как мух, – вмешался Джулиан. – Он подтянул в горы несколько этих уродин и просто жаждет поскорей обрушить их на нас. И сейчас заливает бетоном старую испанскую развалюху, чтобы она выдержала вес крупповской стали. Для фашистов Испания всего лишь полигон, на котором они хотят испытать свою мощь.
– Когда должно быть закончено укрепление моста? – Флорри задал этот вопрос только потому, что чувствовал: от него этого ждут.
– Через три дня, начиная с завтрашнего. Сегодня тринадцатое. Шестнадцатого июня эти танки поползут с гор, встанут на позиции в долине под Уэской, она ровная, как ладонь, и, поддержанные механизированными восьмидесятивосьмимиллиметровыми скорострельными орудиями, они разнесут наше ополчение в куски. Затем ворвутся через городские ворота и освободят город. Это будет неплохая победа для фашистов. И величайшая победа коммунистов. Что же касается нас, то наше поражение останется в истории, комрад Флорри.
– Если только кто-нибудь не взорвет этот проклятый мост, – уточнил Джулиан. – Увлекательная задачка, а, Вонючка?
– Но он, наверное, охраняется? – предположил осмотрительный Флорри.
Здоровый глаз Стейнбаха расширился от изумления.
– Ну конечно же. Немцы очень бдительны, как многие из нас поняли еще в четырнадцатом году. Они имеют первоклассную команду на мосту и усиленный батальон мавританских легионеров, расквартированный поблизости. Но что значительно более важно, они построили на мосту бетонный бункер и снабдили его пулеметами «максим». Любой партизанский налет ждет неминуемое поражение. И мы даже не можем обратиться к русским с просьбой помочь нам разбомбить мост.
– Мне почему-то кажется, что вы намерены обратиться с такой просьбой ко мне.
– Отлично! – сказал Джулиан. – Ох, Вонючка, тебе это понравится!
«Джулиан, ты просто идиот, – подумал Флорри. – Ты, конечно, уже согласился. Купился на пропаганду и идиотские убеждения этих самовлюбленных ослов».
– Так случилось, – продолжал Стейнбах, – что в Памплоне находятся двое англичан, пользующихся исключительным доверием у властей. Они являются представителями британского фашистского союза сэра Освальда Мосли и заняты сбором сведений военного характера на территории националистов. Генерал Франко выдал им пропуск на право свободного прохода. Эти два джентльмена могут совершенно беспрепятственно передвигаться там, где им заблагорассудится. Сам Франко подтвердил это.
– Вообрази. – Джулиан уже достал свой миниатюрный револьвер. – Ты только вообрази, Вонючка, что будет, если с этими ребятами произойдет какая-нибудь досадная случайность и их пропуск попадет нам в руки. С таким документом мы сумеем подобраться к этому чуду немецкой мостостроительной техники, а там в это время окажется группа партизан с лейтенантом Портелой. И представляешь, Вонючка, мы взрываем этот бетонный бункер, а партизаны спокойно подбираются к мосту и аккуратненько укладывают свои динамитные шашки куда надо. Пуф-ф! Как во сне, мост испаряется, и стальные игрушки фрицев торчат в горах как приклеенные, вместо того чтобы идти на Уэску. А русская секретная служба в Барселоне надрывается, пытаясь объяснить Москве, почему у них тут ничего не получается.
– За три дня? Всего за три дня? Ты в своем уме? Может, мы туда слетаем на крыльях?
– Без крыльев, комрад Флорри, но вы успеете туда добраться. Объясняю. Завтра утром вы отправляетесь к линии фронта. Завтра же после обеда вы там будете. Под Сарагоссой вы пересекаете фронт примерно в полночь. Портела организует грузовик, который вас доставит в Памплону к утру. Примерно к полудню или чуть позже вы найдете способ встретиться с двумя английскими фашистами. Ранним утром следующего дня – это уже шестнадцатое – вы добираетесь до моста на автомобиле, которым мы вас обеспечим. Через три часа вы уже там. Да, это непросто. Но такие дела простыми не бывают. В июне нам тоже было непросто, когда мы затевали нашу революцию. Так же непросто будет и победить.
