Глава 31
Пайн уехал на рассвете, заказав себе билет на 10.30 из Ричмонда в Тусон. Внутри у него все кипело от возмущения. К этому времени, скорее всего, все уже закончится, и Боб будет на том свете. Куда его послали? Зачем? Эта женщина теперь была уже не нужна. Но мастер-сержант Пайн не привык задавать вопросы полковнику Шреку.
Когда он уезжал, личный состав батальона “Пантеры” уже начал готовиться к предстоящему дню. Пайн знал, как обычно происходит подготовка к бою. За последние двадцать лет он сам делал так, наверное, тысячи раз и чувствовал, что солдаты пребывают в напряжении и им хочется побыстрее начать действовать. Кто-то ругался, кто-то курил, кто-то смеялся. Кто-то лязгал зубами от утреннего холода.
В душе он радовался, что уезжает. После того узкоглазого, который лез на него со своим штыком через проволоку и в которого он не попал семь раз подряд, Пайн не боялся никого. Но Боб откровенно его пугал. Ему очень хотелось поскорее увидеть простреленную грудь этого ублюдка и бьющий оттуда фонтан крови. Он хотел убедиться, что Суэггер наконец-то мертв. Как он прикончил тех двух парней в болотах! Тут наверняка будет настоящая мясорубка, несмотря на численное превосходство сил с их стороны. Пайн боялся. Он чувствовал, что не способен на то, на что способен Боб.
Лагерь остался далеко позади, и Пайн заметил, что ему стало легче. Пусть эти крутые ребята сами разбираются с Бобом Ли Суэггером. Они из него быстро приготовят бефстроганов, потому что они вообще понятия не имеют о том, кто он такой; да их это и мало волнует. Для этих ребят он просто еще один гринго.
Суэггера все-таки подвели его глупость и самоуверенность. Его умение стрелять лучше других теперь уже наверняка подвело его к могиле.
Но Пайн знал, что до того, как умрет Боб, не один и не двое из этих парией отправятся прокладывать ему дорогу на тот свет.
Боб проснулся около половины десятого, принял душ и уселся в кресло. Ему надо было подумать. Группа прослушивания сразу же включила микрофон, но до них доносился только шум льющейся воды. На этом фоне было почти не слышно присутствие в комнате человека, который спокойно – без нервов и лишней суеты – занимался своими обыденными делами.
В 10.15 Суэггер вышел из комнаты, расплатился с гостиницей и, бросив сумку в багажник машины, поехал в ресторан, где заказал хороший завтрак: яичницу из двух яиц, три кусочка ветчины, тосты и джем. Потом купил “Данвилл курьер” и не спеша прочитал его от первой до последней страницы. Все это время в автомобиле, припаркованном в двухстах ярдах от “Пиццы Хат”, был включен микрофон направленного улавливания.
– Мэм, можно еще чашечку кофе?
– Конечно. Прекрасный денек, не правда ли?
– О, да.
– Простите, вы предыдущий кофе заказывали со сливками или с сахаром? Я просто не помню.
– Нет, мэм. Я пью кофе всегда без сахара.
На завтрак у него ушло минут сорок. Затем он вышел на улицу, где ярко светило солнце, и расправил плечи. Высокий, сильный мужчина в джинсах и голубой джинсовой рубашке, поверх которой была накинута короткая вельветовая куртка. Боб Суэггер явно обращал на себя внимание. Надев темные очки, он направился к машине.
– Браво-Шесть, это Браво-Четыре, объект в пути, – сообщил командир группы наблюдателей по радио. – Объект в пути.
Сидя в оперативном штабе недалеко от миллерсвиллского аэропорта, в котором стояли четыре черных вертолета “Хьюи”, Шрек хмуро выслушал донесение.
– Генерал де Раджиджо! Пусть сержанты ваших первых четырех взводов грузятся на борт!
Латиноамериканец усмехнулся, обнажив белые ровные зубы. Потом он повернулся и отдал какой-то приказ своим людям на испанском. За несколько секунд все уже были в вертолетах. Лица этих вооруженных до зубов солдат были вымазаны черной краской, винтовки были заряжены и поставлены на предохранители, и у каждого на поясных ремнях было до десяти запасных магазинов с патронами и другими боеприпасами. Но особенно бросались в глаза лихо сдвинутые набок черные береты. Вертолеты надрывно закашляли, вдыхая жизнь в свои двигатели, и приведенные в движение лопасти подняли с земли целое облако пыли, которое стало своего рода сигналом к началу этой сложной операции.
