Вспышка, вырвавшаяся из дула «Барретт-107», получилась ослепительной: образовался огненный шар, озаривший ночь, такой яркий, что колбочки в глазах еще несколько минут приходили в себя. Калеб, державший винтовку под мышкой, словно гангстер свой пистолет-пулемет, ощутил мощный удар отдачи. Огромное оружие содрогнулось, с силой ткнув его в мышцы и едва не свалив с ног, при этом ему в лицо ударила обжигающая волна из места попадания пули. Если бы у Калеба не было очков, ему выжгло бы глаза. Раскаленные пороховые газы, расширяясь во все стороны со скоростью света, подняли над землей циклон пыли; казалось, это смерч на мгновение спустился вниз, наполнив воздух своим присутствием.

Пуля весом 650 гран ударила в стальную дверь на два дюйма ниже стекла, проделав кратер диаметром полдюйма, окаймленный обугленной сталью. Она сразила наповал водителя и его помощника, брызнув фонтаном крови в противоположное стекло, когда вольфрамовый сердечник, освобожденный из мягкой латунной оболочки взрывом вторичного заряда, устремился вперед со скоростью несколько тысяч миль в час, уничтожая все на своем пути.

— Господи Иисусе, — пробормотал Калеб, сам пораженный кровавой бойней, которую учинил.

— Сзади, сзади! — закричал старик.

Калеб неуклюже обежал вокруг грузовика, сжимая в руках тяжелую винтовку, а тем временем другие Грамли окружили грузовик со всех сторон, выразительно размахивая своими пистолетами-пулеметами и давая понять застывшим от неожиданности пассажирам застрявших в пробке машин, чтобы бросали свои транспортные средства и бежали отсюда со всех ног.

— Ну же, убирайтесь отсюда ко всем чертям, уводите детей, сейчас здесь будут стрелять, мать вашу!

Зажмурившись, Калеб выстрелил еще раз, в упор, в заднюю часть грузовика, строго на «шесть часов». Он даже не забыл пригнуться и приподнять тяжелую винтовку, направив ее чуть вверх, чтобы выброшенный из ствола вольфрамовый стержень, продолжая двигаться вперед, не вышел с противоположной стороны бронированного корпуса и, разбив вдребезги приборную панель, не завершил свой путь в двигателе, пожирая и круша все вокруг. Это было бы очень некстати.

И снова огненный шар ослепил всех, кто стал свидетелем выстрела, находясь в радиусе ста ярдов от этого места, хотя к тому времени большинство людей уже бросили свои машины и беспорядочной толпой ринулись в противоположном направлении. И снова поток раскаленных пороховых газов, вырвавшихся из дула, породил циклон атмосферного возмущения. И снова отдача получилась значительной, хотя она и была несколько рассеяна телом и руками Калеба, выгнувшегося назад. На этот раз почему-то выстрел прогремел во всю мощь, и Калеб, даже несмотря на наушники, ощутил, как барабанные перепонки вдавились под воздействием ударной волны.

Кратер разорвал всю верхнюю половину задней двери.

Один из Грамли, шагнув вперед, крикнул в пробоину, как будто существовала хоть какая-то вероятность того, что кто-нибудь внутри еще способен слышать:

— Эй, ребята, лучше открывайте, а не то он всадит еще шесть таких же!

Последовала короткая пауза, и дверь открылась. Двое инкассаторов в форме, с лицами, почерневшими от пороховой гари, со струящейся из ушей и носов собственной кровью, забрызганные чужой кровью, ослепленные ярким светом, шатаясь, вылезли из кузова, оглушенные, беспомощные. Тотчас же Грамли набросились на них, разоружили и спихнули с обочины, где они рухнули на землю и застыли, стараясь забыть ужас только что увиденного: их третий товарищ, судя по всему получивший дозу летящего вольфрама в грудь, буквально испарился начиная от пояса и выше. Его ноги и нижняя часть туловища остались лежать на полу, словно обломки пугала, поваленного и разбросанного сильным ветром. Пластиковые мешки с деньгами, сложенные на полках, были покрыты яркими брызгами его выплеснувшихся внутренних органов.