– Кто эти англичане? – спросил Флорри.
– Одного из них зовут Гарри Экли. Бывший офицер британской армии. Выпускник Итона, закончил незадолго до нас. Футболист, как мне рассказали.
– Ясно, старой закалки человек.
– Он и еще один парень, зовут Дайлс, устроились в Памплоне, бражничают с фрицами, распивают tinto и ухаживают за siñoritas. Вонючка, это будет так великолепно! Давай присоединяйся ко мне. Понимаешь, двое, которые должны заменить несчастного Гарри с его приятелем, обязательно должны быть из Итона. А остальные англичане, которые были с нами в ополчении, уж никак ими не являются. Ты можешь себе представить нашего комиссара Билли Моури, пытающегося сойти за итонца? Боже правый, это просто немыслимо.
– Задача перед вами, конечно, трудная, – согласился Стейнбах, – но и времена тяжелые. Возможно, тяжелейшие из всех.
– Это правильное дело, Вонючка. На самом деле правильное.
– Но ведь это мост, – с горечью произнес Флорри.
– Ну и что, Вонючка? Зато подумай, какими героями мы вернемся. Как Сильвия будет смотреть на своих храбрых мальчиков? А остальные девчонки? – Джулиан улыбался почти безумной улыбкой.
Флорри окинул взглядом собравшихся. Джулиан, которого он по-настоящему и не знает; Портела, которого он и знать не хочет, наконец, этот Стейнбах, который ему глубоко неприятен. Дурачье какое-то. Но странное дело, он не мог сказать «нет» там, где Джулиан уже сказал «да». Он не смог бы смотреть в глаза Сильвии после такого «нет».
«Ох, проклятье, – подумал он. – Вот уж действительно, заплатил пенни, придется заплатить и фунт».
– Ладно, давай уроним этот мостище в реку, – согласился он.
Позже в тот же вечер, почти в одиннадцать, Флорри подошел к дверям ее комнаты и постучал.
Молчание. Он постучал еще раз, погромче.
Флорри вдруг почувствовал, что ведет себя как дурак, и вернулся к себе. Но спокойствие не приходило. Где, черт побери, она может быть? Утром ему уезжать, он рискует своей жизнью. Куда она могла уйти?
Он направился к комнате Джулиана и снова постучал. Никакого ответа. Он знал, что ему нужно серьезно обдумать предстоящее, что времени мало. Но дело с этой девушкой зашло слишком далеко. Флорри вышел в холл отеля.
– Вы не видели мисс Лиллифорд? – спросил он портье, немного говорившего по-английски. – Такая кра-си-вая де-вуш-ка, – повторил он по слогам, надеясь, что так английские слова будут понятнее. – Siñorita. Mucho bonita siñorita.
– Роберт. Вот ты где!
Он обернулся. Эти двое только что вошли в вестибюль.
– Мы ходили гулять. Заходили за тобой, но ты куда-то исчез.
– Я был у себя.
– А мы думали, что ты в баре. Самое время для прощальной выпивки.
– Не думаю, Джулиан.
– Смотри, нам не помешает как следует выспаться. Ведь нас ждут опасные дела.
– Разумеется.
– Ну, оставляю двух голубков наедине. Спокойной ночи, дорогая Сильвия. – И он небрежно поцеловал ее.
Когда Джулиан ушел, Флорри обратился к девушке:
– Я думал, ты придешь ко мне.
– Извини. Я как раз шла к тебе, когда встретила Джулиана. Роберт, успокойся, пожалуйста. Ты выглядишь таким ужасно взволнованным.
– И где же вы были? Куда вы ходили гулять?
– Роберт, это была просто прогулка. Он рассказал мне, что завтра уезжает. И ты тоже. Он был мил со мной, но страшно рассеян. Что с тобой происходит?
