Глава 33
Несколько дней ожидания ответа из лаборатории в Рочестере выдались у Дэвида тихими. Чтобы не сидеть без дела, он разрабатывал побочную линию: его новый друг Билл Феддерс — господи, ну и связи у этого человека! — услышал от кого-то, что у Ника Мемфиса были весьма невротические отношения с другим снайпером, неким Бобом Ли Свэггером, который лет пятнадцать назад непродолжительное время считался самым опасным преступником в стране, а затем, когда обвинение в убийстве сальвадорского архиепископа было с него снято, исчез. Несомненно, у Свэггера и Мемфиса были какие-то совместные приключения, на грани законности, что для Мемфиса обернулось продвижением по службе.
Очевидно, у этого Свэггера имелись какие-то рычаги давления на Мемфиса в духе Свенгали, и, возможно, нежелание Мемфиса доводить до конца дело против Карла Хичкока обусловливалось психологическими причинами: он видел в Хичкоке и Свэггере одного и того же человека, закаленного южанина, снайпера морской пехоты — героический образ в глазах неискушенного.
— Хочу заметить, выглядит все это весьма странно, — сказал Билл Дэвиду за обедом в «Мортоне». — Мемфис — человек образованный, профессионал, а этот Свэггер, судя по всему, какой-то неграмотный ковбой, деревенщина, едва осилил среднюю школу, однако он обладает некой чудодейственной притягательной силой, и определенная категория людей постоянно подпадает под его влияние.
— Очень странно, — согласился Дэвид.
Он ровным счетом ничего не понимал. Ему был ненавистен тот тип людей, к которому, судя по всему, принадлежал этот Свэггер: крепкий закаленный мужчина, излучающий агрессию, в его присутствии все никнут. Капитан футбольной команды, полицейский, крутой парень, безнадежно устаревший в современной Америке человек, динозавр, не сознающий того, что он динозавр. Да, у динозавров с самоанализом туго.
— Но если хорошенько задуматься, во всем этом есть смысл, — продолжал Билл. — Представь себе щенка и взрослую кошку. Щенок попадает в дом, где кошка — божество. Кошка может вести себя как угодно: прыгать, драться, бегать, лазать по занавескам, охотиться, убивать, и при этом она полна презрения к окружающему миру, не обращает внимания на щенка, поскольку щенок настолько малозначителен, что для нее не существует. Именно так взаимоотношения щенка и кошки цементируются у них в сознании, раз и навсегда. Но со временем кошка становится старой и слабой, а щенок вырастает в красивое мускулистое животное, которое начинает доминировать в любом окружении, куда попадает. Он становится богом. Однако, глядя на старую, облезлую, хилую, блохастую кошку с гнилыми зубами и раздутым животом, подросший щенок по-прежнему видит божество. Для него кошка навсегда останется богиней, хотя лучшие ее дни далеко позади и теперь ей одна дорога — на укол к ветеринару.
— Возможно, я смогу подготовить материал об отношениях Мемфиса и Свэггера. Так мы заполним паузу и поддержим интерес к скандалу.
— Боюсь, много ты на Свэггера не накопаешь. Но что-нибудь обязательно найдешь.
Дэвид работал напряженно, но мифов было гораздо больше, чем фактов. Никто и никогда не писал книг о Бобе Свэггере, он не был знаменитостью с номером «СНАИП-1» на машине, как Карл Хичкок, он не продавал автографы на оружейных выставках, и никто не называл в честь него винтовки, патроны или стрелковые состязания. Однако Дэвиду потребовалось совсем немного времени, чтобы установить: Свэггер — настоящий герой. Он проявил себя во Вьетнаме; два независимых источника подтверждали, что он буквально в одиночку остановил подразделение северо-вьетнамской армии, которое собиралось внезапно напасть на лагерь «зеленых беретов». За это Свэггер получил Военно-морской крест. Да, у него на счету было меньше побед, чем у Карла, не говоря уж про этого нового типа Чака Маккензи, и все же Свэггер провел в джунглях много времени.
Дэвид неуютно поежился. Эти люди, откуда они берутся? Все свое время они проводят в одиночестве, ползая по горам и болотам, лишь бы лишить жизни другого человека. Какой в этом смысл? Что это дает? От подобных мыслей Дэвиду стало не по себе. Какая, на самом деле, разница между этими людьми и «вашингтонскими снайперами», двумя отморозками, которые наводили ужас на окрестности столицы, разъезжая по Столичной кольцевой магистрали и убивая случайных людей? Ну да, на морском пехотинце военная форма, однако в действительности это одно и то же — тот же заряд энергии, та же игра во всемогущего Бога, та же цель: другой человек, погибший от твоих рук.
