И что дальше?

Сгущались сумерки, а двое парней, следивших за ним, больше не старались оставаться незамеченными. Теперь они ехали совсем близко, ярдах в двухстах.

Можно резко свернуть и попробовать от них оторваться.

Но что это даст? Ты отсрочишь столкновение, определенно связанное с насилием, но вот какой ценой: ты покажешь преследователям, что заметил их, и станешь объектом охоты здесь, в округе Джонсон, а оружия у тебя нет. Быть может, тебе даже не удастся оторваться от этих ребят, они знают свое дело. Они столкнут тебя с дороги, и на этом все кончено, ты труп после всего того, через что прошел, потому что какой-то «белый мусор» столкнул тебя с обрыва в этом Жабьем Логове, штат Теннесси, или как там называется эта чертова дыра.

Нет. Надо сохранить фактор внезапности на своей стороне, обратить его на пользу. Пусть тебя считают полным идиотом. Ты безмятежно катишь по дороге, напевая песню. Ты ни о чем не подозреваешь. Ты дилетант. А они профессионалы.

«Мне нужно оружие».

Без оружия он всего лишь хромой седой глупец, вляпавшийся в дерьмо по самые уши. И у него на хвосте двое убийц, потому что с ним произошло то же самое, что произошло и с его дочерью: он случайно вторгся в чьи-то нечистые планы, хотя пока что сам не догадывается, чьи это планы и о чем идет речь. Однако что-то должно произойти совсем скоро, иначе к чему эта спешка с тем, чтобы убрать Ники, а теперь и его самого?

Как бы там ни было, все сводилось к одному: «Мне нужно оружие». Господь Бог сотворил людей, но только полковник Кольт сделал их равными, ибо без оружия все они — старые и молодые, слабые и робкие, глупые и мягкие — не более чем добыча для жестоких и безжалостных хищников, населяющих этот мир, что бы там ни говорилось в законах. Законы написаны для порядочных людей, живущих в охраняемых местах, для людей, которые смеются, болтают друг с другом и веселятся на вечеринках, но здесь, в суровом мире, где зло стремительно наступает и кровь собирается лужами на мокром асфальте, без оружия ты всего лишь беззащитная добыча, с которой любой, кому захочется, может сделать что угодно. Все определяет лишь прихоть убийц, и, когда они принимают решение кого-нибудь убить, какие бы ни были на то причины, спасти намеченную жертву не может уже ничто.

«Проклятье, ну почему я не захватил пистолет? Сейчас я как мишень, мне нужно оружие, и я никуда не могу укрыться…»

Тут Боб подумал: а что, если поехать в управление шерифа? Встретиться со следователем Тельмой. Провести с ней час-другой и тем временем придумать, как быть… но эти двое будут ждать. Значит, придется рассказать Тельме все. Она рассмеется, потом расстроится, так как все его улики расходятся с тем, что есть у нее, и в конце концов выставит его за дверь, и где он тогда окажется? Ребята будут его поджидать, и они с ним расправятся, как только у них появится такая возможность. Они охотники, им не привыкать подкарауливать добычу.

Но тут он стал рассуждать так, как это когда-то делал крутой, хладнокровный Боб Гвоздильщик. Первым делом он попытался представить, как поступят его преследователи. Снова таранить машиной они его не станут, это выглядело бы очень странно. Значит, будет стрельба. То есть его схватят, запихнут в багажник, отвезут в глухой лес, пристрелят и там же закопают. Пройдет несколько дней, прежде чем его исчезновение будет замечено. Вот один способ.

Однако даже в этом случае неизбежны вопросы и остаются моменты, неподвластные контролю, мелочи, которые невозможно предугадать. Быть может, машину найдут слишком быстро; быть может, кто-нибудь что-то увидит или услышит; быть может, Боб окажет сопротивление, отнимет оружие — мало ли что? Ведь преследователи совсем его не знают. Нет, скорее всего, они сразу же пристрелят его с расстояния, скажем, двадцать пять футов и бросят мертвым. Но как это можно сделать?

И тут Боб понял, как все произойдет.

Он сообразил, что у него есть только один козырь, а именно: он может сам выбрать, где это случится. И ему в голову пришел только один ответ.