– Ничего. Да, действительно это так. Завтра нам опять на войну.
– Господи, как скоро. Мне будет не хватать вас обоих. Знаешь, я была так счастлива здесь и…
– Сильвия, я хочу, чтоб ты вышла за меня замуж.
– Что?
– Я намерен на тебе жениться.
– Роберт, не будь смешным. Здесь? Сейчас? В разгар всех этих дел?
– Нет. Я хочу, чтобы ты была моей невестой.
– Ни в коем случае. По крайней мере пока я не обдумаю это как следует.
– Завтра мы отправляемся на задание. Оно довольно опасное, так нам сказали. Совершенно исключительное дело.
– Для кого вы его выполняете?
– Для наших старых друзей поумовцев. Больше я тебе ничего не могу сказать. Но я вправду хочу, чтоб ты стала моей женой. Мы могли бы пожениться, когда я вернусь. И ты будешь моей навсегда. Хорошо?
Она в удивлении покачала головой.
– Я люблю тебя, Сильвия. Понимаешь? Дай мне договорить. Я знаю, что я не такой обаятельный, как Джулиан, но я люблю тебя так, как он никогда не научится любить. Он умеет быть привлекательным, умеет привораживать людей, это его особый дар. У меня нет такого. Но если говорить о серьезных отношениях, то тебе будет со мной гораздо лучше. Сильвия, разве ты не понимаешь?
– Роберт, прошу тебя.
– Ты что, влюбилась в него?
– Да, влюбилась. Не так, как я люблю тебя, совсем по-другому. Его я очень уважаю. Для него все это так важно, эта война, эта революция. Он так неистово верит в это. Тем-то он и покоряет людей.
– Ты просто не знаешь его, Сильвия. Как только ты ему наскучишь, он в ту же минуту бросит тебя. Ему нет никакого дела до других.
– Роберт, я…
– Пожалуйста. Я должен знать. Скажи мне все сейчас. Если ты захочешь, я навсегда расстанусь с тобой. Только скажи. Но бросить это на полдороге я не могу.
Она пристально смотрела на него.
– Флорри, я не выйду за тебя. Из-за Джулиана. Но я приду к тебе сегодня. Джулиан думает, что он погибнет на этом задании. Так он мне сказал. Думаю, что я люблю его, но моя любовь ему совершенно безразлична. Я приду к тебе сегодня ночью, если ты пообещаешь мне беречь его и защищать в том деле, которое вы начинаете завтра. Я знаю, что тебе нужно не это, но это единственное, что я могу тебе дать.
Их любовь этой ночью была не просто пылкой, она была жестокой. Флорри от долгого томления по этой девушке, от отчаяния, боли и обиды казалось, что это не любовь, а битва. Ныли мускулы, пот заливал тела, любовная буря становилась тяжелой работой. Он хотел узнать, какова она там на вкус, и он сделал это. Сильвия пришла в неистовство, она стонала раненым зверем. Он захотел, чтобы она узнала, каков на вкус он. Она сопротивлялась, но он выиграл этот бой тоже. Заставил ее сделать это.
Потом, уставшие, они лежали рядом и курили в темноте. Не касаясь друг друга.
– Я люблю тебя, – сказал Флорри.
Подождал ответа. Тишина.
– Я потерял тебя?
– Не знаю. Сама ничего не знаю. Мне нужно разобраться во всем этом. Я дождусь твоего возвращения в Барселону. Буду думать, как мне поступить дальше.
– Может быть, меня убьют и тебе не придется ни над чем ломать голову.
– Не говори ерунды.
– Я поднимусь к себе, хорошо? Надо поразмыслить над завтрашним делом.
– Хорошо.
– Я расскажу Джулиану о нас. Думаю, он должен знать.
– Хорошо. Хочешь, чтоб я к тебе пришла?
– Нет, не надо. До свиданья, Сильвия. Увидимся утром.