– Хороший денек для боя, полковник, – сказал де Раджиджо. – Мои люди просто сгорают от нетерпения. Они меня не подведут, я уверен. Скоро все это кончится.
Шрек кивнул головой, но ничего не ответил. Он все время смотрел на часы.
Бобу потребуется, по крайней мере, полчаса, чтобы проехать тридцать миль, отделяющие его от Скайтопа. Он решил связаться с Лоном Скоттом. Тот сразу поднял трубку:
– Алло?
– Мистер Скотт, Суэггер уже в пути. Через полчаса будет.
– Отлично.
– Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно. Вас там не видно?
– Гарантирую вам, что все будет о’кей. Судя по докладу группы прослушивания, ему ничего не надо, кроме этих старых желтых дневников.
– Хорошо, – сказал Скотт. – Уже не терпится увидеть его.
– Не будьте излишне любопытны, сэр. Просто помогите нам его убить, и все. Как только он войдет, сразу же уберите руку с фотоэлемента. Через две минуты первые четыре взвода уже будут на месте. Это двадцать четыре вооруженных до зубов человека. Спустя десять минут там уже будет более ста пятидесяти бойцов; они оцепят холм. Не надо с ним долго любезничать. Пусть себе бежит туда, куда мы его будем гнать.
Еще никогда в штабе не было так безлюдно. Добблеру казалось, что он остался один в этом огромном здании. Все остальные были либо задействованы в проведении операции с полковником Шреком в Северной Каролине, либо уже разошлись по домам после дежурства. У Добблера было странное чувство, будто все окружающие его люди постепенно растворяются, исчезая в каком-то неизвестном направлении.
Добблер только что закончил печатать. Он опасался, что в эйфории окончательной победы над Бобом его вклад в это дело будет приуменьшен или забыт. Именно поэтому доктор сел за машинку и как можно подробнее изложил на девяти страницах “меморандума” значение своего вклада в эту операцию, подробно описав, какую на самом деле роль он лично играл в уничтожении Боба Ли Суэггера. В конце концов, ведь это именно он, Дэвид Добблер, поймал Боба! Именно он, и никто другой, разработал план его поиска и заманил в эту мышеловку, именно он сумел разгадать характер Боба, и опять-таки он нашел его любимую женщину! Он так хорошо все сделал! Просто прекрасно! Теперь оставалось только ждать. Добблер посмотрел на часы и увидел, что вот-вот наступит утро. Ему доставляло удовольствие знать, что дело сделано: Боб уже едет в приготовленную для него ловушку.
Поразмыслив, доктор решил, что отсылать доклад по системе внутренней рэмдайновской почты не стоит, потому что этот доклад слишком важен. Пройдя по пустынным коридорам, он вышел на улицу и направился к зданию, в котором находился кабинет Шрека. Подергав дверь и обнаружив, что она закрыта, Добблер выругался – черт знает что!
– Доктор Добблер? – раздался незнакомый голос.
– Что?! О, как вы меня испугали! – Добблер увидел, что это один из охранников. – Мне надо занести этот отчет в кабинет Шрека. У вас есть ключ?
– Доктор Добблер, полковник Шрек очень не любит, когда кто-то входит в его кабинет в его отсутствие.
– Полковник только что сам позвонил мне с этой просьбой. Ему нужен этот доклад.
Добблер в душе поражался своей двуличности и настойчивости. Он чувствовал, как непонятная уверенность нарастает в нем с каждой секундой, ведь такой уверенности в себе у него не было с самого ареста. Охранник смущенно отвел глаза. Его самого удивила властность взгляда Добблера. Он открыл дверь и впустил его, заметив при этом:
– Я подожду вас здесь.
– Не надо, я закроюсь изнутри. Мне надо еще просмотреть кое-какие бумаги.
– Хорошо, сэр, – ответил охранник.