Боб достал мобильник и постарался вспомнить название этого треклятого заведения, затем мысленно представил себе вывеску: «БАКАЛЕЯ ЛЕСТЕРА», шоссе номер 167.

Набрав номер справочной, он назвал адрес и название заведения, дождался соединения и вскоре, после трех с половиной звонков, услышал знакомый голос.

— Да?

— Это бакалея Лестера?

— Да, а кто это?

— Ты должен узнать мой голос. Я был у тебя всего два часа назад. Пожилой, седые волосы, прихрамывал, прочитал тебе маленькую лекцию.

— Да, сэр, я вас помню.

— Отлично, сынок, а теперь слушай меня внимательно. Я не шучу, это все очень серьезно. Понятно?

— Да, сэр.

— Я приеду к тебе минут через пять, может быть, даже раньше. Оставлю машину и зайду внутрь. Следом за мной на стоянку свернет еще одна машина. Через минуту из нее выйдут двое. Они будут в масках, с пистолетами…

— О черт! — воскликнул парень. — Я звоню в…

— Ты никуда не звонишь. Времени нет, сирены спугнут преступников, они смоются, ты будешь выглядеть дураком, и я тоже, а к утру я все равно буду трупом. Ты все понял?

Парень издал нечто среднее между стоном и всхлипыванием.

— Сынок, слушайся меня, и все будет как надо. Ты суешь руку под прилавок и достаешь припрятанный там револьвер, полагаю, старенький «кольт». Я знаю, что он там лежит, его не чистили и не проверяли лет двадцать, но он там и, будем надеяться, работает исправно. Просто достань его и положи так, чтобы его легко было взять. Я войду, возьму «кольт» и буду ждать. Затем в дверь войдут двое в масках, и ты рухнешь на пол. А я с ними разберусь.

— Я…

— Не бойся, мы прорвемся. Другого выхода нет, а так, возможно, твою фотографию даже напечатают в газете и тебе назначит свидание какая-нибудь классная девчонка.

Боб проехал через городок и свернул направо, на 167-е. К этому времени уже совсем стемнело. Он петлял по холмам, лишь кое-где оживленным огоньками редких домов, совершенно один на дороге, если не считать света фар его преследователей в двухстах ярдах позади.

— Я положил револьвер на прилавок, — сказал в трубку парень.

— Мы обязательно прорвемся.

— О, лучше и быть не может, — с удовлетворением промолвил Кармоди. — Старик возвращается к бакалейной лавке, в которую уже заезжал.

— Может, он снова направляется к преподобному?

— Может быть. Но я готов поспорить, он обязательно завернет в лавку, надеясь вытянуть что-нибудь еще из этого тупицы. Лучше и быть не может. Это то, что доктор прописал.

Разумеется, Кармоди сидел за рулем. Сунув руку за пазуху, он ощупал пушку, с которой никогда не расставался, — просто проверил, что она на месте. Это был «ЗИГ-Зауэр П-229» 40-го калибра, тринадцать патронов с быстрыми, мощными пулями с полым наконечником в обойме и еще один в патроннике.

Тем временем Би-Джей порылся в бардачке и нашел два вязаных шлема, которые можно опустить на лицо в виде масок и использовать для катания на лыжах или для вооруженного ограбления, в зависимости от настроения. Достав шлемы, Би-Джей вытащил из кобуры под мышкой свой пистолет, «спрингфилд» 45-го калибра с рамой из нержавеющей стали. Опустив рычажок предохранителя, он чуть оттянул затвор назад, проверяя, что патрон с пулей весом 230 гран там, где и должен быть, затем поставил пистолет на предохранитель и убрал его в кобуру.

— Сейчас мы повеселимся, — ухмыльнулся Би-Джей, чувствуя, как кровь начинает быстрее течь по жилам, а дыхание становится более частым и порывистым.

— Да, повеселимся, определенно повеселимся, — подтвердил Кармоди.

Боб свернул на стоянку.