— Эта проклятая штуковина знает свое дело, — пробормотал один из Грамли.

— Пошли, пошли, мальчики, шевелитесь, нечего ворон ловить! — крикнул старик, выполняя роль заводилы, возбужденный и раскрепощенный видом насилия. — Следите за полицейскими!

По одному Грамли заняли места у всех четырех сторон света вокруг грузовика. Их задача заключалась в том, чтобы заранее обнаружить приближающихся полицейских за скоплением машин и остановить их на дальних подступах, потому что полицейские, вооруженные пистолетами, не смогут вести эффективный огонь на таком расстоянии. Тем временем другие Грамли принялись за работу. Один из них вытащил вторую половину бедняги инкассатора из кузова и бросил ее в кювет. Другой забрался внутрь и начал отбирать мешки с монетами, которые он подтаскивал к двери и выбрасывал на дорогу. Незачем тащить в гору лишний груз.

Теперь настал черед брата Ричарда.

— Ребята с колесами, пошли, пошли, живо! — крикнул он.

Команда из троих Грамли занялась тем, что так долго отрабатывала: они подбежали к задней оси грузовика, подкатили под нее могучий гидравлический домкрат и быстрым сосредоточенным усилием оторвали колеса от земли. Тем временем со стороны обочины появились благодаря действиям Грамли два колеса с мощным протектором для бездорожья, предназначенным для того, чтобы вспарывать землю, вгрызаться в нее, цепляться за нее с максимальной надежностью. Началась замена колес.

Сам Ричард, схватив сумку со снаряжением, подбежал к двигателю, даже не глядя на кабину, не желая видеть то, что осталось от водителей: убирать окровавленные останки предстоит подручным из числа Грамли. Один из Грамли попытался поднять капот, затем выпустил в замок трассирующую очередь. В считаные мгновения пули превратили металл в решето, и капот был поднят и закреплен.

В сложное хитросплетение двигательного отсека устремились лучи фонариков, и Ричард принялся за работу. Он дождался полной остановки двигателя, заглушённого одним из Грамли. Внутри было то, что Ричард и ожидал увидеть, — восьмицилиндровый двигатель мощностью около двухсот пятидесяти лошадиных сил. Вот почему громадный грузовик всегда будет двигаться неторопливо, не имея дополнительной мощности на лишнюю тяжесть брони. Ричард быстро нырнул в сплетение проводов, отыскал датчик объема воздуха, отсоединил его и подключил вместо него упряжь «Зилларейдера». Главное было ничего не перепутать. Пока Грамли держали фонарики, пальцы Ричарда мелькали к нужным проводам, перерезали их и быстро и умело подсоединяли другие. Он заземлил сборку, на этот раз потратив время на то, чтобы отвинтить гайку, тщательно намотать заземляющий провод на нейтральный контакт и туго затянуть гайку, убеждаясь в том, что все на месте, все надежно закреплено и затянуто. Ричард не обращал внимания на происходящее вокруг, его сосредоточенность была настолько полной, что он даже пропустил грохот упавшего вертолета, сбитого Калебом. Наконец Ричард подскочил к задней стенке двигательного отсека, достал нож и, проделав отверстие в резиновой прокладке, пропихнул пучок проводов в кабину.

Фу. Теперь самое неприятное. Однако, когда Ричард забрался в кабину «форда», трупов там уже не было, и кто-то из Грамли предусмотрительно прикрыл кипой футболок НАСКАР кровь и плоть, вырванные из несчастных водителей пулей Мк. 211. Оказалось, что все не так уж плохо: никаких валяющихся сердец, легких или голов, кабина выглядела так, как будто в ней разлили несколько галлонов малинового шербета.

Ричард принялся за работу, подсоединяя пучок проводов к модулю «Зилларейдер». Затем он быстро подключил модуль к блоку предохранителей и уселся за руль, не обращая внимания ни на три пули, безобидно отрикошетировавшие от трехдюймового стекла, не оставив на нем даже царапин, ни на то обстоятельство, что теперь все вокруг было освещено оранжевым заревом сбитого вертолета, ярким костром полыхающего посреди деревни НАСКАР. Кто бы в нормальной обстановке не поглазел на захватывающее зрелище авиационной катастрофы? Но это была не нормальная обстановка, и Ричарда гораздо больше занимало мигание лампочек на модуле. Когда он повернул ключ, огоньки пробежали по всей линейке и остановились в красной зоне, сигнализируя о максимальной мощности.