Добблер вошел в комнату. Странно, но он почему-то не осмеливался зажечь свет. Почему-то, как только он переступил порог, у него вдруг бешено заколотилось сердце. Доктор понимал, что он нарушил неприкосновенность комнаты Шрека, и, хотя это ему ничем не грозило, нарушение запрета приятно щекотало нервы.
Комната выглядела такой же невыразительной и строгой, как всегда. Казалось, что у работающего здесь человека нет облика. Даже на вещах лежал отпечаток строжайшего порядка и дисциплины. На стенах не было никаких картин, а на столе – ни единого листочка бумаги. Чувствовалось, что здесь обитает настоящий военный. Только в одном углу на бледно-восковом линолеуме блестел в лунном свете какой-то металлический предмет. Это был единственный элемент беспорядка в кабинете.
Добблер положил доклад на гладкую поверхность стола. Полковник не сможет его не заметить. Пора было уходить, но Добблеру очень не хотелось расставаться с новым, так возбуждающим его, чувством. Он не замечал в себе такой силы уже долгие годы. Немного оглядевшись, Добблер обратил внимание на огромный, массивный сейф. В Добблере заговорили любопытство и детская шаловливость. Сейф был точно такой же, как и у него в кабинете, но Добблер обычно не утруждал себя тем, чтобы его закрывать, как положено. У него мелькнула мысль: а что, если здесь точно такая же комбинация чисел? Быстро оглянувшись, чтобы убедиться в том, что за ним никто не наблюдает, Добблер подошел к сейфу, набрал комбинацию цифр своего кода и потянул за ручку. Ничего не произошло. Он рассмеялся. Ничего и не будет. Надо же быть таким идиотом!
Он повернул ручку один раз, потом другой и снова потянул дверку на себя.
Сейф открылся.
Наблюдательный пост размещался на вершине одного из холмов, находящегося в миле от дороги на Скайтоп. На посту был молодой Эдди Николетта, который вместе с Пайном был в Блу-Ай и там тоже проводил аналогичное наблюдение. Он сидел в специально вырытой для этого яме глубиной около четырех футов и наблюдал за дорогой в узкую щелчку, проделанную в искусственном кустарнике, рассаженном по всему холму. Рядом с ним лежал “Целестрон-8”, суперсовременный восьмидюймовый телескоп, целых сорок три фунта оптики фирмы “Шмидт-Касеегрэйн”, который обеспечивал увеличение в 480 раз. Смотреть в эту замаскированную, стоящую на треноге трубу, которая была выставлена на специальный участок дороги и намертво зафиксирована, было делом утомительным. У Никлса уже начал болеть затылок и так ныла шея, как будто его только что вытащили из петли. “Целестрон-8” был нацелен на грунтовую дорогу, ведущую в Скайтоп; время от времени на ней появлялся то грузовик, то какая-нибудь машина. Они незаметно выплывали из дрожащего над дорогой раскаленного воздуха и постепенно материализовывались в нормальные предметы, как бы вбирая в себя пыль, солнечный свет и яркие краски трав. Господи, до них целая миля, а тут даже лица видно! Говорили, что при помощи одной из таких штук можно читать газету на расстоянии ста ярдов. Раньше Никлс не верил этой рекламе, но теперь от сомнений не осталось и следа. Каждый раз после этого ему приходилось отводить глаза в сторону, чтобы не отвлечься на что-нибудь не то. Возвращаясь потом к трубе, он снова видел пустынную пыльную дорогу где-то в полмили длиной, в конце которой стоял роскошный, окруженный зелеными деревьями дом. Уже по размерам можно было догадаться, что он принадлежит, мягко говоря, человеку не бедствующему. Рядом с домом был плавательный бассейн, от которого к стрельбищу вели бетонные дорожки (Никлса все время интересовало, почему они бетонные, а не травяные). А дальше над этой маленькой игрушечной красотой человеческого творения возвышался Боун-Хилл.
Большая часть огромного холма заросла деревьями. Выше первых трех сотен футов эти заросли превращались в мелкий кустарник и низкорослую траву – и так до самой вершины, которая была практически голой, за исключением редкой, незаметной травы и нескольких разбросанных на ней камней.
