Боб на полной скорости несся в гору на «кавасаки». Мотоцикл мчался в атаку, то и дело соскальзывая вправо и влево, наклоняясь на крутых виражах, взбивая под колесами грязь, разбрызгивая комья земли, идя юзом в попытке нащупать сцепление. Боб поднимался все выше и выше, чувствуя под ногами вибрацию поршней. Он постоянно переключался между второй и третьей передачами и держал ногу наготове, чтобы в любой момент выставить ее вбок, сохраняя равновесие. В воздухе пахло бензином, который жадными глотками поглощал двигатель объемом триста пятьдесят кубиков.

Но когда ему навстречу устремились трассирующие пули, Боб понял, что пришло время бросить мотоцикл. Кем бы ни были эти ребята, выучка у них была из рук вон плохой. Они открыли огонь слишком рано в надежде на то, что вид неоновой смерти, летящей по параболе между деревьями (и выбивающей щепки в местах попадания) заставит незваного гостя повернуть обратно. Возможно, это и сработало бы в отношении кого-то другого, но Бобу уже приходилось видеть трассирующие пули, да и сам он за свою жизнь выпустил их немало, так что чувство, которое он испытал, когда случайные пули начали поднимать рядом с ним фонтанчики грязи, никак нельзя было назвать страхом.

Боб резко выкрутил руль и уложил мотоцикл набок, чувствуя, как колеса вгрызаются в грязь, оставляя глубокие борозды. Прежде чем мотоцикл полностью остановился, Боб соскочил с него, укрылся среди деревьев и двинулся на приступ. Пока что у него не было целей, и все же его указательный палец метнулся к прицелу ЭОТ, установленному на ствольной коробке винтовки ДПМС, и нажал на кнопку, но она оказалась защищена от случайного нажатия пластмассовой крышечкой. Боб откинул крышечку, надавил на кнопку, почувствовал, как та поддалась, прижал винтовку к плечу и с удивлением увидел на экране ярко-оранжевый кружок. Конструкция была настолько простой, что никакой специальной подготовки не требовалось: достаточно было наложить кружок на цель, нажать на спусковой крючок — и дело сделано. Боб бесшумно двинулся вперед, сняв винтовку с предохранителя и положив указательный палец на спусковую скобу, и увидел в сорока ярдах от себя, на гребне, двух человек, присевших на корточки с оружием в руках и выискивающих цель.

— Папа, кажется, мы его завалили! — послышался крик.

Боб наложил оранжевый кружок на центр массы и сделал три выстрела. Эту чертову винтовку нельзя было назвать хлопушкой; она дернулась в руках гораздо сильнее, чем стандартная М-16 калибра 5,56, но все же не так, чтобы выйти из-под контроля. Боб знал, как плавно нажимать на спусковой крючок и правильно занимать позицию для стрельбы стоя. Все три его пули попали в цель, и бедняга, которому они достались, дернулся и повалился влево. Боб сместился в сторону и развернулся, но недостаточно быстро, и к тому моменту, как он приготовился к стрельбе, второй парень уже укрылся за гребнем. Вспышки выстрелов выдали его местонахождение, как и трассирующая очередь, которая пролилась жидкой струей в сторону Боба, изгибаясь дугой и вспарывая деревья и землю. И тотчас же на гребне появились другие стрелки, и гора ожила звуком смерти. Яростно трещали пистолеты-пулеметы, наполняя воздух пулями, осколками камней и кусками расщепленного дерева, летящими во все стороны чуть ли не со сверхзвуковой скоростью. Боб отпрянул назад, понимая, что его противники не видят цель и вынуждены стрелять исключительно на звук.

Выждав немного, он осторожно переместился в сторону, взял винтовку на изготовку и стал терпеливо ждать. Вскоре высунулся разведчик, вглядываясь в темноту, и Боб сразу же всадил в него пулю, снова в центр массы. Винтовка ударила ему в плечо, задираясь вверх, вырвавшаяся из дула вспышка ослепила прицел ночного видения, озарив отлетевшую вправо гильзу калибра 6,8 мм. Еще один готов, однако тут же последовал новый цикл мегапальбы: остальные стрелки неистово разряжали магазины своих пистолетов-пулеметов в невидимого врага.

Боб переждал огневой смерч. Хватит ли у этих ребят ума двинуться в обход? Выдвинут ли они людей справа и слева, зажимая его в треугольник? Боб готов был поспорить, что нет. Им нужно было удерживать вершину всего несколько минут, и ни у кого не было желания опоздать на последний автобус.