Эти бандиты уверены, что охотятся на него, но на самом деле это он охотится на них. Все это было ему знакомо, и дремавший где-то глубоко боевой мозг проснулся и взял управление на себя. Еще проходя мимо бензоколонок и поднимаясь по ступенькам, Боб почувствовал, как все вокруг замедлилось, но в то же время краски и фактура стали богаче, словно его зрение обострилось до непревзойденного совершенства. Мышцы превратились в гибкую сталь, дыхание максимально полно насыщало кровь кислородом, слух стал сверхтонким, так что каждый звук во вселенной был отчетливо выявлен.

Боб прошел по широкому проходу к прилавку, за которым стоял охваченный страхом парень, напряженно застывший, словно приросший к месту. Глаза его были широко раскрыты, губы побелели. Боб увидел револьвер, старый «кольт» армейского образца, 44-го или 45-го калибра. Это был револьвер из старого кино, из старой Америки, огромный, иссиня-черный и серый в тех местах, где покрытие стерлось или было запятнано кровью. Большой и горбатый, необычайно тяжелый для своих размеров, полностью сосредоточенный на своем деле, он был создан для тех больших людей, что жили большой жизнью поколение назад. Боб взял револьвер, почувствовав гладкое, словно отполированное дерево щечек на рукоятке. Выдвинув замок, он откинул в сторону барабан и увидел в нем шесть латунных кружков, тускло сверкнувших в свете люминесцентных ламп. В центре каждого кружка был другой, меньшего размера, — капсюль, а вокруг него проходила выгравированная надпись «45 КОЛЬТ». Боб закрыл барабан не резким щегольским движением, как это делают дураки в кино, а мягко, даже нежно. Ибо револьвер, даже такой большой старина, как этот, представлял собой магическое соединение прочного и деликатного, сложную хрупкую систему рычагов, пружин и осей, которая должна была работать в полной синхронности, — вершину технической мысли девятнадцатого века, ибо именно к той далекой эпохе относилась эта реликвия. Боб взял револьвер в руку, наслаждаясь его солидной, уверенной тяжестью. Для него, Боба Ли Свэггера, это было все равно что войти в величественный собор; здесь он был воспитан в святой вере, которая никогда его не подводила, и он тоже не собирался ее подводить.

Боб услышал звук открывающейся двери, увидел, как округлились глаза парня, и это сообщило ему все, что требовалось знать: в магазин действительно ворвались двое в масках, с оружием в руках.

Он обернулся, быстро поднимая зажатый в обеих руках револьвер, и если и успел увидеть здоровенного бугая во всем черном, с черной маской на лице и горящими яростью глазами, поднимающего черный пистолет, у него не было времени зарегистрировать это в сознании. Ибо в следующую тысячную долю секунды Боб дважды нажал на спусковой крючок большого старого «кольта» и с каждым нажатием прочувствовал сложную работу механизма револьвера. Все системы работали слаженно: спусковой крючок сдвинулся назад, подчиняясь мускульной силе указательного пальца, это же движение через пружину провернуло барабан на одну шестую оборота, курок отошел назад, в точности так, как Сэм Кольт или какой-то безымянный гений инженер, работавший на него, задумал в начале века в Хартфорде, под большим золотым куполом и вздыбившимся жеребцом. Мушка поднялась, занимая место строго посреди прорези прицела. Во всей вселенной, кроме нее, не осталось больше ничего, курок упал, и за три десятых доли секунды Боб послал два толстых свинцовых гостинца весом по 230 гран в чью-то грудь. Они вошли в тело в дюйме друг от друга через кожу, мышцы и ребра, вырывая большие куски сердечной ткани, раздирая их на отдельные атомы и разбрасывая по всей грудной клетке.

Первый рухнул на пол как подкошенный, так и не успев поднять свой пистолет, с глухим стуком, неестественно смешным на фоне оглушительного грохота выстрелов в замкнутом пространстве.

Второй парень оказался не таким уж тупым. Увидев, что его напарник сражен наповал, и сообразив, что они сами стали жертвой внезапного удара, вместо того чтобы застигнуть добычу врасплох, он сместился вбок и исчез за полками консервных банок, прежде чем Боб успел всадить в него пулю. Боб отпрянул назад, используя островок полок в качестве щита, точно так же, как их использовал его противник, сознавая, что это не надежное укрытие, а лишь ширма. И тотчас же воздух заполнился красными брызгами и бриллиантовым дождем стеклянных осколков — уши у всех были заложены, так что шума никто не услышал. Это второй убийца трижды выстрелил вслепую, прикинув, где прячется Боб, и надеясь, что выпущенные наугад пули его найдут.