“Вот туда-то он и прибежит”, – подумал про себя Эдди Никлс. Когда прилетят первые вертолеты и высадившиеся головорезы начнут крушить все направо и налево, Суэггер как раз будет подбираться к этим камням. Он пойдет наверх. Нет, он даже побежит наверх и будет бежать до тех пор, пока бежать уже окажется некуда. Никлс сам увидит, как все это произойдет. Это его радовало.
– Браво-Четыре! Браво-Четыре! Где вы, черт бы вас побрал?! – Это был Шрек.
– О, простите, полковник. Я… я здесь. Пока ничего не видно.
– Смотри в оба, Николетта! Он должен появиться с минуты на минуту.
– Есть, сэр, – ответил Никлс.
Он снова наклонился к трубе и увидел, как по дороге в раскаленном безмолвии пылит грузовик Кока-Колы. Кроме него вообще ничего не было. Минуты шли. Все ждали.
Сначала он заметил крышу машины, которая мелькнула на повороте, отразив яркий луч солнца. Потом силуэт стал четче и уже можно было различить, что это тот самый “шевроле”, который они видели вчера возле отеля. За рулем сидел широкоплечий мужчина в солнцезащитных очках. Больше в кабине никого не было. С нарастающим напряжением Никлс смотрел, как все четче и четче вырисовывается лицо за лобовым стеклом. Было видно, что ни в лице, ни в фигуре человека в машине совсем нет скованности или страха. Он был спокоен и уверен в себе. Даже на расстоянии мили Боб Снайпер пугал его.
– Он здесь, – заорал Никлс в маленький пристегивающийся микрофончик, позабыв обо всех мерах предосторожности и условностях радиообмена. – Я вижу Боба Снайпера!
Боб остановился у поворота на Скайтоп и вышел из машины. Захлопнув дверцу, он внимательно осмотрелся. Перед ним расстилался типичный ландшафт Северной Каролины: пологие холмы, несколько пиков взметнувшихся в небо одиноких скал и целое море буйной ярко-зеленой растительности. Осень была сухой и жаркой, и, несмотря на то, что на дворе уже стоял октябрь, листья еще даже не начали желтеть. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел вокруг. Его опытный глаз не заметил никаких настораживающих особенностей. На нежно-голубом небе ни облачка. Солнце почти в зените. Казалось, сама природа располагает провести этот день в спокойном отдыхе и благодушии. Боб еще раз вобрал в себя этот волшебный воздух и, сев за руль, направился по пыльной, обсаженной с двух сторон высокими тополями дороге к дому Скотта. Вскоре он въехал на широкую гравиевую площадку.
Поднявшись по ступенькам, Боб постучал в дверь.
– Открыто, – донесся откуда-то из глубины мужской голос. – Агент Мемфис? Входите.
– Спасибо, – сказал Боб, проходя через широкий холл в длинную, залитую солнечным светом комнату с огромным количеством книг вдоль стен. Открытые стеклянные двери вели к бассейну с жемчужно-голубой водой – Боб даже здесь чувствовал запах хлорки в воздухе, – за которым виднелся зеленый склон холма.
– Мистер Олбрайт! – позвал Боб. Раздался звук электрического звонка, и перед ним появился человек в инвалидном кресле.
– Меня зовут не Мемфис, – сказал Боб.
– Я тоже так думаю. Вас зовут Боб Ли Суэггер.
Боб с нескрываемым интересом смотрел на незнакомца. У него были широкие плечи, сильные руки и деформированное тело, согнутое и скрючившееся каким-то непонятным образом в этом кресле. Тонкие ноги безвольно свисали вниз.
– А вас, я полагаю, зовут Лон Скотт.
– Да, это правда.
Боб не спеша опустил руку в задний карман джинсов и достал свой знаменитый 45-й калибр. Он спокойно опустил большим пальцем предохранитель. Патрон находился в патроннике, курок был взведен, требовалось только небольшое усилие, чтобы от Лона Скотта остались одни воспоминания. Но Скотт был безоружным.
– Вы не выстрелите в меня. Я же вижу, что, несмотря на все то, что мы с вами сделали, вы не тот человек, который выстрелит в калеку, сидящего в инвалидном кресле.