Однако после Вьетнама история Боба Ли Свэггера становилась туманной. Имелись сведения о разводе в Южной Каролине в 1975 году, о нескольких случаях задержания за рулем в нетрезвом виде и других мелких неладах с законом, случившихся в то же время, — проблема с алкоголем прослеживалась в тот период очень четко. А потом наступила тишина, словно человек исчез, чтобы себя воскресить. В журнале «Солдат удачи» вышла какая-то статья, однако в Интернете она была недоступна, поскольку Свэггер оказался сутягой; его адвокат из Арканзаса вытряс из журнала кругленькую сумму в качестве компенсации морального ущерба, и Дэвид, как ни старался, не смог раздобыть эту публикацию. Затем последовало загадочное происшествие с сальвадорским архиепископом. И снова невозможно было разобрать, где правда, а где вымысел. В доступных документах не было никакого смысла, а то, как бесследно исчезло дело, позволяло предположить участие некоего государственного ведомства. ЦРУ? ФБР? Потом Свэггер якобы удалился на покой и вел тихую жизнь на Западе. Однако никто не хотел говорить о Свэггере, Дэвид повсюду натыкался на глухую стену молчания, обозначенную такими фразами, как «Ну, Боб Ли не из тех, кто любит внимание, я отношусь к нему очень хорошо, и у меня нет желания его разочаровывать. Если вы его знаете, вы поймете, что я имею в виду. Поэтому давайте с обоюдного согласия закончим беседу».
Что касается самого Свэггера, в телефонном справочнике имелся его номер; Дэвид позвонил, ему ледяным голосом ответила женщина, которая не открыла ничего нового, лишь порядком его напугала. Он подключил все свое обаяние, но тщетно.
В конце концов Дэвид состряпал небольшую статью, которая, разумеется, не заслужила права на первую полосу, но все-таки вышла в разделе «Вашингтонские новости», поддержав интерес к истории в ожидании ответа из фотографической лаборатории. В своем материале Дэвид просто указывал на то, что Мемфис в прошлом общался с «разными снайперами». Дэвид не задавал вопросов, в обычной информационной заметке не принято излагать собственную точку зрения. Он не спрашивал, имеет ли право следователь, связанный с так называемым снайперским сообществом, ведущий многолетнюю дружбу с одной из легенд мира метких стрелков, руководить делом о серии громких убийств, чей исполнитель предположительно является выходцем из этой самой среды. Дэвид решил, что, возможно, его тема будет подхвачена в редакционной статье. На следующий день так и случилось.
Статья была подписана не главным редактором, но в «Таймс» замечают любой редакционный материал. Текст был следующим:
Очень хочется узнать, что сейчас происходит в Федеральном бюро расследований, которому поручено раскрыть жуткое убийство четырех американцев, чье единственное преступление заключалось в том, чтобы использовать свое конституционное право и выступить против войны, в конечном счете превратившейся в трагедию и издевательство. Как выяснилось, Бюро доверило дело агенту, чье прошлое сближает его скорее с предполагаемым преступником, чем с его жертвами.
Как сообщала вчера наша газета, возглавивший расследование специальный агент Николас Мемфис — напомним, расследование уже назвало бывшего снайпера морской пехоты Карла Хичкока главным, больше того, единственным подозреваемым, — в течение многих лет состоял в дружеских отношениях с другим известным снайпером морской пехоты Бобом Ли Свэггером, уроженцем Блу-Ай, штат Арканзас. Никто не собирается упрекать Мемфиса в выборе друзей, в данном случае, возможно, следует упрекнуть Бюро в выборе ответственных исполнителей. В таком важном деле было бы лучше для всех, если бы Бюро назначило руководить расследованием человека, чья связь со снайперским сообществом более призрачна и не влияет на его чувства. Ведь, по сути, снайпер — это хладнокровный убийца, уничтожающий на большом расстоянии виновных или невиновных людей ради так называемой военной необходимости, хотя слишком часто действие происходит не в военных условиях и не вследствие особой нужды.
Возможно, именно поэтому расследование сбилось с пути, и окончательного отчета, в котором все американцы увидят последнюю страницу этих страшных военных преступлений, пока что нет даже на горизонте.
Дэвид отложил газету и просмотрел почту: обычные приглашения на обычные передачи — Дэвид неплохо в них смотрелся, — однако этот вечер он решил пропустить, потому что испытывал некоторую усталость после боя; последние несколько недель выдались нервозными, Дэвид сознавал, что его карьера висит на волоске. До сих пор оставалось неясным, в какую редакцию он в конечном счете попадет: туда, где царит атмосфера всеобщего нытья, или туда, где царит атмосфера достижений, если повторить меткую фразу Хоуэлла Рейнса.