И действительно, появился «автобус»: он прилетел из кромешной темноты, закручивая вихрь несущим винтом, огромный и неуклюжий, поднимая повсюду облака пыли. Однако Боб не смог в него выстрелить, а когда вертолет опустился, его скрыл гребень, и можно было только слышать его рев и видеть восходящие над ним завихрения. Тут новая ватага трассирующих устремилась к Бобу, едва не зацепив его. Одна пуля пролетела ближе, чем это случалось за последние пятнадцать лет, и Боб испытал мгновение страха. Даже он, великий Боб Гвоздильщик, вышедший победителем в сотне схваток, в которых, казалось, у него не было никаких шансов на успех, ощутил ужас близкой смерти и отпрянул за дерево, счастливый уже тем, что остался в живых.

Внезапно у него зазвонил сотовый.

Самое неподходящее время для звонка. Но телефон продолжал звонить, исполняя какую-то электронную пиликающую мелодию, призванную предупреждать и раздражать. К счастью, этот звук не был слышен его противникам, оглушенным ревом вертолета. Пораженный тем, что он совершает подобную глупость, Боб подчинился неписаному человеческому правилу, гласящему, что независимо ни от чего телефонный звонок имеет приоритет над окружающей действительностью. Быть может, это было ФБР, а может, Ник сообщил номер местным властям.

Боб достал телефон из внутреннего кармана жилета и раскрыл его.

— Свэггер, — откликнулся он.

— Мистер Свэггер, это Чарли Уингейт, — сказал голос.

— Чарли? Ну…

— Кажется, я определил, что означает «Марк два-одиннадцать». Мне пришлось тысячу раз атаковать Всемирную паутину, и оказалось, что «Марк» — это обозначение военной или промышленной модели, прописная «М», строчная «к», пробел, затем два одиннадцать, и это бронебойный патрон пятидесятого калибра, который…

В это мгновение ствол дерева, за которым притаился Боб, словно взорвался. Он разлетелся в пыль, получив попадание ровно под прямым углом некоего предмета весом 650 гран, с вторичным зарядом и вольфрамовым сердечником, летящего со скоростью две с половиной тысячи футов в секунду, который при взрыве вызвал ударную волну, превратившую древесные волокна в жидкую кашу. Дерево повалилось, но, не найдя свободного места между другими деревьями, не упало на землю, а так и осталось стоять под углом.

— Спасибо, Чарли, — пробормотал Боб. — Я тебе перезвоню.

Отбросив телефон, он отполз еще дальше вниз по склону. Добрый старина Чарли. Лучше поздно, чем никогда.

Прилетели еще две пули 50-го калибра, но стрелок не видел цель. Не попав на этот раз в дерево, пули вспахали землю, поднимая огромные гейзеры грязи и палой листвы, каждый следующий все дальше и дальше от Боба, поскольку мощная отдача все больше уводила винтовку в сторону. Боб перекатился вбок, остановился в положении для стрельбы с колена, навел оранжевый кружок на цель и, предположив, что стрелок в бронежилете, выстрелил ему в голову.

«А теперь, — подумал он, — подняться на вершину, всадить несколько пуль в вертолет, привести его в негодность, затем отойти в сторону и жить долгой счастливой жизнью. Пусть дальше в дело вступает настоящее ФБР».

В каждом пластиковом мешке размером двадцать на двадцать четыре дюйма и весом тридцать фунтов было приблизительно по двенадцать тысяч купюр, аккуратно уложенных в кассе администрации бристольского автодрома. Распределение купюр по номиналу было предсказуемым, даже неминуемым: десять процентов однодолларовых, пятнадцать процентов пятерок, двадцать пять процентов десяток, сорок — двадцаток, и по пять процентов пятидесяток и сотен. В каждом мешке находилось приблизительно по двести двадцать шесть тысяч долларов, а всего их было тридцать пять — примерно восемь миллионов мелкими купюрами, бывшими в употреблении, общим весом тысяча пятьдесят фунтов.

Преподобному были нужны люди. Поэтому он отправил двух стрелков на гребень встречать одинокого мотоциклиста, рассудив, что двоих будет вполне достаточно. Таким образом, остались трое, чтобы выгружать мешки из кузова и забрасывать их наверх, и еще один, чтобы укладывать их на крыше ровными рядами для дальнейшего перекладывания в широко раскрытую дверь вертолета. Если бы этот проклятый Ричард был здесь, он смог бы помочь, но парень куда-то исчез.

Двое Грамли, забравшись внутрь кузова, подносили мешки Грамли, стоящему у открытой задней двери, а он — это был коренастый Калеб с разбитым в кровь носом — закидывал их Грамли на крыше. Когда все мешки будут выгружены, все четверо Грамли заберутся на кузов и начнут перекидывать мешки в зависший в воздухе вертолет. Все шло довольно неплохо, если учесть, что несущий винт вертолета поднимал самый настоящий смерч, но тут к грузовику, шатаясь, приблизился один из ребят, зажимая окровавленное ухо.

— Папа, — проскулил он, — этот гад трижды попал в меня, и последняя пуля отскочила от бронежилета и оторвала мне ухо.