– Калеку? Для калеки вы сделали слишком прекрасный выстрел в Новом Орлеане, любезный. Вы уложили того архиепископа с тысячи четырехсот ярдов, как будто стреляли в упор.
– Там было тысяча двести ярдов. Я заменил родной ствол “черного короля” на ствол 318-го калибра и вставил вашу пулю в свою гильзу с большим количеством пороха.
Боб поднял пистолет; дуло остановилось напротив огромного живота Лона Скотта. Бобу было интересно, польется ли из него гной, если он выстрелит. Это было все равно что целиться в опухоль, или личинку, или еще что-нибудь в этом роде: такое же отвратительное и мерзкое. Он слегка нажал на курок.
Но Скотт не испугался. Он вел себя так, будто ему действительно было безразлично, нажмет Боб на курок или нет.
– Все кончено, Боб. Как только я увидел ваше лицо, я убрал руку с подлокотника – вот отсюда – и открыл фотореле, которое сразу же послало сигнал. Пока мы здесь разговариваем, они летят сюда. Их очень много, поверьте. Если вы нажмете курок, это ничего не изменит. Может, вы хотите взять меня в заложники? Давайте берите. Они сделают и из этого дома, и из меня решето, чтобы убить вас.
Боб засунул пистолет обратно.
До него донесся шум лопастей подлетавших вертолетов. На деревьях начали бешено дергаться листья, и все живое стало прижиматься к земле под сильным воздушным напором опускающихся вертолетов. Прилетели первые четыре взвода убийц. Это чем-то напомнило ему Вьетнам: быстрая посадка вертолетов, моментальное десантирование солдат и безжалостное уничтожение всего, что попадается на пути. Да, это была классическая воздушно-десантная наступательная операция.
– Боб, – сказал Лон Скотт, стараясь перекричать шум, – через несколько секунд они будут здесь. Этих латиноамериканцов со штурмовыми винтовками ничто не остановит. Я могу вас спасти. Я могу дать вам новую жизнь. Мы же оба профессионалы.
Боб еще раз проверил предохранитель на кольте и улыбнулся:
– Не пытайтесь обмануть сами себя, ничтожество. Я солдат, а вы обыкновенный убийца. Из-за того, что вы натворили, теперь все, у кого дома есть оружие и кто по-настоящему любит винтовку, переживают тяжелые времена. Все теперь под подозрением. Я знаю, кто вы на самом деле. Но… вы все равно этого никогда не поймете.
Он резко повернулся и выбежал через раскрытые двери.
Добблер заглянул в сейф. Его содержимое было весьма прозаично. Перед ним лежал пистолет. Какой-то автоматический, не револьвер. А рядом – пачка денег, паспорт и водительские права. Документы были фальшивые. Полковнику, видимо, частенько приходилось думать о том, что может наступить момент, когда ему надо будет мгновенно исчезнуть. Для людей его профессии это было делом заурядным. Вот и все. Никаких фамильных драгоценностей, никаких таинственных секретов, ничего даже отдаленно напоминающего компрометирующие документы. Добблер был явно разочарован. Он ожидал большего. Положив обратно паспорт и водительские права, он вдруг почувствовал, как его пальцы коснулись чего-то твердого. Вытащив этот непонятный предмет из глубины сейфа, он увидел, что это всего-навсего видеокассета без каких-либо опознавательных знаков. Добблер молча стоял посредине темной комнаты. Ему были слышны все скрипы и шорохи в здании, но человеческого присутствия он не ощущал. Со страхом он посмотрел на кассету. Большой ящик телевизора “Сони” все еще чернел на столе. Под ним виднелся видеомагнитофон. Добблер подошел к столу и вставил кассету. Дрожащей рукой он нажал пуск.
Через открытые двери Боб вылетел к бассейну и увидел троих из них. Они как раз подходили к противоположной стороне дома, согнувшись, держа наперевес свои штурмовые “галилы”. Каждый из этих парней готов был выстрелить в любую минуту. Они тоже его заметили. Пока они еще только поднимали винтовки к плечам, Боб уже выстрелил три раза. На каждый выстрел ему понадобилось по три десятых секунды – как раз столько, сколько длится подача патрона из обоймы вверх, где он досылается в канал ствола на место только что вылетевшей гильзы. Две пули попали прямо в грудь, и получившие их были мертвы еще до того, как их колени коснулись земли. Третья попала в горло, и смертельно раненный солдат, выронив винтовку, схватился за шею и начал крутиться волчком на одном месте, разбрызгивая вокруг себя лужи крови. Не имея возможности вступать в перестрелку, не имея времени даже оглянуться назад, Боб перепрыгнул через ограду бассейна и, свалившись в низкий кустарник, быстро вскочил на ноги и побежал вверх по склону холма.