«Я так близок к успеху», — подумал Дэвид.
Когда у него зазвонил сотовый и он, взглянув на определившийся номер, увидел код Рочестера, ему показалось, что у него случится сердечный приступ. Это из лаборатории; Дэвид попросил сообщить ему предварительный результат и оставил свой номер. Он чувствовал, что просто не сможет вскрыть полученный по почте конверт, не имея понятия, что находится внутри, черт побери, особенно если за ним украдкой будет наблюдать вся редакция.
— Банджакс слушает.
— Здравствуйте, мистер Банджакс, это Джереми Клири из «Донекса».
— О, здравствуйте, — ответил Дэвид дрожащим голосом, ощущая, как бешено колотится сердце. — У вас есть для меня информация?
— Есть.
— Тогда, мистер Клири, выкладывайте, что вы нашли.
Сердце Дэвида пустилось в сумасшедший пляс.
— Мы ничего не нашли.
И это все?
Что значит «ничего»?
— Простите, не понял. Я не разбираюсь в вашей терминологии. Это хорошо или плохо? Фотография подлинная или нет? Это подделка?
— О, вижу, вы плохо представляете себе специфику нашей работы.
— Я в ней абсолютно не смыслю. Ничего — это хорошо или плохо? От этого зависит многое.
Дэвид не стал упоминать, что работает в «Таймс», так как не хотел влиять на заключение экспертизы. Он представился просто как Дэвид Банджакс, сотрудник некой вашингтонской конторы.
— Ну, мы ищем рекурсивные несоответствия. Мы изучаем фотографию с помощью электронного микроскопа, инфракрасного сканнера, анализатора спектра, даже оцифровываем ее, превращая в звуковые волны, и ищем шум. Вот что вы покупаете за свои деньги.
— Хорошо, то есть «ничего» означает… что фотография подлинная?
Дэвид затаил дыхание.
— Мы не оперируем терминами «подлинная» и «неподлинная». Вы получаете от нас заключение о цифровом криминалистическом исследовании. Мы изучаем целый ряд параметров, например однородность изображения, характер соседних точек отдельных элементов. Исправленные изображения обладают разительным отличием на границе между измененным элементом и соседним оригинальным фоном. Мы анализируем длину теней, цветовую насыщенность; измеряем освещенность и проверяем, соответствует ли она различным частям изображения. Мы заглядываем в зрачки людей, смотрим на появляющиеся в них отображения и определяем, соответствуют ли они остальному снимку. Мы ищем, нет ли повторяющихся участков — элементов, настолько похожих друг на друга, что они, вероятно, скопированы с одного и того же оригинала. Кроме того, мы исходим из тезиса, что любая подлинная фотография обладает некоторым уровнем шума и он постоянен для одного снимка. Введение в изображение инородного элемента изменит характер и уровень шума, что невозможно различить без аппаратуры. Если бы у нас был исходный негатив, мы смогли бы исследовать и дополнительную информацию.
— Но фотографии хватило, чтобы сделать предположение?
— Наши эксперты не делают предположений. Они измеряют, оценивают, рассчитывают и сообщают о том, что им удалось обнаружить. В данном случае они не обнаружили ничего.
— Значит, ничего — это хорошо?
— Это значит, что все проведенные тесты не показали никаких рекурсивных несоответствий, говорящих о том, что с фотографией проводились какие-либо манипуляции. Достоверна ли она? Это решение принимать вам, исходя из конкретного контекста. Тут речь уже об истории фотографии, о том, каким образом она к вам попала, заслуживает ли ее источник доверия. Это не по нашей части. Мы лишь выдадим официальное заключение, которое в случае необходимости подтвердим в суде, и оно будет гласить следующее: мы не нашли никаких признаков того, что фотография была каким-либо образом подправлена. Если для вас это равнозначно определению «подлинность», мистер Банджакс, то фотография подлинная.
— С ней никто не химичил?
— Этого я вам никогда не скажу. Я скажу вот что: с тем оборудованием, которое установлено в нашей лаборатории — а оно лучшее в стране из того, что доступно для коммерческого использования, — мы не выявили никаких признаков рекурсивных несоответствий.
— Для меня это означает подлинность.
И для «Таймс» это также будет означать подлинность.
Внезапно воздух вокруг стал сладостно-прохладным, и дышать им сделалось необыкновенно приятно.
«Есть! — подумал Дэвид. — Он у меня в руках. Я завалил Ника Мемфиса».