Но Боба не было там, где предполагал его противник, поскольку он сам сместился влево, намереваясь зайти сбоку. Пригнувшись, он выставил из-за укрытия немного своей плоти и приличный кусок хартфордской стали. Убийца, поняв свою ошибку, обернулся, чтобы ее исправить, но тут ему в лицо смачно ударила большая банка маргарина, брошенная по крутой дуге. Преступник отшатнулся назад, затем пригнулся, собираясь стрелять, однако палец Боба уже преодолел большую часть пути. Прогремела еще одна пара сдвоенных выстрелов, на этот раз чуть дальше разнесенных во времени. Одна пуля, пробив желудок, выплеснула несколько кварт кофе и кока-колы и непереваренную яичницу, прошла насквозь и попала в банку растворимого кофе, поднимая облако коричневой пыли; другая вырвала здоровенный кусок легочной ткани и спинномозговой жидкости, раздробив позвоночник. Рухнув на колени, преступник выронил серебристый пистолет, изрыгнул лужу кровавой пены и повалился лицом вниз, задрав задницу кверху, словно упрашивая дать ему пинка. В этой позе он застыл и умер.

— Господи Иисусе, — пробормотал парень.

— Отличный бросок, — похвалил Боб.

— Да я еще ни разу в жизни ни во что не попадал!

— Ну, всего на одну секунду ты превратился в Пейтона Мэннинга. Слава богу, это оказалась как раз та самая секунда.

— Мне нужно сесть.

— Времени нет. Слушай меня внимательно. Мне в своей жизни довелось сражаться бок о бок со многими храбрыми ребятами, в том числе во время трех сроков во Вьетнаме, а также в разных других крутых переделках. Ты по праву стоишь в одном ряду с этими храбрецами. Я счастлив, что мы сражались вместе.

— Я… я… мы их одолели.

— Да, одолели. А теперь быстро возьми револьвер и выпусти две оставшиеся пули в дверь.

Парень дрожащей рукой взял револьвер, явно слишком тяжелый для него, с трудом справился с тугим спусковым крючком и выстрелил один раз, затем второй.

— Отлично сработано. Теперь у тебя на руках частицы порохового нагара, и полиция обязательно обратит на это внимание. Слушай, как все произошло. Эти ребята ворвались в магазин с оружием в руках, но ты выхватил из-под прилавка револьвер и открыл огонь, из первых трех выстрелов дважды попал в одного, затем второй выстрелил из-за полок, промахнулся, ты обошел его слева и выстрелил еще трижды. Все понял?

— А вы…

— А меня здесь не было. Больше ты ничего не знаешь. Увидев двух вооруженных людей в масках, ты выстрелил. Наверняка эти двое числятся в розыске или на них что-нибудь есть. Если за это полагается какая-нибудь награда, она вся твоя. И если ты из этого что-нибудь сможешь вытянуть, не стесняйся, валяй по полной. Ты это заслужил. Вступил в схватку и победил. На твоем месте я бы подобрал ту банку, которую ты бросил, вытер бы ее и поставил на место. Незачем про нее рассказывать. Они стреляли, ты стрелял, и ты одержал победу. Точка. Договорились?

— Да, сэр.

— Молодой человек, ты отлично поработал. Ты герой, понятно?

— Ну, я… то есть… гм, я…

— Ладно, я ухожу. Ты прорвешься. Просто повторяй одно и то же, и никто не усомнится в твоих словах. Ничего не изобретай, говори то же самое. Уверен, у тебя получится.

— Да, сэр.

— Ну а теперь прощай. Я позвоню через несколько дней, проверю, как у тебя дела.

— Кто вы такой?

— Это не имеет значения. Я тот парень из кино, который уходит без объяснений.

— Вы Клинт Иствуд?

— Если его так зовут, тогда, наверное, я — это он. Прощай, сынок.