Добежав до деревьев, он сбросил куртку и дозарядил кольт. Потом, набрав в легкие побольше воздуха, рванулся через густые заросли карликовых сосен, цепляясь ногами за сухие ветки и пучки густой травы. Здесь деревья были не очень высокими, и ему то и дело приходилось на большой скорости пересекать опасные участки открытой местности, где ничего не росло. Сзади надрывно тарахтели вертолеты, привозящие все новое и новое подкрепление. Да, это была серьезная операция. Они бросили против него все силы. То тут, то там раздавались выстрелы, явно предназначавшиеся ему. Одна пуля даже могла считаться опасной, потому что пролетела всего в нескольких сантиметрах от Боба. Попав в землю, пуля взметнула вверх целый фонтан пыли. Он прищурился, чтобы пыль не попала в глаза, и побежал дальше.
В одном месте ему пришлось остановиться, чтобы осмотреться. За его передвижением следили в трубы и бинокли, но Суэггер знал, что они все равно будут ждать, пока не прибудут все силы, и только потом начнут сжимать кольцо вокруг холма согласно плану операции. Он бы поступил точно так же, поэтому понимал, что эти люди – настоящие профессионалы. Он стоял и смотрел на них, зная, что может немного передохнуть, пока взводы занимают свои позиции у подножия холма под прикрытием деревьев. Внизу как на ладони был виден весь дом. Лон Скотт, сидя в своем инвалидном кресле, разговаривал возле бассейна с каким-то высоким мужчиной в камуфляжной форме. Во время беседы они то и дело показывали рукой на холм. Боб никак не мог различить лица второго человека. Но ему казалось, что он и так знает, кто это такой.
Боб посмотрел в другую сторону. Здесь заросли кончались и повсюду виднелась одна только голая земля. Спрятаться было негде. До вершины оставалось каких-то сто футов открытого пространства. Засунув кольт в кобуру, Боб прищурился. Вершина представляла собой голую каменноземляную шишку, круто выпиравшую на фоне бледноголубого неба. Пот заливал глаза и мешал смотреть. Он несколько раз моргнул.
Ему надо было преодолеть этот участок – самую опасную часть пути, – потому что он простреливался без труда со всех сторон. Есть ли у них снайперы? Есть ли у них такой стрелок, который не промахнется в движущуюся цель на расстоянии шестьсот футов? Пора узнать.
Боб оттолкнулся от зеленой травы и, набрав в легкие побольше воздуха, рванулся вперед, преодолевая последние препятствия на пути к вершине. Кровь бешено стучала в висках, а в мозгу свербила только одна мысль: “На вершинах умирало немало мужчин”.
– Вон он идет, – показал куда-то вверх Лон Скотт, у которого, как и у Боба, было великолепное зрение.
В то же мгновение его заметил и Шрек. По склону холма сквозь заросли деревьев и кустарника спешил вверх одинокий человек. Полковник поднес к глазам бинокль и отчетливо увидел, как высокий, сильный мужчина быстро преодолевает последние метры открытого пространства, отделяющие его от вершины.
– Я бы мог его снять прямо сейчас, – продолжал Лон Скотт.
– Теперь это уже не важно, – отозвался Шрек. – Ему не выбраться. Теперь все закончится и так.
У подножия холма прозвучало несколько выстрелов. Это солдаты батальона “Пантеры”, заметив Боба на открытой местности, открыли беглый огонь. Вокруг него засвистели пули, с шипением впиваясь в сухую землю. В какой-то момент показалось, что Боб споткнулся и вот-вот упадет, но он, собравшись с силами и бросившись вперед, пересек линию вершины и укрылся таким образом от их глаз.
