Глава 34

– Nada, – сказал мальчишка. – Ничего.

– Ты уверен? – упорствовал Тревитт.

– Si. Я ведь сказал, nada. Ничего.

Тревитт, уязвленный, вспылил.

– Черт побери, – ожесточенно выругался он. – Черт побери, да что с ним такое?

Внутри у него все клокотало от ярости.

– Черт побери. Ты уверен?

– Он ведь сказал, так? Матерь Божья, – сказал Еl Stupido, глупец, как американец про себя окрестил Рамиреса, жирный, скользкий, вонючий, неотесанный чурбан.

– Ладно, – процедил Тревитт.

Однако все было совсем не ладно. Еще один день. Сколько их уже миновало – пять, шесть, неделя? Тревитт не отличался умением ждать. Никудышный вышел бы из него капитан подводной лодки, пилот бомбардировщика или снайпер. Торчать тут, в горах, изображая из себя потерянного мальчишку из компании Питера Пэна в стране Гдетотам, только с настоящим оружием и рядом с этим боровом El Stupido!

Он оглянулся и увидел, что его противник читает одну и ту же осточертевшую книгу. «Поделом юной нахалке»! Рамирес мог перечитывать ее снова и снова – губы его беззвучно шевелились, повторяя слова в облачках реплик над фотографиями актеров, – и каждый раз от души и с глубоким удовлетворением хихикать, когда юной героине под конец всыпали горячих пониже спины.

– Уй-юй! – Он радостно вскинул глаза. – Эй, вы только поглядите на это, сеньор гринго. Ух и задали же они ей жару! Прямо по мягкому месту!

– И больше никого? Ни приезжих, ни расспросов? – спросил Роберто, четвертый обитатель их высокогорной Утопии.

– Nada. В Эль-Пломо никого не было, – сказал мальчишка. – Что у нас на ужин?

– Не понимаю, почему он мне не отвечает. Что за чертовщина творится у наших? – возмутился Тревитт.

Однако его одолевали глубокие сомнения. Местного почтальона – он же по совместительству был в Эль-Пломо мэром, санитарным инспектором, владельцем универсального магазина и дорожным полицейским – подрядили, разумеется, за немалые деньги, съездить за пятнадцать миль, в ближайший более или менее крупный населенный пункт, и отправить на адрес школы Пресвятой Девы еще одну телеграмму личному небесному покровителю Тревитта, святому Полу.

– значилось в телеграмме, –

А вдруг это должностное лицо присвоило себе деньги и послало к черту гринго с его телеграммой, а само двинуло в ближайший бордель?

Тревитт покачал головой. Гнев, в основном происходивший из жалости к себе, клокотал в нем все сильнее. Кто знает, что вообще творится у них в конторе? Может, Чарди вылетел с работы. Может, надо было с самого начала отправить телеграмму кому-нибудь вменяемому вроде Йоста Вер Стига. К черту ковбоя, надо было обращаться напрямую к верхушке.

Тревитт принялся корить себя за упущенные возможности. Может быть, еще не поздно, ну да, даже сейчас, послать телеграмму Йосту, в Лэнгли, штат Виргиния: «Дорогой Йост, возможно, вы удивитесь, но…»

Но…

Но правда в том, что Билла Спейта убили. Правда в том, что какие-то люди пытались убить Рейнолдо Рамиреса. Правда в том, что вся эта каша заварилась почти сразу же после того, как курд, Улу Бег, устроил перестрелку при переходе через американскую границу, который организовал для него Рейнолдо Рамирес. И правда в том, что сюда в любую секунду может заявиться шайка бандитов. Однозначной связи между этими событиями не было, но она напрашивалась сама собой. Все сходилось одно к одному, хотя, как Тревитт ни старался, все равно не мог сообразить, каким образом и почему.

Кто их преследует?

Вот тебе ключ к разгадке, Тревитт. Мексиканские бандиты, пытающиеся прикончить El Stupido ради его ночного клуба, или за прошлое предательство, или… Или это действуют какие-то другие силы?

Тревитт поежился.

За складчатой линией гор солнце опускалось в исполинский синяк рваных фиолетовых облаков. Внизу темнела тихая долина. Там, на этих пологих склонах, произрастало, наверное, на миллион долларов марихуаны. То был дикий край, бандитский край, край оружия. Здесь оружие носил каждый. Здесь кипели страсти.

Тревитт посоветовал себе взглянуть в лицо действительности и на время забыть про окружающий пейзаж. Забыть о своей отчаянной мольбе Пресвятой Деве. Ему придется выпутываться из этой переделки в одиночку.

Он снял с плеча винтовку, «ремингтон» семисотой модели, стреляющий семимиллиметровыми патронами «магнум», с оптическим прицелом шестикратного увеличения. У Рамиреса таких было две. Раз-другой в год преуспевающий владелец бара и борделя приезжал сюда пострелять пустынных толсторогов.

– Эй, тут еда, – позвал Роберто.

Тревитт вновь вскинул винтовку на плечо. Еда, значит, опять бобы с рисом, значит, опять их всех ночь напролет будут донимать газы, а он знал, что ему предстоит дежурить с двух до шести утра, когда газовая атака будет совсем непереносимой.

Боже правый, ни о чем таком у Ле Карре никогда даже не упоминалось.