Флорри чуть замедлил шаг у двери Джулиана. И тут неожиданно для самого себя услышал чьи-то голоса.
Подождал минуту. Нет, молчание.
Постучал.
– Боже праведный, какой дурак барабанит в мою дверь среди ночи? Уходи, гадкий гном Вилли Винкли, хорошие детки уже спят.
– Джулиан, это я, Роберт.
– Вонючка, у нас с тобой еще будет время перекинуться парой слов.
– Джулиан, это очень важно.
– Гос-с-споди.
В комнате послышались шаги. Спустя некоторое время дверь отворилась и Джулиан выглянул в коридор. Его лицо казалось очень уставшим. Дуновение средиземноморского бриза всколыхнуло оконные занавеси, распушило светлые волосы Джулиана.
– С удовольствием впустил бы тебя, старина, но боюсь, что о нас станут злословить. Что такое важное ты хотел мне сообщить?
– Джулиан, слушай, я обязан сказать тебе об этом. Прежде, чем мы завтра уедем.
– Вонючка, по твоему перепуганному виду можно подумать, что моя матушка и вправду вписала тебя в свое завещание.
– Я серьезно, Джулиан.
– Понятно. Ты поранил палец и решил, что завтра никуда не поедешь. Странно, я вывихнул лодыжку и тоже решил никуда не ехать. Все естественно, старина.
– Джулиан, не мели чепухи. Я только что от Сильвии. Мы были близки. Понимаешь, что я хочу сказать? Но мне кажется, что на самом деле она любит тебя. Мы даже поссорились. Я хотел, чтоб тебе это стало известно.
– Хорошо, Роберт. Я все понял. Но меня это интересует много меньше, чем ты, может быть, думаешь. А теперь иди спать, дурачина.
Флорри немного постоял и поплелся к себе наверх. Он думал о том, как всегда везет Джулиану и как всегда не везет ему. Джулиана любит Сильвия, но она ему решительно не нужна; он, Роберт, потерял ее, и с ней потерял все. Он ненавидел Джулиана больше всего за это вот высокомерное ко всему безразличие. И в эту минуту странная посторонняя мысль закралась к нему в голову. Какое-то воспоминание закопошилось в его мозгу, не давая выбросить из головы сцену у дверей. Что же необычное он тогда заметил?
Это «что-то» связано с порывом ветерка, который раздул занавеси на окне комнаты.
Запах. Он почувствовал запах. Как бы сильно этот запах ни был разбавлен, как бы сильно ни перемешался с другими, как бы отчаянно ни хотел узнавать его Флорри, он существовал, этот запах. В комнате Джулиана пахло перечной мятой.
Флорри застыл, словно пригвожденный к полу. Обвел взглядом коридор.
«Джулиан, какой же ты подлый мерзавец», – подумал он.
И тогда понял, что от него требуется.
Он должен подслушать.
Быстрыми шагами Флорри подошел к двери в номер, расположенный рядом с номером Джулиана. Отель был почти пуст, значит, скорее всего, пуста и эта комната. Он подергал дверь – заперто. Достал свой ключ, вставил его в скважину, попытался повернуть. Не сработало. Тогда он вынул из кармана перочинный нож, сунул в щель между дверью и косяком и мягко надавил. Дверь с легким щелчком открылась. Он сделал шаг внутрь, приготовив извинения на случай, если там кто-нибудь окажется, но по незастланным постелям понял, что в номере никто не живет. Осторожно прикрыл за собой дверь и вышел на балкон. Залитый ледяным блеском лунного света, перед ним сиял прозрачный, похожий на сновидение сад. За ним, неузнаваемой в этом сказочном свете, изменчивой, переливающейся равниной, расстилалось море. Дул мягкий, но ровный бриз.
До балкона Джулиана было футов шесть, но Флорри даже не пришло в голову усомниться в принятом решении. Стараясь только не смотреть вниз, он сбросил с ног туфли, забрался на перила, секунду помедлил, примериваясь и собираясь с духом, и прыгнул. В следующее мгновение он уже сжимал рукой перила соседнего балкона, утвердившись носком подошвы на выступе пола. Дверь была чуть приоткрыта.