Обернувшись к преподобному, который стоял с револьвером «кольт» в руке и в ковбойской шляпе на голове, брат Ричард сказал:

— Старик, как только с колесами будет покончено, мы сможем трогаться.

Пока Ричард работал, преподобный командовал оборонными порядками Грамли. Его стрелки осматривали все вокруг на триста шестьдесят градусов, выискивая цели, и, когда какой-нибудь бедняга полицейский пытался приблизиться пешком, выдавая себя сиянием световозвращательных полос на жилете, один из Грамли выпускал в него очередь трассирующих пуль калибра 9 мм. Мысль использовать трассирующие пули оказалась просто превосходной: они были манифестом силы и неуязвимости огневой мощи папаши Грамли.

Преподобный проследил взглядом, как узкий поток девятимиллиметровых устремился по коридору между брошенными машинами, попал в бедного полицейского, который даже не успел выхватить свой пистолет, и положил его на асфальт. Те пули, что не попали в цель, отскакивали от стоящих вокруг машин, взлетая в ночное небо. Мамочка дорогая, это было Четвертое июля! Это был праздник, всем праздникам праздник! Это был ад, пришедший на землю, пламень, сера и весь проклятый Армагеддон.

— Отличная стрельба! — крикнул преподобный. — Не давайте им голову поднять!

Тут что-то ткнуло его в ребра, и он увидел черную дыру в своем зеленовато-голубом пиджаке, сшитом на заказ старательной Ва Миньчоу. Надетый под пиджаком бронежилет остановил пулю, но это означало, что какому-то полицейскому справа удалось подойти достаточно близко.

— Вон туда! — распорядился преподобный, и двое Грамли выдали вспышку полуденного света в виде половины магазина трассирующих на каждого.

Попали они в полицейского или нет, никто не смог бы сказать, но зато пули изрешетили внедорожник, застрявший на выезде со стоянки. К счастью для всех заинтересованных, хозяева уже давно бросили машину, так что если кто-то и погиб, то только бедолага полицейский.

Выстрелы гремели повсюду. Грамли, занявшие оборону по периметру, открывали огонь, как только видели или как только им казалось, что они видят крадущегося полицейского, выпуская длинные очереди трассирующих пуль. Время от времени что-нибудь вспыхивало огнем: задняя часть микроавтобуса, сувенирная лавка с запасами футболок и шляп, баллон с пропаном от жаровни для барбекю. Все эти маленькие катастрофы лишь добавляли адской иллюминации общей невероятной сцене, отчасти напоминающей фильм ужасов (люди спасаются от разъяренного чудовища), отчасти — фильм про войну (шум, трассирующие пули, крики раненых), а отчасти — документальный ролик НАСКАР (команда механиков быстро, четко и слаженно меняет колеса), когда команда Грамли, переобув Ф-750 во внедорожную резину с одной стороны, принялась за вторую половину колес.

Но тут новый источник света поразил всех Грамли своей безжалостной яркостью. Ослепительный луч прожектора вертолета полиции штата, зависшего на высоте тридцати футов ярдах в пятидесяти в стороне, с беспощадной отчетливостью выхватил все вокруг из темноты.

— Бросьте оружие! — донесся усиленный динамиками голос. — Вы окружены! Бросьте оружие и…

— Калеб, вали его! — крикнул старик.

— Папа, ты уверен?

— Это копы, мой мальчик, они собираются стрелять!

— Понял.

Калеб установил «барретт» на капот брошенной машины рядом с «фордом». Впервые он приставил приклад к плечу, плотно его прижал, прильнул глазом к прицелу (он и понятия не имел, но это был великолепный «Шмидт и Бендер» 4х16, тактическая армейская модель) и через мгновение, как только его глаз освоился с фокусным расстоянием, увидел над пылающим заревом черную тень вертолета, рассеченную на четыре части градуированным перекрестием прицела. Калеб выстрелил. Винтовка лягнула его с такой силой, что сломала ему нос.