— О господи, — пробормотал преподобный.

— Папа, боль страшная. Я ушел оттуда. Этот тип умеет стрелять.

Преподобный принял решение:

— Калеб, бросай работу, иди туда, и вы, ребята, тоже, завалите мерзавца.

Так что вся команда прервала разгрузку и побежала к гребню горы.

Преподобный ждал. Сверкали вспышки выстрелов, ревел висящий над землей вертолет, но больше, похоже, не происходило ничего, за исключением того, что время шло. Ну почему так долго?

— Меня начинает беспокоить, что приходится висеть в воздухе, — пожаловался по телефону пилот вертолета. — Если сюда притащат крупнокалиберные пулеметы, вертушку собьют в два счета. Вы же говорили, что никакой стрельбы не будет.

— Какой-то чертов герой хочет получить медаль, — сказал преподобный. — Подожди еще минутку.

Он огляделся по сторонам. Определенно, Ричард сейчас оказался бы очень даже кстати. Но Ричарда нигде не было.

Наконец вернулись ребята. Они опустошили магазины, залили лес свинцом, истребили в нем все живое, и Калеб остался охранять форт в одиночку.

Поэтому папаше самому пришлось забраться на крышу кузова с капота и начать забрасывать мешки в вертолет. Трудно поверить, но в каждом тяжелом мешке было около четверти миллиона добычи, денег, которые невозможно проследить, которые можно тотчас же начать тратить, можно вложить во что угодно. Черт побери, да всего с одним мешком можно классно провести неделю в Лас-Вегасе! А ему достанется два мешка, по одному получат ребята и…

Найдя в алчности сверхчеловеческую силу, преподобный принялся зашвыривать мешки в вертолет. Пилот помогал тем, что медленно вел свой аппарат вдоль грузовика, так что расстояние все время оставалось небольшим, и все тридцать мешков быстро оказались в кабине. Затем туда забрались Грамли, помогая раненому.

— А где Калеб?

— Сэр, вы не поверите, но он не придет. Мы только что видели, как он упал. Нам пришлось бы…

Но старик и так понял все. Поморщившись от плохого известия, он повернулся к пилоту, ждавшему сигнала, и поднял большие пальцы вверх.

Калебу не повезло, но у Грамли было так принято, и, хотя вертолет не был ракетой, все ощутили перегрузку, когда он взмыл в небо, прямо во мрак, унося на борту четверых Грамли и восемь миллионов мелкими купюрами, бывшими в употреблении.

— О-е-ей! — выкрикнул преподобный.

Набрав высоту, вертолет с погашенными бортовыми огнями быстро полетел вперед.

Теперь их уже больше ничто не могло остановить.

Боб не успел даже выйти из-за деревьев, когда вертолет — а это был самый настоящий «блэкхок» — устремился к Луне или куда-то еще за земные пределы. За несколько секунд он поднялся высоко вверх, превратившись в маленькую точку, и оказался вне досягаемости. Боб так и не успел сделать ни одного выстрела.

«Проклятье!» — мысленно выругался он.

Затем Боб обозвал себя последними словами за то, что выбросил телефон, так как сейчас можно было бы кому-нибудь позвонить, сообщить о случившемся… но он тотчас же понял, что надеяться не на что. Нет. В эфире по-прежнему царит бардак, никто ничего не знает и…

Евангелие от Марка, 2:11: «Встань, возьми постель твою и иди в дом твой».

Мк. 211 модель О, бронебойно-зажигательный патрон.

Настала пора дать Иисусу сказать свое слово.

Свэггер подбежал к упавшему Грамли, который лежал в позе зародыша с головой, раскроенной пулей «ремингтон» калибра 6,8 мм. Однако Боба интересовало не это. Его интересовало то, что было зажато в мертвых руках. Схватив проклятую винтовку «барретт», все ее тридцать фунтов, Боб побежал к бронированному грузовику. Чуть оттянув затвор назад, он убедился в том, что в патроннике есть патрон, после чего поставил винтовку на капот, расположив ее вес на двуногой сошке. Он прижал приклад к плечу, памятуя по Японии, что в быстроте не найти скорости, что скорость можно найти только в гладкости, и Боб проделал все гладко и ровно, мысленно отмечая крестиками последовательные пункты: расположение ног — есть, указательный палец на спусковом крючке — есть, дыхание ровное — есть, мышцы напряжены — есть, рассудок онемел, застыл, уходит, уходит, уходит в пустоту.