– Генерал де Раджиджо! – гаркнул Шрек. Стоявший рядом с двумя молодыми офицерами генерал быстро подошел. Офицеры остались возле переносной радиостанции. – Доложите обстановку.
– Полковник, все сто двадцать человек переброшены. Я жду доклада только от второго взвода, который должен занять свои позиции с той стороны холма. Тогда я дам команду перейти в атаку. По всей линии наступления они будут вести продольный огонь, и через две минуты я принесу вам голову этого человека.
– Мне нужен только его труп! – отрезал Шрек и, резко повернувшись к Скотту, добавил: – А пока что он показал нам только свою задницу.
– Интересно, о чем он сейчас думает, – сказал Скотт. – Было бы крайне любопытно узнать, что может думать такой человек в подобных обстоятельствах.
Шрек хмуро ответил:
– Однажды я был на вершине холма и должен был умереть. Но там об этом не думаешь. Там тебе просто становится жалко, что ты не сможешь прожить еще один день, вот и все. А этот подлец, наверное, думает о том, сколько человек с его помощью отправится прокладывать ему дорогу на тот свет. Но у меня припасено для него кое-что напоследок. Чтобы ему не так сладко умиралось.
Подошел генерал де Раджиджо и доложил:
– Полковник Шрек, подразделения готовы. Разрешите начинать?
– Одну секунду, – сказал Шрек. Потом он повернулся к Скотту: – Я не хочу облегчать ему дорогу в ад.
– Полковник Шрек, – возразил Скотт, – не стоит переходить на личные моменты. Хью очень не хотел, чтобы дело принимало такой оборот.
– К черту Хью, – огрызнулся Шрек, – это всегда будет личным!
И он поднес ко рту громкоговоритель.
Боб лежал на вершине холма. Он чертовски устал. Внизу, в четырехстах ярдах, виднелся дом. Возле бассейна сидел Лон Скотт в своей коляске в окружении нескольких офицеров. Еще три-четыре молодых офицера стояли возле переносной радиостанции у края бассейна. Ближе, среди деревьев, мелькали фигуры головорезов из батальона “Пантеры”.
Неожиданно в воздухе раздался голос Шрека:
– Боб Ли Суэггер. Боб Ли Суэггер. Ты знаешь, кто я такой. Суэггер, я хочу, чтобы ты знал, перед тем, как тебя уничтожат, что мы нашли твою женщину в Ахо, в Аризоне! Я послал за ней Пайна. Он ее и убьет. Может быть, она уже мертва.
“Вот черт”, – подумал Боб.
Он прислонился спиной к скале.
Солдатам дали команду наступать, и в этот момент он услышал свист.
Никаких проблем у Пайна не возникло. Прилетев в Тусон, он нанял машину и уже через час был в Ахо. Найти трейлер особого труда не составило. Припарковав машину, он подошел к двери. В ответ на стук Пайн услышал ее голос и спросил:
– Медсестра Фенн?
– Да… – произнесла женщина.
Такой женщины, как Джули Фенн, у Пайна никогда не было. Он трахался с проститутками во всех концах света. Вялые и апатичные мегеры со сморщенной грудью или же молодые и глупые секс-бомбы, изображающие африканскую страсть, все они не оставили у него никаких воспоминаний. Это было все равно что заниматься сексом с самим собой. Поэтому в свое время он потерял к этому всякий интерес, и теперь желание просыпалось в нем только тогда, когда он напивался.
Но сейчас Пайна захлестнула слепая ярость, когда он подумал, что Боб обладал такой великолепной женщиной, а у него никогда и в помине ничего подобного не было.
– Так это ты была с ним? – спросил он.
– Я не понимаю…
– Не притворяйся, что не знаешь его! Боба Ли Суэггера! Того самого, который пытался убить президента в Новом Орлеане.
Ее лицо резко побледнело. Она не умела лгать.
– Я… а вы из полиция?
– Не удостоился такой чести, леди, – сказал он и вытащил из-под руки короткий ремингтон. Она в страхе отступила вглубь. Держа в руках двустволку, Пайн наслаждался своей властью над ней. Пройдя в комнату, он прижал женщину к стенке и приставил дуло 12-го калибра к ее щеке.