— Ой, дерьмо! — проскулил Калеб, думая: «Черт побери, больше я за нее ни за что не возьмусь!»

Он послал пулю Мк. 211 прямо в двигательный отсек вертолета, и «птичка» сразу же взметнулась вверх, как только летчик понял, что находится под огнем. Но тут все органы управления отказали, и вертолет из летательного аппарата превратился в мертвую массу, не подвластную ничему, кроме силы притяжения, и носом вперед рухнул вниз, прямо на деревню НАСКАР. На месте падения лопасти несущего винта принялись выгрызать в земле круг. В течение нескольких секунд вертолет умирал, подобно раненому зверю, застывший и неподвижный, а затем взорвался невероятно яркой вспышкой топлива, сгорающего при температуре четыре тысячи градусов. Пламя озарило все вокруг дневным светом, обнажив бегущих, упавших, затоптанных людей и редких полицейских, присевших за машинами на удалении двухсот ярдов и бесполезно палящих из пистолетов. Наконец сияние потускнело и погасло совсем, и все детали снова исчезли.

— Это удержит их поодаль! — торжествующе воскликнул старик.

— Папа, а мне бы хотелось завалить еще один, — сказал Калеб.

— Придется подождать, сынок, остальные «птички» далеко.

И это действительно было так, ибо на удалении мили в воздухе зависло несколько вертолетов.

— Колеса готовы! — крикнул один из Грамли.

— Ричард, можно уносить ноги.

— Отлично! — крикнул из кабины Ричард. — Пусть все те, кто хочет ехать, лезут в кузов.

— Мальчики, пора уходить!

После этих слов Грамли забрались в «форд». Точнее, вооруженные Грамли. Те, кто менял колеса, прошли инструктаж и понимали, что на всех места в кузове не хватит. Они быстро покинули освещенное пространство и, оказавшись в темноте, стащили с себя бронежилеты, надели новые бейсболки и растворились среди деревьев. Вокруг были приготовлены несколько машин Грамли, и ребята не сомневались, что им удастся без труда добраться до своих машин, чтобы потом встретиться в условленном месте для дележа добычи. Но сначала Ричард должен был увезти отсюда стрелков и груз.

Ричард, переключив передачу на нейтраль, играл педалью газа, дожидаясь, когда стрелки запрыгнут в кузов. Преподобный уселся в кабину рядом с ним.

— Четыре минуты, — сказал он, взглянув на часы. — Видит бог, мы опережаем график. По-моему, раненых нет, убитых — тем более, и теперь, Ричард, остается только уехать отсюда. Пусть эти мальчики стреляют в нас, если хотят, никакого вреда от этого не будет.

Включив передачу, Ричард дал газ, тараня стоящую впереди машину, чтобы освободить место для маневра. Развернув «форд», он отыскал свободное пространство между двумя легковыми машинами справа и с разгона налетел на них. Машины тщетно пытались противостоять натиску тяжелого грузовика. От встряски у всех Грамли вывалились вставные челюсти, послышался скрежет искореженного металла, и легковушки расступились, пропуская могучий бронеавтомобиль. Вырвавшись на свободу, Ричард свернул влево, проехал пятьдесят футов по обочине, затем повернул направо на дорогу, ведущую к автодрому. Эта дорога привела его к мосту через ров, и он переехал на другую сторону. Впереди, девственно нетронутое, но не до конца опустевшее, простиралось сердце этого царства, представлявшего собой сплав выставленного на продажу мужества, гения инженерной мысли, мыльной оперы, кровной вражды, взаимных упреков, искупления и неудач вкупе со шляпами, футболками и фотографиями с автографами, с прицепами, превращенными в магазины, с лавками, торгующими сувенирами и прочими безделушками, с пивными палатками и банкоматами, — деревня НАСКАР. Это было единственное, что отделяло Ричарда от начинающегося в миле отсюда склона горы.