– И тебе никогда не хотелось отступить?
Знакомый голос. Ни следа германизмов, ни тени больного возбуждения, но голос тот же самый. И вместе с тем другой. Спокойный какой-то; едва заметный акцент; сочувствующий, но уверенный тон, в котором звенят нотки незнакомой убежденности.
– Конечно хотелось. – Зато в голосе Джулиана сплошное смятение. – Я ненавидел себя. С отвращением смотрел на себя в зеркало. А как ты думаешь, я что, какой-нибудь идиотский святой?
– Ну что ты, какой там святой. Еще один слабый человек на земле. Такой же слабый, как и я.
– Я не такой, как ты. У тебя есть твоя проклятая вера. Я же – всего лишь мерзкая плоть.
– Ты должен быть сильным.
– Господи.
Джулиана будто рвали на части страдание и безверие. Флорри никогда прежде не слышал, чтоб он так не владел собой. Голос просто звенел волнением.
– Тебе не удалось справиться с собой, – говорил Левицкий.
– Да, не удалось. Я пытался. Но ты полностью подчинил меня себе. – Теперь в голосе Джулиана звенел гнев.
– Ничего. В конце концов ты примешь свое другое «я», оно-то и будет настоящим. И увидишь, что твоя миссия – это самая важная часть тебя. И как все эти обманы, хитрости, лукавства, как все это делало тебя сильнее и сильнее. Острее стала восприимчивость, все твои чувства обострились, стали более тонкими и гибкими. Все это сделает тебя совершенно особым человеком. Именно это и можно назвать силой.
Флорри не хотел больше слушать.
«Значит, так оно и есть. Совершенно точно и неопровержимо. Черт бы его побрал! Черт бы побрал их обоих!»
Он тихо отступил к краю балкона, перемахнул обратно и быстро обулся. Глянул на часы – уже почти час. Автомобиль придет утром в девять, к ночи они будут на месте.
Самое время почитать «Тристрама Шенди».
Утром Флорри спустился в холл. Джулиан и Сильвия уже стояли там, о чем-то разговаривая.
– А, привет, Вонючка. Самое время сказать девушке «до свиданья».
Она не сводила с него глаз, лучившихся любовью и покорностью. Едва взглянула на Флорри.
– Слушай, автомобиль уже здесь, в нем сидит этот чертов Стейнбах со своим приятелем Портелой. Так что я, наверное, оставлю вас наедине. – Он небрежным поцелуем коснулся щеки Сильвии и помахал им рукой. – Пока, Сильвия. Мы тут отлично провели время.
Он отвернулся и зашагал к машине.
– Сильвия, можешь сделать для меня одно одолжение?
– Да, Роберт.
– Понимаю, как это глупо, но я брал почитать «Шенди» у этого парня, Сэмпсона из «Таймс». Еще в Барселоне. Мне бы хотелось вернуть книгу. Как думаешь, ты сможешь отдать ее? Его легко найти в кафе «Де Лас-Рамблас».
– О чем ты говоришь, конечно отдам, Роберт.
– Спасибо. Давай увидимся с тобой после возвращения, в двадцатых числах, скажем? В кафе «Ориенте»? Во вторник, часов примерно в одиннадцать?
– Хорошо. Я буду там.
Ему отчаянно хотелось взять девушку на руки и расцеловать.
– Все было бы гораздо легче, если б я не любил тебя так сильно.
– Я очень хотела быть для тебя тем, кем ты хочешь, Роберт. Чтобы ты не думал, что чем-нибудь мне обязан. Будь осторожен, береги себя, пожалуйста. И береги Джулиана.
Флорри повернулся и пошел к машине. Не оглядываясь. «Уэбли» покоился в кобуре у него на боку. Флорри смазал и вычистил его. И зарядил.