– Что вы…
– Просто заткнись и слушай. Твой паршивый дружок остался жив. Это так, для информации, если ты не знала. Хотя к этой минуте он уже наверняка мертв. А сейчас ты присядешь на стул и малость остынешь. Не надо так напрягаться, или, клянусь, я убью тебя сам. Изволь только заткнуться и делать все, что я тебе скажу.
– Я не…
– Заткнись, шлюха! Нам придется немного побыть с тобой вместе. Поэтому сидя и не дергайся. Неужели не понятно? Лучше поверь мне на слово, я не тот, с кем ты привыкла иметь дело. Если будет надо, я пристрелю тебя, как бешеную собаку и уйду отсюда, даже не оглянувшись на твой труп.
– Я поняла.
– Ну вот и хорошо. Суэггер тебе вряд ли поможет. Наши ребята загнали его на вершину холма, и теперь от него уже, наверное, ничего не осталось.
Джули посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
– Боб побывал на этом холме еще до того, как вы его туда загнали, идиоты. Неужели вы этого еще не поняли? Он очень любит холмы и горы. Ведь он там родился и вырос.
Фигурки людей на пленке выглядели расплывчатыми и трудноразличимыми. Понятно было только, что солдаты жгли дома, а жители деревни разбегались в разные стороны. Все это дергалось и плясало в руках неопытного оператора.
Добблер сглотнул.
Потом он увидел полковника Шрека, Пайна и одного латиноамериканского офицера в черном берете и зеркальных очках. Все они были в камуфляжной униформе и до зубов вооружены.
Они что-то обсуждали у карты.
Добблер нажал кнопку ускоренной перемотки.
Все фигуры теперь задвигались быстрее и стали выглядеть немного комично, как в водевиле. Солдаты по-прежнему жгли хижины, и это напоминало Украину 1943 года, когда эсэсовцы при отступлении палили целые деревни. Но здесь было совсем другое, потому что эти солдаты были совсем молодые и делали свое грязное дело с необыкновенной радостью. По мере того, как развивались события, войска спустились по какому-то склону. Камера замерла, и он наконец смог увидеть, что там происходит. Жители деревни бежали к реке. Они стояли прямо в воде, а на них шли солдаты с пулеметами наперевес. Они стояли и дрожали! Добблер видел, что в основном это были женщины и дети. Он видел, как молодые солдаты подошли к самой воде.
Добблер нажал кнопку отмены быстрой перемотки.
Теперь появились Шрек и его коллега-латиноамериканец; они что-то оживленно обсуждали. Доктор услышал голос Шрека:
– Прикажите им побыстрее кончать со всем этим. Уже пора садиться на вертолеты и отправляться обратно. Живее сворачивайтесь, генерал, и эвакуируйтесь.
Генерал отдал приказ, и камера повернулась к воде.
– Нет! – заорал Добблер на всю комнату. – Нет!
Но там, на экране, его никто не слышал.
Застрочили пулеметы, и пули, вздымая вверх фонтаны воды вперемешку с кровью стали одну за одной уносить человеческие жизни.
– Нет… – повторял Добблер снова и снова. – Нет, нет, нет.
Боб услышал чей-то голос:
– Ну, я уже думал, что ты не заберешься на этот проклятый холм, старина, – сказал Ник Мемфис.
Боб перевернулся на живот и увидел подползавшего к нему Ника.
– Хотел сначала остаться там позагорать, но потом подумал, что тут больше солнца, – отозвался Суэггер. – Ну-ка, где мой…
Мемфис, в своей черной униформе с буквами “СВИТ ФБР” на груди и винтовкой “Мини-14” за спиной, с видимым усилием подтащил длинный брезентовый ранец к Бобу.
Суэггер быстро расстегнул молнию и засунул руку внутрь. Через секунду чехол от винтовки уже отлетел в сторону и на солнце заблестел “Ремингтон” 700V с 12-кратным оптическим прицелом “Леопольд”.
Большой палец привычным движением быстро снял предохранитель, мгновенно щелкнул затвор, дослав в патронник первый из пяти патронов М852, 7,62 мм, в каждой гильзе которого была зажата 168-грановая пуля фирмы “Сьерра” со сточенным наконечником.
– Ну что, пришла пора поохотиться, – проговорил Боб.