Последний раз Боб стрелял с оптическим прицелом несколько месяцев назад, и что это за прицел, как он настроен, кто его пристреливал? Ну, преступники его определенно не настраивали, потому что из винтовки стреляли в упор, с бедра, с расстояния двадцати шагов, а то и меньше, свидетельством чему является тот верзила, который пытался попасть в Боба, стреляя с бедра. Скорее всего, винтовку немного побаивались и к ней старались не подходить близко. Каково ее происхождение? Что, если это оружие находилось в частных руках, принадлежало какому-нибудь богачу, который развлекался, поражая мишени на удалении мили? Нет, вряд ли: винтовка слишком потрепанная, видно, что о ней особенно не заботились. Вероятно, она оттуда же, откуда запрещенный патрон Мк. 211, то есть из какой-то программы перевооружения, осуществляемой совместно Министерством юстиции и Министерством обороны, то есть это армейское оружие, возможно капитально отремонтированное после боевой командировки в пустыню, списанное, отданное по дешевке правоохранительным органам для использования в войне с наркотиками и каким-то образом оказавшееся в конце концов в Маунтин-Сити. Боб постарался представить себе последнего владельца винтовки и получил кого-то вроде себя самого, сержанта морской пехоты, закаленного и просоленного, испытывающего уважение к совершенным технологиям, с воображением, воспламененным возможностью расправляться с врагами на удалении мили и тем самым спасать жизнь молодым бойцам, которым в противном случае пришлось бы приближаться вплотную и делать то же самое в упор.

В конце концов Боб решил, что прицел установлен на милю и тот, кто его устанавливал, стрелял именно на такой дистанции, это была его гордость, его сила. Он проникся убеждением, что прицел установлен на милю.

Боб прильнул глазом к окуляру, чуть повернул винтовку в ту сторону, куда, по его представлению, направлялся вертолет, и увидел его в отсветах автодрома, только что ограбленного его пассажирами: черное пятно, повернутое на три четверти, рассеченное перекрестием, градуированным в миллирадианах. И все встало на свои места, как этого может добиться только тот, кто уже тысячу или миллион раз проделывал подобное на полигоне и в плохих местах, где ведут ответный огонь, — гладко, без спешки, без напряжения, без честолюбия.

Боб даже не ощутил отдачи в то мгновение, когда вертолет оказался в перекрестии прицела, хотя она, вероятно, была мощной, и он поддался ей, отпрянул назад, давая винтовке приготовиться к новому выстрелу. Боб не увидел ослепительной вспышки, когда из дула вырвалась огромная пуля с вольфрамовым сердечником, улетая прочь со скоростью, значительно превышающей скорость звука, он не услышал оглушительного грохота, не ощутил возмущения воздуха, вызванного раскаленными, бурлящими пороховыми газами.

Когда представление завершилось, Боб снова прильнул к окуляру прицела, но не смог найти вертолет. Куда он подевался?..

Да вот же он, падает вниз! Не отрываясь от оптического прицела, Боб наконец поймал вертолет, идущий по нисходящей спирали. Воздушная машина не горела, не дымилась, однако ее внутренние ритмы сбились, фюзеляж охватила бешеная дрожь, несущий винт вращался все медленнее, но все-таки пилоту удалось хоть как-то вернуть контроль, и вертолет с грохотом приземлился на пустые трибуны, причем оторвавшийся хвост отлетел в сторону, разваливаясь на части, и из всех щелей повалил густой черный дым. Боб увидел, как из вертолета выпрыгивают обезумевшие люди, и даже на таком расстоянии он разглядел, что один из них был в зеленовато-голубом костюме.

И тут его ослепил яркий свет.

Подняв голову, Боб увидел второй вертолет, зависший над ним на высоте всего нескольких футов. Его будто пригвоздило к земле лучом резкого света. Боб поднял руки, показывая полученный от Ника значок так, чтобы его было видно всем.

Вертолет спустился ниже, и в свете его собственного прожектора Боб разглядел снизу на корпусе надпись: «ТЕЛЕСТУДИЯ ФОКС».

Боб взобрался на крышу грузовика, вертолет опустился еще ниже, Боб поставил ногу на лыжу шасси, шагнул вперед, и сильные руки затащили его в кабину.

Рядом с ним оказались двое парней — один с затейливой прической и другой с телекамерой, оба настолько возбужденные, что казалось, они вот-вот наделают в штаны. Но Боб, прекрасно знакомый с внутренним устройством «Хьюи», протиснулся между ними и нагнулся к пилоту.

Тот протянул ему наушники, Боб надел их на голову и прижал к горлу ларингофон.

— Я из ФБР, — сказал он, показывая значок.

— Да, сэр.

— Послушайте, вы сможете провести этого малыша на юг до четыреста двадцать первого, затем проследовать вдоль шоссе через Железную гору до Маунтин-Сити?

— Конечно смогу.

— Когда мы прибудем туда, я объясню, что делать дальше. Вы высадите меня там, где я скажу, после чего сразу же смоетесь.

— Вас понял, специальный агент.

— В таком случае двинули туда в темпе рок-н-ролла!